Роман по-испански.

Посвящаю эту книгу моей любимой группе «Regina» и её русскому фан-клубу, с которым никогда не случится того, что здесь написано.

Глава 1. Слишком хорошая девочка.

– Ты скоро? – сурово спросила Наташа.

– Видишь, вот, уже шнурки завязываю! – Алёна, сидевшая на скамейке в школьном вестибюле, возилась со своими модными ботильонами под крокодила. – Ну неужели нельзя было обойтись безо всей этой ерунды? Просто дать мне списать, а, Наташка? Тем более завтра суббота, пора отдыхать!

– Я стараюсь для твоей же пользы! – с лёгкой обидой ответила собеседница. – Стремлюсь помочь и при этом должна ещё и дожидаться тебя! Посмотри-ка, все наши уже разошлись!

– Мы с Кристиной пытались сфоткать объект её воздыханий из 11-го класса, а потом прятались от него в туалете на третьем этаже! – радостно сообщила Алёна.

Очевидно, она полагала, что столь важное дело её оправдывает.

Наташа недовольно покачала головой, дождалась, когда её одноклассница застегнёт последнюю пуговицу тоненького розового полупальто с короткими рукавами, буркнула: «Ну всё?!» – и вышла вместе с Алёной на школьное крыльцо.

Девушек нельзя было назвать подругами: разве что прибавив прилагательное «бывшие», как бы скверно и нелепо ни звучало это словосочетание. Они жили в одном подъезде и были знакомы с младенчества: вместе возились в песочнице, вместе ходили в детсад, радовались, когда узнали, что окажутся в одном классе... Но чем старше мы становимся, тем придирчивее выбираем себе круг общения: в дело вступают разные мнения, разные интересы, разные способности. К седьмому классу пути Наташи Коробковой и Алёны Заевой окончательно разошлись, а теперь, в девятом, они уже и не вспоминали, что некогда были подругами: только здоровались да изредка общались по поводу учёбы, если возникала такая необходимость.

Почему они расстались? О причинах этого легко можно было догадаться, только взглянув на одноклассниц. Алёна казалась воплощением легкомыслия: завивка на светлых волосах; кокетливая одежда, купленная на рынке, зато броская, лакированная дамская сумочка; яркая помада – пускай и не совсем идущая к лицу, зато сообщающая всему свету, что девушка повзрослела. Совсем иначе выглядела Наташа: её устраивали и старомодная коса («ни у кого нет такой длинной!»), и строгие чёрные брюки («это классика!»), и довольно унылая куртка («практично, немарко!»), и полное отсутствие косметики («в моём возрасте краситься рано!»), и старый детский ранец вместо сумки («так полезнее для спины!»), и даже прочно укоренившийся в классе статус «синего чулка» и зануды, годной лишь на то, чтобы при случае списать. Впрочем, и списывать Наташа, как правило, не давала: принципы не позволяли. Подглядывание в шпаргалку или чужую тетрадь казалось ей чем-то вроде таскания мелочи из карманов: вроде и безобидно, но от этого ещё более гадко.

Алёна как соседка и бывшая подруга понадеялась, что ей будет сделано исключение. Выйдя на учёбу после долгой болезни, она узнала, что завтра, в последний день учебной недели, предстоит контрольная по физике. Заева и так-то не больно секла в этом трудном предмете, а тут вообще оказывалась «в пролёте»: весь материал изучили без неё. Пришлось срочно наводить справки насчёт помощника. Алёна обратилась к Наташе с просьбой сесть с ней на контрольной: «Просто так... на всякий случай... для уверенности... может, где-то что-то подсмотреть... если, конечно, Коробкова не будет так любезна, что решит для неё одну-две задачки».

Наташа ответила решительным отказом, а потом ещё и прочитала Алёне мораль о вреде списывания. Вместо этого гадкого и лживого способа она предложила бывшей подруге услуги бесплатного репетитора. Проще говоря, пригласила к себе, чтобы объяснить материал. Потому-то две такие непохожие одноклассницы и шли домой вместе – снова, как девять лет назад.

На крыльце девчонка из параллели целовалась с очередным бойфрендом. Алёна, не смущаясь, проводила их любопытным взглядом.

– Ничего себе! – возбуждённо зашептала она Наташе на ухо, как только влюблённые скрылись из виду. – Лебеденко уже с Тихомировым! Вот это скорость! А мне говорили, она с Рудаковым из радиоколледжа!..

– Чего ещё ждать от таких, как она! – поморщившись, ответила Наташа позаимствованной у бабушки фразой.

– Да ладно тебе, Наташка! А может быть, это любовь настоящая?

– Какая любовь, что за глупости... В нашем возрасте не может быть любви. Может быть только юношеское увлечение! – О том, что эти слова она тоже придумала не сама, Коробкова опять умолчала.

– Ну конечно! – Алёна даже как-то обиделась за всех влюблённых. – Вот у Ксенофонтовой с Попковым всё серьёзно!

– Да какое там «серьёзно»... Потусуются месяц-другой и разойдутся...

– Ты что, им зла желаешь?!

– Да не желаю я им ничего! Какое мне дело до всех этих глупостей?! Сошлись, разошлись... Детский сад!

– Так ты что, никогда не влюблялась, Наташка? – Алёна была так удивлена словами одноклассницы, что даже остановилась посредине дороги, чтобы задать вопрос.

Коробкова на секунду задумалась.

– Ну... Может, нравился кто-то... И что дальше? С ума из-за этого сходить? Как понравился, так и разонравился. Ерунда!

Заева посмотрела на бывшую подругу глазами, полными изумления, почти восхищения. Это надо же, как давно она не общалась с Коробковой! Думала, обычная зануда, а она, оказывается, вон какая оригиналка!

«Надо выяснить, как называются люди, которые не хотят любви, и рассказать всем, что Наташка как раз такая», – решила Алёна.

– Так что, – спросила она вслух тем нежным и осторожным тоном, каким разговаривают с детьми и сумасшедшими, – ты, получается, вообще... против этого? То есть... вообще никогда не планируешь?

– Ну почему же никогда? Институт брака я одобряю.

– Чего-о-о?

– В смысле, замуж хочу выйти. Но ведь это не сейчас. Такие вещи ближе к тридцати лучше делать. Вся Европа сейчас женится не раньше тридцати. А нам учиться надо!

– Странная ты, Наташка...

– Вот провертишь хвостом, не поступишь в вуз, тогда посмотрим, кто из нас странный!

– Ой, ну уж можно подумать, я такая страшная вертихвостка! Я и целовалась-то всего один раз в жизни! И вообще... На твоём вузе свет клином не сошёлся! Ну поступишь ты туда, и что дальше?

– Учиться буду.

– А потом?

– Закончу.

– Ну и что?

– В аспирантуру.

– И?

– Потом работать. Вот карьеру сделаю – тогда и замуж можно...

Алёна была в шоке.

– Но, Наташка! Это ж сколько времени пройдёт! Тридцать лет – это две наших жизни! И ты собираешься прожить целую жизнь без любви?!

– Не вижу смысла тратить время и энергию на глупости. Раньше начну – раньше закончу. Если не разбрасываться на всякие романчики, можно добиться успеха уже к двадцати пяти...

– И тебе никогда не хотелось иметь бойфренда?

– Не вижу смысла тусоваться с парнем, за которого всё равно не выйду замуж...

– Но откуда ты знаешь заранее?!

– Да оттуда. Это всем известно! Ну, даже если и выйдешь, то ненадолго. Ранние браки не прочны, спроси у кого угодно! А гулять и целоваться просто так, без серьёзных намерений – это как-то... безнравственно, что ли. Да и на успеваемости может отразиться. Ксенофонтова влюбилась и сразу на тройки съехала.

– А я вот всегда плохо учусь – хоть влюблённая, хоть нет! – Заева захихикала. – Слушай, а кто тебе нравился? Ты говорила, что нравился кто-то... Из класса?

Узнать, что за парни нравятся чокнутым занудам наподобие Коробковой – в самом деле было очень интересно! Может, учителя? Или литературные персонажи?

– Да кто-кто... Неважно! Проехали!

– Нет, ну скажи! Не из класса? А может, артист? М-м? Певец!

– Фу, ну что ты болтаешь?!

– А что тут такого?

– Да то, что это самая большая глупость, какую только можно придумать в жизни! Мало того, что ты никогда с ним не встретишься, так ещё и сама себя обманываешь: любишь не человека, а сценический образ! А потом девчонки страдают из-за этих выдуманных образов, вены режут! Помнишь Удодову из 7-го В? Которую с крыши снимали, когда Майкл Джексон откинулся?

– Ой, ну не все же такие больные!

– По-моему, все! В парней из телевизора влюбляются только полные идиотки!

– Ну значит, я идиотка! – ответила Алёна, обиженно отвернувшись.

Девушки подходили к подъезду.

К тому времени, как они оказались на пороге Наташиной квартиры, отходчивая Заева уже перестала дуться. Она восторженно повествовала однокласснице об ангельском голосе, волшебном репертуаре и прекрасных глазках какого-то американского певца. По словам Алёны, он бешено популярен, но Коробкова, предпочитавшая музыку, проверенную временем, разумеется, и слыхом не слыхивала про такого исполнителя, а потому была «просто обязана посмотреть его клип».

– Сейчас включим музыкальный канал, и я тебе покажу! – радостно сообщила Алёна, скидывая в прихожей одежду. – В два часа у них как раз хит-парад начинается! Вот увидишь, мой пупсик на первом месте!

«Пупсик!» – усмехнулась про себя Наташа. Вымыв руки после улицы, она, естественно, первым делом отправилась в свою комнату за тетрадью и учебником по физике. Заева, пришедшая в Наташину квартиру далеко не первый раз и чувствовавшая себя как дома, прошмыгнула на кухню и, не дожидаясь хозяйки, поставила чайник. Пять минут спустя, когда Коробкова, уже в домашней одежде и с кипой книг в руках, вошла на кухню, она обнаружила одноклассницу сидящей за столом возле включённого телевизора. На экране красовался какой-то смазливый парень.

– Этот, что ли? – спросила Наташа.

– Да нет! Это ещё самый низ хит-парада, двадцатое место! Группа «Лос Сапатос» из Латинской Америки. Но они, по-моему, тоже ничего!

Коробкова хотела ответить, что есть куда более умная и серьёзная музыка, что слушать попсу – это неуважение к самой себе и что этих «Лопатос», или как их там, через год благополучно забудут... Хотела, но почему-то не ответила. Взгляд сам собой притянулся к экрану, где виды тропического побережья сменялись фасадами празднично-белых католических церквей, смуглые девушки танцевали на фоне незнакомого флага, толстощёкий метис тащился от собственной игры на гармонике, гитарист самозабвенно тряс длинной шевелюрой, а сосредоточенный ударник делал вид, что ему всё по барабану... Но больше всех поразил Коробкову солист. Он был мужественным и нежным, ярким и застенчивым одновременно: то игриво улыбался, то смущённо отворачивался, то тянул руки к зрителю, то выразительно прикладывал их к сердцу, то скрещивал на груди, то смешно отставлял назад, будто хотел полететь. Он казался наивным и неумелым ребёнком, сдающим экзамен в музыкальной школе, но от этого, как ни странно, смотрелся не глупо, а обаятельно. Наташа невольно замерла, стараясь не пропустить ни одной ноты, ни одного движения, ни одного взгляда больших и неожиданно грустных глаз. Когда клип закончился, она ощутила такую досаду, словно была разбужена на самом интересном месте сказочного сна.

– Прикольные, правда? – спросила Алёна, всё это время «протанцевавшая» попой на табуретке. – Жаль, что не сначала. Видишь, даже тебе они понравились!

Выражение «даже тебе» показалось Наташе обидным. Словно она какая-то ненормальная и не может обратить внимания на хороший клип! И почему все так к ней относятся?..

– На девятнадцатой строчке хит-парада сегодня обосновалась... – заговорила тем временем ведущая.

Коробкова выключила телевизор, так и не позволив ей произнести имени исполнительницы.

– Всё! – жестким тоном сказала Наташа. – Теперь занимаемся!

Вечером того же дня Коробкова сидела в своей комнате и зубрила английский. Если с математикой и физикой, где задачи решались при помощи законов и формул, у неё было всё отлично, то гуманитарные предметы давались с трудом. Слишком мало логики и слишком много исключений мешали Наташе иметь стабильную пятёрку по русскому, литературе и иностранному языку. Впрочем, против исключений как таковых она ничего не имела. Коробкова сама в глубине души считала себя счастливым исключением среди глупых, легкомысленных одноклассников. Создание имиджа приличной, хорошей, правильной девочки не требовало усилий: в этом плане Наташа всегда была самой собой и честно не понимала, зачем красить губы красной помадой и совершать глупости, когда можно спокойно жить, руководствуясь разумом и здравым смыслом. А вот поддерживать статус отличницы было нелегко. Хотя Наташа и не ходила ни в какие кружки (родители считали, это отвлекает от учёбы), ничем серьёзно не увлекалась, не тратила времени на тусовки и гулянки, она всё равно едва-едва справлялась и вечно паниковала, что не успеет подготовиться к какой-нибудь контрольной или сделать очередной доклад. Выручали собственная усидчивость, упорство и системный подход к работе: Коробкова не ложилась спать, пока не ставила галочек напротив всех пунктов плана на день, составляемого накануне. Сегодня там значились, как обычно, выполнение домашнего задания, штопка колготок, стрижка ногтей, уборка своей комнаты, чтение двух рассказов Чехова, положенных по программе, и заучивание десяти слов на английском – единственный пока не выполненный пункт.

Слова приходилось запихивать в голову через силу. Даже уговоры самой себя и мысли о том, что иностранный здорово поможет в будущей карьере, не особенно помогали. От напряжения и духоты у Наташи разболелась голова. Вконец измучившись, она встала, открыла окно. На улице стемнело: шёл одиннадцатый час. Свежий весенний воздух пах влажной землёй и лопнувшими почками. Под окном обжималась какая-то парочка. «Лоботрясы!» – подумала Коробкова машинально.

Попрощавшись с Заевой, она почему-то никак не могла отвлечься от мыслей о латиноамериканской поп-группе, случайно увиденной по телевизору. По-хорошему надо было доучивать слова и ложиться спать, а не растрачиваться на глупости, но Наташе ужасно хотелось ещё раз увидеть этих «Лос Сапатос». Вернее, хотелось и не хотелось одновременно. Коробкова была уверена, что интересоваться молодёжной музыкой из хит-парадов – это стыдно и недостойно её. Вспомнились колкие комментарии родителей, отпускаемые каждый раз, когда по телевизору или радио крутили песенку очередной штампованной финтифлюшки с «Фабрики звёзд»: кровь – любовь, тигрёнок – медвежёнок, шёл – ушёл... Наверняка родители будут разочарованы в Наташе, если узнают, что она увлеклась какой-то попсовой группой! Старались, в филармонию водили – и пожалуйста!

Коробкова осторожно приоткрыла дверь своей комнаты. Из коридора доносились звуки какого-то фильма. Ага, заняты! Смотрят. Ну, ладно. На всякий случай можно надеть наушники. В конце концов, если Наташа разок-другой поглядит клип «Лос Сапатос», ничего страшного не случится: она просто-напросто собирается ознакомиться с творчеством этих артистов. «Получить представление», как говорит мама каждый раз, когда читает какую-нибудь плохую, но популярную книгу! Может быть, Наташе ещё и не понравится эта группа. Не случайно ведь какой-то древний философ, когда его спросили о средстве от любви с первого взгляда, посоветовал внимательно посмотреть второй раз!

Итак, заходим в Интернет, заказываем поиск по видеозаписям, набираем «Los Zapatos» и...

Глава 2. История болезни.

Контрольная по физике прошла как обычно. Хулиганьё кидалось бумажками, первые ряды возбуждённо перешёптывались, обитатели «камчатки» беззастенчиво вертели головами. Заева, ничего не усвоившая из Наташиного объяснения, играла с учительницей в игру «Найди мою шпаргалку». Что же касается Коробковой, то она решила все задачи за тридцать минут и те десять, что остались до конца урока, стойко выносила нытьё своего соседа, требовавшего решить теперь и его вариант. Когда все аргументы («Ну что тебе, жалко, что ли?»; «Что ты, блин, такая вредная?!»; «Ну хочешь, я тебе денег дам?» и т.д.) были использованы, сосед пообещал жестоко отомстить и больно ударил Наташу локтём. К счастью, сразу после этого прозвенел звонок, и Коробкова вылезла из-за парты практически невредимая.

Два последних субботних урока, четвёртый и пятый, отводились физкультуре. Школьный спортзал был на ремонте, и для занятий арендовалось помещение во Дворце спорта, находящемся на расстоянии трёх трамвайных остановок. Едва заканчивалась физика, парни сломя голову бежали на трамвай. Девочки тоже торопились, но не могли прийти раньше ребят. Позже всех во Дворце спорта появлялась Коробкова. И вот почему.

Школа нанимала у Дворца один зал. Зал и только. Ни о чём другом речи не шло. В том числе и о раздевалке.

Для переодевания приспособили две ниши в спортзале: поближе ко входу – для парней, подальше – для девчонок. По сути, это были просто два угла одной комнаты. Ни о каких шторках, ширмочках или загородках школьное руководство, разумеется, не позаботилось. Тайна девичьих прелестей могла гарантироваться лишь благородством и скромностью мальчишек. Но те и не думали их проявлять! Прибежав на физкультуру, как обычно, первыми, они за пять минут меняли школьный костюм на спортивный и начинали неистово носиться по всему залу: формально это была игра в футбол или баскетбол, на самом же деле – откровенный способ подглядывать за девчонками, которые к этому времени только-только начинали подтягиваться. Нетрудно догадаться, что для многих физкультура была центральным событием недели: ей всегда предшествовали визги, раскрасневшиеся щёки и счастливые шепотки о случайно увиденном бюстгальтере.

Между тем отдельная женская раздевалка имелась в самой школе. Зимой там надевали и снимали тёплые штаны, меняли шерстяные кофты на кокетливые блузки. Весной и осенью – тусовались и «украшали» стены злободневными надписями. Никто, разумеется, не мешал переодеться здесь, вдали от ненужных глаз, и отправиться во Дворец спорта уже в спортивной форме. Наташа додумалась до этого мгновенно и была страшно довольна свой практичностью и сообразительностью. Правда, сколько ни делилась она своей разумной идеей с другими девчонками, сколько ни убеждала их поступать так же, чтобы не мучиться из-за бесстыжих мальчишек – никто Коробкову не слушал. Девчонки снисходительно хвалили её за изобретательность, иронично кивали, предлагали продолжать в том же духе, а сами раз за разом шли переодеваться в спортзал.

Неудивительно, что на физкультуру Наташа ездила одна: никто не собирался дожидаться, пока она переоденется. Да и зачем? Чтобы в трамвае слушать разговоры об Очень Серьёзных Вещах? Ребятам было неинтересно с Коробковой, а ей с ними – неуютно. И, хоть родители и уверяли Наташу, что непонимание в классе – показатель её выдающегося интеллектуального развития, а «умному человеку никогда не бывает скучно», отличница нередко грустила во время этих еженедельных трамвайных поездок.

Но на этот раз всё было по-другому.

С самого утра Коробкова пребывала в каком-то странно приподнятом настроении. Окружающий мир казался ей неожиданно красивым, жизнь – удивительной и прекрасной. В голове без конца крутилась мелодия песни «Сапатосов». Накануне Наташа посмотрела их клип четыре раза подряд, а теперь, в трамвае, без конца улыбалась.

Если бы какой-нибудь случайный попутчик проследил за тем, что вызывает радость Коробковой, он остался бы немало удивлён, а может, даже и решил бы, что у девочки не всё в порядке с головой. Сначала она расплылась в улыбке, случайно увидев в вагоне рекламу мятных леденцов «Рондо». Потом радостно сверкнула глазами, когда какой-то малыш, увидев на руках у женщины грудного младенца, пискнул «Ляля!». А когда за окном проплыл ресторан «Христофор Колумб», словно опьянела от счастья.

Никому из окружающих было невдомёк, что имя первооткрывателя Америки напоминает Коробковой о Колумбии: вчера вечером она узнала из Интернета, что именно эта страна является родиной «Лос Сапатос». Вычитала Наташа и имя обаятельного солиста. Звали его Лало Редондо.

В спортзале, как всегда перед физкультурой, царил невообразимый шум. Мальчишки смеялась и били об пол волейбольным мячом, девчонки требовали оставить их в покое, физрук лениво покрикивал то на первых, то на вторых. Как только Наташа добралась до «девичьего угла» и опустила рюкзак, в «раздевалкозаменитель» влетел Димка Корженевский – самый высокий и отнюдь не самый застенчивый парень класса. Он шлёпнулся на лежащий на полу мат и нагло спросил:

– Ну что, девчонки, помочь кому-нибудь переодеться?

Девчонки что есть силы завизжали, хотя, в общем, все были в одежде: только Заева в последний момент подтянула недонадетые штаны.

– Пошёл отсюда!!! – заорали на Димона.

– Убирайся!!!

– Надоел!!!

– Дебил!!!

– Придурок!!!

– Как же ты всех нас бесишь!!!

«Неужели он действительно всех бесит?» – удивлённо подумала Наташа. Она отнюдь не первый раз наблюдала, как одноклассницы ругаются на Димона, обзывая его самыми обидными словами, какие только можно придумать. А ведь тот был очень даже симпатичным. Это его Коробкова имела в виду, когда вчера призналась Алёне, что кое-кто ей всё-таки нравился. Правда, было это давно, в седьмом классе. С тех пор Наташа много раз убеждалась, что красавец не видит её в упор, и усилием воли выкинула его из головы. Примерно тогда же она и пришла к выводу, что романтические вздохи и всякие поцелуйчики в школьном возрасте – глупость и неприличие.

– Эй, Корженевский, хочешь помочь мне развязать ботинки? – бросила она, чтобы не оставаться в стороне от событий.

Димка не прореагировал. Через несколько секунд физрук прогнал его с мата и велел девчонкам побыстрее заканчивать переодевание. Наташа сняла куртку, поменяла ботинки на кеды и была готова к уроку. Впрочем, скучать ей не пришлось: девчонки дали Коробковой чьё-то пальто и велели стоять, растянув его на вытянутых руках, пока каждая из них не переоденется в этом «укрытии».

– Что бы вы без меня делали! – сказала Наташа, подчёркивая важность своей роли.

– Да не говори! – бросила ей, не оборачиваясь, одна из одноклассниц.

Несколько девчонок захихикало.

Сколько ни убеждала Коробкова себя и окружающих в том, что она умная и ценная, всё равно иногда не могла избавиться от ощущения, что смотрят на неё как на пустое место...

После физкультуры Наташа, как правило, не задерживалась. Она вообще любила делать всё быстро и чётко, без лишней возни: надевала верхнюю одежду на спортивную форму и отчаливала, ни на кого не глядя, через две минуты после звонка. Однако сегодняшний день был не таким, как все остальные. Коробковой нужно было обязательно с кем-то поговорить. И не просто поговорить! Она чувствовала прямо-таки физическую потребность побеседовать о «Лос Сапатос». Единственным подходящим собеседником Наташа сочла Заеву – свидетельницу того, как зародилось её неожиданное увлечение.

Алёна провозилась со своими шмотками дольше всех: к сожалению для Наташи, потому что пришлось ждать её, и к счастью, потому что к тому времени, как Заева собралась, в спортзале никого уже не осталось и подслушать разговор было некому. Как только девчонки остались наедине, Наташа засыпала Алёну вопросами:

– Помнишь группу, на которую мы наткнулись вчера на музыкальном канале? Знаешь что-нибудь про неё? Давно они выступают? Где можно купить диск?

– Что?! Да откуда ж я знаю-то? – Заева была немало удивлена началом беседы.

Ещё сильнее она удивилась, когда поняла, что все эти вопросы Коробкова задала лишь для того, чтобы поделиться собственными открытиями.

– А я вот узнала, они из Колумбии! Это на северо-западе Южной Америки, между Перу и Венесуэлой! Представляешь, какая даль?! И они играют вместе уже семь лет, выпустили две пластинки! – радостно трещала Коробкова, выходя вместе с Алёной из спортзала. – А знаешь, какие у них имена? Панчо, Чучо, Начо и Лало...

– Ха-ха! Ничего себе клички!

– Ага! Лало – это солист. Ему тридцать три. Как ты думаешь, это не слишком много?

– Для чего? – Алёна усмехнулась.

– Ну... вообще...

– Нет, договаривай! Для чего? Для того, чтобы ты вышла за него замуж?! Ха-ха-ха, Наташка, ну ты даёшь! Ещё вчера говорила, что в артистов влюбляются только дуры, а сегодня сама подсела на эту группу!

Лицо Коробковой мгновенно сделалось непроницаемым.

– Не говори глупостей, Алёна! Если мне нравится музыка какой-то группы, это совершенно не значит, что я собираюсь замуж за её солиста! Я же не какая-то там идиотка! Не собираюсь фанатеть и пускать сопли по этому Лало! Я просто слушаю музыку и наслаждаюсь, как нормальные умные люди, что в этом такого криминального?!

– Да никто не говорит про криминал! Это ты сама себе придумала, будто увлекаться артистами – это что-то позорное. Прикольная группа, я тоже с удовольствием её слушаю... Наташка, а почему бы тебе не вступить в фан-клуб этих «Лос Сапатос»? Наверняка такой...

– Нет уж, спасибо!!! Я не собираюсь вступать ни в какие фан-клубы! Пусть всякие двоечницы пишут этому Лало слезливые письма и рвут милицейские оцепления на концертах!

Алёна пожала плечами:

– Как хочешь. Просто, если тебе нравится обсуждать этих ребят, ты могла бы найти подходящих собеседников, только и всего...

– Да в таких клубах одни сумасшедшие! Это же очевидно!

– Ладно, твоё дело. – Алёна решила сменить тему разговора. – Но какой номер сегодня Корженевский отмочил, это надо! Явился в нашу «раздевалку»!

Лицо Заевой приобрело романтическое выражение.

– Да ну его, этого Димку. Противный же он. Бесит всех, – ответила Коробкова не совсем искренне, зато в тон общественному мнению.

– Скажешь тоже! Он симпатичный! Многим нравится! – Заева удивилась.

– Его же все девчонки терпеть не могут! Как только ни обзывают! – недоумевала Наташа.

Алёна загадочно улыбнулась и промолчала.

«Детский сад!» – подумала Заева про Коробкову.

«Детский сад!» – подумала Коробкова про Заеву.

Вечером того же дня Наташа совершила потрясающий по своей неразумности поступок – досидела до двух часов ночи. С самого утра она жила ожиданием новой встречи с «Лос Сапатос» и, добравшись до Интернета, оторвалась на полную катушку. Нарыла кучу информации о группе, скачала оба альбома, отыскала видеоархив с несколькими клипами и множеством концертных записей. А потом смотрела, смотрела, смотрела их до умопомрачения...

Лало Редондо был самым красивым и артистичным из парней, которых Наташа когда-либо видела. Всё, что делал, он делал восхитительно: пел, танцевал, обнимал микрофонную стойку, бросал многозначительные взгляды на зрительниц, прыгал, как мячик, по сцене, кривлялся, кокетничал... Раньше Коробкова думала, что кокетство не идёт мужчинам, но этот певец мог позволить себе всё. Каждая его поза, каждый жест, каждый взгляд казались Коробковой произведением искусства. Редондо качался на сцене, строил рожи, прыгал на одной ножке, бессмысленно размахивал руками, в шутку толкал своих товарищей по группе... Будь это кто угодно другой, Наташа бы сказала, что он пьян или сумасшедший, и с отвращением отвернулась бы. Но трогательные круглые щёчки с лёгкой небритостью, пушистая, необычно светлая для латиноса чёлка и пронизывающий, грустный и немного безумный взгляд голубых глаз заставляли прощать артисту всё на свете. Даже то, что в жизни он, возможно, совсем не такой, и Наташа никогда его не увидит.

Особенно зацепила Коробкову одна игривая песенка, исполненная «Сапатосами» на концерте в каком-то клубе. Взгляд Редондо на этом видео был особенно чарующим, а мотив особенно завораживающим. Наташа, словно загипнотизированная, сидела перед компьютером, извиваясь в такт музыке и каждые две с половиной минуты нажимая на левую кнопку мыши, чтобы снова запустить видеоролик. «Сьемпре ке те прегунто... ке комо куандо и донде... ту сьемпре ме респондес... кисас кисас кисас! – самозабвенно подпевала Коробкова. – Эстас пердиендо эль тьемпо... пэнсандо пэнсандо... пор ло ке мас ту кьерас... аста куандо аста куандо». О чём поётся в песне, она, разумеется, понятия не имела.

Оторвавшись от экрана в третьем часу ночи, Наташа без сил упала на кровать и отключилась. До рассвета она ворочалась в полубреду, шепча время от времени «Лало... Лало...». Лишь к рассвету уснула нормально. Нормально – это если не считать того, что снились Коробковой «Лос Сапатос».

В понедельник она первый раз в жизни шла в школу, думая не о том, как бы повторить уроки или заслужить хорошую оценку, а о том, чтобы встретить Алёну и поговорить с ней о «Лос Сапатос». За выходной Коробкова выяснила кучу разных фактов о своей любимой группе. Их было так много, что казалось, Наташина голова просто треснет, если не выпустить их наружу, не поведать человечеству в лице Заевой – единственного его представителя, готового слушать коробковскую болтовню. Зачем Алёне знать дату и место рождения Лало, зачем ей выслушивать историю группы, зачем знакомиться с переводами песен, которых она даже не слушала – это всё было дело десятое. Наташа уже предвкушала, как поделится с заново обретённой подругой своими открытиями.

Увы, этого не случилось. Заева почему-то не пришла в школу. Коробковой было не привыкать проводить перемены, сидя за партой, но сегодня это показалось особенно унылым. Нет, она, конечно, вовсе не мечтала носиться в это время по коридорам, как некоторые! Да и всякие тусовки в туалетах с обсуждением там якобы «секретиков» считала глупостью несусветной. Что уж говорить о беготне на школьный двор: ведь там, считала Коробкова, собираются одни лишь конченые люди – те, кто курит. Нет-нет-нет. В правильности Наташиного поведения на переменах невозможно было сомневаться: все нормальные люди только так и должны вести себя между уроками! Но... как хотелось иногда влиться в компанию, почувствовать себя среди друзей, обсудить последние новости, увиденные фильмы и… творчество «Сапатосов»!

Наташа посмотрела по сторонам: в классе кипела жизнь. Возле нескольких парт кучковался народ, один из парней старательно выводил на доске бранное слово в адрес врага, два других тренировались в поднятии собственного стола, кто-то хвастался новым мобильником, кто-то торопливо переписывал домашку из тетради приятеля. Все чем-то заняты, и никому не было дела до Коробковой – равно как и до группы «Лос Сапатос».

Может, сегодня всё-таки удастся найти себе собеседника?

Она встала из-за парты, прогулялась по классу туда-сюда. Никто, разумеется, не обратил на неё внимания. Выходя в коридор, Коробкова услышала сзади: «Наташа!!!», вздрогнула, хотела обернуться, но не стала. Было ясно, что зовут кого-то из тёзок, учившихся в классе. Отличницу звать было некому и незачем, да и гоняли её, в случае чего, только по фамилии.

На подоконнике сидели две девчонки из Наташиного класса и что-то оживлённо обсуждали. В их беседе проскользнуло слово «химия». «Учёбу обсуждают! – подумала Коробкова. – Наконец-то за ум взялись. Подойду-ка я к ним, пообщаемся, может, по химии что посоветую...».

– Ты о чём? Что за «химия»?

– Ну, притяжение в смысле. Что, ты не слышала? Так говорят, когда люди друг другу сразу понравились – «химия между ними возникла».

– То есть Димка влюбился в Кристину? С чего ты взяла? И почему «сразу»? Они же знакомы давным-давно!

– Фу-ты ну-ты, не придирайся к словам! Если бы ты смотрела не только на торт, то заметила бы, как они смотрели друг на друга весь вечер! А потом ещё ходили целоваться в коридор!

– Ты говоришь про меня так, как будто я какая-то там обжора! Торт, фи! Ну естественно, я видела, как Димка и Кристина отходили! Но откуда ты знаешь, что они там целовались?

– А что им ещё было делать?! Крестиком вышивать? Я сегодня весь день за ними слежу, ребята явно стесняются того, что натворили, и боятся друг на друга смотреть!

– А вот Ксенофонтова, которая напилась как сапожник, похоже, ничего не стесняется! Погляди-ка, вон, ходит вся из себя!

– Это она Попкову отомстить мечтает. Он же Иришку тогда танцевать пригласил!

– Ну всего-то разок!

– Разок, а она уже ревнует.

– Интересно, после этого дня рождения у нас в классе появятся новые пары?

– Может, появятся, а может, и старые распадутся. Вообще, знаешь, удивляюсь Димкиным родителям! Разрешить ему пригласить весь класс, да ещё и уйти из дома на целый день – это надо большую смелость иметь, ха-ха-ха!

– Они просто нас плохо знают... А ты что здесь уши греешь?

На Коробкову обратили внимание только сейчас, минуты через три после того, как она подошла к одноклассницам. Стоящая возле восседающих на подоконнике девчонок и мечтающая, чтобы с ней пообщались, она походила на нищего попрошайку, оказавшегося в ресторане возле стола важных господ в надежде, что ему подадут немного объедков.

– Я не грею... Просто подошла...

– Сейчас она подслушает наш разговор, а потом побежит докладывать классухе про то, чем мы занимались у Корженевского!

– Точно!

– Да не собираюсь я докладывать! Совсем с ума посходили... Что, тут постоять уже нельзя? Это что, ваш собственный подоконник? Вы что, купили его?

– Слушай, Коробкова, тебе что, встать больше негде? В школе не помещаешься? Ну иди, вон к тому ботанику подойди!

В коридоре, на некотором отдалении от них, тусовался жирный, весь покрытый прыщами очкарик из седьмого класса.

– Точно-точно! Иди, подойди к нему! Вместе вам интересно будет, хе-хе!

– Закон Ома обсудите!

Наташа отошла, понурив голову. Две кумушки на подоконнике вернулись к своему разговору. Через минуту они, кажется, уже забыли о Коробковой. Девчонки не стремились специально над ней издеваться, не испытывали к ней ненависти. Наташа просто была нулём, не существовала для них. Иначе как объяснить слова «весь класс» на дне рождения Корженевского, о котором она даже не знала?

Коробкова вернулась за парту. Теперь она отчётливо слышала, что случившийся в воскресенье праздник, на который её не позвали, обсуждают справа, слева, спереди и сзади. Ну и ладно! Тьфу на всех! Наташа же не из тех, кого интересуют всякие пьянки-гулянки? И она вовсе даже не завидует тем, кто провёл выходной в компании друзей, кто танцевал, играл и целовался в гостях! Просидеть целый день дома, решая дополнительное задание по геометрии, было гораздо круче, а главное, полезнее и умнее! А Кристина с Димкой... что ж... Наташе просто жаль их! Да, она их решительно презирает! Через двадцать лет, когда все соберутся на встречу выпускников, Корженевский и его пассия будут нищими, плохо одетыми, опустившимися людьми без образования и статуса. А Коробкова станет к тому времени директором какого-нибудь предприятия! Она явится в дорогой одежде, вся такая красивая, блистающая, излучающая успех... если, конечно, её позовут, не забудут.

Наташа склонилась над случайно попавшимся под руку листком бумаги и принялась рисовать на нём портрет Лало Редондо. Если бы только к ним в класс пришёл какой-нибудь человек, с которым можно было бы по-настоящему подружиться! Умный. Серьёзный. Красивый... Нет, красота – это необязательно! Главное в человеке – интеллектуальные качества! Да и не собирается же Коробкова в него влюбляться! Почему она, собственно, думает о парне? Пусть это будет девчонка! Конечно, девчонка! Подруга! Она придёт в их класс совсем скоро, даже не в следующем году, а уже в этом. Будет любить математику и физику. Стремиться к карьере, думать о будущем, много читать, заниматься. Они с Наташей сразу найдут общий язык. Будут вместе ходить в филармонию, на выставки, вести здоровый образ жизни... Подруге обязательно понравятся «Лос Сапатос». Вместе они заставят весь класс уважать себя. Ребята поумнеют, поймут, что Наташа с её подругой – самые достойные люди в их коллективе, начнут подражать им... Все бросят курить и начнут учить алгебру. А потом увлекутся «Сапатосами». Весь класс. И тогда...

Прозвеневший звонок отрезвил Коробкову.

Она быстро спрятала в учебник бумажку с недорисованным Лало, навела порядок на столе и встала, приветствуя учительницу по русскому языку.

«Я глупая мечтательница. Ничего этого не будет. Одиночество – это навечно. – Вот какие мысли вертелись в Наташиной голове, пока русичка произносила своё обычное «Здравствуйте, садитесь». – Одноклассники никогда не полюбят меня. Не станут фан-клубом «Сапатосов»...».

Фан-клуб! Хм... А может, Заева была не так уж и неправа, когда о нём говорила? Что, если мир и в самом деле не ограничивается школой?

Глава 3. Новая жизнь.

Две недели спустя Наташа стояла на тротуаре напротив Тверского бульвара и с помощью специально припасённого театрального бинокля разглядывала людей, собравшихся на аллее в условном месте. Уже минут десять Коробкову мучил вопрос: подойти или не подойти? Через объектив просматривались несколько девушек странного вида. В одной Наташу настораживал экстравагантный костюм, во второй некрасивое лицо, в третьей – возраст явно больше двадцати. Но только ради них Коробкова пришла сегодня в центр города. Всё это были поклонницы «Лос Сапатос».

Вскоре после того, как Наташа поняла, что не на шутку «подсела» на эту группу, она решила всё-таки последовать заевскому совету и податься в фан-клуб. Ведь поговорить о Лало, Начо, Чучо и Панчо было совершенно не с кем – а так хотелось!

В одной социальной сети Коробкова без труда отыскала группу «Поклонницы Los Zapatos»: там, оказывается, состояло уже двести человек. Они выкладывали в сеть смешные и беспомощные стишки, где рифмовали «Лало» и «одеяло», рассказывали про то, что собираются назвать в честь солиста группы будущего ребёнка, и оставляли многостраничные столбцы комментариев под фотографиями Редондо. «Какие у него глаза!» – «Я прямо млею!» – «Ути пупсик!» – «Это самая лучшая фотография». – «Жалко, что волосы тут растрепались». – «А мне растрёпанные больше нравятся». – «Точно! Так он похож на плохого мальчика! Хулиган!» – «Повстречаться бы мне с таким хулиганом в какой-нибудь подворотне!» – «А ногти-то чистые!» – «Точно, смотрите-ка, чистые! Не то что у моего соседа Михалыча!»...

Могла ли подумать отличница Наташа, самая логичная и правильная девочка в своём классе, что станет одной из тех, кто засоряет Всемирную паутину подобной белибердой?! Не она ли совсем недавно презирала тех, кто пускает слюни над фотографиями артистов и воображает себе всякие глупости вместо того, чтобы нарабатывать успеваемость?! И вот теперь Коробкова с восторгом рассматривала изображения своего кумира и, читая слова восхищения его поклонниц, узнавала в них себя.

В один прекрасный день московская часть обитательниц сообщества решила встретиться. Для знакомства выбрали один из майских праздников.

Услышав, что Наташа собралась на эту встречу, родители немало обеспокоились. Папа почему-то был уверен, что фанатки будут звать её с собой прыгать с крыши ввиду безответной любви к Лало Редондо. Мама полагала, что где современная музыка, там дискотеки, а где дискотеки, там обязательно и наркоманы. Перед выходом из дому Коробкова получила кучу разнообразных напутствий. В какой-то момент она даже подумала, что лучше вообще не ходить на встречу – так, по крайней мере, не случится ничего плохого. Тем более и без родительских нотаций она готова была вот-вот расплакаться: ужасно стыдилась собственного глупого увлечения и боялась, что фанатки не примут её, окажутся недостаточно умными (серьёзными, взрослыми, молодыми, адекватными). В общем, от встречи Наташа почему-то заранее ждала всего самого плохого. Но всё-таки пошла. «Проверю, каковы они, – решила Коробкова. – Не понравится – уйду».

И вот теперь она стояла в нескольких десятках метров от соратниц, отделённая от них проезжей частью, и рассматривала девчонок в бинокль. Перейти или нет? Коробкова никак не могла решиться. В голове сами собой рисовались всякие гадости про незнакомок...

– Лос Сапатос! – неожиданно раздался голос сзади.

Наташа аж подпрыгнула от неожиданности. Рыжая девушка с аккуратной стрижкой каре, стоящая возле неё, рассмеялась.

– Я так и знала, что ты тоже из наших! Стоишь, рассматриваешь, боишься подойти! – констатировала она.

– Есть чуток... – призналась Коробкова.

– Да ладно! Вроде уже взрослая, а всё людей боишься. Тебе сколько?

– Мне? Пятнадцать...

– А мне шестнадцать. Рита.

– Я – Наташа.

– Ну, приятно познакомиться! А теперь идём, посмотрим, кто пришёл. Мы же все в равных условиях. Никто никого не знает.

С этими словами Рита взяла за руку растерянную Коробкову и решительно повела её через дорогу.

К компании они подошли в тот момент, когда девушка в пончо и мексиканской шляпе объясняла всем насчёт имён участников группы:

– Лало – это значит Эдуардо. У Начо полное имя Игнасио. Чучо – Хесус. А Панчо, получается...

– Степан? – предположила полная особа с пышными кудрями и мгновенно засмеялась.

– Панталон! – ляпнула девочка-неформалка в мешковатых джинсах и дырявой чёрной кофточке.

– Панталеон, – уточнила другая, не очень красивая поклонница в мини-юбке, открывающей жутко кривые ноги.

– Бандонеон, – сказала зачем-то Наташа и тут же пожалела об этом.

Она не знала, что такое «бандонеон» и имя ли это вообще. Просто пару раз слышала это звучное слово в песнях «Сапатосов» и сейчас невольно вспомнила его.

– Нет, – улыбнулась девица в сомбреро. – Бандонеон – это название гармошки, на которой Панчо играет. А его полное имя – Франсиско. Франсиско Хуан Селедон-и-Гадеа.

– Панчо – Франсиско? – удивлённо спросила жеманная девушка в шали и с лентой на волосах. – Не очень-то похоже одно на другое!

– Вообще-то Александра тоже не очень похоже на Шура! – заметила кудрявая толстушка и снова расхохоталась.

– Тебя зовут Шура? – обратилась к ней неформалка.

– Так вы до сих пор не познакомились? – удивлённо спросила Рита. – Что ж, по-моему, самое время представиться!

Между тем к компании подтянулось ещё несколько девочек. Каждая называлась и рассказывала о себе. Чем дальше, тем сильнее Наташа удивлялась: до чего же они все разные!

Шура, похоже, была самой темпераментной в компании:

– Мне девятнадцать. Учусь на ветеринара. Люблю зверюшек. У меня есть черепашка, крыска, мышка, паучок и тараканчики! Ха-ха! А ещё я о-о-о-очень люблю группу «Лос Сапатос»! Я самая сумасшедшая фанатка! А-а-а-а! Я себе всю комнату их фотками завесила!!!

– Марина, – представилась девушка в пончо. – Первый курс Университета дружбы народов. Увлекаюсь страноведением, языкознанием, этнографией, мифологией, палеографией... Первый разряд по шахматам.

– А по-испански говоришь? – поинтересовалась Наташа.

– Смотря какой диалект вас интересует. Кастельяно [1] – свободно, мексикано – понимаю, изъясняюсь. А вот южноамериканские наречия пока что не очень освоила. Перо тенго тода бида пор деланте! [2].

– Мо-о-озг! – сказала Рита.

Коробкова тоже восхитилась интеллектуальной мощью новой знакомой. Странно, а она-то думала, умные люди не должны слушать латину и вычурно одеваться!

– А я – Ася! – заявила неформалка. – На прикид не смотрите, с панками я больше не тусуюсь! На чёлку тоже внимания не обращайте: скоро она отрастёт, а с эмо я уже завязала. Теперь слушаю только «Сапатосов»! А кстати, телефонным хулиганством тут никто не увлекается? Хи-хи!

Довольная собой, Ася рассмеялась и высунула язык с блестящей серёжкой посередине.

Наташина мама говорила, что прокалывают себе разные места только люди с недостатком мозгов, и Коробкова всегда обходила стороной тех, на ком были лишние, не предусмотренные природой, дырки. Удивительно, но Ася показалась ей не такой уж и плохой! Кажется, с ней даже можно было бы попробовать подружиться!

– Серафима... – холодно бросила девушка с шалью. – Я пишу. Стихи, картины... Что ещё?.. Не знаю... И не спрашивайте...

– Оля! – пропищала худышка в толстенных «профессорских» очках и с таким выражением лица, как будто она всё время принюхивается к чему-то.

– Лариса, – представилась девушка модельной внешности.

– Маша... – смущённо назвалась самая младшая из компании. – Я в седьмом классе...

– А я Таня, – сказала кривоногая и чересчур упитанная девушка, которая с самого начала показалась Наташе дурнушкой. – Учусь на экономиста. А ещё я переписываюсь с Лало по электронной почте!

Вся компания мгновенно пришла в восторг.

– Вот это да!

– Неужели?!

– На каком языке?

– И о чём он тебе написал?

– Он женат?

– Расскажу по дороге! – ответила Таня с важным видом. – А сейчас предлагаю пойти в латиноамериканское кафе: тут есть одно поблизости.

То ли потому, что ни у кого не было других предложений, то ли из уважения к Человеку-Который-Переписывается-С-Самим-Лало, все послушно отправились туда, куда предложила Татьяна. По пути девчонки слушали рассказ о переписке с Редондо. Судя по всему, она была совершенно ерундовая: «как дела», традиционный вопрос о творческих планах и стандартный ответ на него, что-то о любимой еде... Но сам факт общения с Лало казался чудом! Он так возвышал Таню в глазах остальных девчонок! А уж после того, как она напомнила, что была одной из основательниц сообщества в Сети и инициатором встречи вживую, все, не сговариваясь, стали считать Таню главной в фан-клубе.

Посмотрев меню в кафе, Наташа не нашла ни одного знакомого названия, за исключением слова «чай» – его и взяла, в том числе из экономии. Многие девчонки тоже были растеряны. С подошедшим официантом уверенно разговаривала только Марина:

– Фахитос кон карне на кукурузных тортильях с соусом гуакамоле! – выговорила она без запинки, а потом посоветовала остальным взять то же самое.

От блюда с таким названием Наташа ждала чего-то нечеловеческого и была немало удивлена, когда официант принёс несколько сковородок с мясом и овощами и тонкие лепёшки наподобие лаваша. Оказывается, именно они и назывались тортильями. Марина показала, как заворачивать в них начинку. Это получалось до того ловко и колоритно, что Коробкова пожалела, что ограничилась чаем. Даже Таня, решившая выделиться и заказавшая суп из морепродуктов, налитый вместо тарелки в пустой изнутри хлебный каравай, с любопытством поглядывала на фахитос. Разговор, между тем, не останавливался ни на минуту:

– А правда, что ребята, хоть и из Колумбии, живут в Штатах? – обеспокоенно спрашивала Наташа.

– Именно так! – авторитетно заявляла Таня. – Уже три года, девять месяцев, неделю и два дня живут в Нью-Йорке!

– А вот бы они к нам в Россию приехали! – фантазировала Ася.

– Уж я бы тогда их обратно в Америку не отпустила! – смеялась Шура. – Захватила бы самолёт с ними и заставила лететь к себе на дачу!

– Интересно отметить, что ребята исполняют не только собственные песни, но и латиноамериканскую классику, – походя отмечала Марина. – Например, «Гуантанамеру» на стихи Хосе Марти...

– А кому-нибудь нравятся латиноамериканские парни? – интересовалась Лариса.

– Мне нравится Лало! – радостно отзывалась Оля.

– Для организации концерта в России нужны немалые средства... – деловито рассуждала Таня.

– Я готова отдать все свои деньги! – возбуждённо заявляла Шура. – Пусть только приедут! А там уж я знаю, что с ними делать...

– Кстати, расстояние от Москвы до Нью-Йорка – порядка восьми с половиной тысяч километров, – умничала Марина. – А до Колумбии – порядка двенадцати тысяч...

– Хорошо бы выйти замуж за латиноса, – продолжала Лариса. – Интересно, среди них есть обеспеченные? Они мне так нравятся...

– А мне нравится Лало! – пищала Оля.

– Не написать ли им письмо с приглашением? – предлагала Маша.

– Так они вам и ответили! – кривила нос Серафима.

– Ребята не переписываются с кем попало! – важничала Таня.

– А вам нравится песня «Ми чика керида»?

– Мне нравится Лало!!!

...Пообедав, некоторые девочки ушли. Те же, кто остался, отправились бродить по городу, не уставая обсуждать глаза, руки, ноги и волосы ненаглядного Эдуардо. Коробкова поняла, что далеко не одинока со своими переживаниями: большинство фанаток, как и Коробкову, интересовали не только и не столько песни «Лос Сапатос» (хотя и они, конечно, тоже!), сколько персона великолепного Лало Редондо.

Вечер окончился возле метро «Кропоткинская» коллективным исполнением песен «Сапатосов». Несмотря на то что большинство девчонок не знали по-испански ни слова, они заслушали до дыр диски своих кумиров и выучили наизусть почти все тексты. Когда петь надоело, Марина попыталась научить новых подруг танцевать сальсу. Получалось у всех безобразно, зато было весело: беспомощное вихляние под аккомпанемент дикого хохота даже засняли на камеру мобильного. В общем, встреча удалась: милиция обходила фанаток стороной, а среди оказавшихся рядом прохожих пальцем у виска покрутили всего-навсего человек восемь.

Когда расставались, выяснилось, что Рите и Наташе по пути.

– Здорово потусили! – сказала новая знакомая Коробковой, когда они вместе уселись в вагоне метро. – Видишь, а ты чего-то боялась!

– Сама не пойму... – призналась Коробкова. – Честно говоря, я не очень просто схожусь с людьми.

– Да? – спросила Рита. – Почему?

Неожиданно для себя Наташа разоткровенничалась...

На вторую встречу клуба Коробкова привела с собой Алёну. Наслушавшись Наташиных восторженных речей о красоте Лало Редондо и его гениальном репертуаре, Заева решила присмотреться к «Лос Сапатос» получше и тоже зафанатела. Явилось и множество других новых девчонок: народу было раза в два больше, чем в первый раз. Поклонницы гуляли по парку, распугивая прохожих и очищая себе скамейки с помощью громкой музыки, несущейся изо всех возможных портативных устройств.

Ася принесла гитару. Сначала она играла все песни «Сапатосов», какие знала, потом любые латиноамериканские мотивы, затем испанские, а после вообще всё подряд. Кто умел петь – пел, кто умел танцевать – танцевал. Кто не умел ничего, пробовал то и другое поочерёдно. Марина преподавала желающим азы испанского, Таня разглагольствовала о своих чуть ли не родственных отношениях с Лало и Начо, Лариса делилась планами о том, как выйти замуж за аргентинца, а Оля трещала о том, как ей нравится Лало.

– Смотрите, вон идёт парень, похожий на Эдуардо! – вскрикивала она время от времени, показывая в какую-нибудь сторону.

Все сразу же переставали играть, петь, плясать, поучать, рассуждать и сверлили глазами ни о чём не подозревавшего юношу. А когда он скрывался из виду, ещё долго и придирчиво обсуждали все его различия и сходства с ненаглядным колумбийцем.

Парней, которые, увидев в парке двадцать девушек без единого кавалера, решались подойти познакомиться, чётко и организованно отшивали. Это было несложно: стоило намекнуть незваному гостю, что перед ним музыкальные фанатки, как его уже и след простывал.

– А вон, посмотрите, кто приехал! Тоже к нам, наверно! – крикнула Ася, показав пальцем на роскошную машину поросячье-розового цвета, остановившуюся поодаль. Шофёр помог выйти холёной пассажирке.

– Точно, к нам! – сказала Рита. – «Кириешек» ей отсыпьте!

Вся компания засмеялась шутке.

Каково же было удивление фанаток, когда гламурная девица на самом деле направилась в их сторону! Все раскрыли рты и застыли от удивления, когда она подошла к их компании и сказала:

– Поклонницы «Сапатосов»? Привет! Я Эвелина.

Не надо было быть экспертом по моде, чтобы оценить её внешний вид. Идеально сидящее шёлковое платье с экзотическим рисунком, серьги с крупными изумрудами и золотая фурнитура на изящной сумочке из страусовой кожи говорили сами за себя. Разве что красно-оранжевые наращенные волосы до пояса смотрелись несколько сомнительно...

– Ну, что уставились? Да, я дочь Владислава Готье-Городецкого фон Хайденкруг, владельца сети торговых центров! И что дальше?

– А... Это ты мне писала? – промямлила Таня.

Эвелина смерила взглядом негласную начальницу фан-клуба.

– Значит, это была ты? – произнесла богачка, не скрывая презрения. – Ну, ладно! Так или иначе, я теперь с вами! Принимаете?

– Ещё бы! – воскликнула Заева, у которой глаза загорелись при виде живой иллюстрации из глянцевого журнала.

– Запевай! – скомандовала Ася и приготовилась ударить по гитарным струнам.

– А может, хватит петь? – спросила Шура. – Что-то я уже проголодалась...

– В «Макдоналдс»! – провозгласила Маша.

– В какой ещё «Макдоналдс»! – Эвелина скривилась. – Тут за углом есть отличный ресторанчик с классным интерьером и обалденной кухней! Идёмте туда!.. Да не бойтесь! Я всех угощаю!

После того как Коробкова перестала ходить одна и снова начала дружить с Заевой, на неё стали смотреть несколько иначе. Стали замечать, стали здороваться. А когда по классу пополз слух о том, что девчонки обедают в крутых ресторанах и тусуются с детьми олигархов, они вообще оказались в центре внимания. Как всегда сдержанная, Наташа отказывалась давать комментарии сплетням, зато Алёна щедро делилась подробностями своей дружбы с дочкой Городецкого, не забывая добавлять к истории с рестораном фантастические россказни про то, что Эвелина скоро подарит ей платье от Диора и пригласит на вечеринку на виллу.

К концу мая весь класс был уверен, что Заева и Коробкова не только едят в дорогих ресторанах, но у обеих ещё и роман с сыном миллионера (с одним или с разными – на этот счёт слухи разнились). Просто девчонки ходили с такими радостными и загадочными лицами, что мысль о счастливой любви напрашивалась сама собой!

Между тем любовь действительно была. Каждый вечер Наташа ложилась в постель, представляя себе их с Лало первый поцелуй, или свидание на пляже, или даже свадьбу... Конечно, она знала, что в реальности ничего этого не будет. Впору было бы страдать, резать вены, прыгать с крыши... Но Наташа чувствовала себя счастливой. Ей хватало и того, чтобы просто смотреть фотографии Лало, слушать его песни, видеть клипы, любоваться своим кумиром. И общение с влюблёнными девчонками из фан-клуба, как ни странно, порождало не ревность, а чувство радости и единения с Эдуардо.

Но самым потрясающим было то, что Наташе стало легче учиться! После встречи с новыми подругами она делала уроки в два раза быстрее, чем тогда, когда безвылазно сидела дома за книжками. Учительница по английскому была просто потрясена успехами Коробковой: неспособная к языкам девочка, которой ставили четвёрку, только чтобы не портить отличный аттестат, неожиданно стала лучшей по предмету! Секрет успеха был прост: занимаясь иностранным языком, Наташа думала о том, как научится изъясняться на нём и сможет переписываться с Редондо.

На классном вечере, посвящённом окончанию девятилетки, Коробкову впервые пригласили танцевать. Наташа не поверила глазам и ушам, когда к ней подошёл Дима Корженевский: даже переспросила, чего он хочет, неуверенная в том, что парень в самом деле приглашает её на танец. Кровь ударила в лицо, всё тело одеревенело, когда Коробковой пришлось положить руки на Димины плечи. Она старалась держаться подальше от парня, но всё равно ужасно стеснялась и чувствовала себя жутко глупо. А заметив, что соседние пары танцуют на куда более близком расстоянии, захотела провалиться сквозь землю.

– Знаешь, Наташа... – сказал вдруг Димон. – А ведь ты симпатичная девочка... Как же я раньше не видел? Ты будешь тусить со мной?

Коробкова онемела: от радости, от страха, от смущения. Неужели это происходит с ней?! Наташе показалось, что Димон предложил дружбу какой-то другой, незнакомой девчонке, а она, Коробкова, – лишь посторонний равнодушный наблюдатель этого события. И без того двигавшаяся еле-еле, она теперь вообще встала как изваяние. А в ответ на предложение Корженевского только и смогла, что кивнуть головой. Не так представляла Коробкова начало своей первой любви!

– Прикольно! – сказал Дима, по-кошачьи улыбнувшись. – А с миллионерами познакомишь?

В этот момент неожиданно кончилась музыка.

Наташа опустила руки и печально посмотрела на кавалера. В голове одна за другой пронеслись три мысли:

«Ах вот он зачем предложил дружбу!».

«Все эти ученические романчики – действительно ерунда!».

«Но насколько же Лало красивее этого Димки!».

На выпускной экзамен по математике Коробкова пришла вся сияющая от радости и – впервые! – с накрашенными губами.

– У тебя какой-то праздник? – удивлённо спрашивали одноклассницы.

– Замуж намылилась! – язвил Димка, не добившийся своей цели.

– Экзаменатору понравиться решила, думает, он ей пятёрку поставит! – выдвинул свою версию сосед по парте.

Нет, никто из них не угадал.

Праздник только предстоял Коробковой. Накануне вечером ей, вынужденной из-за учё-бы пропустить очередную встречу клуба, позвонила Рита и сообщила потрясающее известие: через месяц «Лос Сапатос» выступают в Москве!!!

Готовиться к концерту надо было начинать уже сейчас. Положив трубку, радостная Наташа помчалась в косметический магазин. Разве могла она предстать перед Лало с ненакрашенными губами?!

Глава 4. Настоящая дружба.

Месяц спустя Коробкова стояла вместе с Олей на Ярославском вокзале и взволнованно смотрела на табло.

– Подумать только! – возбуждённо верещала новая подруга. – «Лос Сапатос» будут в Москве уже завтра! Может быть, они даже уже здесь! Как ты думаешь?

– Понятия не имею...

– С ума сойти! Неужели уже завтра я увижу Лало?! Моего милого Эдуардушку! Господи, как он мне нравится! До концерта осталось всего... всего тридцать часов!

Математические мозги Коробковой мгновенно зафиксировали ошибку.

– Тридцать один! – поспешила исправить Наташа.

– Нет, тридцать!.. Или ты не знаешь, что начало перенесли?

– Что? Это ещё почему?

– Откуда мне знать? Просто на сайте написано, что концерт состоится не в девять, а в восемь.

– Безобразие! – буркнула Коробкова. – А если бы кто-то не знал и пришёл позже? Не нравится мне всё это...

– Да ладно тебе! Наоборот, это здорово! Чем раньше начнётся, тем лучше! Осталось всего лишь чуть больше суток! Вот это счастье! Тридцать часов – и я увижу Лало! Удивительно! Невозможно поверить!

Иллюстрируя свою мысль о невозможности поверить в скорую встречу с кумиром, Оля затрясла головой, отчего огромные очки съехали у неё на самый нос.

– Наташ, а ты уже прониклась? – не умолкала она.

– Чем прониклась?

– Ну... Концертным духом! Ты уже чувствуешь, что завтра мы их увидим, или до сих пор не можешь этого осознать?

– Пожалуй, я чу... Погоди, написали!

– Что, что? – Оля быстро поправила очки и, прищурившись, уставилась на табло.

– Платформа два, путь три! Бежим! Она уже приехала!

Половина фан-клуба дежурила в этот день на вокзалах. Одни встречали соратницу из Петербурга, другие – из Волгограда, третьи – из Минска, четвёртые – из Киева. Оле с Наташей поручили самую отважную путешественницу: семнадцатилетняя Люда отправилась в Москву из Владивостока – впервые, одна, невзирая на трудности и лишь для того, чтобы побывать на концерте своей любимой группы!

Сначала девчонки из других городов страшно расстроились: им только и оставалось, что завидовать жительницам столицы, к которым приедут живые «Лос Сапатос». Ехать в Москву? Но где остановиться? Гостиницы мало кому были по карману, да и страшно одной в чужом городе... Но тут пришёл на помощь фан-клуб. Марина решила поселить иногородних подруг у себя, Ася заранее позаботилась о билетах на концерт, Таня (она, как обычно, предпочитала руководить, а не делать что-либо сама) отрядила каждой гостье по бригаде встречающих. Судя по всему, перед концертом предстояла самая многочисленная встреча русских поклонниц «Сапатосов» за всю историю!

Из вагона вывалилась длинная худая девушка с бледным лицом и слипшимися светлыми волосами. Похоже, она едва стояла на ногах.

– Боже! – простонала Люда. – Неужели это закончилось?! Я чувствую себя, как космонавт, разучившийся ходить по твёрдой земле!

– Мы тебя научим! – улыбнулась Оля, поднимая одну из Людиных сумок.

– Накормим и обогреем! – добавила Наташа, беря вторую.

– Ох, девчонки! Спасибо огромное! Что бы я без вас делала! Честно говоря, раньше я никогда ни с кого не фанатела и не состояла ни в каких клубах. Оказывается, это так здорово!

– О, я тоже никогда нигде не состояла, пока не увидела Лало! – Оля с готовностью поддержала разговор. – Господи, мне так нравится Лало! А раньше я думала, что увлекаться певцами – это бред, а в фан-клубах тусуются одни сумасшедшие! Кроме учёбы, ничем не интересовалась, новых людей побаивалась! Подумать не могла, что у меня вдруг появится столько друзей!

– И я тоже... – сказала Наташа.

Неожиданно для себя из Олиных уст она услышала свои собственные мысли.

Однокомнатная съёмная квартира, где жила Марина, была островком Латинской Америки, затерявшимся в глубине Юго-Восточного округа Москвы. Плетёные циновки и пёстрые половики под ногами скрывали собой некрасивый хозяйский линолеум. На выцветших обоях в грязную полосочку красовались бумажные доны и доньи в народных костюмах, платки с традиционным орнаментом, флаги Аргентины и Бразилии, портреты каких-то героев, индейские маски и толстая керамическая лепёшка с загадочными узорами – как выяснилось, календарь майя. С потолка свисали пучки искусственных перчиков чили, невзрачная советская люстра была украшена ракушечными бусами; нитки с какими-то камушками болтались и на настенных светильниках. На полках, и без того забитых книгами о Латинской Америке и Испании, стояли разнообразные сувениры: маленькие игрушечные марьячос [3], фигурки экзотических животных, калебасы [4], маракасы и черепа, которые почему-то так любят жители Мексики. На кухне висел полосатый гамак. В кактусах на подоконниках тоже не было недостатка.

К обеду, когда все гостьи были встречены и доставлены на «сборный пункт», Марина и Серафима уже наготовили еды. Разумеется, это были не какие-нибудь бутерброды с колбасой или пельмени! Подруг угощали энчиладами – обжаренными на сковороде кукурузными лепёшками с разнообразной начинкой, а потом ещё подали чипсы с пюре из авокадо в качестве соуса. Наташа уже знала, что этот соус называется «гуакамоле».

В сборе был почти весь фан-клуб. Не хватало лишь Тани (она сослалась на какие-то важные дела), Эвелины (она просто и без всяких оправданий отказалась участвовать во встрече иногородних) и Риты (она обещала прийти чуть попозже). Две дюжины человек, собравшиеся в типовой «однушке», не могли поместиться не только за одним столом, но и просто на кухне. Поэтому сидели где придётся: на диване, на кровати, на полу, в гамаке, на балконе... Кто-то устроился даже на стиральной машине. Как ни странно, от такого неудобства было только веселее.

Кажется, песни «Сапатосов» никогда не звучали так проникновенно, как в этот раз, когда они лились из ноутбука, стоящего на столе в переполненной девчонками квартире. И Ася играла на гитаре на удивление хорошо... Да что Ася, Наташе даже впервые в жизни понравилось собственное пение!

Но лучше всего оказались не еда и не музыка. Самым волшебным для Коробковой было ощущение единства, причастности к большому целому, чувство того, что ты не одна, что тебя понимают. Здесь, в гостях, она вдруг почувствовала себя дома. Гораздо больше дома, чем в собственной квартире! И Ася, словно услышавшая Наташины мысли, произнесла:

– Подумать только! Если б не какие-то четыре парня из Америки, мы бы с вами никогда не познакомились, девчонки!

– Точно, точно! – зашумели остальные.

– Мы тут так здорово сидим, а всего каких-то пару месяцев назад ещё не были знакомы!

– Или были, но лишь по Интернету!

– Сидели, пускали сопли, глядя на «Лос Сапатос»...

– ...И были уверены, что никогда в жизни не увидим их живьём!

– А теперь до концерта всего один день!

– Да! Завтра мы их увидим!

– А может быть, и потрогаем...

– Лично я мечтаю сфоткаться с солистом! – выпалила Маша. – Надеюсь, что на встрече это можно будет сделать!

Девушки неожиданно замолчали. Кто-то пихнул Машу в бок. Та покраснела и закусила губу.

– Подождите... – удивилась Коробкова. – Что за встреча? Где? Во сколько?

Фанатки переглянулась и промолчали.

– «Лос Сапатос» встретятся с поклонницами? Будет что-то помимо концерта? – продолжала недоумевать Наташа.

– Да нет... Концерт и всё... – сказала Шура.

– А про встречу Маша просто так... – продолжила Марина.

– Ага! – подала голос виновница недоразумения. – Я имела в виду, что хорошо бы, если бы состоялась такая встреча, где можно было бы подойти, взять автограф, сфоткаться, то-сё... Размечталась вот.

Наташа задумалась. Ощущения подсказывали, что дело нечисто, но кто, что и почему скрывает, понять она не могла. Звонок в дверь разрядил ситуацию.

– Рита! – закричала Коробкова и помчалась открывать.

С рыжей девушкой, когда-то переведшей её через улицу и заставившей сделать шаг к новой жизни и новым знакомствам, Наташа почему-то сдружилась больше всех и теперь с нетерпением ждала её прихода: без Риты тусовка казалась неполной.

После прихода ещё одной участницы общение фан-клуба как будто вернулось в прежнюю колею. Только Наташа теперь предпочитала слушать, а не говорить. Про себя она продолжала обдумывать странную Машину оговорку. Дождавшись, когда Рита поест и отдохнёт с дороги, Коробкова позвала её на балкон: якобы показать что-то на небе, а на самом деле – пообщаться с глазу на глаз.

– И что ты там увидела? – спросила Маргарита.

– А вон, посмотри... – Наташа указала рукой наверх на тот случай, если за ними кто-то наблюдал, и обыскала глазами небо в надежде, что там действительно найдётся что-нибудь интересное.

Над городом висели облака. Одно из них показалось Наташе похожим на сомбреро, второе напоминало очертанием Южноамериканский материк, третье походило на индейский головной убор из перьев, четвёртое – на кактус, пятое – на профиль Лало Редондо... М-да, на небе было на что посмотреть! «Надеюсь, я ещё не помешалась на «Сапатосах»!» – отметила Наташа про себя.

– Послушай... Вообще-то я позвала тебя не за этим... – Коробкова старалась говорить не слишком громко. – Маша упомянула про какую-то встречу с ребятами, но потом как будто спохватилась и сказала, что всё выдумала. Девчонки так напряглись! Можно подумать, они что-то скрывают!

– Как? – Рита удивлённо посмотрела на Наташу. – Ты не знаешь?..

– Что?

– Конечно же, не знаешь! Блин! Как же я раньше-то не подумала! Ведь ты не была на той встрече, когда сообщили, что будет концерт!

– К экзамену готовилась.

– Я в курсе. Значит, тебе не рассказывали, что произошло в тот день?

– А что произошло? – В Наташином воображении уже рисовались фантастические картины прилёта инопланетян во время сходки клуба, мафиозных разборок, в которые оказались втянуты девчонки...

– Эвелина начала вести себя как главная. Решила, раз у неё есть деньги, весь фан-клуб должен её слушаться! Раскомандовалась, в общем. Тане это, разумеется, не понравилось.

– Представляю...

– Короче говоря, одна предлагала идти в одну сторону, другая в другую... Эта ерунда переросла в страшный скандал. В итоге Эвелина посулила тем, кто пойдёт с ней, всяческие дорогие развлечения, а Таня обещала какой-то сюрприз, связанный с «Лос Сапатос».

– И ты пошла с ней?

– Да. Ведь эту Эвелину я видела всего второй раз в жизни! Да и вообще, не люблю, когда люди кичатся деньгами своих родителей...

– Я бы тоже не пошла с этой задавакой. А Алёна вот ужасно любит всем рассказывать, что тусуется с дочкой олигарха... Ну, а какой был сюрприз?

– Пока никакого. Когда мы ушли, Таня заявила, что организует для нас встречу и автограф-сессию с ребятами. Всё, мол, уже готово, она с ними договорилась, но прийти смогут только те девять человек, кто в тот момент был с ней. Дескать, ребята откажутся общаться, если народу будет слишком много. Время и место она обещает сообщить в последний момент с помощью sms, чтобы не было утечки информации.

– Всё так секретно?

– Ещё бы! Таня сказала, что если кто-нибудь приведёт с собой на встречу лишнего человека, то всё отменится! Даже рассказывать никому нельзя о том, что такая встреча состоится! Девять, и всё. Остальные в пролёте. И неважно, пошла ты с Эвелиной или просто тебя не было в тот раз!

– Блин... Но ты-то мне рассказала.

– Рассказала. Ты всё-таки моя подруга. И вообще, это всё как-то глупо и странно: секретные встречи, привилегии, расколы... Мы же создали фан-клуб, чтобы общаться, а не для всяких дурацких интриг.

– Да... – Коробкова вздохнула. – Так что ж, получается, мне автографов не видать...

Как всегда сдержанная, она произнесла эти слова с лёгким сожалением, но на деле готова была разрыдаться от обиды и беспомощности. Шанс встретиться с Лало, перемолвиться с ним парой слов, может, даже взять за руку... Наверное, единственный шанс в жизни! (Ну когда они ещё приедут?) И Наташа не использует его! Не использует лишь из-за того, что роковую встречу фан-клуба назначили за день до её экзамена, из-за глупых склок, из-за прихоти властолюбивой Таньки! В то, что артисты сами не хотят пихаться в толпе фанаток, Наташа не верила: ведь чем больше поклонников, тем приятнее, разве не так?!

Непослушная слезинка выкатилась из Наташиного глаза. Потом вторая...

– Ну постой! – заволновалась Рита. – Ну не надо! Может, что-то ещё изменится! Давай позвоним Тане и попросим включить тебя! Вернее, сама позвони! Ты же всегда была с ней в хороших отношениях, неужели Танька откажет тебе лично, прямо так возьмёт и скажет «нет»?! Давай, попробуй!

– А если она отменит встречу из-за того, что была утечка информации?!

– Значит, все узнают, что Танька самодовольная дура, которая ни во что не ставит добрые отношения!

– Я... не хочу тебя подставлять...

– Скажешь, это Маша проболталась, будет честно! Ну, давай!

Девочки вышли с балкона. Наташа нашла свою сумку, откопала мобильный и выскользнула на лестничную клетку – поговорить без свидетелей. Прежде чем нажать на кнопку вызова, Коробкова прокрутила в голове будущую речь, обращённую к начальнице фан-клуба, и трижды глубоко выдохнула. «Ну, поехали!» – сказала она себе, наконец решившись. Нажала зелёную кнопку... и услышала: «Телефон абонента отключён или находится вне зоны доступа!».

«Едет в метро? Или просто какой-то сбой?».

Коробкова прождала десять минут, успев за это время набрать Танин номер раз пять. Никаких изменений. «Ладно, – подумала Наташа. – Может, включится, получит извещение о пропущенных и перезвонит». Решив возвращаться, она отворила дверь квартиры...

...И увидела там обувающихся Алёну, Ларису и Серафиму.

– Куда ходила? – поинтересовалась Заева, опередив неизбежный вопрос, который должна была задать Коробкова.

– По телефону разговаривала. А вы куда собрались?

– А мы вот уходим уже. На свидание надо!

– А мне в магазин!

– А я вообще сегодня работаю!

– И это всё в одном месте и в одно время? – пошутила Рита, стоящая у них за спинами.

– Просто вместе пошли...

– За компанию!

– Так веселей. Ну, пока!

– Ну, пока... – Наташа проводила взглядом уходящих девчонок и закрыла за ними дверь. – Вот обидно! Всего пять часов, а они побежали...

– Меньше народу – больше кислороду! – отозвалась Маргарита. – Айда в комнату, Маринка учит танцевать румбу!

Вечеринка затянулась. Компания была такой тёплой, что Наташе, как и многим другим девчонкам, изначально собиравшимся просто доставить приезжих и провести с ними час-другой, расхотелось уходить. В итоге к одиннадцати вечера, кроме Марины и четырёх иногородних, в квартире продолжали тусоваться ещё с десяток человек. Поразмыслив, они решили не мыкаться по темноте, а остаться на ночь.

Для Наташи это была первая ночёвка вне дома. Она страшно волновалась, когда звонила родителям, чтобы сообщить им, что не придёт сегодня: была уверена, что её заподозрят в чём-то нехорошем, разочаруются в ней, сочтут её поведение слишком легкомысленным для отличницы... Но, как ни странно, всё прошло гладко. Родители спросили только адрес, где она ночует, и чем занята компания. Наташа была так взволнована, что даже забыла обрадоваться их реакции.

Спать пятнадцати человекам в однокомнатной квартире было негде. Но многие, как оказалось, и не планировали этого делать: уложили приезжих и сильно уставших, а сами пошли на кухню, чтобы просидеть там всю ночь. Сплетничать, гадать, играть в мафию и всякие настольные игры в компании подруг было намного интереснее, чем дрыхнуть. Увы! Около полуночи кухонную идиллию нарушили. Это была Танина мама.

– Вы не знаете, где Таня? – взволнованно спросила она в телефонную трубку. – Она до сих пор не пришла домой! И мобильный у неё отключён! Сказала, что идёт по каким-то важным делам, и ничего не объяснила. Нарядная вся такая... Я думала, у вас там какой-то праздник!

Объяснив, что не видела Таню, Марина положила трубку. Девчонки беспокойно переглянулись.

– Как бы чего не случилось! – сказала Наташа.

– Ну, будем надеяться...

– Ладно, девчонки, смотрите на жизнь оптимистичнее! Скорее всего, Танька влюбилась в какого-нибудь парня и гуляет с ним сейчас, забыв о времени!

– Это точно. Ей давно пора завести себе нормального бойфренда! Я понимаю, что всем нам нравится Лало, но кумир – это кумир, а любовь – совсем другое дело!

– Последнее время она увлекалась им как-то уж слишком сильно!

– Лало, конечно, симпатичный...

– ...Но есть же и другие парни, русские!

– А мне нравится Лало!

Так, решив, что у Тани всё должно быть в порядке, поклонницы вернулись к своим развлечениям. Слово за слово – они и не заметили, как стало светать. Полшестого, когда открылось метро, Рите пришла мысль идти гулять по городу: «Знаете, какой сейчас свежий воздух?» После недолгого спора о месте прогулки одна из собеседниц вспомнила, что вроде бы слышала название гостиницы, где планируют остановиться «Лос Сапатос».

– Может быть, они уже приехали?

– Побродим у них под окнами, ха-ха-ха!

– Погреемся в лучах славы!

– А может быть, даже кого-нибудь встретим!

Час спустя компания самых стойких девчонок, позёвывая, подходила к заветной гостинице. Вычурное, нарочито дорогое здание с развевающимися над крыльцом флагами разных стран у Наташи вызвало неприятные чувства. Как и всё слишком роскошное, гостиница показалась Коробковой холодной, чужой и даже опасной.

– Может, не будем тут шататься? – предложила она, заметив презрительный взгляд лощёного швейцара, стоящего у дверей. – Всё равно ребят мы не увидим. Ещё выгонят...

– Никого отсюда не выгоняют! – сказала Рита. – Что за глупые комплексы?! Тут культурные люди рабо...

Она ещё не успела договорить, когда два здоровенных охранника вытолкали из парадных дверей визжащую и упирающуюся девушку.

– Пожалуйста, барышня! Оставьте их в покое! Ещё один раз, и нам придётся вызвать милицию! – проговорил первый.

– Пошла к чёрту, дебилка! – добавил второй. – Убирайся отсюда вообще, а то в морду получишь!

– Да ведь это же... – пробормотала Наташа.

Её уже никто не слушал. Быстро сообразившие, что к чему, девчонки уже бросились к несчастной. Это была Таня.

Замызганное платье с выпускного, остатки вечерней причёски и размазанная по лицу яркая косметика делали её особенно жалкой. Таня плакала. Увидев своих, она разрыдалась ещё сильнее. А потом сразу призналась во всём:

– Ну... Я не договаривалась ни о какой встрече... То есть собиралась это сделать... Сегодня... Дежурила тут ещё с вечера... Они... просто... должны были приехать за день до концерта...

– И что?

– Не приехали?

– Нет, приехали. Кинули вещи и снова уехали... Я пыталась с ними говорить, но охрана меня прогнала... И тогда я решила их ждать тут.

– Где?

– В гостинице?

– Нет... Здесь, на улице! В гостиницу меня больше не пускали... Да и отсюда гоняли постоянно... Но вы же никому не расскажете?! Не расскажете, ведь правда?!

– Правда, правда.

– А что дальше-то?

– Ну что... Вернулись только ночью. Часа в три...

– Так ты их видела?

– Вроде как видела... мельком. Они прошли мимо, уселись в крутую машину и укатили. На меня никто даже не посмотрел!.. А когда они вернулись, я снова попыталась пройти...

– Кажется, мы видели, чем это кончилось.

– Да... Так что... встречи не будет, девчонки! Простите. Я вас обманула... Мы с Лало не так уж и много общались... На самом деле, он ответил всего на два моих письма... Но... Но... Вы же всё равно... Вы же всё равно, правда?..

Таня не договорила, не смогла найти нужные слова, но все поняли. «Вы же всё равно будете считать главной меня, а не Эвелину?» – имела в виду она. Впрочем, Наташа сильно подозревала, что расстраивается «начальница» не только из-за сорвавшейся встречи и своего упавшего авторитета. У неё, похоже, были свои собственные планы в отношении Лало. В конце концов, напыщенный прикид, в котором Таня заявилась в гостиницу, подходил для романтического свидания, но никак не для деловых переговоров о встрече с фан-клубом. «Господи! – подумала Коробкова. – Какое счастье, что я фанатею от группы, оставаясь в своём уме!».

– Мобильный зачем отключила? – спросила она строгим тоном. – Домой давай топай! Родители тебя обыскались!

Глава 5. Концерт.

На концерт Наташа с Ритой договорились идти вдвоём. Когда Коробкова вышла из вагона метро, подруга уже стояла на условленном месте.

– До сих пор не могу поверить, что мы действительно идём на их концерт! Кажется, что всё это сон! – выпалила она вместо приветствия. – Кстати, ты поспала?

– Прикорнула маленько, – сказала Наташа.

До дому она добралась только в девять утра и спала с десяти до двух дня. Сейчас на часах было семь. Время с четырнадцати (пробуждения) до восемнадцати (выход из дома) часов Коробкова провела за приготовлениями. Проще говоря, она прихорашивалась. Впервые в жизни прихорашивалась так долго и так тщательно!

Поднимаясь на эскалаторе, девчонки пытались угадать, в каких костюмах будут артисты, с какой песни начнут, какой закончат, и не окажется ли так, что они, Наташа с Ритой, явятся раньше всех, ведь до начала остался ещё почти час.

Оказалось, нет, они не первые. На пути к клубу, где должен было состояться концерт, девчонок кто-то окликнул. Оглядевшись по сторонам, они обнаружили Асю, Марину и Люду за столиком летней террасы кафе.

– Подождите нас!

– Сейчас расплатимся!

– Вы выспались?

В итоге к клубу подходили уже впятером. Неформалка, мексиканка и гостья из Владивостока, как выяснилось, тусовались в кафе уже целый час. Но и они не были первыми. Зайдя в клуб и предъявив билеты, девушки узнали, что в зал ещё не пускают; решив скоротать время в баре, пятёрка фанаток обнаружила там Олю с Шурой.

– Они приехали, они реально приехали!!! – твердила раскрасневшаяся Александра, сжимая в трясущейся руке сигарету. – Я не могу!!! Я умру!!! Вы подумайте, правда приехали!!! Блин, они здесь!!! Я не выдержу!!! Мамочки!!!

У Оли, как всегда, была одна тема для разговоров:

– Я только что говорила с одной девочкой, которая говорила с парнем, у подруги которого есть сестра, которая пять минут назад видела Лало! Представляете?! Лало!!! Вот тут вот, на лестнице!!! Как он мне нравится!..

– Давно здесь сидите? – поинтересовалась Маргарита.

– Уже почти час! – ответила Оля.

– Уже почти два! – ответила Шура и застонала. – Господи, мне становится плохо с сердцем, как только подумаю, что они здесь и скоро я их увижу!

– ПА-А-А-НЧО-О-О! – заорал хор девичьих голосов в другом конце бара.

Все фанатки, не сговариваясь, кинулись на звук, рассчитывая увидеть обаятельного гармониста Франсиско. Разумеется, никто никого не увидел, зато получилась замечательная толкучка, которая не могла рассосаться в течение следующих пяти минут, на разные голоса повторяя «Панчо... Панченька!.. Я его видела!.. Он был вон там!.. Нет, вон там!.. Нет, вот здесь!.. Он такой симпати-и-и-ичный!». Кончилось тем, что явился охранник и сказал, что тех, кто не успокоится и не перестанет визжать и пихаться, выкинут на улицу.

– Если уже сейчас творится такое, что же будет, когда начнётся концерт? – спросила Наташа, выразив общие мысли.

Оглядевшись по сторонам, она поняла, что потеряла в толпе Риту.

Когда охранники наконец разрешили заходить в зал, до Коробковой это дошло не сразу, поэтому она не смогла пробиться близко к сцене: все лучшие места на танцполе были уже заняты. Впрочем, хорошо уже то, что она не оказалась позади всех: в центре народу было уже слишком много, а вот по левому краю Наташе удалось пристроиться таким образом, что между ней и сценой были лишь две девочки – и обе из фан-клуба. Ещё вчера у Марины они сидели в обнимку, а сегодня уже ругались между собой.

– Мне за тобой вообще ничего не видно! – возмущалась одна из них, очень маленького роста. – Как тебе не стыдно?! Неужели так трудно подвинуться?! Я что, пришла смотреть на твою спину?! А?

– Не знаю я, зачем ты пришла! – отвечала вторая, высокая. – Могла бы и вообще не приходить! Надоело уже пропускать вас везде, малышей! В садике – впереди, в школе – впереди, на всех фотографиях – впереди! Иди найди себе другое место, ясно? Всё! Кто первый встал, того и тапки! У меня зрение минус шесть, доктор на первый ряд прописал!

– Очки носи!

– Сама носи, раз умная такая!

– Умная, вот именно! А ты не только каланча, ты ещё и жирдяйка! Тебя, блин, ни с какой стороны не обойдёшь, весь свет загородила, толстозадая! Думаешь, раз выперлась вперёд, так Лало на тебя внимание обратит? Три ха-ха!

– От такой же слышу!..

Кончилось дело тем, что ещё две мелкие девчонки пробились к себе подобной. Все вместе они всё-таки выжили длинную с её места. Впрочем, расчёт Коробковой продвинуться благодаря этому хоть немного вперёд не оправдался: малявки оттеснили и её тоже.

После этого пришлось ещё двадцать минут ждать: сначала на расположенном за сценой экране крутили рекламу будущих концертов, потом какие-то парни ходили туда-сюда, видимо, налаживая аппаратуру, затем просто ничего не было – артисты то ли прихорашивались, то ли выжидали, когда публике станет невмоготу. Всё это время знакомые и незнакомые девчонки вокруг Наташи обсуждали репертуар Лало, диапазон Лало, костюм Лало, причёску Лало, фигуру Лало, глаза Лало, нос Лало, рот Лало и наглое поведение тех, кто позволяет себе бесцеременно говорить обо всём этом.

Наконец, заиграла музыка... и на сцене в клубах дискотечного дыма появились три фигуры.

Зал огласился аплодисментами и бешеным визгом. «Это ОНИ! Настоящие ОНИ!» – пронеслось в голове у Наташи, и она завопила от счастья. Завопила как могла громко, но в общем гуле не услышала собственного голоса.

«Гимн Колумбии!» – сказал кто-то в толпе, когда и визг, и фонограмма стихли. В ту же секунду оглушительный шум вернулся с новой силой: музыканты заиграли на гитаре, барабанах и бандонеоне, а на сцену выбежал объект мечтаний всего зала. «ИИИиииыыы!!!» – кажется, никогда в жизни Наташа не кричала с такой силой и никогда не испытывала такого дикого восторга!

Он выбежал и запел – в белых джинсах и белой, размера на два меньше нужного, рубашечке, в забавных ботинках на каблуках, с торчащими по-хулигански волосами и дьявольским выражением на ангельском лице – настоящий, живой Лало Редондо! Он прыгал, приплясывал, протягивал руки к залу, манил и дразнил, заигрывал и красовался. Он прекрасно знал, чего от него ждут, чего хотят. Он был такой же классный, как по телевизору... нет, ещё круче! Он был лучший, он был настоящий, он был живой... и в каких-то пяти метрах от Наташи!

– Хеллоу, Москоу! – выкрикнул Лало, допев первую песню, и зал заорал с новой силой.

– Айлавью!!! – пискнул кто-то сзади голосом, очень похожим на Танин, но этот возглас потонул в аккордах второй песни.

За ней пошли третья, четвёртая, пятая... После пятой у Коробковой уже болели ладоши, но не хлопать было невозможно. Время от времени возбуждённые девчонки начинали напирать сзади, пытаясь приблизиться к кумиру, но Наташа стойко их отпихивала: она и не думала, что может быть такой сильной. И что будет так беситься, орать, толкаться на концерте, тянуть руки в попытке дотронуться до артиста – тоже не могла предположить.

Редондо был потрясающе артистичным: кроме таланта певца, у него явно имелось дарование комика. Лало исполнял твист и рок-н-ролл, изображал то лунную походку, то танец маленьких утят, делал вид, что боксирует с играющим на гитаре Чучо, и наставлял рожки бандонеонисту Франсиско. Он был то застенчивым пупсиком, смущённо пищащим свои песенки делано тонким голоском, то роковым красавцем, томно, исподлобья поглядывающим на девушек в зале.

Хороши были и остальные ребята. Чернявый, тощий Чучо с вечно растрёпанными кудрявыми волосами показался Наташе похожим то ли на доброго чёртика, то ли на молодого Дон Кихота. Приятно упитанный Панчо, в котором явно намешалось много кровей, и в том числе индейская, лучезарно улыбался: Коробкова подумала, что он очень добрый и славный, хотя раньше казался ей наименее интересным из группы. Барабанщик Начо, как всегда на заднем плане, как всегда в тени, сидел со своим обычным важно-мрачно-надуто-отсутствующим видом. Многие девчонки считали его занудой, но Наташе он всегда нравился: чувствовала родную душу!

И всё-таки даже у Начо лицо оживилось, когда заиграла шестая песня – «Чан-чан». И как же было ему не оживиться, если весь зал и пространство над сценой неожиданно наполнились мыльными пузырями! Это был сюрприз для группы, флеш-моб, приготовленный фан-клубом, условившимся пускать пузыри именно под «Чан-чан». Принесла с собой заветную баночку с мыльным раствором и Коробкова. Правда, пузыри стоящих спереди и сзади девчонок летели ей в нос и в глаза (на этот счёт фан-клуб немного просчитался с сюрпризом), но всё равно было весело. Лало перешагнул через стоящую на сцене аппаратуру, оказался на самом краю и стал делать вид, что ловит пузыри... а потом взял да и начал целовать тянущиеся к нему девичьи руки – все подряд! Зал восторженно завопил, Наташа быстро закрутила баночку и тоже потянула свою лапу к артисту, который шёл справа налево по сцене, одаривая счастливиц прикосновением своих губ. Увы, до левого края Редондо так и не добрался: в нескольких сантиметрах от Коробковой он, видимо, устал целоваться и вернулся обратно к микрофонной стойке.

Что только он не делал с этой стойкой во время концерта, как только не вертел, не крутил её, как только не обнимал, не извивался вокруг! «Быть бы мне на месте этой палки!» – неожиданно подумала Наташа и сама поразилась собственной мысли. Неужели она могла подумать такую глупость?! Впрочем, это была не самая безумная мысль за день. Пять минут спустя Наташе пришло в голову, что если бы Редондо был мальчишкой и учился с ней в одном классе, то она, пожалуй, предпочла бы переодеваться на физкультуру в зале, как все глупые девчонки! Хотя... может, они не так уж глупы на самом деле?

– Гив ми ёр хэндз! – закричал тем временем певец. – Ай нид э ризм! Итс э диффикалт то ноу аур вордс, аур сонгс... Бат ю кэн синг ла-ла-ла! [5].

Он хотел, чтобы девчонки подпевали! И они подпели! Зал дружно грянул слова очередной песни – конечно, фальшивя, конечно, с ужасным акцентом, конечно, коверкая – но на испанском, но наизусть! Поражённый Лало выпучил глаза и показал два поднятых вверх больших пальца. Не ожидал он такого от далёкой и холодной России!

Две песни спустя случилось ещё одно выдающееся событие, которое – Коробкова знала это заранее – будут обсуждать в фан-клубе не день и не два. Эдуардо предложил кому-нибудь из зала потанцевать. Вверх, разумеется, сразу же взметнулся лес рук, в том числе Наташина. Увы, тут ей снова не повезло. Выбор Лало пал на Люду – всё-таки не зря она тащилась в такую даль! Следующие две минуты зал с замиранием сердца и, конечно, не без зависти наблюдал за медленным танцем под одну из песен «Лос Сапатос». Люда, счастливая в объятиях своего кумира, всячески демонстрировала своё удовольствие. Редондо не выпускал из рук микрофона. В конце песни он на всякий случай (видимо, чтобы не раскатывали губу и чтобы не выдумывали ерунды про него с Людой) объявил:

– Но романс! Ай кант кисс виз ю! [6].

– А я с тобой могу! – задорно крикнула какая-то тётка из зала, и все засмеялись.

Песни шли одна за другой, Наташа уже потеряла им счёт, а артисты всё не уставали, энергии у них как будто не убавлялось. Да где ей убавляться! «Сапатосы» были как костёр, который излучает тепло, как солнце, лучами которого питаются растения-поклонники. Коробкова чувствовала, что весь зал заполнен энергией великолепной четвёрки, и продолжала впитывать её всем телом, не утомляясь от прыжков на танцполе, а, наоборот, заряжаясь. Она чувствовала, что, по крайней мере, неделю после концерта сможет делать в два раза больше, чем обычно! А раньше-то Наташа думала, что на концерты ходят только дураки, которые бесятся под жуткую какофонию, треплют немытыми космами, глохнут, оттаптывают друг другу ноги и делают всё это лишь потому, что не знают «Маленькую ночную серенаду» Моцарта! Но она-то ее знала и любила. Оказалось, что это совсем не мешает увлекаться и чем-то более современным!..

...И вот ребята начали прощаться. Как, уже? Наташе казалось, концерт только начался. «Сапатосов» не отпустили раз, не отпустили два. Наконец, отыграв третью по счёту «последнюю» песню, Начо бросил в зал свои барабанные палочки. А Лало произнёс:

– Айм сорри, тайм из лимитед! [7].

– Почему лимитед? – спросила удивлённая Наташа у девчонки по соседству.

– Как? Ты не знаешь? После них будет выступать другая группа! Видишь, там, за сценой, уже организаторы забегали? Кажется, ещё чуть-чуть, и они бы прогнали наших «Сапатосов»!

Когда группа ушла со сцены и в помещении включился верхний свет, то, что еще недавно было полным сил, вопящим и скачущим залом, – превратилось в толпу растрё– панных, раскрасневшихся девчонок (изредка – парней) с размазавшейся косметикой и безумными глазами. Они хаотично, как молекулы в броуновском движении, перемещались по бывшему танцполу, время от времени сталкиваясь, спрашивая друг у друга: «Ну как?» и отвечая: «Просто супер!».

– Ну как? – спросила Коробкова у попавшейся на глаза Оли.

Та только и смогла, что воздеть руки к небу, закатить глаза и многозначительно прошептать:

– М-м-м-м! Ла-а-ало!

Поодаль на полу сидела Шура, обхватив руками голову. Вид у неё был такой, будто она дебоширила целые сутки или только что вернулась с войны: спутанные волосы, сбившаяся одежда, дрожащие руки.

– Ты чего? – спросила Коробкова.

Шура подняла лицо, и Наташа увидела, что всё оно залито слезами, тушь для ресниц смешалась с остатками тонального крема.

– Мне плохо! – простонала Александра.

– Что случилось? Ведь хороший же был концерт?!

– Концерт был нереа-а-альный!

– Что ж ты плачешь?

– Плохо мне! Руки не работают, ноги не несут, голова не соображает! – Шура снова зарыдала.

Поражённая Наташа огляделась. Две девчонки из фан-клуба вырывали друг у друга барабанные палочки: одна заявляла, что отныне может есть суши только ими, а вторая, изрыгая ругательства, уверяла, что не уснёт, если рядом в постельке не будет вещицы от Начо. «Лало, Лало...» – повторяла Оля, раскачиваясь, словно загипнотизированная, в углу. «Ты не представляешь, просто не представляешь!..» – восторженно докладывала Лариса, прижав к уху гламурненький телефончик. Несколько девчонок собрались вокруг Татьяны и чего-то требовали: видимо, выясняли, где обещанная встреча с кумиром. Только сейчас Наташа обнаружила разноцветные пакеты в руках некоторых из них: вероятно, поклонницы приготовили подарки для любимых музыкантов! Неужели они действительно так и не смогут их подарить?! И неужели она, Коробкова, так и не дотронется даже пальчиком до своего кумира, не возьмёт у него автограф, не сможет сфотографироваться в обнимку?..

То, что это, по-видимому, так и будет, подтвердили появившиеся в зале охранники:

– Просим освободить помещение!

– Сейчас здесь начнётся другой концерт!

– А вы нас только из зала выгоняете или вообще из клуба? – спросила Ася.

– Нет такого слова «выгоняем»!!! – заорал один из бугаев. Очевидно, начальство требовало от него вести себя вежливо, но это явно не соответствовало его природе. – Мы вас ПРОСИМ ЛЮБЕЗНО УЙТИ!!!

Делать было нечего. Разочарованные фанатки, с подарками и без, потянулись к выходу. В толкучке, которая мгновенно возникла на лестнице, Наташа узнала, что выступление исландской фолк-фанк-хаус-группы «Хрум», приехавшей сегодня, должно было состояться в другом клубе, но тот неожиданно оказался закрыт пожарной инспекцией. Вот люди, принимавшие «Сапатосов», и вызвались «приютить» гостей. Не просто от доброго сердца, конечно. «Хрум» была куда более популярной группой, чем какие-то там парни из Колумбии: естественно, и денег организаторам она приносила больше. Так что с «Сапатосами» и их фанатками решили не церемониться: перенесли их концерт на час раньше, урезали его по времени и вот теперь беззастенчиво выгоняли.

Какое-то время фанатки с подарками и те, кто ещё не потерял надежды прикоснуться к кумиру, топтались на первом этаже клуба, поджидая артистов между туалетом и билетной кассой. Наташа была среди них и героически выносила периодические нападки администраторов и охраны:

– Ну сколько можно здесь стоять, когда же вы уйдёте?!

– Сейчас уже «Хрум» выступать должен!

– На улице ждут пятьсот человек! Имейте совесть!

– Сами имейте совесть, – буркнула Рита. – В один вечер два концерта, это где такое видано?!

Чтобы не слишком привлекать внимание выгоняльщиков и не пропустить «Сапатосов», когда те будут наконец выходить, девчонки рассредоточились по клубу: часть заняла позиции у лестницы, часть встала по углам, часть разместилась у самых дверей, часть вышла на крыльцо. Охрана, видимо, решив махнуть рукой на упёртых девчонок, разрешила заходить фанатам «Хрума». Наташа-то думала, что организаторы преувеличивают, будто их пятьсот. Как же!

Хрумовцы мгновенно наводнили первый этаж, забили собой всю лестницу и превратили клуб в подобие автобуса в час пик.

– С ума сойти! – сказала Рита, оказавшаяся вместе с Наташей прижатой к стенке. – Они все больные или этот «Хрум» действительно настолько крутая группа?

– Ла-а-ало! – заорала Коробкова в ответ.

Вдоль противоположной стены пробирался Эдуардо Редондо в сопровождении охранника. Сначала девочкам показалось, что тот выступает в качестве телохранителя певца, но вскоре они поняли, что Лало, очевидно, просто выставляют вон – освобождают место для более прибыльной группы. В любом случае надо было срочно бежать на улицу за певцом, но сделать это в давке оказалось не так-то просто. На глазах у Риты и Наташи Эдуардо вытолкали за дверь, туда, где его ждали наиболее везучие поклонницы... и куда сами Коробкова и её подруга не могли пробиться из-за толпы хрумолюбов, всё прибывающих и прибывающих. Объект мечтаний уходил буквально у них из-под носа!

Наконец, они всё же смогли пробиться к выходу. Вот только Наташе уже казалось, что стены начали сужаться и она сейчас задохнётся. И с момента выхода Редондо прошло уже минут десять. Когда девушки выбрались на воздух, они увидели, что Лало стоит напротив одной из участниц фан-клуба, онемевшей от восторга, и принимает из её рук пёстрый пакет.

– Э смолл гифт фо ю! – сказала непонятно откуда взявшаяся Таня. – Фром рашн фан-клаб! [8].

Лало, не переставая улыбаться, поблагодарил дарительницу, а затем и Таню, которая, не теряя времени, кинулась ему на шею, вцепилась мёртвой хваткой и присосалась к щеке. Певец, слегка испуганный, поспешно отлепил её, быстренько помахал всем ручкой и торопливо побежал к автомобилю, где уже сидели остальные музыканты.

– А когда это они успели выйти? – удивлённо спросила Коробкова у всех и ни у кого.

– Наверно, проскользнули незаметно, пока все были заняты Лало, – ответили из толпы.

– Наверно... – пробормотала Наташа, провожая глазами уезжающую машину с музыкантами.

– Танька! – закричали за спиной. – Как тебе не стыдно было примазываться к моему подарку?! Его сделала я одна, а фан-клуб здесь ни при чём!

– Ещё и повисла на нём, бесстыжая!

– Я?! Повисла?! Да я с ними даже сфотографироваться не успела!

– И я не успела!

– И я!

– А всё из-за того, что кто-то снялся целых три раза и занял слишком много времени!

– Ну и что?! Зато я на концерте стояла в последнем ряду, а вы в первом!

– Поговори мне тут ещё!

– Лало из-за вас не потрогала!

– ПАЛОЧКИ У КОГО???

Наташа по-прежнему стояла и смотрела на дорогу, по которой только что уехал её принц. Она так и не обняла его, так и не сфотографировалась. Зато видела, слышала! Коробкова не знала, радоваться ей или горевать. Кажется, она очень, очень устала.

Глава 6. Пощёчина фан-клубу.

Наташа в пятнадцатый раз пересматривала собственноручно снятое на телефон видео с концерта, когда в дверь позвонили. Родителей не было дома. «Воры!» – сразу же подумала Коробкова, которая никого не ждала. В голове мгновенно всплыли сюжеты из передачи «Особо опасен» и многочисленные материнские предостережения. «Надо показать им, что я дома, и пригрозить милицией, как учили», – быстро соображала испуганная Наташа, направляясь в двери.

Прильнув в глазку, она увидела Алёну, но на всякий случай всё равно спросила: «Кто?».

– Ола́, Нати! Ке таль? [9] – бодро выдала Заева.

Испанского языка она, разумеется, не знала, но, как и многие члены фан-клуба, нахваталась отдельных слов, которые любила ввернуть где надо и где не надо. Последнее время среди «сапатисток» пошла мода даже статусы «Вконтакте» писать на языке Сервантеса – чтобы никто не понял.

– Муй бьен [10]. Заходи.

Алёна не заставила просить себя дважды. Оказалось, что её прислала мама по-соседски попросить немного соли.

– Варит суп, глядит – а соль-то кончилась! Не переться же в магазин...

– А телефон зачем с собой притащила? – усмехнулась Наташа, заметив зажатый в наманикюренных пальчиках мобильник.

– Ну вдруг кто позвонит! – туманно-кокетливо отозвалась соседка, проходя на кухню вслед за Коробковой. – ...Коломбья тьерра керида имно де фе и армони́я! Кантемос кантемос тодос грито де пас и аллегри́я!.. Вот песенка привязалась! До сих пор под впечатлением от концерта! Никак не могу успокоиться!

– Я тоже! – сказала Наташа, отсыпая в стакан половину оставшейся соли. – Уже часа два, как сижу и пересматриваю видео, где Лало поёт «Куандо бой пор ла калье» и делает вид, что хочет прыгнуть в зал. Кажется, выучила наизусть каждое его движение – и всё равно не надоедает!

– У тебя такое видео есть? Ну-ка, покажи! – потребовала Заева.

Наташа повела её в свою комнату, к включённому компьютеру.

– О-о-о-о! Какой же он всё-таки пупсик! – простонала Алёна. Она тут же прилипла к экрану и начала подпевать: – Эсто-о-ой энамора-а-адо де ту би-и-ида! Эстой энаморадо де туамор! И када бес ке пьенсо ту дульсу-у-у-ура! Комьенса флоресэр ми корасо-о-о-он!

– Классный, правда? Ну правда же, классный? – счастливая от того, что лицезреет кумира, Наташа вертелась возле подруги.

– Лало просто нереальный! Хотя Чучо, кстати, тоже интересненький... А есть другие записи?

– Конечно... На, смотри.

– О, супер! Это тот момент, когда он подражает Майклу Джексону! Наташка, я, похоже, тут надолго у тебя зависну!

– На здоровье, зависай. А помнишь, как мы тут в куклы когда-то играли?

– С трудом вспоминаю... Странно, не думала, что мы снова будем дружить. О! «Ла инвитасьон»! Моя любимая!

– Мы снова подружились благодаря «Сапатосам»...

– Ага... А что ещё тут у тебя есть?.. О, круто, я не видела! Можешь пока посмотреть фотки на моём телефоне. Сейчас найду... Вот. Листай отсюда. Не туда! Вперёд листай. О! «Трагао де ти»! Обожаю!

Девчонки просидели полчаса – до тех пор, пока за Алёной не явилась её мама, уже закончившая варить суп и решившая, что с дочкой что-то случилось. Проводив соседку и вернувшись к родному компьютеру с родными песнями и видеозаписями, Наташа увидела на столе заевский телефон.

«Вот растеряха!» – буркнула она про себя.

Взяла телефон, повертела в руках, нажала какую-то кнопку. Погасший было экран вновь засветился и предъявил фотографию Лало Редондо с концерта. Коробкова вздохнула, с нежностью поглядев на своего ненаглядного, и снова начала листать альбом. Эдуардо, Эдуардо, Эдуардо... Чучо. Панчо. Все четыре. Снова все четыре. Теперь Начо. Начо в профиль. Начо в фас. Вот Чучо и гитара. Заиграл (какой красавец!). Снова четверо. Редондо и Татьяна. То же самое. Целует его в щёчку. Лало с Машей. Дальше – Заева... А это что такое?

На экране мобильного отобразились барабанщик Начо в обнимку с улыбающейся Алё– ной. Всё бы ничего, только одежда на ней была не та, в которой Заева пришла на концерт, а та, в которой она тусовалась на квартире у Марины. Да и интерьер подозрительно не походил на тот клуб, где выступали ребята. Скорее, это был...

Коробкова пролистала несколько фотографий: Заева с Панчо, Заева с Начо, Заева с Лало...

...Да, скорее это был интерьер богатого особняка!

Чем дальше смотрела Наташа эти странные, незнакомые снимки, тем ниже отвисала у неё челюсть. Помимо Алёны, на загадочной вечеринке с «Сапатосами» обнаружились Лариса, Серафима и несколько других девушек из фан-клуба. Судя по обилию снимков и непринуждённым позам участников, мероприятие не походило на торопливую встречу на крыльце, где у самой везучей всего полминуты, чтобы щёлкнуться с кумиром и получить автограф. Девчонки по-настоящему общались с артистами! Но когда и где? На первый вопрос помогало ответить то, что таинственные фотографии располагались в памяти телефона между снимками с тусовки у Марины и кадрами с концерта. Второй вопрос был снят после того, как на одной из разоблачающих фоток Коробкова обнаружила довольную физиономию Эвелины.

Это было предательство! Настоящая пощё– чина фан-клубу! Наташа не знала, злиться ей или плакать, бледнеть или краснеть. Сжав злосчастный мобильник, она выбежала из квартиры...

– Интересно, и кто тебе разрешил в нём копаться? – недовольно спросила Алёна вместо того, чтобы оправдываться. – Это личная вещь, между прочим!

Изо рта её пахло варёной капустой и мясом. Внутрь квартиры Заева Коробкову не пустила: разговаривала, стоя на пороге и дожёвывая на ходу остатки супа.

– А тебе кто разрешил нас всех обманывать?!

Заева усмехнулась.

– В чём это, интересно, обман? Я что, обещала кому-то не ходить в гости к Эвелине? Или отказываться от шанса пообщаться с «Сапатосами»?

– Ты предала весь фан-клуб! Мы объединились, чтобы любить их вместе...

– Любить вместе? Коллективная любовь? Хе-хе, забавно. Знаешь поговорку, Наташка: «В любви и на войне все средства хороши»?

– Но ведь Лало не твой парень, он не принадлежит никому из нас, вернее, принадлежит всем сразу! А ты... ты украла его!

– Ага, запихнула в машину и увезла в неизвестном направлении! Не смеши!

– Но это бесчестно!

– Всё честно. Эвелина предложила мне дружбу, и я согласилась. Те, кто захотел и дальше слушаться эту сопливую Таньку, сами сделали свой выбор! И нечего теперь жаловаться!

– Дружбу? Да вы просто её свита, сопровождение, лакеи!

– Не твоё дело! Тусуйся дальше со своими неудачницами, только не жалуйся на то, что тебя не берут на домашние вечеринки с «Сапатосами»!

– Как тебе не стыдно?! Вы же все втроём пошли от Марины на эту тусовку! Зачем было плести про какую-то работу, про какое-то свидание?!

– А что надо было сказать? «Извините, девчонки, нас достала ваша жалкая тусня в вашей раздолбанной хрущобе и ваши нищенские развлечения! Лучше мы сядем в присланную Эвелининым папой машину и поедем к ней в гости на частный концерт «Лос Сапатос»? Представляю, какой визг вы бы подняли!

– Алёна! Я думала, мы подруги!..

– Подруги, и что? Намекаешь, что я должна была взять тебя с собой, верно? Я так и думала. За всеми твоими громкими словами о дружбе, предательстве и тому подобном скрывается обыкновенная зависть! Ты просто завидуешь, Наташка! Тебе обидно, что я была на этом концерте, а ты нет! Ну так хотя бы называй вещи своими именами! Твоё вечное морализаторство, знаешь ли, у всех уже в печёнках сидит!

– Но... Я не... – Коробкова растерялась.

Она чувствовала, что права, чувствовала, что справедливость на её стороне, но не могла найти нужных слов. Наташа была никудышным оратором.

– Вижу я, как ты «не»! – съязвила Алёна, у которой язык был подвешен что надо. – Ну уж извиняй, тебя Эвелина не пригласила. Скучно ей с тобой. А со мной – весело. Такие вот дела. Тебе же никто не указывает, кого приглашать в гости, а кого нет и какие развлечения устраивать?

– Ты могла бы... Просто сказать правду.

– Чтобы Эвелину засыпали просьбами позвать в гости? Или что похуже? Да вы бы всей шайкой заявились к ней без приглашения...

– Что ты болтаешь?!

– Точно-точно, заявились бы! И дверь небось вынесли бы. Как же, ваш любимый Лалочка!..

– Можно подумать, ты его не любишь!

– Люблю, так же как и ты. И ты поступила бы так же на моём месте.

– Нет!

– Да. Подумай сама. Что бы ты выбрала: молчание, небольшая ложь и частный концерт «Сапатосов», а потом танцы и ужин с ними вместе? Или пусть Эвелина всё отменит, лишь бы разболтать всем, подлизаться к Таньке и поддержать имидж хорошей девочки?

– Я не собираюсь подлизываться ни к какой Таньке, она тут вообще ни при чём!

– Всё равно. Ты бы сделала так же, как я. Скажешь, нет?

– Я... не знаю...

Коробкова не умела соображать так быстро. Эффектно было бы сказать «нет, никогда!», но врать она тоже не умела и не любила, поэтому ответила честно. Наташино «не знаю» означало то, что ей надо подумать, но Заева поняла его как завуалированное «да».

– «Не знаю!» Вот именно! В следующий раз, прежде чем осуждать других и демонстрировать всем свою зависть, думай немного головой. Она, между прочим, не только для математики.

Наташа была повержена: она с треском проиграла этот спор. Лёжа на спине, под пятой победительницы, перед тем как уползти в свою нору зализывать раны, Коробкова спросила:

– А как Эвелине удалось заманить «Сапатосов» к себе в гости?

Заева расхохоталась:

– Ну ты, блин, ещё наивнее, чем я думала! Что, забыла, кто у неё папа и сколько у него денег?

– Но... Как она подгадала позвать их именно в день перед концертом? У них ведь могло и не быть времени... Они могли приехать позже...

– Они не могли приехать позже, Наташка. Они приехали в Россию именно для того, чтобы выступить у Готье-Городецких. Ты вообще представляешь себе, сколько стоит перелёт из Америки? Думаешь, он бы окупился вашими сопливыми билетиками в сопливый клубик? «Сапатосы» прилетели на деньги Эвелины, чтобы дать концерт там, где она хочет и когда она хочет! То, что было в клубе, – это вроде как приложение, понимаешь? Сделали то, зачем приехали, а потом уже до кучи перед вами выступили!

– А... – только и смогла сказать Наташа.

– Бэ! И Эвелине вы должны быть благодарны!

Глава 7. Бунт.

– Нет, – сказала Марина. – Пожалуй, что я не приду. Извини. Всем привет.

– Почему? – расстроилась Наташа. – Без тебя народ не полный! Кто же будет консультировать нас по мексиканской кухне и переводить всё с испанского?

– Спасибо за доверие, но я вам не штатный переводчик! Вообще-то я живу на свете не только для того, чтобы оказывать вам всякие услуги!

– Но, Марина!..

– Если честно, я немного устала. Ещё квартиру в порядок не привела после всех тусовок. Кстати, если в следующий раз пойдёте к кому-нибудь в гости, помогайте хоть чуть-чуть с мытьём посуды...

– А...

– Ну всё. Желаю хорошо провести время, – и Марина положила трубку.

Наташа опустила телефон и обвела взглядом компанию: Таня, Ася, Оля, Маша, Рита и ещё одна малознакомая девушка по имени Василиса. Остальные либо приняли партию Эвелины, либо обиделись из-за обещанной и несостоявшейся автограф-сессии, либо перессорились на концерте, либо были просто не в настроении. Сидели девчонки в том же латиноамериканском кафе, куда ходили в день своей первой встречи.

– Марина не придёт. По-моему, мы там разнесли ей всю квартиру, и она злится. Сказала, что она нам не переводчик и всё в таком духе...

– Просто она теперь тусуется со «старшей группой», – отозвалась Ася. – Это так, между нами. Только в Интернете не пишите.

– Что это ещё за «старшая группа»? – обеспокоенно спросила Татьяна, и в её голосе Коробкова угадала нотки ревности.

– Взрослым девчонкам не очень-то интересно с нами, школьницами. Например, Марине уже восемнадцать, Шуре – девятнадцать. На концерте они вроде как познакомились с какими-то тётками...

– «Какие-то тётки» лучше нас?!

– Ну, Шура сказала мне... вы только никому об этом не рассказывайте, хорошо? Сказала, что вроде как ей хочется водить всякие взрослые разговоры на взрослые темы, а мы, подростки, для этого не годимся. В общем, ей давно уже было не очень-то комфортно в нашем фан-клубе.

– Значит, Шура тоже не придёт? – глупо спросила Оля.

Никто не ответил.

– Да... Видимо, не придёт... – смущённо пояснила она самой себе.

Без Марины было грустно. Вечер как-то сразу не заладился. Девчонки полчаса просидели над непонятным меню без картинок. Брать фахитос по второму разу было скучно, просить помощи у официанта как-то стеснялись, а нерусские названия неизвестных блюд отпугивали. «Не хлебать же снова один чай!» – решила Коробкова и предложила остановиться на еде с забавным названием «белые и негры». Компания последовала её примеру. Но увы! «Белые и негры» оказались всего лишь рисовой кашей с чёрными бобами. Это было уныло и, в общем, невкусно. Излишне голосистые певцы, призванные, видимо, создавать латиноамериканскую атмосферу, скорее мешали, чем развлекали. Беседовать – именно беседовать, а не орать друг другу в ухо, – удавалось лишь в перерывах между их песнями.

Наташе хотелось, как тогда, на прежних встречах, мысленно перенестись на другую сторону Земли, но не получалось. Хотелось воображаемого единства с любимыми исполнителями, но его не было. Хотелось говорить про Колумбию и Симона Боливара [11], про пампу и Амазонку, про чаранго [12] и бандонеон, про сальсу и бачату [13]... Но с кем? Никто не мог сообщить Коробковой ничего нового об этих вещах. Беседа только и могла, что вертеться вокруг разных сплетен и подробностей из жизни фан-клуба.

– А правду говорят, что у Эвелины дома обустроена специальная сцена для выступлений – вроде как свой маленький театр?

– И «Сапатосы» там выступали?

– Вроде бы не только выступали!

– А чего?

– Я слышала, там была целая вечеринка!

– О!

– С танцами!

– Ого!

– Эвелина танцевала медляки с каждым из участников группы!

– Эх...

– И вроде как даже поцеловалась кое с кем!

– Ну уж это враки!

– Не может такого быть!

– Ребята не будут целоваться с расфуфыренной надутой обезьяной! Тем более они же сказали...

– Мало ли что они сказали!

– И не такая уж она и обезьяна, вы преувеличиваете. Вот я бы, например, не отказалась быть как...

– Хватит! – Таня, как мужик, стукнула кулаком по столу. – Надоело слушать разговоры про эту Эвелину. Я исключила её из фан-клуба!

– Как так исключила?

– Очень просто. Сказала ей, Алёне, Серафиме и другим предательницам, что мы с ними больше не общаемся. Чтобы больше не приходили на наши встречи! Не надо нам таких...

– Не надо! – подтвердила Коробкова.

– Подождите! – перебила её Ася. – Что значит «мы с ними не общаемся»? Ты что, теперь за всех говоришь?

– А что, по-твоему, они хорошо поступили? – спросила Татьяна учительским тоном.

– Хорошо или плохо, это к делу не относится. Я сама буду решать, с кем мне общаться, а с кем нет!

– Решила подлизаться?! Думаешь, тебя тоже позовут в особняк на Рублёвку?!

– При чём тут «подлизаться»? – вмешалась Рита. – Она просто попросила не говорить за всех. Каждая из нас сама решит, прощать девчонок за предательство или не прощать.

– Да на здоровье! – фыркнула Таня. Заметив, что несогласных с ней больше, чем согласных, она пошла на попятную и начала оправдываться. – Общайтесь с кем хотите! А эти зазнайки теперь всё равно к нам не будут ходить, хоть зови их, хоть нет! Так что я ничего особенного и не сделала...

– Ну вот раз не сделала, то нечего и обсуждать, – поставила точку Рита. – Давайте, что ли, десерт какой-нибудь закажем!

Десерт оказался кстати. Варенье из ананасов, жареные бананы в кокосовой стружке с шоколадным сиропом и чуррос – жареные колбаски из теста – значительно разрядили обстановку. После чая фанатки расслабились и подобрели. Видимо, заметив это, Таня решила объявить подругам главную новость – ту самую, ради которой она инициировала нынешнюю встречу.

– Должна сообщить вам, девчонки... – начала она, напустив на себя такой важный вид, на какой только была способна. – В нашем клубе произошли некоторые реформы!

– Что ещё за реформы?

– Надеюсь, ничего страшного?

– А кто их решил провести?

Проигнориров вопрос «кто?», начальница вытащила из сумки кипу бумаг и распределила между всеми. Это оказались анкеты.

– Это ещё зачем?

– Заполнять?

– И куда ты их денешь?

– Анкеты нужны для картотеки всех наших участниц! – объявила Таня. – Председатель клуба должен располагать полной информацией о вас, чтобы осуществлять эффективное руководство! Потому что хватит уже заниматься всякой ерундой! Мы должны стать настоящим, официальным фан-клубом, а не какой-то кучкой сопливых девчонок, болтающихся по паркам! Если у каждой будет личное дело и личный членский билет, приглашать к себе Лало втайне от остальных будет уже не так просто, ведь тогда у каждой будут не только права, но и обязанности! Мы сможем наказывать предательниц! Привлекать их к ответственности и судить своим клубным судом за нарушение клубной дисциплины!

– Неплохая мысль! – отозвалась Коробкова.

Ей по-прежнему нравилось всё чёткое, серьёзное, упорядоченное.

– Это точно так уж необходимо? – усомнилась свободолюбивая неформалка Ася.

– А кто будет официальным председателем этого официального клуба? – Рита, похоже, сразу уловила суть. – Ведь мы должны будем избрать его демократическим путём, не так ли, Таня?

Тане такие слова не понравились. Для себя вопрос о председательстве она явно уже решила, но виду не подала:

– Захотите – изберём. Какие проблемы-то? Выдвигайте свои кандидатуры хоть сейчас! Напоминаю, что в обязанности председателя входит организация встреч, обзвон всех участников, модерация группы в Интернете, подготовка подарка в случае нового концерта и оживление фан-клуба на случай, если у народа пропадёт интерес к «Сапатосам»!

Девчонки промолчали. Выдвигаться никому не захотелось.

– Ладно, вы ещё подумайте над этим! – завершила Таня тему председательства. Эта фраза означала: «Наконец-то вы признали, что я главная». – А теперь анкеты заполняем!

– Обязательно сейчас?

– Ох, неохота...

– Можно на дом взять?

– Желательно сейчас! Анкеты будут пронумерованы в порядке их поступления ко мне, и чем ближе ваш номер будет к началу, тем больше авторитета в клубе! Так что...

– Твой, конечно, первый, да? – спросила Рита.

– Ну... Да, и что такого? В конце концов, это ведь я организовала этот фан-клуб и в который раз созываю вас на встречу! Без меня многие из вас даже бы не узнали, что «Сапатосы» давали концерт в Москве! А вам, своим лучшим подругам, я хочу дать возможность быть...

– Твоей свитой?..

До сих пор молчавшая Василиса как будто сразу пожалела о своих словах. Таня мрачно глянула на неё и ничего не сказала. Замолчавшие было певцы снова появились на сцене: разговаривать опять стало невозможно. Пришлось заполнять анкеты.

– А адрес обязательно писать? – спрашивали в перерывах между песнями.

– А когда начала увлекаться «Сапатосами» – это что, точную дату нужно? Может, ещё и время?

– Я не поняла, зачем тут, есть ли у меня парень? Как это относится к фан-клубу?

– Танька, кто тебя надоумил вставить вопрос: «имеются ли государственные награды»?!

Наконец, анкеты были заполнены и вернулись к своей авторше. Все думали, что с бюрократическими процедурами покончено. Но не тут-то было! Таня вытащила новые бумажки.

– Это устав нашего фан-клуба! Вы должны прочитать и расписаться, что обязуетесь его выполнять!

Расписаться? Наташа почувствовала, что даже ей перестаёт нравиться весь этот официоз. Она пробежала глазами устав.

«1. Фан-клуб объединяет поклонниц группы «Лос Сапатос».

2. Смысл сущиствования фан-клуба в том, чтобы пропагандировать творчество группы в России.

3. Фан-клуб собирается раз в месяц для решения текущих вопросов.

4. Явка на собрания обязательна.

5. Никто не имеет права совершать какие-либо действия, связанные с группой, втайне от фан-клуба.

6. Прежде чем делать что-либо, имеющее отношение к группе, члены фан-клуба должны ставить в известность руководство...».

– Я не буду подписывать эту ахинею! – нарушила молчание Ася. – Что за ерунда такая? «Ставить в известность руководство»! Это что, если я музыку послушать захочу, тебе сначала надо докладывать?!

– Вот именно! – добавила Василиса. – И что значит раз в месяц? А если я захочу видеть вас чаще? Или реже?

– А если я не могу прийти на собрание? – подала голос Маша, до сих пор молчавшая. – И что ещё за текущие вопросы такие? В какое ухо наушник втыкать?

– Как-то мне не очень нравится устав, пункты в котором начинаются со слов «никто не имеет права», – заметила обычно послушная Оля. – Может, мне теперь на то, чтобы Лало любить, разрешение спрашивать надо?

– Мне тоже... не особо... эти правила... – сказала Коробкова.

– И «существование» пишется через «е», госпожа начальница! – добила Рита.

– Но, девчонки! – Таня заволновалась. – Вы же понимаете, что такой устав нужен для того, чтобы история с Эвелиной не повторилась, чтобы пресечь возможные случаи предательства!

– Как бы он не пресёк и всё остальное!

– Вот именно!

– Не хочу состоять в фан-клубе, где все ходят, как солдаты!

– Мы просто тусовались, получали удовольствие...

– ...А ты превращаешь нашу компанию в какую-то партию!

– Или секту!

– Значит, так?! – вспылила Таня. – Свиньи неблагодарные! Ладно, продолжайте тусоваться! До свиданья! Посмотрим, как вы организуетесь без меня!

Глава 8. О вреде предрассудков.

Когда утихли страсти по поводу концерта, а бунт против Тани сделался не новостью, а историей, интенсивность Наташиной жизни как-то резко упала. Ходить было некуда, не с кем и не за чем. Летние каникулы приобрели обычную для Коробковой домашне-книжно-компьютерную форму. Только сидела она не в чатах или игрушках и читала не то, что положено по программе. Со всё увеличивающимся интересом Коробкова разыскивала информацию о «Сапатосах» и их песнях, о Колумбии, о Латинской Америке, а вскоре переключилась и на Испанию.

Это было как в компьютерной программе, где курсор, наведённый на каталог, заставляет открыться множество подкаталогов, а каждый из них, в свою очередь, снова ставит пользователя перед выбором. Узнав, кто автор той или иной песни, Коробкова открывала для себя другие его произведения. Знакомясь с ними, узнавала новых певцов. Те давали представление о новых музыкальных стилях. Наташа бродила по ссылкам, с интересом нажимала на предложенные программой «похожие видео» и порой, ища, что означает то или иное слово, сказанное Лало в интервью, не замечала, как становится специалисткой по латиноамериканской истории, кухне, религии и географии. К середине июля ей уже казалось странным, что кто-то не может отличить мексиканской мелодии от, к примеру, бразильской или кубинской. К двадцатому числу она знала фамилию действующего президента Парагвая. К двадцать пятому – всех его президентов за недолгую двухсотлетнюю историю.

Укладываясь спать, она по-прежнему представляла себе романтические свидания с Лало, но всё реже и реже. Интереснее было мечтать о банановых плантациях, бразильских карнавалах и тропических лесах. Сегодня Наташа, одетая в шкуру бизона, мысленно пасла овец у подножий заснеженных гор, в поросших рыжим мхом, каменистых степях Патагонии [14]. Завтра, босая, бродила она по гаван-ской [15] набережной Малекон, наблюдая за рыбаками, любуясь тем, как разбиваются о берег солёные волны Мексиканского залива, и купаясь в его тёплой воде. Послезавтра уносилась мыслью в Мексику, чтобы взобраться на пирамиду «Храм Солнца» и взглянуть с высоты на таинственный город майя, покинутый жителями ещё полторы тысячи лет назад. Во всех этих фантазиях-путешествиях Коробкову обязательно сопровождал Прекрасный Принц. Поначалу он был точной копией Редондо. Однако с течением времени черты любимого исполнителя как-то смазались, расплылись, затуманились... Теперь с Наташей был абстрактный спутник – Принц, пока не обретший лица, вернее, менявший его от путешествия к путешествию. Обязательно добрый, красивый, серьёзный и честный. Ещё не встреченный, но уже любимый.

Заучивание английских слов, как и прежде, стояло у Наташи в плане на каждый день, но для их запоминания теперь не приходилось прикладывать больших усилий: ведь это были уже не тарабарские, бессмысленные буквосочетания, а волшебные ключики, помогавшие открывать всё новые и новые двери на пути к познанию любимой Америки. Нет, написать кому-либо из «Сапатосов» Коробкова так и не решилась: оттолкнул пример Татьяны, да и говорить с ребятами было, по большому счёту, не о чем: «Здравствуйте, я вас люблю!» – и что дальше? Другое дело – пятнадцатилетняя Ампаро из Эквадора, которая завтракала, сидя за компьютером, в то самое время, когда Коробкова слала ей обычное «Hello!», собираясь ложиться спать. Или семнадцатилетний Рауль из Панамы, заявивший, что женится на Коробковой, как только та отправила ему своё фото по Интернету. Или аргентинка Консепсьон, обожавшая слать всякие рецепты и заранее дававшая советы насчёт будущего мужа, будущих детей, внуков и правнуков. Или любитель России чилиец Хосе, мечтавший увидеть Москву и гордившийся тем, что уже выучил целых два слова по-русски: «zdrasvui» и «karasho». То, что английский язык не был родным для заокеанских друзей, ничуть не мешало общению. Даже помогало: Ампаро, Рауль, Консепсьон, Хосе делали такие же ошибки, как и Наташа, выражались одинаково простыми предложениями. Страшно подумать, что Коробкова могла бы никогда не познакомиться с ними со всеми, считай она, как и раньше, что в «аськах» и «скайпах» сидят одни только бездельники, извращенцы и пошляки, коверкающие русский язык!

Разумеется, понимала Коробкова и то, что Южная Америка, несмотря на все красоты, – не рай на земле. Виртуальные друзья присылали ей фотографии своих многочисленных, плохо одетых семейств; своих убого обставленных квартир; своих бедных улиц с облупившимися зданиями и сорокалетними советскими автомобилями. Они честно говорили и об опоясавших города грязных трущобах, в которых процветает преступность, и о постоянно сменяющих друг друга правительствах (одно вороватее другого), и об отсталой экономике, и о бесконечных гражданских войнах... Но на первый Наташин вопрос, неизменно задававшийся ею каждому новому другу по переписке – «Расскажи о своей стране!», – все как один отвечали: «О, это лучшая страна в мире!».

Впрочем, как говорится, «старый друг лучше новых двух»: если, конечно, девчонок из фан-клуба, с которыми Коробкова познакомилась всего пару месяцев назад, можно было назвать старыми. Наташа, разумеется, не забывала и о них. Она регулярно заходила на страничку фан-клуба, надеясь найти там информацию о новых встречах, тусовках, событиях... да хоть какие-то сплетни, на худой конец! Увы, чем больше времени проходило с концерта, тем меньше следов жизни обнаруживалось в виртуальном доме «сапатисток». Под фотографиями артистов уже не оставляли восторженных комментариев: видимо, насмотрелись. Обсуждения иссяли: кажется, фанатки поговорили уже обо всём, о чём могли. Стихов и рисунков, посвящённых кумирам, тоже как-то не появлялось: может, у их авторов кончилось вдохновение, а может, они просто давно забыли о «Лос Сапатос» и изъяснялись теперь в любви какой-нибудь другой группе. От Татьяны не было никаких вестей: вероятно, она крепко обиделась на непослушных и действительно решила навсегда уйти из фан-клуба. Естественно, обходила сайт стороною и Эвелина со своими «приближёнными». Да и старшие девчонки – те, кому было восемнадцать и больше, – появлялись всё реже и реже. Время от времени кто-нибудь всё-таки «просыпался» и заводил разговор про то, что пора бы и собраться. Инициатора встречи поддерживали несколько человек, на страничке множились сообщения: «А когда?» – «Вообще, неплохо бы». – «Не знаю, как получится». – «Возможно, я пришла бы». – «Где?» – «Во сколько?»... и на этом всё заканчивалось.

Только в августе девчонкам удалось договориться о встрече: Рита волевым решением назначила дату, время и место. Семь девчонок отписали, что, наверное, придут.

«Наконец-то! – подумала Коробкова. – Снова будем хором петь под гитару, вместе вспоминать о концерте, слушать Маринины поучения! Впрочем, теперь-то я знаю не намного меньше, чем она! И в меню того латиноамериканского кафе больше не заблужусь!».

В назначенный день, подъезжая к условленной станции на двадцать минут позже оговоренного времени, Наташа сочиняла в голове оправдательную речь – опаздывать было не в её правилах. В голове уже рисовалась толпа фанаток, которая топчется на платформе и, увидев Коробкову, обязательно зашумит на разные голоса: «Ну наконец-то!» – «А мы тебя ждём!» – «Наконец-то все в сборе!» «Хоть бы без меня не ушли!» – думала Наташа.

Выйдя из вагона и дойдя до центра зала, она обнаружила там Риту, одиноко стоящую возле сине-красного столбика информации.

– Привет! – сказала та обрадованно. – Хорошо хоть ты пришла. А то я думала, вообще никого не будет.

Вместе девушки простояли на платформе еще минут десять, пытаясь дозвониться до кого-нибудь из тех, кто собирался на встречу. По прошествии этого времени стало ясно, что ждать дальше не имеет смысла.

– Ну вот, – констатировала Маргарита, посмотрев на экран мобильного. – Шура написала, что не придёт.

– Жалко, – сказала Наташа. А потом подумала и добавила: – Правда, если честно, я не очень-то хотела её видеть. Слишком уж она шумная для меня. И про Лало вечно всякие неприличные вещи выдумывает. Как-то с ней неуютно... А ещё кто прийти хотел?

– Василиса, Маша, Оля... Хотя она, конечно, странная, если честно. Разговаривает только на одну тему.

– Ага. И то, что Маша не пришла, – тоже, наверное, к лучшему. Она совсем мелкая. Нянчились бы с ней сейчас... А что касается этой Василисы, то мы с ней толком и не узнали друг друга. Вроде как чужой человек для меня.

– Для меня тоже. Ха, получается, что всё к лучшему! – улыбнулась Рита. – Ну ладно, пошли гулять?

– Чем занималась эти полтора месяца? – спрашивала она десятью минутами позже, когда девушки уже брели по парку, не так давно оглашавшемуся коллективным пением на испанском и вскриками: «Лало, Лало!».

– Да в компьютере сидела в основном, – ответила Наташа. – Про Латинскую Америку искала. Знаешь, у меня было такое ощущение, что если я не узнаю про неё всего-всего, то просто не смогу жить дальше! А ты?

– Я? Да так, ничего интересного... Отдыхала, на дачу моталась, с парнем своим гуляла...

– У тебя есть парень? – спросила Коробкова растерянно.

Парень! Как у Заевой-предательницы! Как у бесстыжей Лебеденко, которая лижется невесть с кем прямо на школьном крыльце! Как у Ксенофонтовой, не сдавшей выпускной экзамен по математике!..

Рита – и парень. Странно, у Наташи в голове это не соединялось! Глупое подростковое увлечение, которое не может перерасти во что-то большое. Несерьёзные, а значит, безответственные и безнравственные отношения. Негигиеничные поцелуи в губы. Неприличные прижимания. Опасные, чужие, вредные для успеваемости вещи – и вдруг Рита. Новость о парне подруги прозвучала для Коробковой так, словно та была её мужем, признавшимся между делом, что у него есть другая.

– Ага, есть. Такой классный! А что?

– Да ничего... – Наташа опустила глаза. – Просто неожиданно как-то. Вроде ты такая умная, серьёзная, положительная... И вдруг парень!

– Разве влюбляются только отрицательные? – удивилась Маргарита.

– Не знаю... – Коробкова чувствовала, что сама уже не очень-то согласна с собственным мнением. – Просто вот у нас в классе, например, все, кто тусуется с парнями, полные дуры и лоботряски! У них в голове ничего, кроме шмоток, курения, пива и этой их так называемой «любви» – уж не знаю, кто там кого любит на самом деле... А те, кто учится нормально и ведёт себя как человек, – они с мальчиками не встречаются. Вот так.

– Просто они совмещать не умеют! – ответила Рита. – Или маленькие ещё... И вообще, неужели ваш класс так уж прямо делится на два лагеря, как на войне?!

– Нет, сам он не делится. Это я сама мысленно поделила. Для удобства. Так понятнее.

– «Так понятнее»! «Мысленно»! Вот именно, что мысленно, а не на самом деле! – Рита так развозмущалась, что даже остановилась, чтобы подискутировать с Коробковой. – Понятнее, но не правдивее! Можно подумать, что все люди обязательно делятся на ангелов и злодеев! Или... Вот, например, ты что, считаешь, что девушка может быть или умной, или красивой, а то и другое одновременно – невозможно?

– Ну... Не знаю... – Коробкова растерялась и решила выдать бабушкину фразу: – В любом случае внешность – это не главное. Главное – то, что внутри!

В ответ Рита скорчила самую недовольную рожу, какую Наташе когда-либо приходилось видеть.

– Знаешь, ИЗО – это тоже не главный предмет! И что? Значит, по нему можно плохо учиться? Типа двойки по рисованию подчёркивают, какой ты крутой физик и математик, так, что ли?

– Нет, ну тут ты права... – Коробкова вспомнила покупку своей первой помады и неожиданное желание прихорашиваться, возникшее перед живой встречей с Лало. – Просто у нас в классе полно таких девчонок, которые думают, что если они красивые, модно одеты и нравятся парням, то учиться вроде как уже и не надо...

– А на самом деле, если ты учишься, то уже не надо быть красивой, модно одеваться и нравиться парням, ага?

– Ну не вредничай, Рита! Я же не против моды. Просто они думают, что шмотки – это весь мир! Всех, кто в вуз стремится, дураками считают. То, что на свете другие вещи есть, кроме всякого гламура, – это они даже понять не пытаются! Вот поэтому я и не дружу обычно с теми, у кого парни...

– А ты хоть пыталась?

– Пытайся – не пытайся, с ними всё равно говорить не о чем. Взять хоть музыку. Вот я, например, до того как «Сапатосами» увлеклась, только классику слушала. Сколько ни старалась до народа донести, что Моцарт – это классно, всё без толку! Понимаешь, они заранее решили, что он скучный и отстойный! И только потому, что классику слушают умные люди – ну, типа зануды в их понимании... Короче говоря, вцепились кто в попсу, кто в рэп, кто в этот рок дурацкий... как будто свет на нём клином сошёлся!

– А что именно из рока слушают твои одноклассники? Какие, например, группы? – неожиданно поинтересовалась Рита.

– Да не знаю, – бросила Коробкова. – Какая разница?

– То есть ты даже не знаешь названий? Не слушала? Заранее решила, что их музыка – отстойная? И только потому, что его слушают твои тупые одноклассники, верно? Чем ты тогда от них отличаешься?

– Тем, что... – Наташа запнулась.

Она всегда была уверена, что отличается тем, что слушает правильную музыку, в отличие от глупой белиберды, от которой тащатся её одноклассники. Тем, что понимает, что плохо, а что хорошо на самом деле. Тем, что вообще – она лучше, она такая, какими должны быть все... Вот только чем дальше, тем меньше становилась Наташина уверенность в том, что дело обстоит именно так.

Неужели она чего-то не понимает? Неужели то, что она всегда считала свойствами хорошей девочки – разумное поведение, учёба на первом месте, пренебрежение ко всему мелкому, несерьёзному, недостаточно интеллектуальному, – заблуждения? Неужели отношения с парнями – удел не только курильщиц и лоботрясок? Если имеет кавалера Рита, то, наверно, и Коробкова может себе это разрешить?..

Подруга прервала Наташины размышления.

– Знаешь, – сказала она, уже заметно «подобрев» и сбавив тон, – мне раньше тоже казалось, что я одна умная, а вокруг одни дураки. Два года назад, когда мы в Москву переехали, вообще был кошмар. Пришла в новый класс, а там ни одного нормального человека! Гламурные, эмо, готы, неформалы какие-то, панки, ботаники, гопота... все, кто угодно, кроме обычных людей! Вот, думаю, ужас: мне тут даже поговорить не с кем, придурки сплошные – ну, я так решила. Пожаловалась маме на это дело. А она мне отвечает: раз ты там самая умная, значит, ты к ним и должна подход найти. Дескать, взрослый же не будет на ребёнка обижаться, что тот слов не понимает. Он ему на детском языке всё объяснит.

– А ты что?

– Ну что? Удивилась, конечно. А потом поразмыслила: вроде логично! Да и выбора у меня, в общем-то, не было. Стала вникать в их дела, кто что любит, кто чем живёт... Ну и знаешь, оказалось, что ботаники – прикольные ребята. Да и с неформалами очень даже можно иметь дело! А ты: «рок такой-сякой»...

– Если честно, – призналась Наташа, – насчёт неформалов я уже и сама поняла, что ошибалась: спасибо за это нашей Асе. И вообще, фан-клуб меня многому научил. Раньше я думала, что могу дружить только с такими же людьми, как я: чтобы так же одевались, так же говорили, так же вели себя, возраста моего...

– Помню, как в первый раз ты смотрела на девчонок и не решалась перейти дорогу!

– Ага. Мне они тогда все казались такими чужими, опасными, страшными! А потом выяснилось, что отличные девчонки, хотя на меня и не похожи!

– Вот видишь, – улыбнулась Рита. – Ты сама говорила, что внешность не главное, а в то же время судила людей лишь по тому, как они выглядят!

– Да... Выходит, я ничего не понимаю в людях... – вздохнула Наташа.

– Да ладно тебе! Просто первое впечатление часто бывает ошибочным, это всем известно! Не поддавайся предрассудкам и не думай заранее, что ты лучше всех...

– Ну а что, разве хуже?

– Просто немного другая. Все люди разные. Вот бывает, что кажется дурак-дураком, а приглядишься – он стихи пишет или музыку сочиняет! Да вообще, я пришла к выводу, что в жизни гораздо больше интересного, чем на первый взгляд. Взять, к примеру, нашу любимую Латинскую Америку. Наверняка ты совершенно не интересовалась ею до тех пор, пока не начала слушать «Сапатосов»?

– Точно. Думала, это нищий отсталый район, где нет ничего достойного моего внимания! Теперь даже сама себе удивляюсь!

– У тебя просто был предрассудок. Так же, как и у рокеров в отношении Моцарта!

– Да... Но теперь-то всё иначе! Обожаю Америку! Я просто мысленно живу в ней! Эх, как же всё-таки сейчас не хватает Марины... и её танцевальных уроков! Сальса, румба, всё такое... Помнишь, возле метро?..

– Как не помнить!

– Мне всегда так нравилось, когда она говорила по-испански и переводила нам всякие слова!..

– Но мы и сами можем изучить испанский, если захотим! Что нам мешает?! – неожиданно предложила Рита.

– Да?.. Ну... Не знаю...

– Что «не знаю»?! Я уже давно об этом думала! Всё равно пока лето, делать нечего! Запишемся на какие-нибудь курсы! В конце концов, мы же мечтаем увидеть Колумбию собственными глазами, разве не так?!

– Э-э...

– И танцами надо заняться! Сколько можно сидеть и смотреть, как пляшут другие?! Вот мне, например, очень нравится аргентинское танго. Давай сходим! Хотя бы на пробный урок!

– Но у меня нет партнёра...

– Найдём, найдём партнёра! Надо только захотеть!

И девушки, забыв разговор о людских отношениях и предрассудках, стали увлечённо планировать свои будущие занятия. Даже странно: как это им раньше в голову не приходило! Ведь в Москве полно курсов, где можно сделаться настоящими испанками! Или там мексиканками, например. А если приспичит, то даже и гондурасками.

Лишь поздно вечером, на обратном пути, в вагоне метро они снова разговорились о любви.

– И всё-таки почему ты считаешь, что встречаться с парнями могут только плохие девочки? – спрашивала Рита. – И почему обязательно несерьёзно? Настоящая любовь может прийти в каком угодно возрасте! Мы же никогда заранее не знаем, поссоримся с человеком или нет, на всю жизнь это чувство или так только кажется! В таких делах невозможно просчитывать всё заранее, это же не математика! Да и мозги здесь мешать даже могут...

– Ну не знаю, – Наташа пожала плечами. – Просто я привыкла так считать. Сама не знаю, откуда это взялось. Ну вот, например, целоваться... Это же неприлично!

– Да почему?

– Ну... взрослые заругают, если увидят.

– Некоторые правила существуют для того, чтобы их нарушать! – улыбнулась Рита. В её хитрых блестящих глазах Коробкова неожиданно прочитала, что подруга старше не на год, а будто на целую жизнь. – И неужели тебе никогда не хотелось поцеловаться?

– Сама не знаю...

– И неужели ты отшиваешь всех парней, которые к тебе подходят?

Наташа вздохнула.

– Честно говоря... если не считать одного меркантильного типа, которому нужна была не я, а деньги Эвелины... то тогда... получается... получается, ко мне никто никогда и не подходил.

Глава 9. Степан.

В ближайшей языковой школе, куда Рита позвонила на следующий же день после их разговора, занятия в испанской группе для новичков уже начались. Правда, их прошло всего два, и девчонок пригласили присоединиться. Наташа, понятное дело, беспокоилась: как же так, они отстанут, не поймут! Но подруга, уверенная в том, что в начале курса вряд ли проходят что-либо, кроме алфавита и «привет, как тебя зовут» (а это девочки уже знали благодаря Марине), убедила Коробкову, что они справятся. В общем, получилось так, что спустя два дня после принятия решения об обучении испанскому фанатки «Сапатосов» уже сидели за партой.

Сидели они тихо и с интересом поглядывали по сторонам. Пока не пришёл преподаватель и не начался урок, Наташе и Рите хотелось узнать, в какую такую компанию они попали.

Вообще-то девчонки ожидали, что группа будет побольше. В классе, кроме них, было всего три человека: старый дед и две женщины – лет тридцати и лет сорока на вид.

– Как успехи? Сделала домашнее задание? – шепнула та, что помоложе той, что постарше.

– Не сумела. А ты сделала? Дашь мне списать?

– Я тоже не сделала! Это слишком трудно. Думала, что спишу у тебя.

– Значит, не судьба. Может быть, я что-то и сделала бы, но, понимаешь, дочь у меня на курсы английского ходит, так мы накануне с тамошним учителем поговорили, оказывается, она вторая по успеваемости! Вот лентяйка! Сама понимаешь, надо было её поругать-повоспитывать, а это столько времени отнимает! Она у нас, блин, вообще разленилась: за год целых четыре четвёрки! Я-то думала, отличницей станет.. И в кого она такая бестолковая?.. В общем, намаялись с мужем. Некогда было испанский учить. Ну часик-другой посидела, конечно, над ним... Только за это время со всем разве справишься!? Где это видано: целых шесть слов в предложения вставить! Это же почти целая страница учебника! Ну, если с картинками считать...

– Да, просто ужас! Разве можно так загружать начинающих?! Всего два урока прошло, а она уже слово «Здравствуйте» учить заставляет!

– Я ещё и алфавит не весь запомнила...

– ...А я вообще две буквы: «А» и «О». Потому что они на русские похожи! Ну что делать, придётся на ходу уроки учить... – тридцатилетняя раскрыла книгу. – Так-так, что тут у нас... «Виепас посес» [16]...

– Буэнас ночес! – поправил старик.

– А... ну да... – Тётка сделала вид, что и без него знала, как читается это выражение. – Слушай, а «ночес» это у нас переводится «день» или «утро»?

Наташа с Ритой переглянулись и беззвучно захихикали.

– Вечер это будет! Или ночь! – сказал старик.

– Ой, а откуда это вы всё так хорошо знаете? – заволновались тётки. – Может, в Испании были? Или над уроками сидите каждый день по пять часов?

– Да эти «уроки» за двадцать минут делаются! – усмехнулся старик. – А легко мне, потому что как-никак седьмой язык учу! Скучно на пенсии-то. Нечем заняться. Вот и решил мозги тренировать! Немецкий знал давно, английский выучил, потом французский, чешский, венгерский, китайский...

– Ох-ох, мне бы с одним справиться! – застонала тридцатилетняя.

– Да не говори! – вставила старшая подруга. – Если так пойдёт и дальше, я с ума сойду! Надо же было устроиться работать в фирму, которая торгует с испанцами! И почему они решили направить учиться именно меня?! Сущее наказание...

– Так значит, ты тут по работе? А я вот эмигрировать готовлюсь. Мой Фернандо написал мне, что женится и заберёт к себе, только если я выучу испанский. Давай, говорю, лучше наоборот: выучу, если ты женишься! Нет, ни в какую!

– Да... Беда с этими мужиками! – вздохнула сорокалетняя.

На этой трагической ноте беседу пришлось прекратить: в класс зашла учительница.

Она оказалась худенькой и совсем молодой – студенткой, наверное.

«Неужели до того, как пришли мы с Ритой, училка была моложе всех своих учеников?» – подумала Наташа.

Не успела она закончить эту мысль, как дверь окрылась, и в классе появился парень. Судя по всему, он был ещё школьником. Во всяком случае, вместо того чтобы тихо зайти и сесть на место, встал у входа, насупился и пробурчал:

– Извините, можно войти в класс?

– Да, Стёпа, садитесь быстрее!

Парень шлёпнулся на стул возле дедка.

«Партнёр для твоих танцев!» – прочитала Наташа минуту спустя на бумажке, подсунутой Ритой.

«Вот ещё! Не нужен мне такой!» — нацарапала Коробкова.

«Какой такой? Ты же его ещё не знаешь! Не суди заранее!».

«Глупости».

«Да что «глупости», смотри какой пацан! Давай знакомься с ним!».

«Нет, первой неприлично».

«Всё прилично! Вчера в газете написали, что правительство издало указ: девушки могут знакомиться сами и никто не смеет осуждать их за это! Так что давай. Иначе останешься без партнёра».

«Правда, что ли?».

«Конечно. Вообще, написали, что девушки даже обязаны клеить парней! Президент приказал! Это новое правило».

Наташа осторожно оглянулась на Степана. Растрёпанные волосы, густые, почти сросшиеся брови. Выражение лица – серьёзное. Суровое даже. Для большинства людей это, наверное, было бы недостатком, но Коробкову как-то сразу расположило. «Свой человек! – подумала она. – Кажется, с ним можно иметь дело».

Рита отпросилась с урока на десять минут раньше: ей надо было бежать по каким-то срочным делам. Наташа досидела до конца. После завершения занятия она стала медленно собирать вещи, украдкой поглядывая на Степана. Когда они оба покинули класс и направились по коридору (как бы случайно – бок о бок), Коробкова решилась начать разговор:

– А ты, значит, Степан? – ляпнула она первое, что пришло в голову.

– А ты, типа, Наташа? – иронично ответил пацан.

Да, начало беседы получилось не очень-то удачным. Дурацким и тупым, если быть точным. Ведь учительница представила девчонок группе, а потом ещё и во время занятия не раз заставляла учеников обращаться друг к другу и беседовать – разумеется, по-испански.

Поняв, что псевдослучайные встречи и беседы под надуманными предлогами всё-таки не для неё, слишком прямолинейной, Коробкова приняла решение сменить тактику.

– Хм, кажется, нам на пути! – сообщила она, покидая здание курсов вместе со Степаном. – Вообще-то я хотела познакомиться...

– Знакомься, на здоровье! – И пацан пожал плечами, дескать «мне-то что?». – Но вряд ли мы подружимся.

– А это почему? Ты же видишь меня первый раз в жизни и ничего ещё обо мне не знаешь!

– Девчонок я, что ли, не видел? Сюси-пуси, любовь-морковь... Ты уж прости, но тебе со мной будет скучно. Разговоры про шмотки я поддерживать не умею. И «Дом-2» не смотрю. И гламуром не интересуюсь. Скучный я, одним словом!

– А я-то тут при чём?! Я что, похожа на фанатку Ксюши Собчак?! – Наташа чуть не захлебнулась собственными словами: то ли от возмущения, то ли от того, что Степан шагал слишком быстро и догонять его приходилось чуть ли не бегом.

– А что, ты не фанатка? Ну надо же, это редкость, хе-хе-хе! Луч света в тёмном царстве! – По лицу парня было невозможно понять, одобряет он Коробкову или продолжает издеваться над ней. – И с чего же ты тащишься? На эмо-дуру вроде не похожа... Может, толкинистка, на мечах по паркам рубишься? Или с японских мультов зависаешь?

– Нет, не с мультов, – флегматичную Наташу было трудновато вывести из себя. – Вот на следующей неделе, например, планирую с танго зависнуть. Партнёр нужен. Будешь со мной танцевать?

Степана до того удивило предложение незнакомой девчонки, что он даже остановился посреди дороги и, похоже, задумался. За всю его пятнадцати– или шестнадцатилетнюю жизнь никто из представительниц противоположного пола ещё не «клеил» его с такой откровенностью и тем более не приглашал на танцы (читай: на свидание) в течение первых пяти минут знакомства.

– Не-а. Не пойду, – решил он в конце концов. – Глупости это всё. Сопли, романтика. Я, знаешь ли, более серьёзными вещами интересуюсь!

– Это какими?

– Тебе будет скучно.

– И всё же.

– Борьбой за справедливость во всём мире. Социализмом. Антикапитализмом. Революцией... Слышала о таких вещах?

– Ну, я вообще-то не вчера с пальмы слезла!

– Вот и отлично. Значит, так и запомни: революционеры не танцуют! Вот, например, декабристы, когда приходили на бал, даже не отстёгивали шпаги от пояса: так и стояли с ней в уголке, наблюдали, как феодальное общество разлагается! А у Че Гевары был такой плохой слух, что он даже не отличал танго от вальса!

Че Гевара! Даже странно, что Стёпа назвал это имя на второй минуте разговора, а не на первой! Аргентинский Дон Кихот, сорок лет назад погибший во имя того, чтобы Южная Америка зажила собственными интересами и перестала быть сахарницей, кофейником, шахтой, банановой плантацией для богатеев из США, до сих пор оставался кумиром миллионов радикально настроенных юношей. Подхватив упавшее знамя борьбы против капитализма, современные бунтари позаимствовали у Че и любовь к далёкому континенту. На то были свои основания, ведь с середины XX века ситуация в Латинской Америке ничуть не изменилась: она как была, так и оставалась одним из самых бедных и бесправных регионов, а экстравагантные «народные вожди» с левыми взглядами, время от времени занимавшие президентские кресла то в той, то в другой стране, нет-нет да и сменялись очередными диктаторами-марионетками. Похоже, Степан был одним из тех, кто из идейных побуждений предпочитал нищие Эквадор и Сальвадор благополучным Швеции и Швейцарии. Теперь было ясно, зачем он изучал испанский язык!

– Че Гевара? – спросила Наташа. – Это тот, который родился в Аргентине, делал революцию в Боливии, потом в Гватемале, затем на Кубе, после в Конго, а потом снова в Боливии, да там его и...

– Ты знаешь?! – Кустистые брови Степана раздвинулись, карие глаза распахнулись, нижняя челюсть отвисла.

– Конечно, знаю! Я же интересуюсь Латинской Америкой.

– Так ты не из тех, кто считает, что Гондурас – это ругательство, Панама – это шапка, а Никарагуа находится в Африке лишь потому, что это похоже на слово «негр»?

– Нет, конечно! Почему, ты думаешь, я стала изучать испанский!

– «Испанский бы выучил только за то, что им разговаривал Кастро!» – ответил Степан. – Ну-ка сядем на лавочку! Быстро рассказывай: кто ты такая? откуда взялась?.. Нет, постой, я проверю. Назови мне столицу Перу!

Коробкова назвала и столицу Перу, и всех народных героев Аргентины, и прежнее название Гаити, и дату открытия Америки... Революционер был поражён. Он никогда раньше не встречал девчонок, увлекавшихся теми странами, которые он так мечтал избавить от гнёта капитализма! Да что там девчонки: даже парни, с которыми общался Степан, не разделяли его восхищения героями Латинской Америки! Впервые в своей жизни встретил он человека, кому было дело до нового президента Боливии, кто знал о восстании индейцев в мексиканском штате Чьяпас, кого волновала вырубка тропических лесов... Революционер сам не верил своему счастью: у него наконец-то появился достойный собеседник! Не теряя ни минуты, он засыпал Наташу кучей вопросов, над которыми думал последние полгода. Раскрасневшаяся от счастья Коробкова слушала его болтовню, словно волшебную музыку. Впервые после распада фан-клуба её охватило восхитительное чувство общности, ещё более сладкое, чем тогда: ведь речь теперь шла не о странной влюблённости в заморского артиста, а об осмысленном, подкреплённом знаниями, увлечении. «Я не одна, я не одна такая! – восторженно повторяла Коробкова про себя. – Я встретила кого-то, кто меня действительно понимает!».

– Удивительно! – воскликнул Степан. – Первый раз встречаю, чтобы девушка интересовалась такими вещами! Как ты пришла ко всему этому?

– Всё началось с того, что я увлеклась одной колумбийской группой... Вернее, влюбилась в её солиста.

– Какой такой группой? – насторожённо спросил парень.

– «Лос Сапатос». Кстати, с испанского переводится как «Ботинки»!

– Ты что, фанатеешь от всякой попсы?

Лицо Степана вновь приобрело недовольное выражение. От слов новой знакомой повеяло розовыми мечтами. «Уж не ошибся ли я в ней?» – подумалось парню. От того, что Наташа уже успела в кого-то там влюбиться, революционер тоже не пришёл в восторг: его воображению сразу же представился гламурный придурок сомнительной ориентации со смазливой мордашкой, мелированной башкой и кучей дизайнерского барахла.

– Но ты же ещё их не слушал! – сказала Наташа. Она тут же поняла, как поменять мнение Степана о группе: – Может, они не в честь ботинок назвались? Может, они на Эмилиано Сапату намекают? Ты же знаешь такого мексиканского революционера?..

– Сапата! – воскликнул Степан. – Ну, естественно, знаю! Это один из моих любимых героев! Когда его войска отбивали какой-нибудь город у капиталистов, то солдаты первым делом брали в руки веники и наводили везде порядок!.. Так что, группа в честь Сапаты?

– Мне так кажется... – схитрила Коробкова.

– Тогда, наверно, она не такая уж и отстойная...

– Естественно, не отстойная! Латиноамериканская музыка вообще самая лучшая в мире! Хочешь в этом убедиться? Запишись со мной на танго! – Коробкова с удовольствием ощущала, как в ней пробуждается красноречие.

– Танго? Не-е-е... Ну я ж сказал! Не пролетарское это дело! Пусть всякие богатенькие танцуют...

– А я вот слышала, что танго – это как раз наоборот – танец аргентинских пролетариев! – Наташа сама удивлялась, откуда в её памяти всплывают все эти факты. – Помнишь, в Никарагуа был такой диктатор – Анастасио Сомоса? Ну да, который ещё скармливал бунтовщиков крокодилам из своего личного зверинца... Так вот, он считал, что танго – это революционный танец, и поэтому запрещал его танцевать! Даже пластинки с ним дома народу держать не велел!

– Точно-точно! – Степан оживился. – Ещё во время изъятия этих пластинок полиции было приказано ломать их об голову обладателя! Интересно, много старух таким способом укокошили?..

– Ну так?..

– Эх... Ладно, уговорила! В память о невинно убиенных никарагуанских бабульках, так и быть, схожу с тобой на одно занятие!

– Только на одно? А мы с Ритой хотели записаться ещё и на пасодобль...

– Что-о-о? Ну, нет, увольте! Тут я пас!

Но Коробкову было не остановить. Она уже знала, чем убедить Степана:

– Вспомни судьбу Ригоберто Лопеса, юного героического поэта, который решился избавить Никарагуа от тирана! Он приблизился к Сомосе на балу, танцуя пасодобль...

– ...Выхватил пистолет и успел выстрелить в диктатора семь раз, прежде чем его изрешетила охрана!

– Вот именно! – Наташа подмигнула. – Признайся, что Ригоберто твой кумир и ты хочешь быть хоть чем-нибудь на него похожим! Это отличный шанс!

Степан рассмеялся.

Коробкова тоже.

Они были на одной волне.

В тот день, придя домой, Наташа первым делом набрала Ритин номер.

– Слушай, а в какой газете это было? – деловито поинтересовалась она. – Хотелось бы прочитать.

– Что? В какой газете? Ты о чём?

– Ну статья насчёт указа! Что знакомиться с парнями надо первыми!

На том конце провода зафыркали, захрюкали, потом захохотали. Затем два раза икнули.

– Коробкова!!! – закричала Рита, наконец успокоившись. – Ты чего, вообще?! Я ЖЕ ПОШУТИЛА!

Около минуты растерявшаяся Коробкова осознавала произошедшее.

– Правда, что ли? – выдавила она смущённо. – Я в самом деле...

– Взяла и наклеила парня? – И Рита опять рассмеялась.

Теперь к ней присоединилась и Наташа.

Танго оказалось весьма патриархальным танцем. Наташа полагала, что научиться танцевать – значит освоить ряд элементов, а потом воспроизводить их в нужном порядке. Если это и было верно, то только не в отношении танго! На первом же занятии стало ясно, что основная и единственная задача партнёрши в этом танце – чувствовать, понимать и выполнять то, что хочется кавалеру. «Вестись», как говорил преподаватель. Он даже посоветовал девчонкам в будущем воздержаться от изучения мужской партии: ну, на случай, если они вдруг добьются таких успехов, что захотят учить танго других, и том числе и парней. Слишком хорошее знание того, как должен выполнять свои движения партнёр, по словам специалистов, портит танцовщиц: сами того не желая, они начинают брать на себя мужскую роль.

Степана сообщение о том, что придётся быть главным над Коробковой, сразу как-то расположило к «танцу аргентинских пролетариев». Впрочем, до настоящего ведения и послушания на первом уроке так и не дошло. Весь первый урок Стёпе, Наташе, Рите и её парню Алексею пришлось вышагивать туда-сюда по залу, прислушиваясь к музыке и изображая из себя напыщенных цапель. Только в самом конце им всё-таки позволили встать в пары и попробовать простейший элемент, с которого обычно начинается танец: дорожку из восьми шагов. Кончилось всё, разумеется, кутерьмой, мешаниной и оттоптанными ногами. Для того чтобы насладиться своим руководством над Коробковой, Степану надо было прийти на второй урок. И на третий. И на четвёртый.

Он пришёл. Заранее ненавидя всех начальников, революционер всё-таки любил покомандовать сам. Впрочем, Наташа считала, что ему это неплохо удаётся. Очень скоро она уже ловила малейшие движения его рук, плеч, корпуса, головы и покорно скрещивала ноги, ходила кругами, рисовала на полу знаки бесконечности и выделывала всякие фигуры.

И всё же не так трудно было выучить элементы и научиться правильно ставить ноги, как привыкнуть к объятиям кавалера. Коробкова сама не понимала, приятны или неприятны ей прикосновения Степана. Они казались странными, непривычными. Да и роль партнёрши, как ни удивительно, поначалу показалась Наташа чужой, неожиданной. Но разве она не девочка? Разве вчера надела юбку первый раз?.. Оказалось, здесь всё не так просто. В своей жизни Коробкова исполняла только роли дочери и ученицы. Потом превратилась на время в поклонницу. А вот дамой быть ещё не приходилось...

С удивлением Коробкова наблюдала за самой собой в огромном зеркале танцзала. Яркое платье с пышной юбкой, лаковые туфельки на каблуках... Легкомысленно? Странно? Но все так одеты. Танго не танцуют в джинсах и ботинках, верно? Значит, всё по правилам... Все пары так близко друг к другу. Только Наташа, как обычно, отстраняется от Степана. Может, всё-таки обнять его посильнее? Никто не осудит, и танец красивей получится. Кажется, встать ближе к парню уже не так страшно, как тогда с Димкой, на выпускном. И тело как будто стало свободнее. Странно, неужели у неё действительно когда-то деревенели руки и ноги от одного прикосновения кавалера? Но ведь в этом нет ничего такого!

...Постепенно Наташина жизнь приобрела новое расписание. Дни стали делиться на главные – понедельники и четверги (когда были уроки испанского), среды и субботы (когда танго) – и все остальные, пустые и необязательные. Главных дней Коробкова ждала со всё большим нетерпением. С каждым разом трудней и трудней было дожидаться вечера, когда проходили занятия, сильней и сильней хотелось снова сесть за парту со Степаном или сделать волшебные восемь шагов под его руководством. Чтобы скоротать время (а может, не только для этого?), Наташа начинала готовиться к выходу загодя. Долго выбирала наряд, изобретала причёску, красилась – так же тщательно, как на долгожданную встречу с Лало Редондо! Она и сама не заметила, как пышные юбки и каблуки перестали быть принадлежностью одних только танцев. Теперь они надевались и на испанский. И – вот удивительная вещь! – от новой, кокетливой одежды Наташа не превратилась ни в самодовольную Эвелину, ни в предательницу Заеву. И учиться хуже не стала. Испанская грамматика, кажется, даже легче запоминалась в нарядном платье! Может, оттого, что это платье было пропитано духом аргентинского танца? Или потому, что оно дарило Коробковой хорошее настроение?

Впрочем, в школу, когда наступил сентябрь, Наташа пошла в своей обычной одежде. Разве что губы немного подкрасила. Ну, и ресницы. И ногти. И сумку купила красивую, дамскую.

Она вела себя в точности, как и раньше, но в конце первой недели учёбы училка по русскому, наткнувшись на Коробкову в коридоре, отвесила ей неожиданный комплимент:

– Ты, Наташа, так изменилась за лето!

– Изменилась? В чём? – Девушка представила свои старые брюки, растоптанные ботинки, неизменную косу, привычные черты лица в зеркале...

– Взгляд изменился, – сказала училка. – Счастливее стал. И умнее.

Эпилог.

Прошло четыре месяца. Сменились календари. Машины вязли в снегу. После обеда уже смеркалось. Непривычно суровая зима, едва подходившая к середине, начала казаться бесконечной. Москвичи, привыкшие обходиться курточками и пальто, извлекли из чуланов тяжёлые шубы.

Целый год прожившая в самом дальнем углу платяного шкафа шуба шестнадцатилетней десятиклассницы Наташи Коробковой неожиданно вышла в свет. Она оказалась среди множества модных манто и дублёнок – в гардеробе известного клуба. В последний день зимних каникул «Сапатосы» давали в России второй концерт.

В этот раз они с Ритой уже знали, что к чему, и, придя в клуб пораньше, заняли самое стратегически верное место: на пороге бара, у самого выхода, так, чтобы охранники, загородившие ведущую в зал лестницу, оставались в поле зрения. На болтовню с набившимися в бар девчонками и поиски якобы появившихся там или тут ребят из группы не отвлекались. Как только охрана расступилась и путь наверх оказался открыт, Рита с Наташей, не теряя ни секунды, бросились в зал. Они сами были удивлены и смущены тем, какие хорошие места сумели занять: девушки стояли впереди и прямо по центру, напротив микрофонной стойки. Никаких преград между ними и сценой не было: девушки даже могли опереться, положить на неё руки, как на стол!

– Ты уже прониклась? – спросила Рита. – Ощущаешь праздничное настроение?

Если честно, настроение у Наташи было обыкновенное. Последнее время она редко слушала «Лос Сапатос», хотя и исправно держала их во всех списках своих интересов и, говоря о любимых певцах, называла в первую очередь. Просто в Латинской Америке было полно других песен и других исполнителей ничуть не хуже Лало. Да и просмотр его клипов как-то перестал приводить Наташу в восторг. Нет, они нравились. И Лало был классным, красивым, талантливым, ярким – Коробкова никогда этого не отрицала. Просто её сердце не колотилось при виде мордашки обаятельного колумбийца, да и пересматривать одно и то же видео по десять-двадцать раз уже не тянуло. Наташе больше не хотелось читать о «Сапатосах», говорить о «Сапатосах», думать о «Сапатосах» каждый день... Но всё-таки она привыкла считать их своей любимой группой и надеялась, что новая встреча вживую воскресит её увлечение, снова подарит восхитительные эмоции, пережитые на первом концерте, в июле.

– Ещё нет. Надеюсь, что проникнусь по ходу дела.

– Ничего себе – «надеюсь»! Да ты просто обязана быть в восторге – на таком-то выгодном месте! Если ты не будешь визжать от счастья, стоя у Лало перед носом, он обидится и больше не приедет, ха-ха-ха!

– Да? Ну ладно. Постараюсь повизжать, хотя тут уж как получится, – улыбнулась Коробкова. – Сама понимаешь, в обычной жизни я это делаю нечасто!

– Да уж как не понять! Ты у нас чопорная дама! Прямо как испанка при дворе!

– Чего?

– Ну это самое. Говорят, при дворе испанского короля в старые времена был самый строгий этикет в Европе. И все там ходили надутые, важные!.. Может, в прошлой жизни ты была какой-нибудь инфантой, и этим всё объясняется?

Коробкова хотела было глубоко задуматься над этим вопросом и понять, не в её ли строгом характере кроется причина увлечения всем испанским... Но не успела. Из колонок загрохотал гимн Колумбии. Клубы дискотечного дыма, выпущенного прямо под нос, чуть не задушили. «Может, я выбрала не такое уж и удачное место?» – промелькнуло в голове у Наташи. Но рассуждать и тем более перемещаться было уже некогда. Барабанщик, гитарист и гармонист были уже на сцене. Секунда – и они заиграли. Ещё секунда – и перед орущей толпой появился кумир, принц, идеал, объект мечтаний – Лало Великолепный.

Он, как всегда, был прекрасен. Кокетничал, красовался, манил, звал, смущался, играл. Разумеется, пел лучше всех. И делал всё это так близко к Коробковой, как она и мечтать и не могла! Наташу и Лало разделяла лишь аппаратура по периметру сцены. Но иногда, желая подразнить поклонниц или взять что-нибудь из их рук, Редондо перешагивал чёрные коробки и оказывался на самом краю. Несколько раз его коричневый ботинок на необычно высоком каблуке оказывался в паре сантиметров от Наташиной руки. При желании она могла бы схватить его за ногу, может, даже стащить со сцены! Но зачем? Улучив момент, Коробкова ограничилась коротким прикосновением к штанине артиста... и ничего особенного не почувствовала. Штанина была как штанина. Обычная синяя джинсина. Даром что Лало ходил в ней...

Вообще, что касается брюк и ботинок, то на них Коробкова в тот день насмотрелась вдоволь. Хуже было с лицом: в этом плане место, занятое Наташей, оказалось не таким уж выгодным. А она-то надеялась, что сможет сделать суперфотки с такой удобной позиции – наивная! На всех кадрах получались лишь огромные ноги, невнятное туловище и крохотная головёнка.

...Впрочем, какая разница? Коробкова ведь пришла не как фоторепортёр, а как зритель! «В конце концов, я тут не для того, чтобы снимать!» – сказала она себе, пряча мобильный. Главное, что Лало совсем рядом! Надо наслаждаться! Надо любоваться! Надо, наконец, проникнуться настроением! Редондо ведь такой красавец, разве нет?.. Вот он поворачивается, чтобы подрыгать попой... и Наташа неожиданно различает намечающуюся лысину на затылке! Вот наклоняется к залу... Коробковой показалось или в самом деле его милые глаза окружены лучиками морщин? Так, а вот он совсем близко! Ступил на край, присел, протягивает руки к поклонницам... Фу, каким это лекарством от него воняет?

В один из тех моментов, когда Лало был совсем рядом, Наташа неожиданно – и для себя, и для артиста – ухватила его за руку. Быстро сжала сухую и тёплую кисть, спеша узнать, почувствовать, проникнуться... Она была уверена, что на тактильное знакомство с кумиром ей будет отведено не больше одной секунды, ждала, что певец вырвет руку мгновенно: больно надо Эдуардо, чтобы всякие девчонки его щупали!.. Но Лало не дёрнулся. Наоборот, он застыл, даже будто бы сделал движение плененной конечностью в сторону девушки. «Ну, на, держи, вот я, чего ты хотела?» – сказал он беззвучно. Наташа смутилась и разжала пальцы. Через несколько секунд она окончательно поняла, что рука Лало Редондо ничуть не отличается от руки любого её одноклассника.

Может, это значит, что и весь певец – обычный человек?..

Зрительный зал так не думал.

Толпа визжащих девчонок, среди которых Коробкова так и не разглядела ни одного знакомого лица, теснила её сзади, протягивала к кумиру десятки рук, восхищалась каждым движением, знала наизусть все песни и горланила их громче, чем солист. Растрёпанные фанатки с безумными от счастья глазами, развернувшие самодельные плакаты с испанскими признаниями в любви, показались Наташе чужими и странными. Она почти не завидовала незнакомке, которую Лало пригласил на танец: только немного досадовала от того, что это уже не Люда из Владивостока, а концерт идёт по прежнему, уже неинтересному, сценарию.

Незадолго до конца Редондо снова взялся целовать все дотянувшиеся до него руки. На этот раз Наташе повезло. Равнодушные сухие губы клюнули тыльную сторону её ладони, не подарив никаких эмоций.

– Ты что, так весь концерт сзади и простоял? – спросила Коробкова у Степана, которого было не так-то легко отыскать в толпе фанаток, приходящих в себя после концерта. – Хоть бы ко мне подошёл... Всё же вместе пришли!

– Шутишь, что ли? К тебе было не пропихнуться! Стоило мне отойти на пять минут из этого зала... Да и вообще. Первые ряды – это для фанаток. Пусть любуются. А я тут так, сбоку припёку.

– Я всё-таки надеялась, что тебе понравится...

– Ну барышня я, что ли? Это ж группа для девчонок! Чтобы влюблялись в этого вашего Лало и диски покупали – это же очевидно! Тут главное – его мордашка. А музыка – так... Безыдейная. Обыкновенная.

– Может быть, ты и прав, – проговорила Наташа, неожиданно для себя узнавая в стоящей поблизости девушке Шуру. Они встретились глазами, но так и не поздоровались. – Может, «Сапатосы» так себе группа. Но благодаря им я познакомилась с тобой!

– В смысле? – не понял Степан.

– Если бы я не влюбилась в Лало, то не стала бы слушать «Сапатосов». Без них не увлеклась бы Латинской Америкой. Без этого увлечения не захотела бы изучать испанский, не пошла бы на курсы и не встретила бы там тебя!

С этими словами Наташа обняла своего кавалера и многозначительно посмотрела ему в глаза. Революционер расплылся в улыбке.

– Ладно, раз такое дело, так уж и быть, прощаю этих твоих «Сапатосов»! Пусть себе дальше играют свою безыдейную музыку!

– То-то же!

– Ладно, пошли.

– Нет, ты что, подожди! Будет же ещё встреча с артистами и автограф-сессия! Думаешь, зря тут все топчутся-ждут?

– Бли-и-и-ин! – с недовольством, как показалось Наташе, немного притворным, протянул Степан. – Я пойду тогда в бар, посижу.

– Только пива не пей! – Коробкова так и не избавилась от привычки то и дело вести себя как учительница.

– Настоящие революционеры не одурманивают себя алкоголем! Они всегда должны быть трезвы и готовы к борьбе! – важно провозгласил Степан, исчезая в дверном проёме.

– Эй, Наташа, смотри, кого я тут встретила! – крикнула Рита из другого конца зала.

Встретила она, как оказалось, Таню. За прошедшие полгода та стала ещё самоуверенней и ещё толще. К бывшим подругам она отнеслась с напускным равнодушием, скрывавшим за собой любопытство. Первым делом сообщила, что на концерт явилась «по старой памяти», просто так, хотя «Сапатосы» её больше не интересуют. Потом как бы вскользь, между делом, призналась, что фанатеет теперь от какой-то японской рок-группы, носит дома кимоно, мечтает эмигрировать в Страну восходящего солнца и руководит соответствующим фан-клубом. Видимо, любители японского рока оказались покладистее «сапатисток».

Аккуратно, как бы между делом, поинтересовалась Таня и насчёт Эвелины: после распада их клуба она ничего не слышала о дочери олигарха и, похоже, хотела узнать, что у той всё ужасно. Надежда не оправдалась. Рита не общалась с Эвелиной, ничего о ней не знала. Наташа краем уха слышала, что Городецкая больше не тусуется ни с Заевой, ни с остальными гостьями тайного концерта. Богачке надоели «Лос Сапатос», а заодно и «подруги», с которыми не о чем было говорить, кроме как о красоте ненаглядного Лало Редондо. Одноклассники, не так давно завидовавшие Алёне и набивавшиеся в друзья, теперь не упускали случая припомнить ей былое хвастовство и подколоть: например, насмешливо спросить, не подарили ли ещё Заевой платье от Живанши, или поинтересоваться, как дела на Рублёвке. Коробкова в этой травле не участвовала. Она не общалась с Алёной.

Как ни уверяла Таня, что больше не сохнет по Лало, как ни бросала она презрительные взгляды на растрёпанных девчонок, прижимающих с сердцу подарки любимому исполнителю, раскачивающихся под собственное невнятное бормотание или что-то напевающих по-испански, а всё-таки первой кинулась фотографироваться с Редондо, когда тот вышел наконец в зал вместе с тремя товарищами.

Что тут началось! Франсиско, Хесус и Игнасио раздали десяток автографов, попозировали для нескольких снимков и, обнаружив, что ими уже никто не интересуется, быстренько смотались в гримёрку, оставив солиста, как обычно, отдуваться за всех. А того даже видно не было из-за толпы поклонниц! Девчонки становились в очередь на фотографирование в обнимку, вручали плюшевых зайцев, открытки и путеводители по Нижнему Тагилу, целовали Лало в щёчку и требовали от него отвечать тем же, подставляли для автографов не только фотографии и обложки дисков, но и собственные голые животы.

Коробкова думала, что снова не сможет пробиться к певцу. Но ей повезло. Поймав момент, она подскочила к уставшему, но не снимающему артистической улыбки человеку, обняла его, посмотрела в камеру, зажатую в Ритиных руках... И заметила, как Лало поднимается на носочки. Она и раньше знала, что исполнитель невысокого роста. Оказалось, он ниже Наташи на целую голову.

Пять минут спустя она шла в бар, чтобы забрать оттуда Степана, и размышляла, каким удачным был этот концерт и каким неудачным предыдущий. И встать в первый ряд, и дотронуться до Лало, и даже сфотографироваться с ним в обнимку – Наташе удалось всё, о чём она летом могла лишь мечтать. Только вот особой радости это больше не приносило.

– Что, всё? – спросил парень, вставая. – Натусовалась там со своим «сказочным принцем»?

– Сфотографировалась и даже поцеловала его в щёчку! – сообщила Коробкова.

– Ну и детский сад! – фыркнул Степан, в голосе которого явно чувствовались нотки ревности. – Вроде уже взрослая такая, а всё в певцов влюбляешься!

– Я тебе говорила, что уже разлюбила его! – оправдывалась Наташа. – И сегодня в этом окончательно убедилась! Кстати, целовать его было не так уж и интересно!

– «Влюбилась – разлюбилась», «интересно – неинтересно»... Как будто нельзя было обойтись без этого всего! Эх, девчонки! Убейте, не понимаю: зачем надо придумывать себе всякие вымышленные образы и потом страдать по ним?

– Это вроде как тренировочная любовь, – улыбнулась Коробкова.

– В каком смысле?

– Ну, учебная! – Наташа посмотрела на Степана и с удивлением поймала себя на том, что кокетничает. – Любовь, чтобы стать девушкой. Чтобы понять, как это – быть влюблённой. Перед тем, как встретишь кого-то настоящего...

– Настоящего?

– Кого-то такого, на ком можно применить полученные навыки!

– Это кого, например? – улыбнулся Степан.

Наташа не сомневалась, что ему уже известен ответ на этот вопрос.

Примечания.

1.

Саstе11аnо (кастильский) – официальный язык Испании.

2.

Но у меня ещё вся жизнь впереди (исп.).

3.

Марьячос – мексиканские певцы под гитару.

4.

Калебасы – сосуды из тыквы, например для мате – «парагвайского чая».

5.

Дайте мне ваши руки!.. Мне нужен ритм! Вам сложно знать наши слова, наши песни... Но вы можете петь просто «ля-ля-ля» (англ.).

6.

Никаких любовных отношений! Я не могу целоваться с вами! (англ.).

7.

Я извиняюсь, время ограниченно! (англ.).

8.

Небольшой подарок для Вас! От русского фан-клуба! (англ.).

9.

Привет, Наташа! Как дела? (исп.).

10.

Очень хорошо (исп.).

11.

Симон Б о л и́ в а р (1783—1830) – руководитель борьбы за независимость испанских колоний в Южной Америке и национальный герой Колумбии.

12.

Латиноамериканская лютня, напоминает маленькую гитару.

13.

Не очень быстрый танец родом с Карибских островов.

14.

Природная область на юго-востоке Южной Америки, в Аргентине.

15.

Гавана – столица Кубы.

16.

Buenas noches (исп.) – добрый вечер.

Мария Чепурина.