Московская принцесса.

Глава 1.

Лучи солнца, пробивавшиеся в щели деревянных жалюзи, упали на подушку. Ульяна поморщилась, перевернулась на другой бок и накрылась с головой, но снова уснуть не получалось. Девушка разочарованно откинула одеяло, потянулась и взглянула на часы. Было немногим больше одиннадцати. Учебный год закончился неделю назад, и теперь можно было спать сколько угодно и никуда не торопиться. Впереди у Ульяны был выпускной год, и думать о будущем девушке совсем не хотелось. Начиналось последнее свободное от забот лето, и хотелось провести его весело.

Уля нехотя встала с кровати и подошла к окну. Она открыла жалюзи и выглянула на улицу. Июньское солнце сияло над Москвой. Внизу зеленел тихий закрытый дворик, а дальше тянулись крыши соседних домиков, занятых разными офисами. За домиками виднелись купола церкви на Ордынке, а вдали – высотки новостроек. «Если не знать, то и не подумаешь, что центр», – говорила про их дворик мама Ульяны.

Семья Пучковых – Валерий Петрович, его жена Татьяна Георгиевна и их дочь Ульяна – поселилась в этой квартире давно. Бизнес родителей Ули, специалистов, занимавшихся разработкой нефтяных месторождений, в те годы резко пошел вверх, как и цена на нефть. И Пучковы вместе с новорожденной дочкой переехали в роскошную двухэтажную квартиру в центре Москвы.

Родители никогда не отказывали Уле в ее прихотях. В детстве вся комната девочки была завалена игрушками, а сейчас – самой модной одеждой. Ноутбук последней модели, смартфон, профессиональная фотокамера – родители не жалели средств. Девушка любила быть самой первой, и это касалось всего – будь то обладание самым новым айфоном или спортивная победа.

Ульяна долго занималась спортивными танцами и ходила в спортивную школу. Ей не нравилось подчиняться строгой спортивной дисциплине и распорядку, но быть в центре внимания, побеждать на конкурсах, да и просто быть звездой всех дискотек в модных клубах Ульяна обожала, и занятия танцами все это давали. В конце концов, не каждая шестнадцатилетняя девушка затмит своими способностями профессиональных танцовщиц, а Уле это легко удавалось.

Вести светскую жизнь девушке очень нравилось – ходить по клубам, на шопинг, в салоны красоты, создавая образ модной столичной штучки. Учеба Улю мало интересовала – конечно, на следующий год нужно будет поступать в какой-то институт, но в какой именно и на какую специальность, Ульяна еще не решила. Родители пообещали, что, если дочка провалит экзамены, они без проблем помогут ей поступить на платное отделение любого вуза, и Уле этого хватало. «Может, МГУ, может, МГИМО, может, РУДН, – выбирала Ульяна. – Наверное, на тележурналистику или что-то такое. Где не надо учить математику и клевая компания подберется». В сущности, это и было для нее самым важным в ближайшем будущем.

Ульяна отошла от окна, включила ноутбук и зашла в Интернет. Она проверила сообщения в соцсетях и на телефоне. Никто, даже ее парень, ничего не написал ей за всю ночь, и девушку это расстроило. «Ну и ладно. Вот поедем куда-нибудь к морю, найду там себе какого-нибудь симпатичного иностранца и тоже не буду ничего писать. Пусть мучается, – злорадно подумала Уля. – Да и зачем он мне такой, если есть симпатичные иностранцы». Парень Ульяны, Тим, был на пару лет старше и уже закончил первый курс Финансовой академии, чем она очень гордилась. Не у всех девушек в ее возрасте вообще есть парни, а у нее не какой-то там одноклассник, а уже студент, да еще и крутого универа! Но в последнее время он стал обращать на Ульяну меньше внимания, и девушку это злило. «Точно найду себе кого-нибудь еще», – твердо решила она.

От размышлений о мести девушка плавно перешла к раздумьям о каникулах. Родители каждый год ездили вместе с ней куда-нибудь на заграничные курорты, и Уля с детства привыкла бывать в других странах. Она успела побывать во многих странах и теперь гадала, куда же они поедут в этом году. «Майорка? Нет, там как-то скучно, мы там были два года назад. Кипр? Фу, эти турки… Или греки… Может, какая-нибудь Франция? Было бы здорово. Только бы не Египет или Марокко! Египет для нищих, а в Марокко вообще разруха какая-то. И люди там все приставучие, только и тянут деньги из кармана. Бр-р, – поморщилась Ульяна. – Надо уже, наконец, спросить, куда же мы едем. А то ма и па молчат как-то подозрительно. Может, какой-то сюрприз готовят? Вдруг Куба? Или вообще Америка? Вот это было бы совсем круто!».

Полная надежд, Ульяна вышла из своей комнаты и спустилась по лестнице вниз, в гостиную.

– Доброе утро, соня! – поприветствовал Улю отец, который в своем любимом кресле у окна читал свежие новости с планшета. Ульяна удивилась было, что ее вечно занятые родители дома, но вспомнила, что сегодня суббота.

– Привет, па! Не так уж и поздно, вообще-то, ты иногда дольше спишь, – обиженно ответила она.

– Проснулась? – В гостиную вошла мама. – Вот и славно. У нас есть новости для тебя.

– Новости? Новости? Какие новости? – оживилась Уля, ободренная своими надеждами. – Мы куда-то едем?

– Едем-едем, собираем чемоданы, – кивнула мама. – Иди в душ, потом поговорим.

Ульяна, обычно страшно злившаяся на такие просьбы, побежала в ванную. Куда же они поедут в этом году? А вдруг родители решили, что она уже совсем взрослая, и отправятся в какие-нибудь «тусовочные» места? Ибица? Дискотеки в модных европейских клубах – это совсем не московские развлечения! Какие там диджеи! А парни! А какие фотки можно будет сделать, одноклассницы просто умрут от зависти!

– Так что? Куда мы едем? – Ульяна вернулась в гостиную и почти подпрыгивала на месте.

– Нас отправляют в командировку на нефтяные месторождения в Норвегию, – ответила ей мама.

– Куда? – переспросила девушка, надеясь, что ослышалась.

– В Норвегию, – подтвердил отец. – Прости, с жаркими странами этим летом не получится, так что будем смотреть на фьорды.

– Какие еще фьорды! – возмутилась Ульяна. – А пляжи как же? А клубы?! Норвегия!.. Что это вообще за Северный полюс! Летом!

– Мы едем на разработку буровых вышек, – строго ответил папа. – Работа у нас такая, как ты знаешь, и мы не можем не поехать.

– Ну па-ап! – протянула Уля. – Это же север! Зачем летом ездить на север?!

– Если бы я мог выбирать, я поехал бы зимой, – согласился папа. – Но выбирать тут я не могу, эти дела необходимо решать именно сейчас.

– В Норвегии летом не так уж и холодно, – вступилась мама. – Градусов до 20, прохладно. И наверняка очень красиво. Посмотришь на фьорды, на горы. Там не только зимой туристы бывают.

– Ну это же лето! И что интересного смотреть на всякие горки, заливы и речки! Что я их, на фотках не видела? Ты еще скажи, что мы и на лыжах где-то там покатаемся!

– На лыжах не покатаемся, – строго сказал отец. – Но по стране поездить немного сможем.

– То есть – «немного»? – переспросила Ульяна. – А где мы вообще там будем жить?

– На берегу Северного моря. В небольшом городке недалеко от месторождения, но будем, конечно, с Большой земли и на сами нефтяные платформы выезжать на пароме.

– Что?! – Ульяна повысила голос почти до крика. – Вместо теплого моря вы мне хотите Северный Ледовитый океан подсунуть?! И надолго мы туда едем?

– На все лето, – ответила мама.

– Ничего себе! – У Ульяны выступили на глазах слезы.

Все планы девушки рухнули в один момент. Никаких клубов, никаких дискотек, даже никакого пляжа, кроме холодного и пустого. И чем она будет хвастаться перед своими друзьями в сентябре? Тем, как ездила по каким-то унылым заливам, нефтяным платформам, ела рыбу и мерзла? Все лето! Как отшельник! Одноклассницы и подружки по танцам будут рассказывать о том, как отдыхали где-то у теплых морей, гуляли с красивыми итальянцами, или испанцами, или еще какими-нибудь классными парнями-иностранцами. А она что расскажет? Как местный рыбак ей подарил вонючую рыбину? И какие уж там клубы… Дай бог в той дыре хоть один найдется. А если ни одного? Она же так и танцевать разучится, за целое лето-то! А одну ее куда-нибудь в Осло наверняка никто не отпустит. Да и ехать туда, наверное, сто лет надо. И это последнее свободное лето! Испортить его еще больше было просто нельзя!

– Мам! Пап! Ну это же мое последнее нормальное лето! Потом в институт! Ну неужели ничего нельзя сделать?! Целое лето! В каких-то там холодах у Северного моря! Это же полный кошмар! Вы из меня монашку хотите сделать?! Там же, наверное, даже поговорить не с кем будет! Наверное, и английского никто не знает! И загорать негде! И купаться! Я что же, приеду бледно-зеленой? Разве так можно?!

– Дочь, успокойся, – попытался отец присмирить Ульяну. – Так бывает, что иногда не мы властны над своим временем и не нам решать, что делать. Мы не можем отказаться от этой работы, иначе тебе и к теплым морям ездить будет не на что. Мы не из воздуха деньги берем, как ты должна бы уже понимать.

– Но пап! Последнее лето! Все целиком испорчено! Давайте не поедем, а? Ну можно же что-то сделать!

– Я тебе объясняю, – Валерий Петрович начинал закипать, – что не могу ничего с этим поделать, тем более – по твоей прихоти! Станешь взрослой и будешь сама на себя зарабатывать – будешь ездить куда захочешь! А пока ты несовершеннолетняя, и мы за тебя отвечаем и тебя обеспечиваем всем. Поэтому не надо нам указывать, что делать.

Ульяна со слезами обратилась к матери:

– Мам! Ну тебе же тоже хочется куда-то в тепло! Почему вы вместо отпуска туда прямо сейчас должны ехать? Неужели перенести нельзя было?

– Нельзя, – вздохнула она. – Я сама не рада, но что поделать. И зря ты так переживаешь, в Норвегии тоже здорово, вот увидишь.

– Ничего там не здорово! Если бы хоть в столице, а то в какой-то дыре! На платформе! И меня туда с собой тащите! В последнее свободное лето! Лето испорчено! Вы меня совсем не любите! – прокричала Ульяна и убежала к себе в комнату, демонстративно хлопнув дверью.

Глава 2.

– Ты совсем дочь разбаловала! – упрекнул Валерий Петрович, раздраженно барабаня пальцами по столу.

– Это я-то? А кто ей позволяет допоздна гулять и по клубам ходить? – Татьяна Георгиевна была не менее раздосадована выходкой дочери.

– Если запрещать, то она будет втихаря сбегать сама, – попытался было оправдаться отец.

– Вот видишь. А кто ее такой вырастил? Своенравная и упрямая, вся в тебя! – Мама пошла в атаку.

– Если бы кто-то больше времени уделял семье, а не работе, то и дочь росла бы нормальной и послушной!

– А если бы кто-то не сваливал всю вину на меня… – Семейный скандал разгорался все больше и больше, так что Ульяна слышала их крики из-за закрытой двери и думала: так вам и надо!

После взаимных обвинений во всех бедах папа, разозленный, вышел на балкон покурить и успокоиться. Мама за это время тоже успела немного остыть и уже спокойным тоном спросила мужа:

– И что нам теперь с ней делать?

– Воспитывать, – пожал плечами Валерий Петрович. – Она думает, что мы будем исполнять все ее прихоти и до старости обеспечивать всем, чего она ни пожелает. Надо это исправлять.

– И что ты предлагаешь? Отправить ее работать, что ли? В шестнадцать лет?

– Ну, предположим. Хотя она ни за что не согласится на какой-нибудь «Макдоналдс»…

– Не согласится, – подтвердила Татьяна Георгиевна. – И что делать? Запрещать все развлечения?

– Тоже не выход. Мы в ее годы были куда более собранными. Мы знали, что каждая копейка зарабатывается тяжким трудом наших родителей. Сами собирали макулатуру, чтобы лишние деньги выручить или хотя бы книжки принести домой. Крапиву и подорожник собирали, в аптеку носили. Я с тринадцати лет метлой махал. А у нее все есть, она даже не знает, каково нам было в начале девяностых.

Мама кивнула:

– Да, мы и студентами сразу начали подрабатывать. И жизнь как-то сразу узнали – на практики постоянно ездили, все время в разъездах. То на юг, то в Сибирь, то к океану…

– Да, геофак скучать не давал. Потом армия… Потом геологоразведка… А вот куда Улька пойдет учиться? – вздохнул папа.

– Точно не на что-то серьезное, – печально подтвердила Татьяна Георгиевна. – Наш геофак с первого же курса давал почувствовать, что такое трудиться, работать головой и руками. Не спать ночами в командировках. Мозоли натирать. Всю ночь корпеть над расчетами. А она этого всего совсем не знает, у нас ведь после ее рождения всегда были деньги.

– Надо как-то заставить ее понять цену труда, – сказал Валерий Петрович.

– Только как? – спросила мама.

Папа помолчал пару минут, а затем произнес:

– А знаешь, мать, у меня есть одна идея, – и взял планшет. – Помнишь, в наше время были трудовые лагеря для подростков?

– Ты хочешь отправить Ульяну на лето в такой лагерь? – догадалась Татьяна Георгиевна.

– Именно. Не хочет в Норвегию – пусть едет куда-нибудь подальше от Москвы, но не в теплые края, и посмотрит на настоящую жизнь. В Поволжье, например.

После недолгих поисков в Интернете Валерий Петрович показал жене на планшете найденную страничку. «Патриотический трудовой лагерь для детей – это современно, интересно и полезно!» – гласила реклама на ней. Страничка рассказывала о том, что где-то под Пензой этим летом открывается патриотический лагерь для детей и подростков, в котором они смогут не только отдохнуть, но и заняться полезной работой. Лагерь специализировался на сельском хозяйстве: дети должны были помогать работникам в самых разных сферах. Помощь в подготовке к посевам, по уходу за растениями, уборке урожая – лагерь работал с ранней весны до поздней осени, предлагая в течение года множество смен. Летняя смена была самой долгой – с середины июня и до самого конца августа.

«За это время ваши дети смогут понять, что такое сельское хозяйство, какова работа фермеров, а также узнать цену труду и сблизиться с родной землей, родной природой. Наш трудовой лагерь воспитывает командный дух, развивает чувство взаимопомощи, умение поддержать друга в трудной ситуации. Общее дело сближает, и в нашем лагере дети найдут друзей на всю жизнь из самых разных регионов нашей огромной страны. Это уникальная возможность приобрести бесценный жизненный опыт!

В лагере ребенок будет соблюдать строгий режим – это необходимо не только для проведения сельскохозяйственных работ, но и для воспитания дисциплинированности и ответственного отношения к своему времени. Свободные от работы часы проживающие в лагере смогут занять чтением, творчеством или посещением на выбор лекций по истории России, обществоведению или литературе. Кроме того, в лагере существует музыкальный уголок, в котором проводятся различные концерты.

Экологически чистый регион, здоровое питание, полезный труд на свежем воздухе в дружеской атмосфере, интересные занятия и лекции – этот отдых ваш ребенок запомнит надолго!».

– Да уж, в наше время такого не было, – отметила мама Ульяны. – Поехал на картошку – и копай от забора до обеда, и никаких тебе развлечений, лекций и занятий. И кормили плохо.

– Помню-помню, – подтвердил Валерий Петрович. – Ну что, отправим нашу красавицу на перевоспитание? В Пензе я был на конференции, милый городок, чистенький.

– Отправим, – согласилась мама Ульяны. – Пусть узнает, что такое настоящая жизнь без богатых родителей рядом, клубов и тусовок. Раз Норвегия ей так не нравится.

Отец удовлетворенно хмыкнул и отправился вызывать дочку на разговор.

Ульяна тем временем сидела в своей комнате и жаловалась всем подвернувшимся под руку знакомым в соцсетях на то, что ее отдых будет испорчен. Друзья утешали ее, оставляя записи, что даже в Норвегии можно здорово провести лето, и делились своими планами на эти три месяца. Но девушка была безутешна.

Когда в ее дверь постучал отец и попросил выйти и поговорить, Ульяна обрадовалась. Неужели родители решили изменить свое решение? Или они все же осмелились отпустить ее одну на курорт? Или, может, ее отпустят хотя бы с подружкой? Идеи возможного побега от холодных и мрачных норвежских реалий переполнили Ульяну просто до краев.

– Сейчас, – по-прежнему обиженным, на всякий случай, тоном отозвалась она.

Выждав необходимую паузу и отписав еще несколько сообщений друзьям, девушка наконец спустилась к родителям.

– Вы все-таки решили что-то поменять? – спросила она.

– Да, – начала было Татьяна Георгиевна, но дочка ее перебила.

– Неужели! Так что? Мы не едем в Норвегию? А может, вы меня отпустите вместе с Катькой и ее тетей в Грецию? Она предлагала! Или… Или вместе с Тимом куда-нибудь? – проговорилась о своей давней мечте девушка, на что Валерий Петрович нахмурился.

– Ну или просто одну куда-то в приличное место, а? – сбавив темп, умоляюще протянула Уля.

– Угадала, – строго подтвердил отец. – Ты поедешь одна и в приличное место. Только в такое, куда мы решили тебя отправить.

– Это куда? – насторожилась Ульяна. Ей очень не понравилось, как отец произнес последнюю фразу.

– Мы согласны, что ты, во-первых, достаточно взрослая, чтобы куда-то поехать одна. Но! Раз мы не можем изменить наши планы, а ты не хочешь в Норвегию, придется отдыхать по отдельности. А во-вторых, мы с мамой думаем, что тебе пора узнать, что такое настоящая жизнь и как живут остальные люди. Без нашей опеки и наших денег, а заодно без постоянных клубов, тусовок, дискотек, магазинов и всего прочего.

С каждым словом отца Ульяна все больше менялась в лице. Радость сменилась напряженным ожиданием, а затем и откровенным страхом.

– И поэтому мы решили отправить тебя в трудовой лагерь.

– Куда?! – только и повторила свой вопрос Ульяна.

– Трудовой патриотический лагерь в Пензенской области. Не бойся, там будут даже какие-то развлечения помимо работы. Но не дискотечные, – добавил Валерий Петрович.

– Вы меня сослать в лагерь хотите?! Я вам что, заключенная?! Что значит – «трудовой лагерь»? – Ульяна все повышала и повышала голос.

– Не кричи, – одернул ее отец. – Это значит, что ты будешь помогать в каких-то сельскохозяйственных работах ближайшему агрохозяйству. Что именно ты будешь делать, тебе расскажут.

– Я что, навоз буду убирать?! – возмущалась Ульяна.

– Навоз – не будешь. Скорее всего. Там какие-то полевые работы. Ну, будешь помогать урожай убирать, например.

– Вы… Вы это серьезно?! – Ульяна не могла поверить в невыносимую жестокость судьбы и предательство собственных родителей.

– Более чем, – кивнул отец.

– Мам! Вы что, с ума посходили? Это правда?! Вы меня хотите сослать в какую-то колонию с обязательными работами?!

– Уля, успокойся, – строго сказала Татьяна Георгиевна. – Да, абсолютно серьезно. Это для тебя будет полезный опыт.

– Ничего себе! Это же тюрьма какая-то!

– Не преувеличивай. Всего-то обычный летний лагерь. И даже интереснее, с работой. Представляешь, никто из твоих друзей такого никогда не видел, – попыталась заинтересовать Ульяну мама.

– И слава богу! Ни у кого родители до такого додуматься не смогли! Кошмар! И надолго я туда? Может, я тогда лучше в Норвегию?

– Ну нет, – отрезал отец. – Никакой Норвегии, ты же туда не захотела. Первое слово дороже второго. Теперь будешь в лагере лечиться трудом и думать над своим поведением. До конца лета.

Девушка закусила губу и снова расплакалась.

– Но так же нельзя! Я же… Я же не какая-то деревенщина… В лагерь, на все лето, работать в поле, как негр на плантации… Это же бесчеловечно… За это… Да за такое органы опеки отбирают детей, вот!

– Не неси чепухи, – отрезал Валерий Петрович. – Не все так страшно, как тебе кажется. И ты уже ничего не сделаешь своими слезами – я только что тебя записал туда и купил билет на поезд. Поэтому готовься – через неделю мы отвезем тебя в Пензу. Возражения не принимаются.

Ульяна рыдала, ее мама смотрела на дочку сочувственно, но с пониманием необходимости такого жесткого решения. «Развеется, смирится, – думала Татьяна Георгиевна. – А там, глядишь, и понравится. В любом случае научится чему-нибудь новому и увидит, что жизнь совсем не такая простая и приятная штука, как ей всегда казалось».

Глава 3.

Смартфон тихо тренькнул. Ульяна шмыгнула носом и нажала на кнопку.

От Тима.

Хей-хей, как дела?:).

Ульяна всхлипнула и быстро набрала:

Долго объяснять, выйди в ВК:((

Потом открыла личные сообщения в ВКонтакте:

Родители ссылают в какую-то дыру. Воспитывать решили. Трудом:(

И подробно – как могла – описала то, что произошло.

Тим не отвечал долго. Наконец мигнуло сообщение:

Плохо:(

Ну вот. Она накатала целую простыню, а ей в ответ только одно «Плохо». Вот случится с ней что-нибудь в этом лагере, не вернется она оттуда – то-то Тим еще пожалеет, что не поддержал. Всем наплевать на нее, да.

Мигнуло еще одно сообщение:

Слушай, я даже не знаю, что и сказать. Ерунда какая-то. Ты уверена, что они серьезно?

Конечно, уверена. Уже даже известно, когда я еду. Сказали: вещи складывать.

Совсем плохо:(

С Тимом они познакомились год назад, у одного из клубов – Ульяна даже не помнила, у какого именно. Ее туда не пустили – сказали, что детям до шестнадцати нельзя, она поскандалила, попинала ради вида бордюр и отправилась ловить такси. Телефон разрядился, заказать машину она из-за этого не могла, обращаться к частникам опасалась, в метро ехать было лень, поэтому она просто стояла на тротуаре и махала рукой каждому из проезжающих мимо такси – авось попадется свободное.

– Хей-хей, – окликнули ее за спиной.

Ульяна обернулась. Стильно одетый парень с тщательно взъерошенными волосами сидел на ограждении, подогнув ноги, и жевал зубочистку.

– Хей-хей, – повторил он. – Не свезло, да?

Ульяна пожала плечами и отвернулась к дороге, снова замахав машинам.

– Да не бери в голову, – сказали за спиной. – Там все равно не круто. Тесно и танцпол неудачно расположен. Стробоскопы в глаза бьют.

– А ты что, там был? – Ульяна снова повернулась к собеседнику. Он выглядел симпатичным и не вызывал опасений. Обычный мажор, каковых много вечерами болтается около модных клубов.

– Был, – кивнул парень, передвинув зубочистку в другой угол рта. – Один раз, и мне хватило.

Ульяна смерила его взглядом. Казалось, он был старше ее лишь на год.

– И как тебя, – она обвела его рукой, – как тебя пустили? Там же до шестнадцати.

Парень пожал плечами и уселся поудобнее.

– Друг отца там один из владельцев. Но я же говорю – не нужно жалеть, не стоит оно того. Через два квартала косплееры[1] на тусу собираются, я туда думаю сходить. Хочешь со мной? Я проведу.

Ульяна задумчиво посмотрела на дорогу, где не было видно ни одного свободного такси, а потом пожала плечами и повернулась к парню:

– А давай! – с вызовом ответила она. – Только мне к одиннадцати нужно быть дома!

– Без проблем, – кивнул тот и выплюнул зубочистку. – У нас есть два часа.

Он сдержал слово – и без пятнадцати одиннадцать уже прощался с Ульяной у ее подъезда.

– Кстати, Тим, – представился парень слегка запоздало.

Уже позже Ульяна узнала, что его настоящее имя – Дмитрий, трансформировавшееся путем сложных перестановок «Дмитрий – Дима – Митя – Тим». Однако Димой его никто не называл – везде, и в Интернете, и в реале, он настаивал на том, чтобы его называли Тимом. Говорил о том, что подумывает сделать себе татуировку с этим именем, а потом, может быть, и паспорт сменить. Уля подозревала, что это была всего лишь бравада – но принимала эту игру и не портила ее Тиму.

Отец его был крупным бизнесменом, имевшим несколько автомобильных салонов в городе, так что Тима знали во многих клубах и других модных местах. И он этим свободно – правда, в меру, чтобы не перекрыли кислород, – пользовался.

Тим быстро и легко влился в Улин круг общения, познакомился с ее подружками, в свою очередь познакомил их со своими приятелями, и нередко эти две компании тусили вместе – но больше всего ребятам нравилось проводить время вдвоем. Вдвоем гуляли в парках, катались на аттракционах, болтались по набережной и веселились в клубах. Настоящее романтическое времяпрепровождение. Хотя, признаться, у Ули была своя причина держать Тима подальше от подруг – она видела, как некоторые из них заглядывались на парня. А она, конечно, не хотела его ни с кем делить.

С Тимом было хорошо и весело. Он любил вечеринки, был в курсе всех проходящих в городе тусовок – будь то приезд заграничного диджея или слет анимешников. Он легко завязывал связи, и друзей у него было много – в нужных местах и на правильных работах – так что теперь у Ули не было проблем с попаданием на самые модные и нередко закрытые для простых смертных мероприятия. Разумеется, этому девчонки тем более завидовали и еще больше хотели отбить у нее Тима.

Еще Тим любил красиво одеваться – поэтому нередко с удовольствием ходил с Улей по магазинам. В женской одежде он разбирался отвратительно, но зато не ныл и не стонал, ожидая подругу у примерочной. И, как правило, попутно покупал что-то и себе. В таких случаях Уля с презрением смотрела на девчонок, которые чуть ли не силком тащили своих парней в магазины и ругались с ними, что те не могут себе даже рубашку выбрать.

Ну и конечно, каждый день они с Тимом зависали в соцсетях и переписывались в смартах. У Тима было много аккаунтов, в том числе на закрытых сайтах, куда пускали только по приглашениям – и кое-куда он смог привести и Улю. В Сети он называл ее Улё – говорил, что она похожа на скандинавку. Уля не возражала – ей нравилось это прозвище, как минимум оно было необычным.

Тим учился в престижном лицее на другом конце Москвы, но старался каждый день встречать Улю после уроков у дверей школы. Иногда она подозревала, что из-за нее он прогуливает занятия.

Когда она спросила об этом Тима, тот небрежно махнул рукой:

– А, не бери в голову.

– Ну а экзамены?

– Да ну и что, – пожал Тим плечами. – Во-первых, оценки никому не нужны, а во-вторых, родители уже давно для меня место присмотрели. Я в любом случае поступлю. Так что ж тогда просто так время тратить. Уж лучше я потрачу его на тебя. – И он громко чмокнул Улю в щечку.

Конечно, Уле льстило такое внимание со стороны стильного красавчика, да и сам он ей нравился. Ну и конкуренция с подругами играла свою роль, разумеется. Да и вообще, она была продвинутой красивой девчонкой, Тим был продвинутым симпатичным парнем – они выглядели очень гармоничной парой. Недаром их совместные фоточки собирали кучи лайков и комментов, нередко завистливых. Ей даже говорили, что кое-кто ворожил на эти фотки, чтобы они с Тимом расстались – какие-то привороты, отвороты, но Уля только смеялась над этим и еще сильнее демонстрировала везде то, что они с Тимом вместе и у них все хорошо.

И вот теперь эта неприятность. Два месяца вдали от Тима, от подруг, клубов, тусовок, вечеринок, киносеансов… Лагерь, дыра мира, работа, скука…

Уля: Это ужасно. Я этого не переживу.

Тим: Да забей. Считай, что это прикольное приключение.

Уля: А что я нашим скажу? Что меня в какие-то выселки увезли? Это ж позорище какое! Начнут меня называть деревенщиной.

Тим: Не бери в голову, говорю.

Уля: Угу. У нас в классе одна девочка рассказала, что в детстве у бабушки в деревне жила. Так ее потом Машкой-коровницей дразнили.

Тим: Слушай, идея. Нашим скажем, что тебя на нормальный отдых увезли.

Уля: Куда?

Тим: Ну в Австралию, например. А потом нагуглим какие-нибудь фотки в чьем-нибудь фейсбуке или инстаграмме, да ты пофотаешься на фоне какой-нибудь горки, я отфотошоплю – и скажем, что это твое.

Уля: Раскроют. Спросят, почему потом все показала, а не сразу постила.

Тим: Ну давай, сейчас поищем что-нибудь, я у себя на странице выложу потом, скажу, что ты мне приватом прислала.

Уля: Приватом виды природы не шлют.

Тим: Ну это уже не их дело. Будут докапываться, придумаем еще что-нибудь.

Следующие два дня они с Тимом искали фотографии Австралии. Уля даже несколько раз расплакалась, расстроенная, что на самом деле ничего из этого она не увидит. Она замечала, что Тим тоже переживает, но пытается это скрыть за шутками и бравадой. Парень быстро смирился с тем, что отправка подруги в лагерь неизбежна, и теперь пытался хотя бы поднять ей настроение и представить все как незначительное событие. Уля была ему благодарна за это – но все равно подобная несерьезность ее несколько задевала.

– А ты будешь меня ждать? – спросила она в последний день перед отъездом.

Тим рассмеялся:

– Да брось. Ты словно в армию собираешься. Разумеется, дождусь, Улё.

Ульяна взглянула на него с подозрением. Конечно, хотелось бы верить, да и в измене Тим не был замечен. Но, с другой стороны, и встречались-то они всего год. И весь этот год Ульяна старалась окружать себя подругами пострашнее и не подпускать к Тиму слишком симпатичных девчонок. Ну да, конечно, она ему доверяет… но все равно лучше не расслабляться.

– Смотри, – шутливо сказала она ему. – У меня отец – бывший офицер. Если что…

– Страх – не лучший стимул для любви, – рассмеялся Тим.

Он всегда умел красиво выражаться, поэтому ей оставалось только погрозить ему пальцем.

В конце концов они договорились, что будут постоянно на связи и если не созваниваться и переписываться, так отмечаться друг у друга на стене в ВКонтакте.

Уля капризно надула губки и сказала, что если в день ей не будет приходить десять писем, то она призадумается, действительно ли Тим ее любит. Парень рассмеялся и сказал, что со своей стороны поставит такое же условие – только готов сделать скидку на пять писем в день от нее. Уля согласилась – но для себя решила, что первой писать не будет. И не всегда отвечать сразу. Проверит, как там Тим на самом деле будет без нее скучать. В конце концов, нужно же использовать эту вынужденную ссылку с пользой. Проверка чувств на расстоянии, все такое.

Разумеется, Тиму о том, что тот будет подопытным кроликом, она решила не говорить.

Глава 4.

Мама поморщилась, когда увидела, как Ульяна, навалившись на чемодан, усиленно заталкивает в него дорожную косметичку.

– Ты уверена, что она тебе там пригодится? – с сомнением спросила она.

– Уф. – Уля захлопнула крышку чемодана и для верности села на нее. – Разумеется, красиво выглядеть нужно даже на каторге.

– Ну-ну, – покачала головой мама. – Дело твое, конечно… Если ты думаешь, что у тебя там будет время краситься, и место, куда идти накрашенной… Я бы, кстати, посоветовала тебе взять побольше футболок да сарафанов попроще.

– У меня нет попроще, – гордо ответила Ульяна. Она зря что ли следила за журналами мод и новыми коллекциями в магазинах? Чтобы потом иметь в гардеробе что-то «попроще»?

– Ну тогда покопайся в шкафу, возьми то, что закинула туда как вышедшее из моды. Во-первых, это лагерь, а не подиум. А во-вторых, у меня не будет потом времени с тобой вместе по магазинам ходить и гардероб обновлять.

Когда мама вышла, Ульяна вздохнула, открыла чемодан и стала собирать вещи заново. Лагерь окончательно упал в ее глазах и потерял даже сомнительную долю привлекательности. Судя по всему, ей предстоит ходить чушкой и чучелом. Ну да, конечно! Не дождетесь! Пару футболок она еще возьмет и любимое платье выложит – но вот косметичкой не пожертвует. И мини-юбки тоже с собой захватит. Да и вообще, это она едет в лагерь, а не мама – поэтому и сама будет решать, что же ей брать!

Отец, который уже ждал их в машине, рассмеялся, увидев чемодан Ули:

– У нас изменились планы, и мы едем на полгода в джунгли?

– Не спрашивай меня, это она сама собирала, – сказала мама, садясь на переднее сиденье. – Сама и будет с ними потом возиться.

– Эх, жалко, что это лагерь, а не марш-бросок, – хмыкнул отец. – С рюкзачком, автоматом… Через пару километров она бы половину вещей выкинула. А еще километров через пять – все остальное.

– Я бы к тому времени уже умерла, – мрачно сказала Уля, забираясь на заднее сиденье. – Чего вы, собственно, и хотите.

Отец взглянул на нее в зеркало заднего вида и укоризненно покачал головой.

Настроение у Ули портилось по мере того, как они все дальше и дальше отъезжали от города. Отец с мамой весело болтали, даже не обращая на нее внимания, вспоминали что-то из юности, сыпали какими-то именами, географическими названиями, перекидывались обрывками каких-то только им известных шуток. Девушка мрачно смотрела в окно и изучала все более и более вгонявший ее в депрессию пейзаж. Пригородные двухэтажки сменились деревушками, потом рощами с проплешинами полей, покосившимися столбами и гнездами на линиях электропередачи. Небо затянуло тучами и начал моросить мелкий противный дождик.

«А вот обратно им придется уже в сумерках возвращаться», – мстительно подумала Уля. – Так им и надо».

Пообедать они остановились в какой-то придорожной забегаловке. Уля долго не решалась помыть руки в грязной раковине с ржавой водой, тонкой струйкой бегущей из крана, и розово-серым обмылком на веревочке. Потом она долго и с отвращением разглядывала стакан с желтовато-коричневым чаем. На ободке стакана был скол, в котором удобно расположилась веревочка от чайного пакетика.

– Я хочу каркаде, – капризно сказала Ульяна, кончиками пальцев отпихнув стакан подальше от себя и расплескав часть чая.

– А я хочу кваса, – откликнулась мама. – Вот она, мировая справедливость – ни тебе каркаде, ни мне кваса.

– А я хотел чай – и я его получил. – Папа шумно отхлебнул из своего стакана.

Ульяна скривилась. Ее раздражало хорошее настроение родителей. Кажется, они сговорились веселиться над тем, что ей совершенно не казалось смешным.

Тренькнул смартфон. Ну вот, руки жирные, а салфеток нет. И влажные в сумке в машине остались.

«Хей-хей, как дела у моей Улё?» – писал Тим.

«Никак, – мрачно набрала она мизинцем. – Сидим в какой-то дыре, едим. Тут чай в пакетиках, вода холодная и столы грязные».

«Ого! – пришел грустный смайл. – Это где-то такое еще есть?».

Уля вытерла руки носовым платком, сфотографировала стоявшую перед ней тарелку с овощным рагу, покрытым толстым слоем остывшего жира, и послала фото Тиму с припиской «ЯдЪ».

В ответ пришли сразу три грустных и один плачущий смайл.

– Боюсь, у тебя там не получится все время висеть на телефоне, – заметила мама ее манипуляции. – Отвыкай потихоньку.

– А что, отберут? – с вызовом спросила Уля.

– Да нет, почему отберут, – пожала плечами мама. – Просто не будет времени. Ну и вай-фая нет, само собой. Да и до вышек там далековато.

– Что, круглосуточная работа на галерах? – зло пошутила Уля.

– Ну если ты дома пол подмести за тяжелый труд считаешь, – заметил отец, с аппетитом поедая совершенно отвратительную, на взгляд Ульяны, котлету, – то я даже не знаю, как ты к уборке картофеля отнесешься. Не иначе как рабству. Вечному жуткому рабству.

«Родители дразнятся», – набрала она Тиму.

Снова грустный смайл в ответ. Ну вот, как и предполагала Уля, – чем дальше от Тима, тем меньше он ей слов пишет. Прошла любовь, завяли помидоры, что ли?

Из дальнего угла раздался взрыв смеха. Ульяна покосилась в ту сторону. За столиком сидела небольшая компания – две девушки и три парня. Судя по говору, манерам и внешнему виду – какие-то местные, не городские. Парни в растянутых футболках с пятнами пота, коротко стриженные, неказистые – девчонки им под стать, невзрачные, ненакрашенные, с волосами, стянутыми в крысиные хвостики. Они шумно – точь-в-точь как Улин папа – прихлебывали чай из мутных стаканов и ковырялись в сером картофельном пюре. Неужели ее ждет то же самое?

«Я тут в тетку превращусь!!!!!!» – в ужасе написала она Тиму.

«Да брось», – пришел ответ.

«Мне тут грозят, что времени на поговорить не будет».

«Пугают. Меня тоже пугали, что в старших классах не получится со смарта на уроках сидеть. Ну и что, все время с тобой переписываемся».

Уля улыбнулась, вспомнив, как, бывало, все уроки напролет она переписывалась с Тимом. Учительница даже перестала окрикивать ее, чтоб она смотрела на доску, а не в экран. Тоже мне, сравнила скучный урок с комментированием и перекидыванием сообщениями. Сама небось тоже аккаунт где-нибудь имеет.

«Глянь, что я тебе на стенку скинул», – написал Тим.

На Улиной стене в ВКонтакте была свежая отфотошопленная картинка, где Уля сидела на песке в обнимку с коалой. И комментарий: «Вот такая куколка моя Улё! Скучаю и жду! Счастливого отдыха в Австралии!».

Девушка улыбнулась.

Но настроение, которое ей было поднял Тим, испортилось, как только за окном снова начал мелькать унылый пейзаж. Дождь закончился, но тучи не рассеялись, превратив окружающий мир в серо-сизое нечто. Пахло влажной землей и мокрой травой. Уля закрыла окно и демонстративно побрызгалась туалетной водой. И с удовлетворением отметила, как недовольно посмотрели на нее родители. Ну что ж, будем портить друг другу настроение взаимно.

Смартфон показывал одно деление сигнала сети. Да и то периодически мерцало.

«Ну вот, – мрачно подумала Уля. – Еще не хватало, чтобы Сеть пропала».

За окном показалась очередная замшелая деревенька с покосившимися заборами и прогнившими крышами. «Еще окажется, что мы сюда и едем, – начала травить себе душу Уля. – Вот выяснится, что именно тут мне и куковать два месяца, волком завою, сбегу». И вздрогнула, когда вдруг поняла, что ее предположение оказалось верным.

Машина въехала в деревню и медленно поползла по узкой улочке, подскакивая на выбоинах и ухабах. Уля несколько раз стукнулась лбом о стекло, разглядывая то, что будет окружать ее ближайшие дни.

Облупившиеся дома, кидающиеся врассыпную от машины куры, коза, провожающая их удивленным взглядом, – Уля почувствовала, что ее везут прямо в ад. И когда машина проехала деревню, пересекла луг и остановилась у корпуса лагеря, девочка даже почувствовала некоторое разочарование, что тот оказался не настолько ужасен и отвратителен, как она уже себе вообразила.

Невысокое, но длинное здание, выкрашенное в выцветший и полинявший серовато-желтый оттенок, чей-то тапочек на крыше – судя по потрепанности, оставшийся еще с прошлого сезона, ядовито-зеленая бочка у крыльца – Уля бы все это сфотографировала, чтобы напугать Тима, да вот аккумулятор грозился скорой разрядкой.

– Привет! – В дверях корпуса показался высокий крепкий парень в расстегнутой рубахе поверх камуфляжной футболки. – Вы как раз к ужину успели.

Он сбежал с крыльца, перепрыгивая через ступеньки, подмигнул Ульяне и протянул руку ее отцу.

– Степан, – представился он. – Вожатый их отряда.

– Очень приятно, – ответил отец на рукопожатие. – Как вообще тут все? В порядке?

– Ну конечно, – пожал плечами Степан. – Вы же узнавали. Я тут не первый год работаю, сам лагерь тоже давно здесь. С местными отношения налажены, никаких проблем нет. Ребята всякие приезжают, конечно, но тоже никогда эксцессов не было.

– Ну вы все равно приглядите там, – сказала мама. – Она у нас первый раз в лагере.

– Да ничего страшного. – Степа снова подмигнул Уле. Она поморщилась и отвернулась. – У нас каждую смену как минимум половина новичков приезжает. Не армия же, никаких особых правил нет.

«Ну как?» – тренькнул смартфон. О, Сеть есть. Ну хоть что-то.

«Никак, – написала она Тиму в ответ. – Тлен и уныние».

Очередной грустный смайлик от Тима вызвал у нее прилив раздражения. Она отключила телефон и засунула его в карман.

Степан о чем-то негромко беседовал с ее родителями и, заметив, что она прислушивается, широко улыбнулся.

– Ну мне пора, – сказал он. – Надо проследить за своими, как они там на ужине. Не задерживайся, а то все съедят.

Потом снова пожал ее отцу руку и побежал обратно в корпус.

– Ну что ж, дочка, – серьезно сказал отец, – давай. Считай, что это такая проба взрослой жизни.

– Да, – кивнула мама. – Поживешь тут два месяца, поймешь, что такое труд, какова цена денег, в чем настоящая любовь заключается. Повзрослеешь, поумнеешь.

Ульяна скривилась. Ей еще пафоса и громких фраз не хватало. Поэтому, когда родители потянулись, чтобы ее обнять, она отступила на пару шагов назад и демонстративно помахала им рукой.

Когда машина скрылась в клубах пыли, Уля развернулась, подхватила чемодан и поплелась в корпус – туда, откуда доносились шум голосов и звон посуды.

Два месяца, шестьдесят дней. Нужно будет сделать календарь и зачеркивать каждый прожитый здесь день.

Как в тюрьме. Хотя почему это, собственно, «как»?

Глава 5.

После ужина все ребята сразу отправились по своим комнатам: необходимо было хорошенько выспаться перед первым трудовым днем. Внутри комнаты, или как называли это помещение вожатые – палаты, на столике лежал лист бумаги с напечатанным на машинке текстом. Заголовок гласил: «Распорядок дня».

При виде его у Ульяны полезли глаза на лоб: ежедневный подъем в 7 утра и зарядка в 7.15 никак не вписывались в планы на лето! Нет, разумеется, в Москве тоже приходилось рано вставать, чтобы успеть принять душ, накраситься и вовремя прийти к первому уроку. Но ведь не семь дней в неделю! А зарядка! Ульяна терпеть не могла выполнять эти мучительные гимнастические упражнения, несмотря на то что в школе танцев делать это приходилось постоянно. Сами танцы – дело другое, но скучные разминки и растяжки Уля не переносила на дух. В тот момент, когда она покидала ДЮСШ[2], едва ли не первое, о чем подумала Ульяна, было то, что отныне и навсегда с зарядкой покончено! Но сейчас, увидев это неприятное слово в распорядке дня и совсем уж отвратительные цифры «7.15» напротив, Ульяне стало не по себе.

– Ладно, – секунду спустя сказала она вслух, – ничего страшного, в первый день можно и не ходить. – И девушка, довольная этим решением, с наслаждением упала на кровать. Через минуту она спала как убитая.

Сладкий сон был нарушен так же внезапно, как и начался. Ульяна проснулась от громких криков вожатого Стёпы:

– Подъём! – орал Степан неприятным басом где-то в конце коридора. Каждый такой крик сопровождался довольно мощным ударом кулака в ближайшую дверь. Улина палата находилась у самой лестницы, и, услыхав сквозь сон призыв вожатого, девочка в страхе накрыла голову подушкой. Она вздрагивала при каждом отдаленном ударе кулака и обречённо ждала, когда Стёпа доберётся до её двери. Так ждут расправы над собой приговоренные к смертной казни преступники. План о прогуле зарядки провалился, даже не начавшись.

«Неужели так будет каждое утро?» – подумала Ульяна с ужасом.

– Подъём, королевна! – От удара Степана дверь распахнулась, и перед глазами Ули предстала улыбающаяся физиономия вожатого.

– Да встаю, встаю… – сонно огрызнулась девочка.

– А ты что, одна живешь? – будто не услышав, громко спросил Степан, с удивлением уставившись на вторую кровать, которая пустовала.

– Одна! И замечательно! – ответила Ульяна с вызовом.

– Нет, так не пойдет, – продолжал вожатый, – все живут по двое, исключений нет. Сегодня после обеда приедут последние девчонки, вот и поселим к тебе кого-нибудь! – весело заключил он и тут же снова заорал: «Подъём!!».

Ульяна, заткнув пальцами уши, поморщилась, и подумала: «Вот деревенщина неотёсанная, и так настроения нет, так ты еще с утра мне его портишь».

Делать нечего, пришлось идти на зарядку.

Позади корпуса, на большой площадке, покрытой потрескавшимся асфальтом, собралась целая толпа. Ульяна, все еще зевая на ходу, вклинилась в шеренгу между какой-то пухлой девочкой и высоким кучерявым блондином, весьма напоминающим взрослеющего ангелочка.

– Поаккуратней надо! – высокомерно протянул купидон, даже не взглянув на Улю, а пухлая девица демонстративно цокнула языком и нехотя подвинулась.

– Делай раз! – закричал уже знакомый голос. В середине площадки, широко расставив ноги, будто позируя скульптору, стоял неугомонный Степан. Он, по всей видимости, проводил в лагере и зарядки.

«Ну, просто отлично», – подумала девушка и нехотя начала делать растяжку.

Зарядка прошла мучительно. Наскоро приняв душ после километровой пробежки, Уля отправилась на завтрак. Американский стиль утреннего приёма пищи, включавшего в себя хлопья с молоком и горячие тосты с шоколадной пастой, к которым так она привыкла дома, почему-то автоматически засел в представлении о завтраке и в лагере. Девушка, предвкушая стакан грейпфрутового сока, весело шагала по направлению к одноэтажному зданию столовой, построенной, похоже, еще при царе Горохе. Каково же было ее разочарование, когда толстая повариха с добрыми глазами торжественно плюхнула на тарелку половник манной каши, политой подсолнечным маслом, пару яиц вкрутую и бутерброд с маслом.

Ульяна посмотрела на нехитрый набор с недоумением.

– А попить? – жалобно протянула она, намекая на долгожданный сок.

– Вон там, дочка, титан с чаем стоит, – указала повариха куда-то в глубь столовой.

Поморщившись, девушка медленно, как бы в знак протеста, поплелась к большому блестящему металлическому бочонку. Наполнив чаем гранёный стакан, она хотела было сесть куда-нибудь подальше от всех остальных, но оказалось, что мест за столиками в столовой ровно столько, сколько в данный момент работающих в лагере. И даже места тех немногих еще не успевших приехать ребят были заняты вожатыми. Покрутив головой, Ульяна заметила единственный свободный стул у столика, за которым уже сидели три девочки. Одной из них была та самая пухлая девица с зарядки, которая, к слову, даже не удосужилась переодеться.

Ульяна одарила всех троих искусственной улыбкой и села на место. Пухлая девочка вновь цокнула языком и сквозь зубы процедила:

– Понаберут тут всяких тощих…

– Что-что? – переспросила Уля, вспыхнув.

– Я говорю, откуда ты? С Москвы, что ль? – чуть громче, но ничуть не мягче допрашивала девица. Остальные девицы настороженно молчали. Они выглядели на первый взгляд по-деревенски скромно, но в глазах у обеих читалась такая же нелюбовь к городским жителям, как и у их грубоватого лидера.

– Из Москвы, – поправила Ульяна.

– Оно и видно, – довольно усмехнулась пухлая и закинула в рот целиком яйцо.

Ульяна фыркнула. Две другие девочки тоже было автоматически улыбнулись, но тут же нахмурились вновь.

– Што шмешного? – свирепо вытаращив глаза, прошамкала толстая девчонка с набитым ртом.

– Да ничего, – ответила Уля, продолжая улыбаться.

– Вот поглядим, как ты после полёвки пофырчишь, – дожевав яйцо, злобно пробормотала та.

Весь остаток завтрака Ульяна провела в молчании. Ее задели слова пухлой девочки, которую, кстати, по её собственному велению все называли Матильдой, хотя на самом деле она была просто Машей. Ульяне было не чуждо это соревновательное чувство, обычно присущее спортсменам. Ей всегда хотелось быть первой во всём: первой в танцевальных соревнованиях, первой на всех школьных конкурсах красоты, иными словами – побеждать всегда и везде. Уля поняла, что «полёвка» означает полевые работы, на которых, как видно, пухлая Матильда съела собаку, а может быть не только её. Так или иначе, новая знакомая решила проверить на прочность изнеженную столичную кокетку. Вызов был брошен, и Ульяна решила принять его во что бы то ни стало.

Матильда и две её подруги вполголоса обсуждали новеньких парней. Очевидно, девочки каждое лето проводили в этом лагере, и перемывать кости всем подряд было их излюбленным занятием. Ульяна понимала, что до нее очередь дойдет, как только она покончит с завтраком, а пока львиную долю внимания трех сплетниц занимал белокурый купидон.

– Это Стасик Загайнов, – торопливо рапортовала одна из подруг Матильды, покрытая с ног до головы рыжими веснушками. – Он – сын известного у нас в Перловке бизнесмена.

– Хорош, хорош, – важно протянула вторая, маленького роста, черноглазая и черноволосая.

– А что за бизнесмен? – расспрашивала Матильда. Она произносила слово «бизнесмен», смягчая букву «е».

– Ой, он зерновой олигарх, – округлив глаза, шепотом доложила рыжая, подчеркивая важность фразы. Ульяна опять фыркнула, но на всякий случай про себя.

– Неплохой вариант, – поглядывая на купидона, серьезно произнесла Матильда.

– Хорош, хорош, – подтвердила черноглазая. Ее тоже выдавал провинциальный акцент, но уже буквой «о».

Слушая кудахтанье трех сплетниц, Ульяна сначала хихикала про себя, но затем вспомнила, как они с подругами множество раз точно так же перемывали кости своим одноклассникам и другим знакомым парням и девчонкам. «Неужели мы так же нелепо выглядим? – испуганно думала девушка. – Ведь это просто какой-то курятник!».

Послушав еще немного про каких-то бывших ухажеров, сельские дискотеки и драки между соседними деревнями, Ульяна поднялась из-за стола, чувствуя себя просто ужасно. Ей казалось, что в этом лагере собрались ребята, которые никогда не видели настоящей жизни. Какие-то скучные дискотеки раз в неделю, унылая работа в полях и огородах и цветастые платья в подарок на день рождения вместо нового телефона. «У них даже Интернета нет! – сделала кошмарный вывод Ульяна, выходя из столовой. – Ну, о чем с ними говорить?».

Она неспешно двинулась в сторону корпуса, размышляя обо всем этом, а также о том, что надеть на полевые работы. В этот момент ее кто-то окликнул:

– Эй, принцесса!

Ульяна обернулась и увидела, как к ней медленно плывет кучерявый блондин, тот самый, которого рыжая девица назвала Стасиком Загайновым. Позади блондина семенил, видимо, его верный оруженосец – маленький прыщавый парнишка.

– Вот, гляди, как надо, – бросил Стас «оруженосцу» и горделиво заявил, кивнув головой Ульяне: – Н-ну? И откуда такой брыллиант сюда попал?

Ульяна даже не засмеялась. Ни над тем, как самоуверенный блондин к ней подкатил, ни над тем, как он произнёс слово «бриллиант», ни даже над испуганным выражением его прыщавого спутника. Ей стало мерзко. Как он смеет, этот высокомерный, безвкусно одетый деревенский дурачок, подбивать клинья к ней, модной и стильной московской красавице?

– Да пошёл ты! – с жаром крикнула Ульяна и мигом побежала прочь.

– Чего-о? – остолбенело произнес Стас. Он впервые в жизни получил от девчонки от ворот поворот. Ему стало немного неудобно перед своим приятелем, который, однако, смотрел на него снизу вверх с неподдельным уважением, даже несмотря на ответ Ульяны.

– Пошли отсюда, Вадик, – плюнув сквозь зубы, произнес Стас и зашагал к своему корпусу.

Первый день полевых работ оказался не таким уж кошмарным, как думала Уля. Но однозначно то, что работа эта была нудная, неинтересная и бессмысленная. Пололи лук. Полоть – означало стоять, нагнувшись, по выражению Степы, «в позе бегущего египтянина» и вырывать из земли сорняки – то есть траву, не похожую на лук.

Лёжа на кровати после долгого и трудного рабочего дня, Ульяна думала лишь о том, что в лагере ей выжить не удастся. За целый день она встретила такое количество грубых, неприветливых ровесников, какое даже во всей Москве было не сыскать. Подружиться ни с кем не удалось, а новую соседку в комнату так и не подселили. Вожатый Стёпа пообещал разобраться с этим завтра. Ульяне даже захотелось позвонить родителям и попросить, чтобы они ее забрали, но папа и мама уже наверняка улетели в Норвегию, и единственным выходом оставалось только смириться с обычаями трудового лагеря.

Тим целый день ничего не писал, ни в личные сообщения, ни эсэмэс и даже не оставил на ее стене рисунка! Обидевшись на весь белый свет, Ульяна крепко уснула.

К ее удивлению, второй день прошел намного продуктивнее предыдущего. Конечно, все тело болело, но азарт и желание доказать наглой Матильде, кто тут главный, брало верх, и Ульяна работала с удвоенной энергией. Во время полдника она познакомилась со своей новой соседкой Валей, которая приехала из Саратова. Пусть небольшой и далекий, но все же – город! Во всяком случае, с Валей было вполне комфортно общаться. «А жизнь, кажется, налаживается», – думала Ульяна, отправляясь спать.

Глава 6.

На следующий день Ульяне удалось познакомиться с девушкой, которая жила за пару километров от лагеря – Олей. Это была невысокая, крепко сбитая и очень симпатичная девушка, Улина ровесница. Они немного поболтали, стоя у невысокого забора, где Олина бабушка тяпала какую-то траву ржавой тяпкой, обо всякой ерунде: о том, что в школе много задают; что в институт поступить сложно. Очень хотелось сказать, что если ходить к хорошим репетиторам, которые в том же вузе преподают – вообще проблем не будет, но сдержаться все же удалось.

Вечером Ульяна решила убежать в «самоволку», благо ворота из лагеря не охранялись, и посетить местный клуб. Клуб в деревне был испокон веку, сохранился он и сейчас, как показала информация, вызнанная у Оли. Бабушка же ничего хорошего о клубе не сказала:

– Одни хулиганы там, внученька. И дерутся постоянно. Ты от этого места проклятущего подальше держись. – С другой стороны, ничего другого от нее Ульяна и не ожидала услышать. Не скажет же она, в конце концов:

– Улечка! Клуб – рай на земле. И так уж там хорошо – сил нет! И ребята такие туда хорошие, воспитанные ходят! Я бы и сама оттуда не вылезала вместе со своими подружками, да стили танцев новых освоить не могу. А то бы я дала стране угля!

Уля была нормальной столичной клубной девчонкой. Она знала, как себя вести, и со смехом относилась к страшным бабушкиным сказкам про хулиганов. Нельзя по этим нескольким отморозкам судить обо всей вечеринке. Зато на деревенской party она действительно покажет, кто есть кто. Кто умеет танцевать и одеваться, а кто деревенщина неотесанная. Тем более что танцевать девушка очень любила. Пять лет спортивных танцев давали о себе знать. В принципе была даже возможность продолжить карьеру профессиональной танцовщицы, но когда надо было принимать окончательное решение, отец стукнул кулаком по столу и сказал:

– Нет. Кем угодно – но танцовщицей или актрисой дочь офицера не будет. Нефтяник я или нет, но офицером всегда останусь. Вот умру – делай что хочешь. А сейчас я тебе запрещаю. – Пришлось танцы забросить, но зато на дискотеках девушка всегда была звездой.

А потом отец с головой ушел в бизнес и на увлечения дочки махнул рукой, но ей уже самой расхотелось идти в спорт. Умений, полученных в ДЮСШ, ей вполне хватало.

Можно было, конечно, пойти с Олей в клуб вместе, но конкуренция, даже в которой победа и очевидна, все равно была ни к чему. Поэтому Ульяна пришла к новой подружке и сказала:

– Скажешь, если вдруг будут звонить из лагеря, что я у тебя? В принципе все должны спать, но так, на всякий случай. А я в клуб хочу сходить.

– Одна? Ну ты крутая! – У Оли аж глаза на лоб полезли. – Мы если с девчонками и ходим, то не меньше пяти человек.

– Да? А чего так?

– Ну как… а вдруг кто приставать будет…

Это наивное предположение дико развеселило Ульяну. Вот она, деревня, мой дом родной! Во-первых, понятно, что дискотеки для того и делаются, чтобы парни знакомились с девчонками. Во-вторых, если «приставание» переходит рамки приличий, можно сразу сказать охраннику, и тот живо выставит нахала. Все об этом отлично знают, а потому и не нарушают границы вежливости. Во всяком случае, ни Ульяна, ни ее подруги о таких случаях не знали. Даже самые известные донжуаны никому не мешали и вели себя пристойно. Ну а в том, чтобы попросить любого парня потом проводить тебя до такси, – тоже нет ничего страшного. Понравился – можно потом пообщаться, телефонами обменяться. Нет – до свидания! – и никто не в обиде.

А эта боязнь дискотек, конечно, удивительна. Так в самом деле можно до старости ждать принца на белом коне. А откуда ему взяться-то?

– И потом, – добавила Оля, смутившись после своего признания, – могут лебедевские приехать.

– А это еще кто такие?

– Ну, деревня здесь соседняя, Лебедевка. Вот они иногда приезжают.

– И что?

– Ну, парни наши с ними дерутся.

Ульяна вспомнила огромных охранников, виденных ею в различных клубах, и ей опять стало смешно и весело. Она даже представила, как Стас снова пробует ей нахамить, как она подходит к охраннику в черной майке и тычет сквозь шум музыки на обидчика. Охранник берет Стаса за шкирку, как щенка, и выкидывает в окошко, прямо в заросли кустов.

– Охрана-то хоть у вас в клубе есть? А диджеев сколько?

– Полиция дежурит. А диджеев двое – Макс и Денис. Они хорошую музыку крутят.

Ну если полиция дежурит, тогда уж точно нечего бояться. Хулиганы ее как огня боятся, еще больше, чем обычных секьюрити.

И с легким сердцем Ульяна взяла с собой яркий дискотечный прикид (топ, юбку и босоножки) и сбежала к Оле домой. У нее она нанесла немного косметики – тут тоже главное не переборщить. Увидев короткую юбку новой подружки, Оля округлила глаза и сказала:

– Да бааа…

Ну точно как бабушка! Хотя юбка была не такая уж и короткая. Нормальная клубная юбка.

– У нас ведь никто так коротко не носит… – прошептала Оля.

– Тоже мне аргумент! Ну а я всегда такие ношу!

– Смелая ты, Улька! Я вот никогда, наверное, так не смогу…

– А чего там мочь-то? Надевай короткую юбку, да и все тут! У тебя и фигурка хорошая, и ножки… И пошли со мной! (А, ладно! Можно уж, пожалуй, ее взять, раз такое дело!).

Оля опять густо покраснела:

– Да нет… я как-то…Мне дела домашние надо делать. Папа приедет поздно с ночной смены, его накормить надо.

– А мама?

– Мама сегодня сама в ночной.

– Ну, надо – значит надо, – не стала настаивать Уля. – Пока!

– Давай, удачно тебе сходить. Поосторожней там. И если лебедевские приедут – беги лучше через задний вход, через кусты и ко мне прямо.

– Ладно-ладно, – чуть ли не открыто смеясь, ответила Ульяна. И когда она уже шла по тропинке к клубу, засмеялась совсем громко. Интересно, почему люди такие глупые? Сами себе создают проблемы. Придумывают, можно сказать. Вот в Москве сколько народу живет? Пятнадцать миллионов. И ничего – мирно уживаются, никто никому не мешает. А здесь? Две деревни – пять дворов, живет человек по нескольку тысяч наверно! У Ульяны в школе московской и то больше народу учится! И то – на тебе! Ругаются чего-то, бегают друг от друга, как в детском саду. Боятся, стесняются… А ведь взрослые, казалось бы, люди!

Было еще совсем светло. Идти в самом деле оказалось недалеко: через небольшую опушку – по дороге, и ты на месте. У клуба стояло несколько машин, толпился народ. Само здание недавно, видимо, отремонтировали, и смотрелось оно вполне сносно. Уля уже в детстве танцевала вполне неплохо. Ну а сейчас можно точно рассчитывать на триумф. Подходя к ступенькам, девушка выпрямила плечи, как ее учил отец – чтобы осанка была как у офицерской дочери. А сейчас как у дочери нефтяного промысловика.

До чего же приятно ловить на себе восхищенные взгляды и слышать возгласы «Вау», «Офигеть можно», «Вот это девка»! Ради этого стоит носить короткие юбки. Жаль, что глупенькая Оля не понимает. Ну ничего, это еще начало. «Посмотрим, что вы запоете, когда увидите профессиональный танец. Все-то наверняка будут топтаться на одном месте, как медведи», – подумала девушка. И Ульяна с высоко поднятой головой подошла к «кассе» – столу с коробкой от жвачки, полной смятых десяток. За столом сидела необыкновенно жирная тетка, а на столе – молоденький рыжий сержант полиции, причем он болтал ногой в берце и лузгал семечки, сплевывая в кулак.

– Сколько?

– Полтос, – хором ответили тетка и сержантик. Ульяна извлекла из сумочки деньги, бросила в коробку и пошла в зал. Милиционер спросил в спину:

– Откуда ж такая красота к нам приехала? Неужто с самой Москвы?

Ульяна, не поворачиваясь, кивнула.

– Поосторожней, девушка. А то как бы наши охламоны не обидели. Если что, зовите меня сразу.

Ульяна опять кивнула, только на этот раз чуть обернулась, что заставило сержанта вспыхнуть до корней волос.

Войдя в зал, Ульяна разочарованно присвистнула. Огромный зал с дощатым полом был скорее пуст, чем наполнен деревенской молодежью, которую так жаждала увидеть девушка. «Тут и соперничать-то не с кем», – подумала Уля. Танцевальный зал был похож на длинный пенал, вдоль стен которого стояли откидные стулья. Их явно так специально ставили на время дискотеки, в остальное же время – это был самый обыкновенный актовый зал, в котором проводились абсолютно все деревенские массовые мероприятия, от официальных собраний до детских утренников. Цветомузыка была под стать обстановке – большой зеркальный шар на потолке да два цветных прожектора по бокам сцены. На самой же сцене гордо восседал на деревянном стуле местный диджей Денис, который очень любил, когда его называли по-модному, Дэном. Ему было уже тридцать лет, однако он изо всех сил старался выглядеть моложе. Ульяна решила идти прямо к нему.

– Привет! – поздоровалась Уля, перекрикивая какую-то попсовую песню, которая исчезла из столичных радиоэфиров еще три года назад.

– Хай, – коротко бросил Дэн, невозмутимо глядя на танцпол. Он явно чувствовал себя звездой.

– А где народ? – спросила Ульяна.

– Подтянется, – ответил Денис тем же тоном и посмотрел на девушку. В этот момент его лицо расплылось в улыбке, и незадачливый артист, взмахнув рукавами своей «модной» оранжевой толстовки, воскликнул:

– Ой, здрасте! А вы откуда? С Москвы?

– Да, из Москвы, – спокойно ответила Уля, чуть заметно улыбнувшись. – А когда же придут все?

– Через полчаса примерно, – улыбался Дэн. Такие девушки явно были в дефиците на его вечеринках. – А как зовут-то?

– Ульяна, – сказала нежданная гостья.

– А меня Денис, но для своих – Дэн, – гордо ответил диджей.

Обычно Ульяна никогда не разговаривала с диджеями, потому что в московских клубах это запрещалось, да и нужды особой никогда не было. Но сейчас она растерялась: около стен в нерешительности стояли две-три небольшие группы ребят, которые бросали на Улю недвусмысленные взгляды. Две девочки танцевали около сцены. А больше никого не оказалось, и это было очень странно, ведь Оля рассказывала, что сюда приходят ребята со всех окрестных деревень. «Видимо, еще рано», – подумала Уля и стала оглядываться в поисках места для отдыха. В ту же секунду чья-то рука легонько похлопала ее по плечу. Ульяна обернулась, и увидела перед собой высокую фигуру Стаса, за спиной которого маячил его верный проводник Вадик.

– Эй, Москва! А чего это мы не в лагере? – ехидно поинтересовался Стас.

– Тебя о том же спросить надо, – огрызнулась Ульяна.

Стас тут же насупился.

– У меня все схвачено, – обиженно сказал он. – Я с вожатым договорился.

– Рада за тебя, – спокойно ответила девушка. – А теперь будь добр, скройся с глаз моих подальше.

– Да ладно тебе, – миролюбиво ответил Стас. – Слышь, Москва, с тебя медляк, – весело сказал он и подмигнул.

– Разбежался, – захохотала Ульяна и, повернувшись спиной, вышла на середину зала. Ей было очень весело наблюдать за потугами Стаса приударить за ней. Ульяна вспоминала Тима и то и дело сравнивала его с незадачливым белокурым купидоном. Каждый раз это сильно веселило её – худощавый стройный Тим в модных джинсах и тёмных очках и долговязый Стас в своей цветастой гавайской рубашке. Однако, несмотря на то что «сын зернового олигарха» никак не вязался с московскими модниками, он выглядел на порядок лучше, чем все остальные парни в лагере и деревне. По местным меркам Стас был самым красивым парнем, и тот факт, что он бегал за Ульяной, необычайно ей льстил.

Лишь только девушка начала танцевать, как в ту же секунду почувствовала на себе завороженные взгляды не только Стаса и Вадика, но и всех, кто присутствовал в зале. Танцы, несомненно, были её коньком. «Так-то», – довольно подумала Уля.

– Поприветствуем Ульяну из города-героя Москвы, столицы нашей Родины! – задорно крикнул в микрофон Дэн и поставил самый новый хит из всех, что были в его коллекции.

В этот момент двери распахнулись, и в зал вразвалочку вошла компания молодых людей. Тот, кто вошел первым, явно был лидером компании. Высокий, широкоплечий, с огненно-рыжими волосами, весьма напоминавшими шевелюру молодого сержантика на входе. Рыжий не спеша прошелся по залу, бросил оценивающий взгляд на Ульяну и остановился у стены, неподалеку от сцены. Остальные четверо его спутников последовали за ним. Диджей Дэн, спрыгнув со стула, тут же подошел к рыжему, пожал ему руку и обменялся парой коротких фраз. Оба попеременно кивали на Ульяну. По всему было видно, что этот парень тут самый главный, и его боятся все. Рыжий сделал знак Дэну, и тот, прервав свой хит, поставил медленную песню. Танцующие, а их к этому моменту уже собралось немало, растерялись, как обычно бывает в таких ситуациях. Девочки стали вертеть головами в поисках тех, кто мог бы их пригласить, а парни с важным видом все еще подпирали стены. Ульяна решила передохнуть, но перед ней внезапно вырос Стас.

– Давай потанцуем, Москва! – улыбнулся он. И не успела Ульяна пикнуть, как его длинные руки уже оказались на ее талии. В ту же секунду в плечо Стаса грубо толкнулась неведомая рука.

– Не лезь, пацан, – холодно сказал владелец руки. – Она со мной танцует.

Рыжий парень, а это несомненно был именно он, сделал свирепое лицо и посмотрел сперва на Стаса, затем на Ульяну. Девушку передернуло.

– А ты еще кто такой? – рявкнул Стас и толкнул обидчика двумя руками.

Рыжий только того и ждал. Отлетев на пару шагов, он криво усмехнулся, посмотрел на своих приятелей и, одернув куртку в том месте, которое зацепил Стас, негромко сказал:

– Пойдем, поговорим.

– Да пошли! – нахально крикнул в ответ Стас. Ему явно не хотелось падать в глазах Ульяны, но уже через пять секунд он понял, что его сейчас будут бить, и, скорее всего, очень больно.

Ульяна тоже поняла это, как и то, что у Стаса нет такой поддержки, как у местного рыжего задиралы, и попыталась остановить бойцов:

– Эй, не надо! Я со всеми потанцую!

Но парни ее не слышали. У местных деревенских ребят программа дискотеки всегда была одинакова: сначала подраться с кем-нибудь из приезжих, позажимать девчонок на медляках и, наконец, устроить еще одну драку, стенка на стенку. Стас стал первым номером программы.

Проходящего мимо кассы рыжего парня окликнул сержантик:

– Костян! Ты опять за своё? Оставь его в покое!

– Не лезь, братан, – сухо ответил рыжий парень. – Сядь спокойно.

Сержант повиновался. Он действительно был младшим братом самого отпетого хулигана деревни, рыжего Костяна, но ничего не мог с ним поделать – несмотря на статус милиционера, родного брата он побаивался.

Костян шел впереди, за ним – Стас, потом шли приятели рыжего, а замыкали процессию Вадик с Ульяной. В тот момент, когда рыжий зашел за угол клуба, он вдруг резко развернулся и со всего размаху ударил кулаком в лицо Стаса. Тот, не ожидав такой подлости, отшатнулся и тут же получил подножку от одного из приятелей Костяна. Рухнув на траву, Стас попытался вскочить, но местные были наготове – не давая сопернику встать, пятеро хулиганов набросились на него, нанося удары ногами.

Вадик стоял, оцепенев от ужаса, а Ульяна кричала, что было сил:

– Вы что делаете?! Отпустите его! Отпустите!!

– Молчи, курица, – обернувшись, злобно бросил ей Костян. – С тобой потом поговорим.

– Это же подло!! Подло!! Полиция!! – закричала Ульяна, вспомнив о сержантике.

– Девчонка права, это подло! – раздался вдруг радостный незнакомый голос. Он принадлежал коренастому черноволосому парню, который возник словно из ниоткуда.

– Впятером на одного, ай-ай-ай! – веселился парень. За его спиной, будто охранники, стояли несколько ребят повыше.

Местные вмиг перестали колотить Стаса.

– А-а, гуси-лебеди, прилетели! – улыбнулся Костян. – Давненько вас не видать что-то. Раны зализывали?

– После дискача посмотрим, кто там что зализывать будет! – зловеще усмехнулся коренастый. – Пошли, братва!

Ульяна с ужасом смотрела на удаляющиеся спины лебедевских ребят, на стонущего Стаса и пытавшегося его поднять Вадика и, наконец, на кривую ухмылку рыжего Костяна.

– Ну и зачем кричала? – захохотал тот.

В ту же секунду Ульяна резко развернулась и со всех ног побежала прочь. Она успела услышать вслед:

– Догоним? – спросил кто-то из друзей рыжего.

– В другой раз, – плюнув на землю, ответил Костян. – Пойдем.

Ульяна бежала через лес, а в голове все еще стояла только что произошедшая сцена. Стычка в клубе, испуганный сержантик, пятеро избивают ногами Стаса, появившиеся парни из Лебедевки. Ульяне казалось, что прошло несколько часов, а на самом деле всё случилось за каких-то пять минут! Но больше всего ей было противно оттого, что она насмехалась над мнительной Олей, над ее боязнью ходить на дискотеку одной. Теперь Уля ясно поняла, чего так боялась подруга. Тут не то что впятером, тут вдвадцатером пойдешь, и то не факт, что цела останешься.

Спустя какое-то время Ульяна остановилась отдышаться, и оказалось, что она почти добежала до Олиного дома. Ноги принесли её сами. Убедившись, что погони нет, Ульяна поспешила ретироваться к подруге. Ее до сих пор всю трясло, и она не знала, как обо всем рассказать Оле. Но одну вещь Уля осознала твердо – на деревенскую дискотеку она больше ни ногой.

Глава 7.

Дни в лагере тянулись долго и уныло. Ульяне было невыносимо скучно. Она засыпала Тима сообщениями, на которые он отвечал, но совсем не так часто, как хотелось девушке. Поговорить в лагере было совершенно не с кем. Не с этим же нудным активистом-вожатым и не с этими заносчивыми деревенскими девчонками, которые дальше своего носа не видят. Интернет был черепаший, страницы на смартфоне едва грузились, и если вытерпеть медленную загрузку соцсетей еще удавалось, то на другие сайты терпения уже не хватало. Зайти в библиотеку было слишком большим шагом. «Интересные лекции», обещанные на страничке лагеря, девушку совсем не привлекали – вот еще, мало ей в школе уроков, так еще и летом слушать какую-то скучищу? Вдруг она неожиданно для себя поняла, что даже ждет полевых работ – тогда хотя бы было чем заняться.

Ульяна развлекала себя хождением туда-сюда около столовой. Время было послеобеденное, в лагере настал час отдыха. Все разбрелись кто куда, а она в очередной раз не знала, как скоротать время. Уля фотографировала на камеру смартфона какие-то бледно-желтые цветы, с трудом пробившиеся где-то под ступеньками столовой, когда услышала сзади голос:

– Эй, Москва! Что потеряла?

Девушка безошибочно узнала этот голос и развязный тон. Конечно же, это оказался сын «деревенского олигарха», но почему-то на этот раз Стас был без своего верного оруженосца. Зато на лице парня красовался фингал, да и в целом вид у него был потрепанный.

Ульяна хотела было ответить Стасу в обычном своем духе и отправить его куда подальше, но вчерашняя ночная драка встала у девушки перед глазами. И ведь, по сути, они дрались из-за нее! Ульяне это очень льстило. К тому же после вчерашнего… Когда пятеро каких-то бандитов лупили ногами его одного… Девушка вздрогнула, вспомнив. Ей стало жалко «отважного героя».

– Что, не ожидала? – улыбнулся белокурый купидон.

– Ты как, цел? – не прореагировав на обычный наглый тон, спросила Ульяна.

– Да что мне сделается, – ухмыльнулся Стас. – Похожу таким красивым еще недельку, да и ладно.

«Как он умудряется после этого всего еще и шутить?!» – поразилась девушка. Стас понемногу действительно становился в ее глазах героем.

– Так что ищешь, брыльянт?

– Ничего не ищу, тебе какая разница, что я делаю. – Девушка вернулась к обычной манере разговора с наглецами, хотя уже не чувствовала никакой неприязни к парню.

– Так, может, давай что-то делать вместе? – в лоб предложил он. – Я же вижу, что тебе тоже делать нечего. Можно свалить у речки посидеть, все равно тихий час и никто не пропалит.

Ульяна поколебалась пару мгновений и неожиданно для себя согласилась. И вправду, зачем скучать в этом унылом месте, если можно хотя бы прогуляться? Особенно нарушив правила лагерного режима. Особенно с самым завидным парнем всего отряда… Особенно, когда прошлой ночью он за нее дрался.

Стас кивнул на дальний угол ограды лагеря:

– Видишь кривой кусок забора? Там целая секция прицеплена только к одному столбу, даже перелезать не надо, отодвинул и пошел, – раскрыл он секрет.

Они подошли к ограде, блондин с некоторым усилием отодвинул скрепленные доски и махнул рукой: мол, прошу. Ульяна еще раз взглянула на лагерь – никто не заметил их побега? – и просочилась на свободу.

Стас шел впереди. Очевидно, он хорошо знал дорогу и уверенно вел новую знакомую куда-то все дальше от лагеря. Они быстро вышли на утоптанную тропинку и пошли по ней.

– Ты тут уже ходил? – спросила девушка больше для поддержания разговора, чем из интереса.

– Ага, выбирался пару раз, – подтвердил Стас. – Так что, Москва, как тебе провинция? – снова нагло ухмыльнулся он.

– Отвратительно, – откровенно ответила Ульяна. – Поговорить не с кем, сходить некуда, еще и все всех бьют.

Стас расхохотался.

– Ого, эк тебя впечатлило, – заметил он. – Обычные местные разборки, хобби тут у людей такое, понимаешь? Подраться, девчонок сходить покадрить, снова получить по щам…

– Ничего себе развлечения, – хмыкнула девушка.

Ульяна уже пожалела, что начала этот разговор и что вообще пошла с этим деревенским наглецом куда-то, неведомо куда. Хотя природа вокруг располагала к неспешным прогулкам. Они шли по тропинке – видимо, пути отхода из лагеря к речке были разведаны целыми поколениями обреченных на полевые работы. Светлый смешанный лес кое-где сменялся полянками и лугами с травой по пояс, послеполуденное солнце было совсем не жарким, чирикали птички. Ульяна вспомнила, как ее в глубоком детстве когда-то привозили к бабушке в деревню. Она тогда была совсем маленькой и мало что запомнила, но сейчас в памяти девушки почему-то всплыла похожая тропинка, по которой она любила бегать.

– Эй, Москва, чего молчишь? – оборвал ее воспоминания голос парня.

– Ничего, – буркнула она. – Имею привычку думать.

– Какие мы интеллигентные, – съязвил в ответ Стас. – Так что, давай, заводи о квантовой физике тогда. Или о преимуществах конституционной монархии…

– Иди к черту, – обиженно ответила Ульяна и подколола в ответ: – Потомственный зерновой олигарх…

– Ну да, у моего отца пара мукомольных заводов по области и зернохранилище, и что из этого?

«То, что ты все равно живешь в провинции и ведешь себя как последняя деревенщина», – хотелось ответить девушке, но она сдержалась и спросила:

– А что ж ты в этом лагере тогда забыл? Почему не отдыхаешь где-то в приличном месте?

– Отец, – вдруг вздохнул Стас. – Заставил сюда поехать, говорит, что я вырос, а жизни не видел и работать ленюсь. Тем более, в школе выпускной год, хочет меня еще и ко всяким репетиторам заслать, чтобы учился. Мужество, короче, тренирует. Ну вот я и смотрю на жизнь и тренирую мужество, – усмехнулся он.

– Знакомая проблема, – ответила девушка. – Меня вот тоже «жизни учиться» отправили. Не знаю, чему тут можно научиться. Разве что как лопату держать. И зачем мне это знание, тоже не знаю.

– А ты правда совсем москвичка? – спросил вдруг блондин.

– В смысле? – удивилась Уля.

– Ну, москвичка-москвичка или с родителями приехали откуда-то?

– Москвичка-москвичка, – заносчиво ответила Ульяна. Он что, считает ее зазнавшейся провинциалкой?! – А ты что, всю жизнь в деревне?

– Типа того, – смутился Стас.

Остаток пути до речки они провели в молчании. Речушка оказалась чудесной – довольно широкой, но неглубокой, живописно извивающейся по окрестным лугам. Собеседники подошли к самому берегу.

Стас выжидающе смотрел на девушку.

– Хм, неплохо, – сухо отозвалась та.

– Москва, а ты плавать умеешь? – В тоне парня засквозили какие-то странные нотки.

– Умею, только это не значит, что нужно лезть в каждую лужу.

– Так это и не лужа, а речка, – ухмыльнулся он. – Пойдем?

Ульяна округлила глаза. То есть, во-первых, ей предлагает идти купаться какой-то провинциальный зазнайка с фингалом под глазом. Во-вторых, в какой-то мелкой и страшненькой речонке. И в-третьих, у нее нет с собой купальника, и он об этом прекрасно знает!

– Еще чего не хватало! – фыркнула Ульяна и отвернулась.

– Да ладно тебе, ты что, стесняешься?

Стас попытался приобнять девушку за плечи, но та вырвалась с криком:

– Ты что себе позволяешь?!

– Да ничего, ничего, – поднял руки вверх парень. – Ну если уж так… Давай хотя бы посидим тут.

– Нет и еще раз нет!

– Но… – заикнулся было Стас, но Уля прервала его на полуслове:

– Я возвращаюсь в лагерь! – И быстрым шагом пошла по тропинке обратно.

Девушка была в ярости. Как он смеет делать такие почти непристойные предложения да еще и лезть обниматься?! Ну нет! Ни за что больше! Никогда с ним больше не будет общаться!

Стас немного постоял на берегу, поколебавшись – догонять Ульяну или нет, но в конце концов процедил сквозь зубы: «А, чертова Москва», – и решил остаться и все-таки искупаться. Бегать за этой зазнайкой-москвичкой оказалось совершенно бесполезным делом, хотя она и была самой красивой девчонкой во всем лагере.

Ульяна шла по тропинке так быстро, как только могла. Ей было интересно, не идет ли нахал следом, но обернуться не позволяла гордость. Поэтому, когда через какое-то время стало понятно, что парень пошел купаться, она замедлила шаг. «Интересно, стоит ли рассказать Тиму об этом? Подразнить, наконец, а то он что-то совсем обнаглел и пишет меньше. Пусть ревнует! Или все же промолчать, а то обидится еще». Ее вдруг стали одолевать сомнения, действительно ли Тим ее ждет и не изменяет? В клубах столько красивых девушек, не то что тут. И со всей общительностью Тима заводить новые знакомства для него никогда не было проблемой… Ульяна поежилась, поколебалась еще минутку и достала смартфон. Она сфотографировала себя с несчастным лицом на камеру смартфона.

«Вот так твоя Улё сейчас себя чувствует», – прокомментировала она свою фотографию и отправила Тиму.

«Что случилось, малышка?» – последовал ответ.

«Плохой день. Все плохо. До конца этого ужаса еще долго. Все вокруг тупые. Какие-то дураки пристают», – все же пожаловалась Ульяна.

«Ничего, вернешься в Москву, и никаких дураков вокруг не будет», – пришел ответ. И даже ни капли ревности! Ульяна была раздосадована. Может, он все-таки нашел себе другую?

«А у тебя как дела?».

«Как обычно. Не волнуйся, я тебя жду», – ответил Тим, и девушка убрала смартфон с довольной улыбкой. Приближался лагерь, и нужно было как-то тихо влезть обратно, чтобы никто не заметил.

Отодвинуть секцию забора, через которую они выбрались наружу, оказалось не под силу. Немного помучившись, девушка побрела вдоль забора дальше в надежде найти какой-то удобный проход или дойти до места, через которое она сбегала в деревню. Наконец, Уля нашла выломанную доску и спокойно пролезла через щель на территорию лагеря. «Охрана молодежи и территории на высоте», – подумала она про состояние забора и крадучись вернулась в свой корпус.

Глава 8.

Слоняясь в часы отдыха по административному зданию, Ульяна читала все объявления и информационные справки, развешанные на стенах. Чтение этих скучных, по много раз откопированных листов создавало хоть какую-то видимость осмысленной деятельности. Плавиться от зноя, лежа на кровати, и ждать, пока Тим не ответит на эсэмэс, было уже невыносимо.

Валя в жару чаще всего читала и вообще не хотела вставать с кровати до начала второй рабочей смены, а Оля днем занималась чем-то своим, встретиться и поболтать с ней удавалось не всегда.

Девушка вздохнула. Ей казалось, что с каждой минутой в лагере она становится все глупее. На улице жара, Интернет в здании вообще пропал, разговаривать абы с кем не хочется, так что из дневных развлечений оставались только бумажки в коридоре. Во всяком случае, там было прохладно.

Одна из бумажек рассказывала о нормировании труда подростков. Звучало совсем не страшно: режим работы трудовых отрядов составляет 4 часа в день, из них 2 часа отводится на трудовую деятельность и 2 часа на проведение общественно полезных работ и благоустройство территорий.

На практике же общественные работы заменили подготовкой к трудовой деятельности следующего дня. Вроде бы всего 4 часа, а устаешь жутко. Ульяна с ужасом подумала, что пока это только прополка поля, что же будет на финальной уборке урожая? Будут ли их уносить с поля обессиленными? Или будут, как рабов, подгонять кнутами? Воображение рисовало страшные картины. Ведь они уже сейчас живут как рабы! Подъем, зарядка, завтрак, трудовая практика, полдник, дневной отдых, «общественно полезная работа», обед, «активный и полезный отдых», читай «свободное время», ужин и отбой. И так каждый день. Беспросветно. От накатившего отчаяния Ульяна чуть не заплакала. Никому она тут не нужна, никто ее отсюда не вызволит.

Хотя, стоило признать, вожатые, и особенно Степан, пытались занять их по вечерам: придумывали какие-то конкурсы, посиделки с просмотром и обсуждением фильмов, музыкальный уголок этот с дурацкими песнями под гитару. Однако большей частью по вечерам ребята были предоставлены самим себе. Тут девушка с содроганием вспомнила свой поход в сельский клуб и жуткую драку. Чур-чур ее от таких экстремальных развлечений, уж лучше фильмы пообсуждать и поскучать. Да и не так уж плохо вечером. И жара уже спадает, и с девчонками можно поговорить, не такие они и скучные в самом деле. Нормально, вечером жить можно.

Но вот этот «дневной отдых» был по-настоящему отвратительным временем. Даже полевка при всей сложности и нудности и то была интереснее! Приняв для себя решение во что бы то ни стало обойти Матильду, Ульяна уже несколько дней подряд работала с азартом. Уставала, конечно, жутко, но зато время проходило быстрее. Вожатые сразу отметили, что московская «принцесса» молодец, и пару раз ставили ее в пример. Теперь снижать темпы не хотелось, чтоб не потерять марку!

Про себя Ульяна гордилась и прозвищем, которое намертво прицепилось к ней с первого дня, и тем, что она «передовик производства». Это, конечно, не Тимово клевое «Улё», но уж лучше быть «принцессой», чем «Москвой». А то, как легко она стала хорошим работником, вообще удивляло. Конечно, физический труд отвратителен, но ведь родители послали ее понять, что такое труд и как за него платят деньги. Сами же говорили на прощание, а в этом вопросе, похоже, все ясно. Хорошо платят тем, кто хорошо работает. А хорошо работает тот, кто умный!

От этих мыслей Ульяна повеселела. Получила деревня городского специалиста! Ну, не специалиста, конечно, но умного, ответственного и ценного работника. Очевидно же, что город делает людей лучше, придает красок, внутренней глубины. Ну что взять с этих деревенских ребят? Они ведь не виноваты, что такие простые и скучные, откуда в них возьмется ин-ди-ви-ду-аль-ность! А в городе ты рождаешься сразу с по-тен-ци-а-лом. Слова из учебника по социологии пришлись как нельзя кстати, настроение окончательно улучшилось.

В самом деле, ничего сложного нет в том, чтобы тебя называли хорошим работником. Да, работа тяжелая и нудная, но умный человек всегда найдет, как облегчить себе жизнь. Например, можно посоветоваться с вожатым. Во-первых, они это ценят и точно подскажут, как сделать проще и быстрее, а во-вторых, советоваться-то можно минут по десять-пятнадцать. Или можно самой посмотреть, кто, что и как делает, а потом улучшить свою методику или вообще присоединиться к чужой работе. Вроде бы только помогла немного, а по факту запоминают самого яркого. Если использовать это в обычной «взрослой» жизни, то это прямой путь к повышению и развитию. Так что папе уже есть что сказать, все выводы уже сделаны, урок усвоен. Можно ехать домой. Ульяна скривилась, вспомнив про Норвегию, но решила снова не унывать. Тем более что сегодня во второй смене обещали какую-то лекцию прямо на поле, так что можно будет не работать и время пролетит незаметно.

Лекция на удивление оказалось интересной – на поле пригнали настоящий комбайн! После нескольких дней без нормального общения Ульяне любая информация казалось интересной, а тут прямо захватило. Огромная машина впечатлила ее невероятно, она столько работы автоматизировала! Современный комбайн только казался чудовищем, а на деле был очень чуткой техникой с кучей функций. Настоящий робот из японских мультиков, только в маленькую красивую машинку не собирается. Если б таких комбайнов было много, можно было бы вообще не работать. Давно пора людской труд заменить на роботов! И никто бы не страдал, как она сейчас.

Комбайнер, взрослый мужчина, которого все звали дядя Паша, явно чувствовал себя неуютно, рассказывая про возможности машины. Постоянно запинался, экал, старался построить фразу поумнее, но забывал, о чем говорил. Девчонки тихонечко хихикали, а Степан, видимо, знавший, что ждать от дяди Паши, помогал ему как мог с формулировками. Однако в какой-то момент все равно говорить стал только один помощник комбайнера – молодой серьезный парень Родион.

Что-то в нем было цепляющее. О комбайне он рассказывал спокойно, серьезно и даже с какой-то любовью. Он был совсем немного постарше, но производил какое-то основательное впечатление. И совершенно не разглядывал слушающих ребят, как будто они ему были неинтересны. Это выглядело странно, и Ульяна автоматически поправляла волосы и одергивала футболку, на случай если он все-таки решит порассматривать их.

По всему выходило, что Родион тоже городской. А его манера говорить – это те самые лидерские качества. Стоит непременно узнать у него побольше, а потом вставить в рассказ родителям, чтоб они навсегда отстали от нее. Идея утереть нос не только родителям, а всем, все больше нравилась Ульяне.

– Дядь Паш, может, прокатитесь тут, по краюшку поля у опушки, чтоб ребята посмотрели на работающую машину? – попросил Степан после лекции.

– А чего не показать? Это я покажу! – Явно обрадованный, что можно наконец-то заняться настоящим делом, комбайнер полез в кабину.

Машина зашумела, и металлический монстр покатился по незасеянному краю поля. Для наглядности дядя Паша включил режущий аппарат, чтобы ребята увидели весь цикл зерноуборки, пока, правда, на примере травы. Транспортёр подавал срезанные стебли в приёмную камеру молотилки, барабан крутился, трава проходила все стадии собранной пшеницы: обмолот, просеивание, сортировку на соломотрясе. Грохот стоял невероятный, однако технологичность процесса, слаженность всех механизмов по-настоящему завораживала.

Увлеченная работой незнакомой для нее машины, Ульяна не сразу заметила, что уже какое-то время Родион что-то отчаянно кричит в кабину и машет руками. Оглянувшись, девушка увидела, что Матильда и ее подруги стоят, выпучив глаза, а вожатый Степан, белый как полотно, зажимает рот ладонью.

– Стой! Стой! – кричал Родион, но даже внизу его было почти не слышно, тем более не мог расслышать дядя Паша в кабине наверху.

– Что, что такое? – заволновалась Ульяна, но за грохотом ей никто не ответил. Все как завороженные смотрели на придорожные кусты лопухов, к которым приближался комбайн.

И тут случилось что-то совершенно немыслимое. Родион перестал кричать, резко сорвался с места и кинулся под колеса комбайна. Девчонки завизжали, Степан дернулся было, но остановился как вкопанный, не в силах пошевелиться, Ульяна обмерла.

Огромная машина резко остановилась. Перепуганный не меньше остальных, дядя Паша спускался по лесенке, чуть не крича:

– Да… что ж ты… ты ж… творишь-та! – Было понятно, что он из-за всех сил сдерживается, чтоб не начать ругаться.

Родион вышел из-за комбайна, что-то неся в сложенных руках.

– Дядь Паш, нормально все. Живой я. Там вот, это… девчонки принесли. – Он протянул руки, и все увидели у него на ладонях двух совсем крошечных котят.

– Да ты ж! Ах ты ж! Чучундры!

Плюнув, дядя Паша развернулся и пошел куда-то, постоянно бормоча и причитая на ходу.

– Машину завези! – крикнул он, уже отойдя, Родиону.

Оказалось, что по пути на поле Матильда с подругами услышали у забора тихий писк. Кто-то подбросил двух котят-слепышей к ограде лагеря. Девушки решили на пару часов взять котят на поле, а потом пронести к столовой и подкармливать всю смену. Спрятав находку в лопухах недалеко от места лекции, они спокойно ждали окончания занятия. Но когда комбайн начал работать, поняли, что он едет прямо на «тайник». Хорошо хоть сообразили прокричать Степану с Родионом.

– Все, окончено занятие, – устало сказал Степан, – бегите к лагерю. Котов проносить на территорию запрещаю! – Было понятно, что последнюю фразу все проигнорировали.

– Ну, Родион, молодец ты. Не лекция вышла, а прямо фильм приключенческий! Ты успокой там дядю Пашу, а то он распереживался.

– Да, успокою, конечно. Не впервой. Я и сам перепугался. – Родион улыбнулся. – Поеду завезу машину и сам успокоюсь хоть по дороге.

Попрощавшись, Родион стал залезать в кабину.

– Степан! – вдруг резко обернулся он. – А давай я и твоих покатаю? А то запомнят, что комбайн – это опасно, и не поймут никогда, что это отличная машина.

– Хм… – Степан нахмурился. – Ну а что? Покатай. А и правда перепугались все. Я и сам прокачусь! Все-то поместимся?

Родион улыбнулся – в тесноте, да не в обиде! Поместитесь. В кабине все разговорились, и Ульяна узнала, что Родион родился и вырос здесь. Что у них с дядей Пашей контракт с лагерем на работы. А предыдущие дни его не было из-за того, что он ездил доставать документы в аграрный техникум.

Информации было много, и, возвращаясь в лагерь, Ульяна размышляла обо всем. Поступок Родиона не укладывался у нее в голове. То есть это был абсолютно правильный поступок, но обычно о таком либо где-то пишут, либо рассказывают, а тут все произошло прямо у нее на глазах. Это было очень смело. А то, как он всех успокоил после происшествия, явно говорило о его лидерских качествах. А еще он, похоже, был очень целеустремленным. Или глупым. Собирался поступать в аграрный техникум. Аграрный! Это в двадцать первом веке, когда все стремятся получить диплом экономического или юридического вуза, а уже потом искать работу по душе. Странный парень в общем. Для себя Ульяна назвала его харизматичным и решила побольше выведать о нем.

За ужином оказалось, что харизматичность и красоту помощника комбайнера оценили все.

«Да никакой он не красавец, – думала Ульяна. – Какой-то мощный, не изящный совсем». – Она фыркнула, представив Родиона в модных джинсах-скинни, получалось просто нелепо. Да и лохматый. Нет, не красавец он определенно. Какой-то мужикастый, что ли. Даже вон Стас и тот более стильный при всей своей противности. Нет, некрасивый. Некрасивый и странный… Но подкраситься на завтрашнюю полевку все же стоит.

Глава 9.

С мыслью о том, что завтра надо выглядеть лучше, чем всегда, Ульяна и заснула. Вообще было странно, что Родион вызвал у нее такое желание. Ведь не нравится же! Но проснулась она с теми же мыслями. Настроение было отличное, девушка чувствовала себя во всеоружии и была уверена, что хватит буквально пары фраз и улыбок, чтобы деревенский харизматичный супермен на нее запал. В конце концов, а на кого же еще?! Не на толстую же Матильду?

От этой мысли Уля тихонько засмеялась, вызвав удивленный взгляд Вали, и вприпрыжку побежала на зарядку. Ее ничего сегодня не раздражало, даже утренние вопли Степана звучали как-то приглушенно и издалека.

Отприседав и отмахав свое руками-ногами, девушка вернулась в комнату и выудила из тумбочки косметичку. С удивлением отметила, что не доставала ее с памятного похода на сельскую дискотеку (от воспоминания ее аж передернуло). Ну, ничего, сегодня-то не будет никаких драк, а вот очаровательный образ себе создать не помешает.

Подкрасив ресницы, чуть подрумянив щеки и придав губам глянцевого блеска, Ульяна осталась вполне собой довольна. Выходя в коридор, чтобы пойти на завтрак, она случайно столкнулась там со Стасом. Парень глянул на нее и даже остановился. Заметив его растерянный взгляд и покрасневшие щеки, девушка самодовольно улыбнулась (от чего Стас покраснел еще больше) и танцующей походкой направилась в столовую.

Когда их привезли на поле, солнце стояло уже высоко и начинало нещадно палить. Вздохнув и смирившись с неизбежным, Ульяна потуже перевязала волосы, чтоб в глаза не лезли, и огляделась, неожиданно даже для самой себя выискивая глазами комбайн и широкоплечего помощника комбайнера. Родиона нигде не было видно, как и его удивительного железного монстра. «Ну и ладно!» – зло подумала девушка, не решаясь себе признаться, что расстроена. К обеду вся ее свеженаведенная красота потеряет блеск, футболка пропитается потом, и производить впечатление в таком виде будет гораздо сложнее. Тем не менее делать было нечего, пора приступать к работе, иначе Матильда со своими прихлебательницами точно отнимет у нее лавры «передовика производства», а уж этого Уля никак не могла допустить. Особенно потерпев такое позорное фиаско со своим утренним планом обольщения Родиона.

Обеденная столовая была забита людьми. Потные и раскрасневшиеся трудящиеся после тяжелой утренней прополки азартно выстраивались в очередь к тете Кате (так звали пухлую повариху с добрыми глазами) за борщом, рыбными котлетами и гречневой кашей. В последнее время эта простецкая еда стала Ульяне даже нравиться, что тоже было удивительно, так как еще недавно девушка с горькой тоской вспоминала нежные суши и чудно оформленные десерты, которыми ее любил баловать Тим.

Стоя в очереди со своим подносом, Уля предавалась приятным воспоминаниям, когда заметила, что к ней направляется через всю столовую Родион собственной персоной. Ага! Девушка незаметно приосанилась и постаралась придать лицу равнодушно-милое выражение. «Боже, надеюсь, от меня хоть огородом не несет!» – с тревогой подумала она, аккуратно потянув носом воздух. Да нет, вроде бы все в порядке, легкий аромат любимого парфюма и разгоряченной под солнцем кожи.

– Ты последняя? – раздалось над самым ухом, и Ульяна почувствовала волну тепла, запах машинного масла и мыла из лагерной умывальни.

Опешив, – значит это он не к ней так целеустремленно шел! – она повернулась к Родиону и лучезарно улыбнулась:

– Ну, если за мной никто не занимал, то я.

Парень кивнул без улыбки и взял поднос из ближайшей стопки. Встал у нее за спиной. Ну, нет, так дело не пойдет, решила Уля и, улыбаясь еще более обворожительно, развернулась к Родиону лицом:

– А вы так отважно вчера котяток спасли. Я прямо обомлела, когда вы под молотилки этого колхозного монстра кинулись. Как настоящий киногерой.

Помощник комбайнера посмотрел на нее без интереса и пожал плечами:

– Ничего особенного.

Ого! Да что он о себе возомнил?! Перед ним тут красивая девушка в комплиментах рассыпается, а он, как дубина, стоит и нуль на массу. Ну, хорошо!

Включив шарм на максимум, Ульяна пошла на второй заход:

– Да ладно – ничего особенного! Вы же погибнуть могли. И все из-за пары каких-то котят. Это так смело… и так романтично, – чуть понизив голос, закончила она и посмотрела в глаза Родиона долгим взглядом. Обычно после этого парни таяли и растекались ровным слоем у ее ног. Даже Тим готов был на все, если она так на него смотрела. А ведь он не чета деревенскому парню. Пусть и самому героическому, серьезному и харизматичному в мире.

– Угу, – кивнул Родион все так же без выражения. – Ты бы повернулась, а то тетя Катя тебе на спину борщ нальет.

Уля оглянулась и увидела, что перед ней уже никого нет. Автоматически подставила тарелку под половник, забрала еду и на негнущихся ногах пошла искать свободное место, внутренне разрываясь от злости, возмущения и досады. Еще никогда парни ее так не отшивали! Еще никогда ни один не проигнорировал ее таким свинским манером. Да что этот Родион себе думает?!

Тут она заметила два свободных места за дальним столом, раздраженно плюхнула на него поднос с тарелками и сама уселась, не глядя на соседей. Вот же какой недоступный нашелся! Возмущению девушки не было конца, и она яростно размешивала сметану в борще, расплескивая жижу по краям тарелки.

– Приятного аппетита, – раздалось рядом.

Родион, как ни в чем не бывало, аккуратно сел на соседний стул, отломил кусок хлеба и подул на ложку, с которой свисали ленточки красной капусты. Движения у него были какие-то экономные и очень спокойные. Ульяна раньше никогда не видела, чтобы парень так двигался – было в этом что-то завораживающее. И от подобных мыслей она еще больше разозлилась. А через секунду услышала голос и не сразу поняла, что он ее собственный.

– Слушай, я, может, обидела тебя чем-то? Чего ты на меня взъелся?

Помощник комбайнера проглотил борщ и посмотрел на нее удивленно:

– Взъелся?

– Ну, да. Я тебе комплиментов наговорила, а ты мне даже спасибо не сказал. Даже не улыбнулся! Это у вас тут так принято, что ли? Воспитанные люди так себя не ведут!

Уля прекрасно понимала, что ее несет, но остановиться не могла. Она даже сама удивлялась, что это ее так разобрало. Но слова говорились сами собой, и «заткнуть фонтан» (папино выражение, когда она устраивала дома очередную сцену по поводу карманных денег) не было никакой возможности.

– У «нас тут», – Родион сделал ударение на этих словах, – принято вести себя скромно, уважительно, не лезть к чужим людям с досужими разговорами и не устраивать сцен за обедом.

Он помолчал, внимательно глядя на Ульяну отвратительно спокойными глазами, и закончил: – А заодно и марафетиться в поле тоже в голову не приходит. Нам вообще до Москвы далеко. Так что извиняй, принцесса.

Дальше обед протекал в гробовом молчании. Двое ребят, сидевших за этим же столом, также не произнесли ни слова, доели и тихо ретировались. Ушел и Родион минут через десять, отвесив на прощание Ульяне легкий шутовской поклон (вот наглец!!!). А девушка все продолжала сидеть над своей тарелкой и ковырять остывший борщ.

Ей было даже сложно определить, что она сейчас чувствует. Обиду и злость точно! Уууу! Морда деревенская. Зазнался! Ты посмотри на него, принято у него тут вести себя скромно и уважительно! Я тебе устрою уважительно. Ты меня так зауважаешь, что потом сам будешь прощения просить!

На отдых Ульяна шла мрачнее тучи, а на вторую часть работ решила не ходить. Потом передумала и решила непременно пойти и назло накраситься еще раз. Потом снова передумала и решила пойти, но не краситься. К моменту, когда машина во дворе дважды загудела, подавая сигнал к сбору, девушка все еще сидела, раздосадованная, на кровати. Только и успела, что умыться и поехать на поле, не переодеваясь.

Методично пропалывая сорняки, Уля сочла, что все сложилось даже к лучшему. Чего она так завелась? Ну подумаешь, парень на нее не отреагировал, бывает. Ну с ней-то, конечно, не бывало, но это вроде бы обычно, такое случается. С кем-то другим. Монотонный труд помог успокоиться и собраться с мыслями. За два часа работ в голове у Ульяны родился план, который поможет ей достичь всех целей. И отомстить Родиону, и добиться при этом его уважения, и укрепить свои позиции как лучшего работника. Отличный план! Она им всем еще покажет, что значит город-герой Москва, столица нашей Родины. Осталось только дождаться, когда в поле приедет комбайн.

Подходящая возможность представилась только через два дня. Дядя Паша до начала уборочных работ на поле не появлялся, однако иногда Степан просил Родиона подготовить какой-то кусочек поля к обработке – вытащить и оттащить коряги, срезать высокую траву и тому подобное. Ульяна решила, что в этот день не поедет на обед и приведет поле в порядок самостоятельно. Ну что такое комбайн, в конце концов, большой трактор, и только-то. Обычная машина, просто огромная. Тем более она видела, как легко Родион управлял им. Никаких сложностей, тем более что ключей у комбайна вообще нет – кому придет в голову угнать маленькую металлическую гору?

Кабина современного комбайна оказалась вполне комфортной. Ульяна почти сразу нашла включение кондиционера и минут десять наслаждалась приятной прохладой. После выматывающей жары на поле настоящий, работающий на полную мощность кондиционер был настоящим счастьем. А потом нашлась и музыка. Похоже, работа комбайнеров намного проще, чем кажется. Любой будет чувствовать себя здесь почти как в обычной современной легковушке. Да в такой кабине можно смело отправляться на уборку урожая в белой рубашке с галстуком! Ульяна нажала несколько кнопок и, отследив, за какие функции они отвечают, очень скоро полностью освоилась. Оставалось завести машину.

Еще по прошлому катанию Ульяна помнила, что рев двигателя техники в салоне практически не слышен. По уровню шума комбайн можно сравнить с «урчанием» мотора легкового автомобиля. Так что, нажимая на кнопку запуска, Ульяна ждала только легкого гудения и вибрации. Но вместо этого услышала скрежещущие звуки. Что-то было не так. Испугавшись, Ульяна выключила музыку и прислушалась. Комбайн не заводился, вместо этого мотор издавал какие-то кашляющие постукивания. Невероятно перепуганная Ульяна выключила все и выпрыгнула из кабины.

Сердце неистово колотилось. Вместо победного плана произошла настоящая трагедия – она сломала комбайн. От нахлынувшего ужаса слезы брызнули из глаз. Обычно они текут медленно, наполняют глаза и стекают одна за одной по щекам, а сейчас их было не остановить. Ее отсутствие на обеде наверняка заметят. И когда по возвращении на поле вместо выполненной дневной работы всего отряда и сияющей Ульяны увидят перепуганную москвичку и сломанный комбайн, спасения не будет. Ее будут ругать, угрожать возмещением урона, а потом будут звонить родителям и требовать денег на ремонт. Окажется, что вместо того, чтобы поразить родителей сделанными выводами и самостоятельностью, она только подтвердила свою никчемность. И они вообще больше никогда не дадут ей карманных денег и никуда не выпустят. И не будут доверять больше. Ульяна была в панике. Казалось, что из-за дурацкого комбайна рушится вся ее жизнь на ближайшие пару лет.

Решение возникло внезапно и казалось еще кошмарнее, чем перспективы, но выбора не оставалось. Ульяна со всех ног побежала в лагерь.

Когда, заплаканная, она влетела в столовую, Родион как раз доедал. С замиранием сердца Ульяна подошла к серьезному, явно невзлюбившему ее парню:

– Родион, пожалуйста, давай выйдем.

– Москва, ты чего? Не видишь, я же обедаю. Вежливые люди так себя не ведут. – Родион особенно подчеркнул слово «вежливые», напоминая Ульяне про ее выпад пару дней назад.

Ульяне было все равно. Родион – ее последнее спасение, и она готова на все.

Чуть не плача, она прошептала: – Ну, пожалуйста, давай выйдем.

Тон ее голоса заставил Родиона присмотреться. Бледная, заплаканная Ульяна явно не шутила.

– Хорошо, давай выйдем, что за секреты-то?

Как только они закрыли дверь столовой, Ульяна затараторила без остановки:

– Родион, только сразу не ругайся. Я все починю, найду деньги, пожалуйста, помоги, но только не говори никому, пожалуйста, я все оплачу, я напишу Тиму и достану денег, только, пожалуйста, никому не говори.

– Да что случилось-то, что ты как бешеная!

– Родион, я… я сломала комбайн.

– ЧТО??

– Родион, пожалуйста, не ругайся. Я хотела как лучше. Я думала, это совсем несложно и я все поле обработаю, но он не заводится, только гудит. Пожалуйста, Родион, пожалуйста, спаси меня…

– Что ты делала, говори четко, не ной. – Родион был серьезен, но взволнованным не казался.

– Я хотела очистить край поля, который нам сегодня на работах выделили. Все как ты делала, но он не завелся, Родион, только гудел!

– Что-нибудь еще включала? Трогала?

– Да, кнопки нажимала, разные, кондиционер, музыку.

– Так, понятно все. Иди в комнату к себе и сиди там. А я на поле и разберусь.

– Родион, пожалуйста, если нужен будет ремонт, я достану денег, только, пожалуйста, не говори никому.

– Да не ной ты! Сказал же, разберусь, да и посмотреть надо сначала.

На вторую смену Ульяна не пошла, еле живая от страха, сказала Степану, что перегрелась и у нее голова кружится. Посмотрев на бледную девушку, вожатый сразу поверил и немедленно направил ее в медпункт. Пообещав, что сейчас пойдет, девушка закрыла дверь.

Ужина она ждала как расстрела. Когда все вернулись и пошли в столовую, Ульяна глазами искала Родиона, но его не было.

К ней подошел Степан и спросил про здоровье.

– Мне уже лучше. А что на поле было? Все в порядке?

– Да, конечно, в порядке, что там случиться-то может?

– А Родион? Что он на ужин не пришел? Домой поехал?

Степан рассмеялся:

– У тебя что, шпионы, что ли, на поле? Родион отчудил, конечно. Перед обедом кондиционер в комбайне не выключил, посадил аккумулятор напрочь. Остался на поле, в машине копается, чтоб дядя Паша не узнал. Ну а ты чего шатаешься? Иди ужинай и отдыхай, чтоб завтра огурцом была.

Ульяна не сразу поняла, что Родион ничего никому не сказал и взял вину за сломанный комбайн на себя. Ошарашенная, она вернулась в комнату, размышляя, как же отблагодарить его за такой поступок.

Но на следующий день даже поговорить с парнем толком не удалось – всё в спешке, и постоянно люди вокруг. И на ужине тоже не вышло: он только буркнул, чтоб она больше к комбайну не подходила, а больше ничего не сказал. Искренне благодарная, Ульяна пару дней пыталась заговорить с парнем и предложить что-то за свое чудесное спасение, но он только отмахивался. Это обескураживало ее.

С некоторым испугом Ульяна поняла, что так неожиданно появившийся в ее жизни Родион непонятным образом занял все ее мысли. Непривычный, немного заносчивый, по ее мнению, неприступный и совершенно другой и непонятный, он все равно начал ей нравиться. Его сила, надежность и честность восхищали Улю, привыкшую к совсем другому стилю общения. Девушка не могла понять, как же ей подстроиться под Родиона, чтобы говорить с ним на равных. Как привлечь его внимание? Все ее методы не работали. Очаровать его не удалось, поговорить не получается. Внешним видом покорить тоже – после разговора в столовой надевать на полевые работы одежду, которая выгодно подчеркивает ее фигуру, было просто бессмысленно. Кроме того, она довольно глупо выглядела в обтягивающей модной маечке среди молодежи в драных растянутых футболках и рубашках, которые не жалко было запачкать. Ульяне впервые в жизни было очень неудобно и даже стыдно выделяться из толпы. А других способов она просто не могла придумать.

Глава 10.

А в это время столичная жизнь шла своим чередом. Душный город наполовину опустел, многие уехали в отпуска. В ночных клубах было совсем мало народу, и Тим, завсегдатай вечеринок, волей-неволей заскучал. Его планы о поездке в теплые края были отложены на конец августа, так как отец просил помогать в автосалоне. «Ну хоть в деревню не отправил, как Улё», – успокаивал себя Тим. Как назло, Ульяна перестала его засыпать сообщениями, и от нее не было вестей уже целых три дня. «Что-то тут не так», – подумал Тим, и сам послал незамысловатое письмо:

«Приветик! Ты жива там, солнце?».

Он подождал минуту, но ответа не было. Не пришел он и через десять минут. Лишь только через четыре часа, к его радости, телефон засветился и звонко тренькнул.

«Привет, зай! Я тут замоталась совсем, работы очень много! Ты как там?».

«Да все ок, отец припряг помогать ему по работе, клубы пустые, иногда с ребятами выбираемся на гонки, недавно днюху у Пита отмечали, в августе рванем на море…» – Тим решил вывалить накопившиеся новости сразу всем скопом. Он вдруг поймал себя на мысли, что очень сильно заскучал по своей Улё и даже стал ее немного ревновать к деревне.

«Понятно», – был ответ.

«А у тебя как дела? Чем там занята-то?».

Ульяна с ответом не спешила. Она вдруг почувствовала свое превосходство над Тимом. Это было абсолютно новое, до того момента никогда не испытываемое ею чувство, и девушке оно даже нравилось. Месяц, проведенный в лагере, сделал ее взрослее своего парня, пусть и не в буквальном смысле: постоянная занятость, новые люди, простые и открытые, интересные разговоры, песни Степана под гитару и игра в «Крокодила» по вечерам сблизили ее с ребятами из самых разных провинций.

«Пусть помаринуется, – ехидно заключила Уля, – напишу попозже».

Положив телефон в ящик тумбочки, Ульяна отправилась спать. Так прошло два дня, и Ульяна из-за строгого распорядка совсем забыла о своем смартфоне.

Наступил третий день. Близилось время ужина, а это значило, что скоро она сможет увидеть Родиона. Этот загорелый, чумазый, плечистый парень никак не выходил у нее из головы. Каждый день девушка невольно искала его глазами в поле, и каждый раз, увидев, тут же отворачивалась. Умом она понимала, что между ними совсем нет ничего общего, что у нее в Москве есть отличный парень и что Родион ей совсем не нравится внешне. Но природная сущность часто брала верх, и какие-то невидимые струны Улиной души легонько волновались при виде могучей загорелой шеи молодого помощника комбайнера. Непреодолимое желание обхватить её обеими руками овладевало девушкой. Она отчаянно делала вид, что ничего не происходит, но мысли о Родионе сами собой прокрадывались в голову. В такие моменты девушка вдруг, словно очнувшись, понимала, что на её лице вот уже несколько минут как застыла нелепая улыбка, и она одергивала себя, приказывая сердцу не затмевать холодную голову.

За ужином они сидели за одним столом и деловито обсуждали сегодняшнюю полёвку. Поговорить было о чём, но Ульяна постоянно ловила себя на досадной мысли, что полевые работы – их единственная общая тема. Зато девушка чувствовала на себе завистливые взгляды Матильды и ее подруг. Родион, после спасения котят, прочно занял первое место по привлекательности, потеснив Стаса. Матильда злилась еще и потому, что московская выскочка вопреки её ожиданиям не только не жаловалась на тяжелую трудовую жизнь, но и обходила саму Матильду по результатам работ.

После ужина ребята собирались на ставшие уже традиционными вечерние посиделки. Долгое время Ульяна сторонилась их, но однажды вечером Валя уговорила её пойти вместе с ней, и Уля была приятно удивлена. С тех пор она весь долгий рабочий день ждала наступления вечера. Ребята уходили в поле, ближе к лесу, зажигали костер, пекли картошку и хлеб, захваченный на ужине, играли в незатейливые игры, рассказывали истории и анекдоты, смотрели на звезды и пели песни под завораживающий звук Степиной гитары. «Как в пионерлагерях, – думала девушка, припоминая отрывки из родительских воспоминаний. – Разве в Москве такое увидишь?».

– Я ненадолго домой забегу, и сразу к вам, – услышала Ульяна знакомый голос. Неподалеку от входа в столовую стоял вожатый Степан, а рядом с ним Родион. Голос, несомненно, принадлежал ему. «Он сегодня придет к нам», – с восторгом подумала Ульяна, но виду не подала и молчаливо прошла мимо них. Однако, свернув за угол, она со всех ног побежала к себе в палату. Весь вечер она старательно выбирала наряд, но не вызывающий, а простой и удобный, красилась, но только чуть-чуть, чтобы было незаметно, стараясь просто подчеркнуть свою природную привлекательность. Ульяна так увлеклась всем этим, что совершенно забыла про свой телефон, на экране которого уже давно высвечивалось несколько пропущенных звонков от Тима и его эсэмэс, текст которого гласил: «Я еду к тебе».

Было около одиннадцати часов вечера, когда Ульяна вместе с ребятами возвращались в лагерь. У самых ворот была припаркована белая иномарка, ксеноновый свет фар которой резко ослепил всю Улину компанию. Девушка прищурилась и увидела, как дверь пассажирского места рядом с водителем открылась и перед ней предстал Тим.

– Привет, – взволнованно сказал он.

– Тим! Привет! Как ты… Что ты тут…? – От удивления Ульяна не могла подобрать нужных слов.

– Ты ничего не отвечала, а я беспокоился.

– С ума сошел! – Она подошла к нему вплотную. Остальные ребята замерли от увиденной сцены. – Как ты меня вообще нашел?

– По GPS. Мы с Питом двое суток гнали. Что, даже не обнимешь?

Ульяна замялась. Она все еще испуганно смотрела на белую машину со слепящими фарами и на невесть откуда взявшегося Тима. Девушка вдруг поняла, что совсем по нему не соскучилась.

– Понятно, – горько усмехнулся Тим. – Видимо, зря ехал. Что это на тебе за тряпье? – Он вдруг заметил большой шерстяной свитер, заботливо прикрывающий Улины плечи.

– Эй ты! Чего пристал к девушке? – нахально выкрикнул Стас, который твердым шагом шел к парочке. – Это мой свитер, ей холодно было, – добавил он, приблизившись.

– Это еще кто такой? – обратился Тим к Ульяне и смерил Стаса уничтожающим взглядом.

– Я кто такой? Это ты кто такой? – взвизгнул Стас и толкнул Тима обеими руками в грудь. Тот отскочил, но тут же принялся толкать обидчика в ответ. Началась потасовка. Опешившая публика с неподдельным интересом наблюдала за происходящим. Два долговязых тощих парня галдели и толкались, крича друг на друга, словно две тётки на рынке. Начать драку, видимо, боялись оба. Ульяна, которая все это время стояла чуть в стороне, неожиданно громко фыркнула. Еще несколько недель назад она бы зарделась от гордости, ведь сразу два симпатичных парня выясняют отношения из-за неё! Но слишком многое изменилось. Теперь эти двое напоминали ей каких-то смешных марионеток из итальянского кукольного театра, который они смотрели с родителями в Милане. Это было просто смешно. Потасовка продолжалась несколько секунд, но тут раздался зычный голос Родиона:

– Стоп машина!

Стас и Тим, синхронно вздрогнув, посмотрели на Родиона. Он вместе со Степаном чуть отстал от основной группы и догнал ее только теперь, когда у входа в лагерь вдруг завязался конфликт. Всего одной громкой команды хватило, чтобы прервать этот трусливый петушиный бой.

– Стас, бегом в лагерь! – крикнул Степан. – Все остальные тоже!

Ульяна бросила взгляд на Тима и не спеша побрела внутрь. Тим с вызовом взглянул в лицо Родиону, но, мигом оценив противника, резво запрыгнул в машину к Питу. Тот был тоже не из храбрых, а потому спросил:

– Че там случилось? Сорри, задремал.

– Поехали, пока, – коротко ответил Тим. – Я там, в деревне, вроде видел, жильё сдают.

Пит, покачав головой, не спеша завел машину и медленно покатил по проселочной дороге.

В лагере между тем происходил разбор полетов.

– Кто это был? – со строгим любопытством спрашивал Степан. Родион стоял около него.

– Стёп, не волнуйся, все нормально… – Ульяна вздохнула. – Это был всего лишь мой парень.

Она сразу же бросила короткий взгляд на Родиона: как он отреагирует? Но тот держался привычно хладнокровно и безразлично.

А вот Стас жутко нервничал. После того как он пожертвовал Ульяне свой свитер, он думал, что теперь их отношения наладятся и еще не все потеряно. Однако неприятная ситуация с невесть откуда взявшимся расфуфыренным парнем внесла неприятные коррективы в планы Стаса. Но больше всего он злился на Родиона. «Этот немытый колхозник совсем оборзел. И Москва вон с него глаз не сводит», – сжимая кулаки от отчаяния, думал Стас. Кстати, все эти грубые слова, за исключением «немытый», можно было смело отнести к самому Стасу. Родион же бесил его только лишь тем, что вёл себя как настоящий мужчина, и это не могло оставаться незаметным для глаз Ульяны. Уже лёжа в кровати, Стас долго не мог уснуть, размышляя над тем, как бы проучить Родиона. И в его голове созрел коварный план.

Идея Стаса была проста. «Враг моего врага – мой друг», – боязливо рассуждал он, уверенным шагом направляясь в деревню. Стас понимал, что сам он не справится с крепким помощником комбайнера, а уж плюгавый Вадик – и подавно. Для этого нужен был матерый боец. А потому в деревню он пошёл неспроста. Поистине сумасшедшая мысль посетила его накануне ночью: не кто иной, как рыжий Костян, некогда обидчик самого Стаса, вполне мог помочь проучить Родиона. Однако, разыскав в деревянном доме правления молодого рыжего сержанта, Стас получил неприятные новости:

– Упекли его, – весело сказал сержант, – за хулиганство. Ничего, может, хоть в тюрьме угомонят.

Стас вышел на улицу и уныло побрел по направлению к лагерю. Вдруг его окликнули:

– Эй, парень! Поди сюда!

Стас обернулся и увидел коренастого брюнета, того самого, из соседней Лебедевки, который в тот раз помог прекратить избиение Стаса.

– Ты что здесь забыл? – хмуро спросил брюнет, когда Стас подошел к нему.

– Я Костяна искал, – спокойно ответил Стас.

– Он в тюряге кости греет, – сплюнув, сказал парень. – Я тут главный теперь, что хотел?

– Да есть один гаденыш, – приторным голосом протянул Стас, – надо бы его проучить.

Лебедевский парень чуть заметно приподнял брови. Дело пахло прибылью.

– Проучить – это можно, – сказал брюнет. – Но не бесплатно.

– Само собой! – оживился Стас. У него водились деньги благодаря отцу. – Договоримся.

– Считай, забились. Как тебя звать-то? – поинтересовался брюнет.

– Стас. А тебя?

– Меня Птахой кличут. Больше знать не надо, – таинственно прибавил он.

На следующий день парень, который представился Птахой, пришел к лагерю сам и привел с собой сразу семерых друзей, на всякий случай. План был прост: дождаться Родиона после полевых работ и «преподать урок вежливости». Иными словами, попросту побить молодого помощника комбайнера. У самых ворот лагеря был удобный асфальтированный пятачок. На нем, по всей видимости, лебедевские ребята и решили встретить противника. Однако в условленное время появился сам Стас. Запыхавшимся от пробежки голосом он сообщил:

– Я думал… он один будет! А там… с ним… еще двое.

– То есть трое всего? – усмехнулся Птаха. – Не проблема. Не зря я с собой ребят прихватил.

– А справитесь? – с сомнением спросил Стас. По всему было видно, что сам он в драке участвовать не собирался.

– Не волнуйся, ребята что надо, – гордо произнес Птаха. – Не подведут.

Через некоторое время вдалеке показались люди.

– Вон они! Вон идут! – указывал на маленькие фигурки на горизонте Стас.

В этот день в поле работало несколько комбайнов: прислали на помощь из соседнего села. Родион работал вместе с дядей Пашей, а на двух других машинах помощниками служили братья-близнецы Антон и Андрей Аверины. Братья были очень дружны с Родионом и выглядели под стать своему другу: оба высокие, смуглые, крепкие парни. Когда вся троица подошла к воротам лагеря, их встретила банда лебедевских ребят.

– А-а, комбайнеры. Ну, понятно, – сказал Птаха, бросив взгляд на стоявшего чуть поодаль Стаса.

– Привет, ребята, – миролюбиво сказал Родион. – Вы какими судьбами тут?

– По вашу душу, – с вызовом бросил Птаха. – Говорят, девушек чужих отбивать повадились?

– Кто говорит? Вот этот, что ли? – изумился Родион, указывая на дрожащего, как осиновый лист, Стаса.

– А хоть бы и я! – пробормотал Стас. – Что, хочешь сказать, не так? Не отбивал Москву у меня?

– Я вообще не понимаю, о чем ты… – начал было Родион, но договорить ему помешал коварный удар в челюсть. Это Птаха решил начать отрабатывать заплаченные деньги.

– Бей их, ребята! – радостно закричал Антон, один из братьев. Близнецы Аверины сами были не прочь подраться и делали это довольно умело. Его брат, Андрей, тут же схватил ближайшего лебедевца и принялся что было сил его лупить наотмашь тяжеленными ударами, как медведь. Антон не отставал, мастерски отбиваясь сразу от двоих ребят. Птаха сцепился с Родионом. Они были примерно равны по силе, но дрались совершенно по-разному. Птаха был неплохим боксером и все время норовил ударить противника с почтительного расстояния. Родион же, как оказалось, был отличным борцом, и ему не было равных в ближнем бою. В какой-то момент Родиону удалось подобраться совсем близко к сопернику и захватить его под коленки. После того как тот грохнулся на асфальт, молодой комбайнер ловко его оседлал и провел болевой прием. Птаха заорал, и остальные лебедевцы, увидав, что их лидер повержен, что было духу помчались прочь.

– А-а! Куда? Убью! – орал им вслед Птаха не то от боли, не то от отчаяния.

– Спокойно, Тайсон! – отвечал ему Родион. – Если дергаться не будешь, руку ломать не буду.

Птаха повиновался. Родион его отпустил, отряхнулся и сказал:

– В следующий раз головой думай, прежде чем слушать чью-то брехню.

– Не твое дело! – дерзко парировал Птаха. – В следующий раз по-другому будем разговаривать, – злобно добавил он.

Родион с улыбкой взглянул на братьев и кивнул им. Те улыбнулись в ответ и резко дернулись по направлению Птахи. Незадачливый «наёмник» вздрогнул и со всех ног побежал прочь. Вслед ему раздался громкий смех и задорный свист Родиона и его друзей.

– Беги, Тайсон, беги! – хохотал ему в спину Родион. Затем он обернулся, повертел головой в поисках Стаса, но того уже давно след простыл.

Глава 11.

Ульяна сидела на кровати и бесцельно перебирала содержимое косметички. На душе было странно. Тренькнул телефон. Пришло уже третье сообщение от Тима за последние полтора часа. Она их не читала. И это тоже было как-то непривычно. Вспомнилось, как она ждала от него сообщений в первые дни пребывания в трудовом лагере. Носилась с телефоном, как дура, проверяла «контакт», скайп, эсэмэски по двадцать раз, злилась, негодовала на его молчание. Теперь она уже и не помнила, когда залезала в Интернет последний раз – на прошлой неделе? Или еще раньше? Вокруг происходило столько событий, столько людей ее окружало, столько всего думалось и передумывалось.

Свалив все «богатства» кучей назад в косметичку, Уля наконец-то взяла телефон.

«Хей-хей. Как дела в колхозе?». В конце подмигивающий смайлик. Девушке почему-то стало неприятно. «В колхозе». Посмотрела бы я на тебя, проработай ты тут хотя бы неделю. Не выдержал бы, как пить дать! Перед глазами всплыла картина, как белобрысый Стас метелит Тима перед клубом. Стильные шмотки ее бой-френда в пыли, а сам он скукоженный и перепуганный. Стало противно, стыдно и неловко перед самой собой. В сущности, Тим хороший парень, добрый, заботливый, веселый. Недалекий, правда, и ничего не смыслит в настоящей жизни – все на родительские деньги у него куплено… Тут Ульяна запнулась и уставилась в экран телефона расширенными глазами.

А ведь она такая же! Вернее, была такая же еще совсем недавно – месяц назад. Дорогие вещи, тусовки, папа с мамой, обеспечивающие все капризы. Вот это да! А теперь ей Тим, который старше ее на целый год, кажется уже мальчишкой без настоящих стремлений и серьезных мыслей. Она задумалась, как быть, когда домой вернется. Да и вообще, как с Тимом разговаривать? Теперь-то ясно, что они стали совсем разными. У нее даже со Стасом – назойливым херувимом – больше общего, чем с парнем, с которым она целый год провстречалась. А Родион… Тут Уля себя одернула и прочла второе сообщение: «Ну, ты где? Улё, ответь. Прием! Я соскучился. Извини, что тогда уехал». Поцелуйчик и грустный смайлик. Что написать? Что ему написать?! Никогда у девушки не было проблем со словами, сообщения всегда лились, как из рога изобилия, а теперь…

«Улё, у тебя все хорошо? Не молчи, пожалуйста. Прости, это я виноват». Без смайлов, и тон какой-то непривычный. Наверное, надо с ним увидеться. Попытаться объяснить. А что объяснять, собственно? Расставаться нужно. Зачем его держать? Он хоть и симпатичный, и даже сюда, в это захолустье к ней приехал, а все равно чужой. От тех чувств, что были, уже и не осталось ничего. Хотя разве там было что-то, кроме легкой симпатии и желания утереть нос подружкам? Хорошие перспективы? Богатые родители? Обеспеченное будущее?

Перед глазами снова встало лицо Родиона. Спокойные глаза, широкие плечи. Солнечное сплетение аж скрутило, и в горле ком. Такого раньше с Улей не случалось, и она чувствовала себя беззащитной и очень уязвимой. Было страшно.

Посмотрев на сопящую на соседней кровати Валю, девушка с силой выдохнула воздух и набрала эсэмэс: «Я в порядке. Увидимся на том же месте через полчаса. Надо поговорить». Даже «целую» набрать не удалось. Не получилось, и все.

Ульяна поднялась с кровати, тихо вышла из комнаты. На улице было темно, отовсюду стрекотали цикады, и сверкали миллионы звезд, подмигивая и переливаясь. От этого небо казалось не черным, а почти серым и мерцающим. В Москве столько звезд не бывает, там фонари, машины, витрины. И как же это все далеко! Девушка медленно побрела к столовой. На душе было тревожно и спокойно одновременно. Она чувствовала, что делает все правильно. Только это почему-то совсем не радовало.

Через несколько минут, когда дорожка в очередной раз свернула, из темноты перед девушкой выросла высокая фигура. В неярком свете звезд засеребрились светлые волосы. Стас. Уля остановилась и молча уставилась на него. В воздухе повисло напряжение – она буквально кожей его ощущала. Страха почему-то не было, хотя обстоятельства вроде бы и не располагали к спокойствию. «Убежать не смогу, – отстраненно размышляла Ульяна. – Он здоровый, высокий, догонит. Кричать? До столовки уже недалеко, может, Тим раньше придет, услышит?». Мысли текли сами собой, а девушка смотрела парню в лицо, не мигая и не шевелясь. Стас смотрел на нее и тоже молчал.

– Ты чего не спишь? – услышала Уля свой голос. Спокойный, даже отстраненный. «Вот это я даю! – пронеслось в голове. – У Родиона, что ли, научилась»? Девушка чуть усмехнулась.

– Москва, я… В смысле… Уля, понимаешь… Я тут думал. Решил сказать… у меня отец богатый. Ты что захочешь…

– Не надо, Стасик.

Девушка сделала шаг вперед, заглянула парню в глаза. Ей было жаль его, потому что, может быть, впервые в жизни она по-настоящему понимала, что чувствует другой человек. У нее самой с Родионом так же – хочется все отдать, лишь бы рядом был, лишь бы знать, что и его сердце теплеет.

Но Стас истолковал ее движение по-своему. Протянул руки, обнял. И когда Ульяна увидела, как его лицо приближается к ней, ощутила его теплое дыхание, горячее прикосновение, она даже не успела подумать, как рванулась изо всех сил.

– Нет! Нет!

Объятия разжались, и Ульяна чуть не шмякнулась на землю, но каким-то чудом устояла. Отбежала на несколько шагов, повернулась и сказала то, чего не собиралась и не думала, что вообще когда-нибудь скажет парню:

– Не надо меня любить. Ты хороший, но тебе нужна другая девушка. Прости.

И рванула в сторону столовой, словно ее там ждали распахнутые врата рая. И радовалась, что пока бежит, в голове не появляется никаких мыслей, вообще никаких, – только ветер свистит в ушах и кровь барабанит в каждый сантиметр кожи. Добежав до стены здания столовой, Уля остановилась, тяжело дыша, и обернулась. За ней никто не гнался, Стаса видно не было, и все случившееся показалось каким-то странным сном или галлюцинацией.

– Хей-хей. Ты бегом, что ли, бежала? А я думал, буду тебя еще двадцать минут тут ждать.

Тим улыбался безмятежно и так знакомо, что у девушки даже на какое-то мгновение возникло ощущение дежавю, и она стала судорожно вспоминать, зачем вообще позвала сюда своего парня среди ночи. Ах, да!.. Дыхание понемногу успокаивалось, зато внутри все начало сжиматься и скручиваться. «Господи! Я как какая-то героиня пошлого романа», – пронеслось в голове. И уже в который раз за сегодняшний вечер Ульяна удивилась своим мыслям.

– А я тебе кое-что принес, – тем временем сказал Тим, загадочно усмехнувшись. И протянул вперед руку. Уля рассмотрела переливчатую прямоугольную упаковку с розовым бантиком. Раньше она бы обязательно пискнула и бросилась к парню на шею, но сейчас ей стало неловко. Хотя все равно любопытно, и такая красивая упаковка. Может, это украшение какое-то? Тим любил иногда преподнести ей что-нибудь очень симпатичное из модных коллекций.

– Что это?

– Ты разверни.

Парень все еще продолжал улыбаться, но видно было, что он немного обескуражен. Ситуация складывалась совсем не так, как он планировал, и начали закрадываться какие-то подозрения. Хотя, может, они не только что появились? Что вообще происходит? Эта дыра явно не лучшим образом влияет на его девушку. Вон, она даже ненакрашенная к нему пришла. Романтическое свидание, на которое он рассчитывал, шло вкривь и вкось.

Ульяна надорвала блестящую обертку, и на свет появилась яркая коробочка. Парфюм!

– Это из последней коллекции Смелл Бэнт. Я с собой привез, хотел тебе подарить раньше, но как-то все не складывалось. А сегодня… Ночь, романтическое свидание и моя принцесса…

Девушка уловила в голосе Тима знакомые вибрирующие нотки. «Сейчас целоваться полезет», – пронеслось в голове. Она сделала шаг назад – ну и вечер сегодня!

– Спасибо, Тим. Ты такой клевый. – Слова выходили корявые и дурацкие, но других в голове просто не обнаруживалось катастрофически. – Понимаешь… В общем, давай поговорим сначала. Положи в карман пока, а то мне некуда.

Уля протянула коробочку, даже не открыла, не понюхала. Руки немножко дрожали, и от этого она начинала на себя злиться.

– Да что случилось-то? Але! Ты сама не своя. Что происходит?

Тим нахмурился, не глядя, забрал коробку с духами, сунул в карман «кенгурушки» (кстати, странно, он обычно пренебрегал вещами спортивного стиля). А Ульяна как завороженная следила за его руками и судорожно пыталась подыскать правильные слова.

– Понимаешь, Тим. Тут столько всего произошло… Я не знаю, как это все должно говориться. Ты очень славный, заботливый. Духи вот принес…

Почуяв неладное, парень сунул руки в карманы и как-то нахохлился весь. Ну, все, дальше уже тянуть некуда, поняла Уля и выпалила, как очередью из автомата:

– Я больше не могу с тобой встречаться! Ты классный, но…

– Стоп! – Голос у Тима был глухой и какой-то чужой. Она никогда не слышала, чтобы он так говорил. Лицо парня было хорошо видно, и на нем застыло пустое выражение, только глаза поблескивали в темноте. – Ты что, хочешь сказать, что ты меня бросаешь? Меня?!

Ульяна молчала. Ей внезапно сделалось страшно и холодно. Она дернула плечом от этого противного ощущения, но парень расценил жест иначе («И что сегодня все они себе что-то придумывают?»).

– Ты офигела, что ли?! Меня девчонки не бросают! Я на тебя денег потратил за год больше, чем… Да я мог себе за это бабло тачку новую купить… Ты меня бросаешь?! Я притащился к тебе в эту дыру вонючую, чтоб ты меня отшила?! Да что у тебя там в твоей пустой башке делается?!

Тим орал на нее, аж слюна изо рта летела. Она никогда не видела его таким, никогда не могла предположить, что он вообще может таким быть. На Улю накатил какой-то ступор, она смотрела на бывшего парня широко раскрытыми глазами и понимала, что за год, который они были вместе, ничего не узнала об этом человеке. По сути, она не знала его совсем.

– Ты на кого меня променяла, овца тупая? На колхоз этот твой вонючий? На дебильного белобрысого бычка Стасика?! На своего придурочного пионервожатого?! Или на тормознутого комбайнера, от которого бензином несет за километр и рожа вечно недомытая?

Ульяна дернулась, словно парень ее ударил:

– Тим, замолчи. Что ты несешь?

– Я несу?! Я несу?! Да ты… Да пошла ты!!!

Он резко выдернул руку из кармана, размахнулся и швырнул что-то, как показалось Ульяне, в нее. Она вся сжалась и зажмурила глаза, закрыв голову руками, но ничего не произошло. Девушка только услышала глухой стук и звук быстро удаляющихся шагов. Когда она опустила руки, Тима видно уже не было, а под стеной столовой растекалась лужица туалетной воды из разбившегося флакона. Коробка порвалась, оберточная блестящая бумага валялась рядом. «Хороший запах», – подумала Уля. Постояла еще немного, глядя вслед своему бывшему, и пошла к жилому корпусу, чувствуя себя совершенно разбитой, усталой и опустошенной.

Утро было на удивление пасмурным. Ульяна проснулась под крики Степы, но никак не могла заставить себя подняться с кровати.

– Улька, вставай, а то на зарядку опоздаешь, – окликнула ее Валя, уже вернувшаяся из умывальни, с полотенцем через плечо и благоухая зубной пастой.

Кое-как напялив на себя спортивки, Ульяна потащилась на тренировочную площадку, вспоминая события вчерашней ночи. Ужас какой-то! Тим, такой лощеный, такой всегда спокойно-ироничный… Кто бы мог подумать?

Стоя в очереди за завтраком, она пребывала все еще в сомнамбулическом состоянии: голоса доносились, словно сквозь воду, отвечала автоматически, если к ней кто-то обращался, мысли кружили вяло и постоянно возвращались к разъяренному лицу бывшего бойфренда. «Овца тупая!» Тим никогда так с ней не разговаривал. Никогда.

– Что это ты невеселая такая, принцесса? – раздалось сзади.

Уля обернулась. Родион. Глаза теплые, ухмыляется. Даже странно, парень не особенно-то щедр на улыбки, а тут… Мир с ума сошел, что ли?

– Да с парнем рассталась вчера, – брякнула она и как-то подобралась вся, внезапно подумав, что сболтнула лишнего.

– Ууу. Сочувствую.

– Да ничего.

– Ну, зато ты теперь свободна, как птица.

Ульяна внимательней посмотрела на молодого человека – у него было какое-то странное выражение лица, у нее даже сердце екнуло. Ну да, теперь-то она свободна…

– Не зови меня принцессой, пожалуйста.

Родион усмехнулся и кивнул головой вперед, показывая, что надо обернуться.

– Тарелку давай, а то задерживаем всех.

Глава 12.

Необычное стало происходить спустя неделю. Поначалу Ульяна даже не обратила на это внимания – настолько она была поглощена другими делами – но в конце концов начала замечать, что как-то уж слишком часто она видит рядом с собой Родиона. Конечно, «рядом с собой» – сказано несколько преувеличенно, он всего лишь попадался на глаза, один или с кем-то, работающий или занимающийся своими делами, но так или иначе маячивший в поле ее зрения. Перед уборочной комбайнеры часто заходили в лагерь – обсуждали с вожатыми план работ, привлечение подопечных к уборке урожая, заполняли какие-то документы, в конце концов, просто болтали, подтрунивая над ребятами и пугая предстоящими трудностями. Особенно часто в лагере появлялся как раз Родион. С ней он не заговаривал – не считать же разговором кивок головой, ничего не значащую приветливую улыбку или дежурное «Привет»? Иногда к «Привет» добавлялось и «Как дела?» – но Ульяна была достаточно умной девушкой, чтобы понимать, что этот вопрос предполагает лишь ответ «Нормально», а вовсе не продолжение разговора.

Честно говоря, Ульяне было бы комфортнее, если бы Родион появлялся в лагере пореже – или вообще уехал куда-нибудь. Она уже смирилась с тем, что не интересует его и максимум, на что может рассчитывать, так это на дружеское отношение – примерно такое же, как и к остальным обитателям лагеря.

Однако еще через несколько дней она поняла – то, что происходит, нельзя списать на случайность. Родион действительно стал чаще пересекаться с ней. Словно нарочно выбирал место и время.

Девчонки тоже заметили это.

– Смотри, Улька, – весело шепнула ей как-то Ксюша, совершенно неприлично указывая пальцем. – А твой комбайнер-то зачастил к нам.

– Ну да, – делано пожала плечами Ульяна, стараясь не смотреть туда, куда указывала подруга. – Уборочная же скоро. Я слышала вчера, как они со Степаном что-то обсуждали. Видимо, снова тот понадобился. Чего удивительного-то?

– Степана сегодня с утра нет, – ухмыльнулась Наташка, лузгая свежие, мягкие семечки подсолнуха и сплевывая под ноги. – На него не спишешь. Он в город уехал, за почтой.

– Ну значит, – снова пожала плечами Уля, – он этого не знал. Зря приехал, в общем. – Ей не хотелось обсуждать с девчонками ни Родиона, ни его странное поведение. Прежде всего потому, что она не знала, что на это ответить, – а мямлящей дурой выглядеть не хотелось.

– Ну-ну, – скептически покачала головой Ксюша. – Ну-ну.

Наташка хмыкнула и вытащила из кармана еще одну жменю семечек.

Ульяна в очередной раз демонстративно пожала плечами и, сделав вид, что ее кто-то позвал, покинула излишне любопытных подружек.

Позже, за обедом, она видела, как девчонки перешептывались и шушукались, бросая на нее лукавые взгляды, – но решила не обращать на них внимания.

Тем более что факты были неумолимы – Родион появлялся у них в лагере каждый день, а во время вылазок в деревню Ульяна то и дело выхватывала в поле зрения его вихрастую голову.

Вот и на этот раз получилось так же.

– Смотри-ка, – пихнула ее в бок Ксюша, когда вечером они спешили из деревни обратно в лагерь. – Твой.

– Какой мой? – Уля, морщась, начала тереть бок – локти у Ксюши были острые и твердые. – Никаких моих тут нет.

– Ну этот, герой, – хихикнула подруга.

– А? – Уля с удивлением начала вертеть головой. – Какой герой? А… – протянула она, увидев Родиона. – А почему герой?

– Ну вон, за тобой ходит, а ты и не замечаешь – как не герой.

– Уж тут вопрос, кто за кем ходил, – мрачно пробурчала под нос Ульяна.

– Что-что? – сунулась любопытная Оля.

– Да нет, ничего, – отмахнулась Ульяна. Ей было неприятно привлекать внимание к этой ситуации. Она не могла понять, как относиться к происходящему. Разумеется, ей льстил возможный интерес Родиона – но с другой стороны, после того как тот отвергал ее, это было уже несколько поздновато. Да и вполне может быть, что это не то внимание, о котором перешептывались девчонки. Так лучше заранее не обольщаться.

В этот момент Ульяна поняла, что парень смотрит на нее – и пока она соображала, как незаметнее отойти в сторону, он уже направился к ней.

– Привет, – сказал он, улыбаясь. На нем была нарядная рубашка и отглаженные брюки – видимо, шел куда-то в гости. Или на свидание – кольнуло в груди.

– Привет, – ответила она ему в тон. Нет, она не будет больше показывать, что он ей интересен. Так, поболтает по-дружески, по-приятельски. Почему бы и не поболтать, правда?

– Ну как, – спросил Родион, продолжая все так же широко улыбаться, – как дела? Готовы к труду и обороне?

– Да куда мы денемся, – пожала плечами Ульяна. Она не могла понять, куда клонит парень и чего он хочет.

– Домой, – хмыкнул он, засунув руки в карманы.

– А кто тогда работать будет? – буркнула Ульяна. Он издевается, что ли? Давно мог бы заметить, что она уже не та избалованная городская девица, какой была месяц назад. Теперь-то даже и самой вспомнить стыдно, как она себя вела и что думала. А теперь просто обидно слышать в свой адрес такие подозрения.

– О, – улыбнулся он, – ты так болеешь за урожай?

– Да трудно за него не болеть, – парировала Уля. Ее уже взяло какое-то спортивное зло. И куда-то исчезло все стеснение перед Родионом. – Трудно не болеть, когда последние недели только о нем и говорят.

– Ты это, не обижайся. Я ж так, шутя. Это для вас, городских, все может выглядеть забавой или так, просто какой-то ерундой. А для нас уборочная – итог всего года. Начали слишком рано или, наоборот, слишком поздно, с погодой не угадали, за сохранностью не углядели…

«Зачем он мне это все говорит?» – подумала Ульяна. Но перебить парня она не решилась.

– Мне дед рассказывал, – продолжил Родион, облокотившись на изгородь, – что раньше они с соседним совхозом соревновались. Да так и называлось это – социалистическое соревнование. Кто первым урожай соберет, например. Ну и однажды смотрят наши мужики – а соседи уже вовсю пшеницу убирают. Как так? По всем расчетам еще недели две надо ждать. Вроде и посевная одновременно началась, и погода одна и та же была, и удобрений никаких не завозили специальных – ну как так-то? А если соседи раньше урожай соберут – то в центре могли счесть, что это мы саботируем уборочную, нарочно ленимся, затягиваем… В общем, проблем не оберешься.

Ульяна с удивлением заметила, что уже не хочет перебивать Родиона. Да, рассказывать он был не мастак, но ее почему-то заинтересовала эта история. То ли потому, что проблемы уборочной и урожая за последние дни стали ей – как и всем остальным ребятам в лагере – близки, то ли потому, что эту историю рассказывал Родион. Ульяна с огорчением поняла, что придется признать – он все-таки до сих пор ей нравится.

– Ну и вот. – Родион хлопнул себя по шее, сгоняя комара. – А потом мужики подошли поближе и видят – а из комбайна-то зерно совсем тонким ручейком идет. Еле-еле, прерывается то и дело. Что такое? Они наклонились, колосок подобрали – а тот молодой, сверху зеленый, а желтый только снизу. Молочная спелость так называемая. Вот и вышло, что собрали-то урожай раньше – а толку от этого никакого. Хорошо, если один в один зерно отбили, а то вполне могли и в минус уйти. Дед говорил, что потом председателю того совхоза по шее надавали. И хорошо, что не тридцатые годы были, а то и под суд мог бы угодить, а там и расстрел недалеко. Так что с урожаем баловаться нельзя, чуть что где недоглядишь, так уууу…

Родион махнул рукой. Ульяна кивнула. Она не все поняла в этом рассказе – только то, что кто-то там когда-то напортачил с уборочной – но слушать, как парень рассказывает, было само по себе очень занимательно. У него горели глаза, он немного жестикулировал и даже его говор и не всегда понятный сленг придавали ему некоторый шарм.

– Эй, Родька! – окликнула парня мимо проходящая компания. – Давай, нас заждались уже!

– Ага! – махнул он им рукой. – Что-то заболтался я, – улыбнулся он Уле. – Не обращай внимания.

И поспешил к приятелям. На полпути он оглянулся на девушку и подмигнул ей.

– До встречи, – кивнула она уже несколько запоздало. Но, разумеется, не обратить на это внимания не могла. Полночи она крутилась на кровати, никак не могла уснуть, а потом тихонько, чтобы не разбудить сладко похрапывающую соседку, пробралась к окну и села на подоконник.

Ночь была теплой и душной. Где-то внизу под окном в траве стрекотали кузнечики, в кустах потренькивала какая-то птица, а на крыльце сонно ворчала местная прикормленная дворняга Альма.

Ульяна вздохнула. Нет, конечно, по своей воле она бы не променяла Таиланд или Мальдивы на эту дыру – но если подумать… неплохо было бы иметь домик в подобном месте. Надо будет сказать родителям, да. Тут тихо, спокойно, хорошо. Никакой городской суеты, шумихи, свежий воздух опять же. Так на выходных выезжать можно.

Ее мысли переключились на Родиона. Сегодня нарядный, с горящими глазами, увлеченный своим рассказом, он мог бы привлечь внимание многих Улиных городских подружек. И снова ревность кольнула сердце девочки – совершенно точно, у него было какое-то свидание. Ну что за глупость, вздохнула она. Куча парней в городе, которые увивались вокруг нее, уговаривали на свидание, наперебой звали в кафе – и все ей были неинтересны, она их или отшивала, или встречалась просто так, чтобы пофорсить перед подружками или просто развлечься. А вот тут – парень, который ей нравится, который ей интересен, но которому при этом совершенно неинтересна она. И вот стоило ей смириться с таким положением, как тот начинает себя вести неожиданно по-другому, словно специально навязываясь на общение. Ну и как это все понимать?

– Да ну вас всех, – вслух сказала она. – Что будет – то будет.

Соседка заворочалась и что-то пробормотала во сне. Ульяна тихо соскользнула с подоконника и забралась к себе под одеяло. Что будет – то будет, да.

Глава 13.

В день уборочной было невероятно жарко. Солнце палило с самого утра, земля трескалась буквально на глазах.

– Так, быстро-быстро, не теряем времени, – ворвался во время завтрака в столовую Степан. На его футболке уже были видны потеки пота. – Время сегодня дорого, дома отдохнете.

– Нууууу, – заныли с разных столов. – Жааарко… Неужели подождать нельзя?

– Нельзя, – помотал головой вожатый. – В такую погоду час за три идет. Колосья переспеют, высохнут и осыпятся. Весь год насмарку пойдет. Живо-живо.

Морщась и недовольно бубня себе под нос, девчонки выползли из столовой и поплелись к полю.

Там уже вовсю стрекотали комбайны, бегали туда-сюда парни, что-то кричал усатый мужчина в клетчатой, завязанной узлом на животе рубахе.

– Так, вы встанете сюда, – несколько невежливо подтолкнул Ульяну один из пробегавших мимо парней. – Следите за комбайном, подбирайте.

– Что подбирать? Как следить? – крикнула ему вслед Уля, но парень уже скрылся из глаз.

Девушка развела руками – и тут же в них ей сунули большую корзину.

– Чтобы ничего не осталось, – бросил на ходу уже другой парень и так же затерялся среди комбайнов.

Уля обиженно надула губы. Нет, конечно, с ними проводили инструктаж, объясняли что и как, где стоять, куда идти, что делать – и, самое главное, что не делать. Но тут, на поле, в тот самый «момент икс» все выглядело совершенно по-другому. Плюс еще запугавший ее вчера Родион с этой ответственностью… Тьфу. И как только ее угораздило. Захотелось бросить корзину и убежать куда-нибудь, в тот же лагерь, в свою комнату – чтобы никто не нашел.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она перевела взгляд на комбайн, около которого ее поставили. На его мощном боку Ульяна увидела пять красных звездочек.

– Это называется «бункер», – сказал подошедший к ней усатый мужчина.

– Это? – Ульяна указала пальцем на звездочки.

– А, нет. То, на чем они нарисованы, часть комбайна. Бункер называется.

– А они?

– А они обозначают заслуги. Каждая – тысяча центнеров намолоченного зерна.

– А это много? – Ульяна чувствовала себя круглой дурой.

– Ну немало, коли даже обозначать стали, – рассмеялся мужчина.

Ульяна хотела бы обидеться, да не могла – в конце концов, наверное, она действительно выглядела круглой городской дурой в глазах местных.

С другого конца поля что-то прокричали.

– Так, – заторопился мужчина. – Ты все помнишь, что тебе говорили?

– Ага, – кивнула Ульяна.

– Справишься, все нормально?

«Да куда я денусь, – подумала девушка. – Как там говорится? Назвался груздем, полезай в кузов. А меня в этот кузов два месяца назад засунули». Но вслух сказала:

– Да, все о’кей.

– Ну окей, океюшка, – рассмеялся усач.

А потом, ловко подпрыгнув, забрался в кабину комбайна.

И началась уборочная.

Уже потом, когда Ульяна пыталась вспомнить, как проходила уборочная, она с удивлением обнаруживала, что память выхватывает лишь какие-то отдельные эпизоды.

Вот подборщик жадно вгрызается в хлебный валок.

Вот грузовик с наращенными бортами появляется откуда ни возьмись, лихо подкатывает к остановившемуся комбайну – тут важно смотреть по сторонам, ведь в шуме моторов можно не услышать машину – и мощная струя зерна льется к нему в кузов.

Вот она на другом конце поля сует корзину с собранными колосьями и зерном в руки напарницы – веснушчатой Аньки, хватает другую, пустую, и торопится вслед за комбайном, стараясь не отстать от него.

И везде, где только хватает взгляда – комбайны, шумящие волны пшеницы, рокот моторов, перекрикивание комбайнеров и их помощников, сосредоточенные и взмокшие девчонки… Они все, знакомые и незнакомые, друзья, приятели и чужие, в едином порыве на этом поле, плечом к плечу, бок о бок сражаются за урожай. Еще полгода назад Ульяна даже и представить не могла, что очутится здесь и будет работать в поле, будет переживать за то, чтобы у них все получилось, чтобы они успели вовремя, чтобы урожай поспел в срок, чтобы не сломался комбайн… Да что там, полгода назад слово «комбайн» у нее ассоциировалось только с кухонным комбайном! А тот агрегат, что передвигается по полю, она могла представить максимум по картинкам из детских книжек. Даже стыдно сейчас вспомнить, какой она была буквально недавно: избалованной, капризной и совершенно неприспособленной к работе. Она считала, что помыть дома посуду и подмести пол – уже тяжелая работа, после которой она с полным правом может валяться на диване и зависать в Интернете. Ха! Два раза «ха»!

Потом был перерыв на обед.

Уля даже и не представляла себе, насколько вкусными могут быть простые щи со сметаной и краюхой серого хлеба – на свежем воздухе, после тяжелой работы. Девочки собрались в кружок, громко скребли ложками по дну жестяных мисок, весело болтали и перемигивались с парнями-комбайнерами. Девушка пыталась выискать среди тех Родиона – но увы, его было не видно.

«Наверное, на другом поле где-то», – подумала она. Стало грустно. Ей бы очень хотелось, чтобы он увидел, как она лихо управляется с колосьями, как и не думает отлынивать, как работает наравне со всеми, а то и обгоняет кое-кого из девчонок. На минуту даже захотелось немного посачковать, полениться, не так сильно надрываться. «Эй, ты что!» – тут же оборвала себя Ульяна. Так нельзя. Они здесь, чтобы помогать. А если они будут лениться, то окажутся просто ненужной обузой. И это будет стыдно. С ними столько возились, возлагали такие надежды… А она возьмет и покажет себя обычной городской ленивой фифой, которая даже наравне со сверстницами не может работать. Нет-нет-нет, если не для Родиона, так для себя она догонит и перегонит всех своих подружек.

После обеда она работала с удвоенным усилием, ни на метр не отставая от комбайна. Она видела, как на нее с уважением поглядывают комбайнеры с соседних полос – и завистливо зыркают девчонки. Ей это было приятно. И даже не потому, что ее уважали или ей завидовали – а потому, что она сама, только своими силами, смогла сделать так, чтобы ее уважали и ей завидовали. И эти мысли придавали ей бодрости, она даже не замечала, как по спине стекают капельки пота, в кроссовки набилась трава, а плечи немного обгорели.

Вечером комбайнерам привезли второй обед, а ребятам сказали, что они могут отправляться в лагерь. Сама же уборочная продолжится – комбайны будут работать всю ночь, до выпадения росы. Ульяна чувствовала, как устали руки и спина, – завтра будут ныть все мышцы с непривычки, но ей было несколько обидно, что их отправляют с поля. Она бы не прочь помогать тут до самого утра.

Однако Степан пробежался по всему полю и строго-настрого наказал всем девчонкам в течение получаса собраться и отправиться в лагерь. В качестве заманчивого аргумента предложил прохладный душ – и девчонки не стали долго ломаться. Мокрые, запыленные, в какой-то сенной трухе, исцарапанные, в футболках и шортах, они были больше похожи на мальчишек-сорванцов и, заметив это, начали подтрунивать друг над другом.

Степан пообещал на всякий случай еще всем дополнительную порцию компота – причем столько, сколько смогут выпить, и убежал по своим делам.

Ульяна сидела на валке соломы и перешнуровывала кроссовок. Где-то вдалеке галдели девчонки, обсуждая события дня и договариваясь с парнями встретиться следующим вечером в деревенском клубе. Кстати, неплохая идея – прислушивалась краем уха к переговорам Уля. Лагерная смена вот-вот закончится, жаль упускать время. Да и со многими местными ребятами они встретились только сегодня, в поле. Судя по всему, в уборочной участвовало сразу несколько деревушек – видимо, это были части когда-то большого колхоза, после которого осталось большое общее поле. Так вот почему Оля когда-то говорила, что они с соседними деревушками дружат! Труд сообща – а ведь тут не только жатва, но и посевная – объединяет, тут не до ссор…

– А ты молодец, – услышала Ульяна за спиной знакомый голос.

Она обернулась. Родион сидел на земле в мокрой, пропотевшей майке, закатанных до колена штанах и грыз какую-то травинку. В его волосах застряла соломенная пыль.

– А ты молодец, – повторил он. – Не хуже пацанов справилась.

Ульяна почувствовала, как краснеет.

– Да нет, – делано равнодушно сказала она и смахнула со лба непослушную челку. – Что я-то. Вон девчонки как старались.

– Ну, девчонки-то да, – кивнул Родион. – Но им-то не впервой чем-то подобным заниматься. А ты же совсем новичок в этом деле.

– Ну что есть – то есть, – сконфуженно и совершенно не по-девичьи ответила Уля.

– Ну и вот. – Родион хлопнул себя по коленям и встал. – Так что ты даже дважды молодец.

– Спасибо, – еще сильнее зарделась Ульяна.

– Да ладно, за что спасибо-то, – махнул рукой парень. – Я ж от чистого сердца, правду.

– Ну все равно, спасибо. – Ульяна хотела сказать «за то, что наблюдал за мной».

– Слушай, – медленно сказал Родион, глядя куда-то в сторону. – Там наши пацаны с вашими девчонками договариваются завтра вечером в клуб пойти. Сегодня-то мы не можем, у нас всю ночь еще горячая пора…

Он замялся.

– Ну и это… – продолжил он. – Пошли со мной, а?

«Да!» – хотелось закричать Ульяне. Но она хорошо помнила, что настоящая женщина должна вести себя сдержанно и с достоинством.

– Ну почему бы и нет, – с деланым спокойствием пожала она плечами. – Конечно, тут не такие клубы, как в Москве, но они тоже хорошие.

– Отлично, – расплылся в улыбке Родион. – Тогда в семь вечера у старой водонапорной башни, хорошо?

– Хорошо, – медленно ответила Ульяна, стараясь не выдать голосом радость.

– Прекрасно! – Родион хлопнул ее по плечу. – А теперь я пойду. Геннадьич нам сбор назначил минут через пять, надо план дальнейшей работы составить. Давай, до завтра!

– До завтра! – кивнула Ульяна, снова наклонившись к шнурку.

Когда Родион скрылся из виду, она подскочила, взвизгнула от радости и захлопала в ладоши, как маленькая девочка.

А потом напустила на себя серьезный вид и поспешила за подругами, которые уже направились в лагерь.

Глава 14.

«Битва за урожай» – странное и какое-то старорежимное выражение – в последние дни приобрело для Ульяны настоящий смысл. Работа кипела с утра до вечера. Конечно, молодежь не проводила в поле целый день (по закону не положено), но находились активисты, которые возвращались помогать в уборке урожая и в послеобеденное время. Торчать в лагере было как-то скучно, да и стыдно. Ведь всем прекрасно было известно, сколько еще осталось работы, сколько всего необходимо успеть сделать, пока не начались осенние дожди.

Родион говорил, что погода в такое время – основной друг и враг. Если начнет лить раньше времени, можно потерять большое количество зерна и овощей, потому что убирать на мокрой земле комбайном нельзя – увязнет. Да еще и хранить мокрое зерно и капусту-морковку, сушить… В общем, все спешили.

С помощником комбайнера Уля сейчас виделась редко, разве что в столовой иногда, когда он приходил на завтрак или обед. Но чаще парень спозаранку садился в своего железного монстра и весь день пропадал в поле. Временами девушка приносила ему что-то из еды или просто свежую воду, потому что перерывов Родион почти не делал и к вечеру, конечно, был совершенно измотан.

Впрочем, и она не отсиживалась. О соревновании с Матильдой речи уже не шло. Во-первых, они как-то умудрились к концу смены найти общий язык, и собачиться было просто глупо, а во-вторых, урожай сейчас был важнее, чем любые разборки и соревнования. Потому Ульяна думала об одном – успеть сделать как можно больше.

Косметичка давно покоилась в тумбочке, маникюра у девушки вовсе не было, просто коротко подстриженные ногти без лака, даже без слоя укрепителя. Иногда Уля смотрела на свои руки и удивлялась, как такое может быть, чтобы она ощущала себя совершенно другим человеком? Та московская «принцесса» стала для нее почти чужим человеком, незнакомкой, о которой девушка вспоминала редко и с некоторым чувством неловкости. Это была я?

Солнце палило нещадно, в воздухе постоянно висело какое-то горячее марево. Влажность воздуха заставляла покрываться потом с головы до ног, как только желтый диск показывался из-за облаков. Ульяна отчетливо чувствовала приближение осени. Вот-вот зарядят ливни, с деревьев облетит листва, и все, что они не успеют убрать, так и погибнет на поле. А ведь это какая работа, сколько сил вложено.

С этими мыслями она начинала работать с еще большим остервенением, словно от этого зависела ее жизнь. Но удивляться времени не было. Уля изменилась, и сама понимала это. Но решила, что подумает над всеми переменами уже дома, когда будет время.

Единственное, что ее сейчас волновало, кроме уборочной страды, – Родион. Она очень сблизилась с ним и, даже несмотря на то что сейчас виделись и говорили редко, это чувство близости не пропадало. Иногда вечером, совсем выдохшись и практически падая с ног, они встречались, чтобы посидеть где-нибудь на пригорке, глядя на окрестности, и помолчать. И это было так здорово, что у Ульяны даже слезы на глаза наворачивались. Один раз Родион задремал у нее на плече – так устал. И она сидела, боясь пошевелиться, и изредка гладила его по волосам, чувствуя себя ужасно взрослой и одновременно какой-то совсем девочкой – доверчивой и беззащитной…

Из задумчивости и воспоминаний Улю вывел оглушительный раскат грома. Не успев даже сообразить, что стряслось, она почувствовала, как на нее обрушилась стена воды. Ливень начался такой, что стало не разглядеть ничего в двадцати метрах.

– Ах, черт! – выругалась девушка и огляделась по сторонам. Ребята, работавшие неподалеку, тоже стояли в растерянности, озираясь по сторонам и бессмысленно отирая воду, льющуюся по лицу. Работа встала.

Но раздумывала Ульяна недолго. Посмотрев на кочаны капусты, которые забрызгивало землей прямо на глазах, она выпрямилась, закрутила волосы потуже и крикнула:

– Народ! Не останавливайтесь!

И энергично принялась за работу, больше не обращая внимания на потоки воды, барабанящие по голове и спине. Через несколько минут, приподняв голову, Уля увидела, что ребята ее послушали, и почти все снова принялись за работу. Кто-то передавал дальше ее призыв, и девушка верила, что и остальные не подведут.

Если раньше она работала как заведенная, то теперь просто превзошла себя. Хрустящие кочаны молодой капусты быстро устилали за ней края грядок. Девчонки еле поспевали за Ульяной, собирая срезанную капусту в кучи. Скоро из лагеря пришла машина, и Степа, перекрикивая шум дождя, предложил ребятам возвращаться в лагерь. Большинство отказалось – уехали только самые младшие. Остальным раздали полиэтиленовые плащи с капюшонами, и юные аграрии снова вернулись к работе.

Дождь не заканчивался до самой ночи. Когда стало темнеть, Степа, уже не слушая возражений, загнал молодых ударников в автобус и отвез в лагерь. На ужин Уля уже думала не ходить – так устала, но Валя и неугомонный вожатый вытащили ее буквально силком.

– Нельзя так, Уля, – приговаривала соседка по комнате. – Хоть чая горячего надо попить, а то заболеешь завтра, кто же будет урожай убирать и народ вдохновлять?

Не имея сил возражать, девушка поплелась за подругой, зябко поеживаясь под полиэтиленовым плащом. Народу в столовой было немного, все усталые и молчаливые. Быстро поев и даже не почувствовав вкуса пищи, Ульяна залпом выпила стакан сладкого чая и налила себе еще один, чувствуя, как внутри все понемногу оттаивает и наливается теплом. Мыслей в голове не было, только скомканные куски ваты перекатывались где-то на грани сознания. Вернувшись в комнату, Уля наскоро переоделась, рухнула на кровать и мгновенно отключилась.

На следующий день к обеду снова полило. И теперь уже дождь, похоже, не собирался останавливаться вообще. Шли дни, Ульяна работала как проклятая, каждый вечер падая на кровать и не запоминая, как заснула. Что-то ела, пила горячий чай, чтобы отогреться. Огромные резиновые сапоги, в которые наливалась вода, здорово натерли левую ногу. Но ничего этого девушка не замечала.

Через несколько дней, приехав утром на поле, увидела, что Родион – одетый по-походному и тоже в полиэтиленовом плаще – о чем-то говорит со Степой. Вожатый кивает и посматривает на нее (или, может, показалось, и он смотрел на всю группу). В общем, с этого дня они с Родионом работали рядом, что придавало девушке еще больше сил и желания победить в этой «битве за урожай».

Глава 15.

Конец августа в таком напряженном ритме наступил как-то внезапно. Дожди кончились неделю назад, и уборочная страда более-менее вошла в обычное русло. Да еще и студентов навезли на уборку урожая, так что теперь рабочих рук уже хватало, и школьникам не нужно было гнать из себя душу. Впрочем, многие не обратили внимания на пополнение и всё так же ежедневно ездили в поле и помогали всеми силами.

Ульяна незаметно для самой себя как-то выбилась в неформальные лидеры, и ребята (да и Степа) теперь часто обращались к ней, решая разные организационные вопросы. Теперь «принцессой» ее уже не называл никто, зато за глаза (Валя об этом рассказала) многие стали называть «бригадиром». И это было приятно и как-то очень ответственно.

В общем, в последние дни, когда до отъезда оставалось совсем немного времени, жизнь Ули вошла в налаженное русло: восемьдесят процентов времени составляла работа в поле, а остальные двадцать – разные насущные вопросы и сон. Зато благодаря такому распорядку они почти ежедневно могли общаться с Родионом, который также работал вместе со всеми – ведь поля сейчас больше напоминали болота, и на комбайне ездить было совершенно невозможно.

– Ты что думаешь насчет следующего года? – спросил он ее однажды, когда Степа объявил обеденный перерыв и народ гуськом потянулся с поля к машинам, которые привезли еду.

– А что насчет следующего года? – не поняла Уля.

– Ну, ты сюда собираешься еще приехать или как?

Девушка внезапно осознала, что у нее осталось меньше недели, и нужно будет возвращаться домой. К старой жизни, старым знакомым. Без Родиона, без здешних подружек, без ежедневных зарядок и полевых работ. Внутри сделалось пусто и неудобно.

– Конечно, приеду, – уверенно кивнула девушка. – А как же иначе? А ты? Ты в Москву не думаешь?

Ожидая ответа, Ульяна вся подобралась, сжалась, словно резиновый мячик в зубах дворняжки, аж в ушах звенеть начало.

Парень поглядел на нее, молча прошел шагов десять, размышляя над чем-то. Уле захотелось схватить его за плечи и хорошенько тряхнуть, чтобы он ответил. Ответил прямо сейчас, сию секунду, потому что иначе у нее просто ребра треснут от того, как сильно в них колотится сердце.

– Я же думал в сельхозакадемию поступать… – начал Родион медленно. – Думал в пензенскую, чтоб от дома недалеко, да и подрабатывать можно…

У девушки внутри все оборвалось и рассыпалось мелкой крошкой.

– Ну, да. Понятно.

– А потом подумал, что в московскую тоже можно, почему нет? В Тимирязевку. Работа везде найдется. Пусть не на комбайне. Так летом вернусь, снова сяду за руль. После страды я и не сильно-то тут нужен.

Сначала Ульяна своим ушам не поверила, даже губы закусила, чтоб удостовериться, что это не снится ей все, не мерещится. А потом не выдержала, рванулась и обняла парня изо всех сил.

– Здоровооооооо!!!

Он хмыкнул вроде как досадливо – громко, мол, – а на самом деле довольно. Ульяна не видела его лица в этот момент, но была уверена в этом. Родион засмеялся, обнял девушку, потерся щекой о ее шею, и со всех сторон сразу заулюлюкали – ребята не могли пройти мимо обнимающейся прямо посреди поля парочки.

Но Ульяне было все равно, да и ее парню (Родион – мой парень! – от этой мысли в животе прямо солнце взорвалось), судя по всему, тоже. Он немного отстранил ее, внимательно посмотрел в глаза и сказал негромко:

– Все-таки ты принцесса.

Уля аж вскинулась вся – она отлично помнила, как Родион к ней поначалу относился, когда она только приехала и еще смотрела на всех окружающих, как на мусор, думая, что столичное происхождение и дорогие шмотки делают ее выше, умнее и лучше других.

– Неправда!

– Правда-правда, – чуть усмехнулся парень. – Спящая красавица, которая проснулась сама, не дождавшись поцелуя принца. Надо будет это исправить, а то как-то не по-сказочному, да?

Он лукаво скосил глаза на девушку, зашагав вперед и все еще сжимая ее руку. Ульяна почувствовала, что краснеет. И от внезапной стыдливости, и от радости, и от нетерпения одновременно.

– Угу, – только и смогла промычать в ответ.

От этого Родион развеселился еще больше, заулыбался шире, а в глазах у него заплясали золотистые искорки.

– Ну вот, в Москве все и поправим.

Вечером они еще долго обсуждали планы на будущее. И поступление Родиона в Тимирязевку, и мысли Ули насчет собственного высшего образования, и знакомство с родителями с обеих сторон, и о том, чтобы будущим летом снова вернуться сюда. Возвращаясь в корпус, девушка пританцовывала и что-то напевала себе под нос. Казалось, что жизнь вокруг стала какой-то более яркой, свежей, интересной.

Возвращение домой немного пугало – старое болото из социальных сетей, сплетен, тусовок и походов по магазинам уже не казалось привлекательным. Это все было смертельно скучно с позиции приобретенного за последние три месяца опыта. Но зато Ульяну радовало, что она увидит папу с мамой – они очень редко созванивались и переписывались этим летом, и девушка по-настоящему по ним соскучилась.

Теперь-то она была им невероятно благодарна, что, наплевав на ее капризы, они все-таки решили отправить ее в «школу жизни». Ведь если бы не это, она бы столько всего пропустила. И никогда бы не встретила Родиона. И даже если бы по какой-то невероятной случайности они когда-нибудь столкнулись бы, сто процентов прошли бы мимо друг друга. Он бы посчитал ее столичной «принцесской» без царя в голове, а она бы непременно окрестила его «деревенщиной», если не похуже. И они ни за что, ни за что на свете не держались бы за руки и не планировали свое будущее. От этой мысли Ульяна вся передернулась.

Собирая сумку и прощаясь с Валей, Степой, Матильдой и другими ребятами из отряда, она была спокойна, в хорошем настроении и даже нисколечко не расстроена. Они договорились встретиться в будущем году, обменялись фотографиями, телефонами и адресами (и не только электронной почты, но и самыми настоящими. Ведь не у всех здешних жителей был доступ в Интернет, а письмо написать не такой большой труд).

Когда к воротам лагеря подъехала машина родителей, Ульяна шла за руку с Родионом, который нес ее сумку и улыбался, встречаясь с ней глазами.

Девушка не думала, как представит своего избранника родителям или что он может произвести какое-то «не то» впечатление. Ей казалось, что он просто обязан нравиться всем. А через пару недель Родион приедет в Москву – уже договорился, чтобы его документы переслали в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию – и она покажет ему родной город, и…

Представление прошло как-то буднично. Рукопожатия, взгляды мамы и папы, недолгое и немного сумбурное прощание. Ульяна и опомниться не успела, как машина уже катила по шоссе. Через несколько часов она будет дома. Так странно возвращаться в старую жизнь. Хотя она не будет старой, она будет совсем другой. Пообещав себе это, девушка обратила внимание, что папа что-то ей говорит.

– Что?

– Спрашиваю, как впечатления от последних каникул?

Уля встретилась взглядом с глазами отца в зеркале заднего вида, помолчала. Она и сама не знала, какие у нее впечатления.

– Я счастлива.

– Ишь ты, – улыбнулся Валерий Петрович, поглядев на жену. – Ну, рассказывай.

И Ульяна выложила все как на духу. Она уже очень давно не была так откровенна с родителями. Но сейчас чувство благодарности и какое-то безграничное доверие к миру подтолкнули ее пересказывать события этого лета без утайки и недомолвок. Рассказ получился длинный, немного путаный, но родители слушали, не перебивая и ничего не комментируя. Вид у обоих к финалу повествования был немного ошеломленный.

– Ну, вот. И скоро Родион должен приехать в Москву – будет учиться в Тимирязевке.

– А ты сама? – подала голос мама.

– Я на экономику, думаю, пойду. Тоже в Тимирязевку.

Теперь Уля прекрасно знала, чего она хочет и как этого добиться. Будущее больше не было туманным и безынтересным – наоборот, она возлагала на него большие надежды. И собиралась эти надежды воплощать в жизнь.

Достав телефон, Ульяна набрала сообщение Родиону:

«Начинаю писать нашу сказку. До встречи!».

Примечания.

1.

Люди, увлекающиеся аниме и переодетые в костюмы любимых героев.

2.

Детско-юношеская спортивная школа.