Серебряный ангел.

Лето закончилось как-то вдруг, одномоментно – раз, и будто не было: на асфальте желтые листья, а небо с каждым днем все больше напоминает серую, плохо постиранную простыню. Дождя, правда, нет. Засуха. Выгоревшая за лето трава превращается в желтую пыль – наступаешь, и она хрустит под ногой, словно яичная скорлупа.

Хорошо, что жара наконец-то отпустила город. Всего неделю назад Насте казалось, что это навсегда – едкий дым от горящих торфяников, раскаленный асфальт, раскаленные машины, раскаленные стены домов и надо всем этим немилосердное солнце, вытапливающее своими лучами последнюю, с трудом сбереженную влагу из не успевших убежать на заграничные курорты жителей мегаполиса.

И все это счастье всего за две с половиной недели до начала учебного года!

Теперь осталось десять дней... Конечно, можно было бы уехать из Москвы, вернее, не уезжать из спокойной, вылизанной до зеркального блеска Норвегии, куда еще в июне отбыли в командировку на пять лет родители. И Настя с ними.

Как они уговаривали ее остаться, пойти в сентябре в школу для детей из российского посольства, отучиться там последний, одиннадцатый год, выучить язык, поступить в какой-нибудь престижный норвежский институт, ведь с Настиными способностями это легко, и, кто знает, может быть, навсегда закрепиться если не в Норвегии, то в Европе. В конце концов, разве не об этом мечтает большинство?

Только Настя никогда не принадлежала к большинству и, пожив два месяца с родителями, твердо сказала «нет» на все их связанные с ней планы. И улетела в Москву.

А как иначе, если успела привыкнуть к новой школе, учителям и одноклассникам? Пусть и проучилась с ними всего год, и отношения можно скорее назвать нейтральными, чем дружескими, но есть такие, с кем ей нравится общаться. Ирка Степанова, например, – непоседливая, не лезущая за словом в карман, – явный лидер класса, с самого первого дня Настиного пребывания в новой школе взявшаяся ее опекать – пусть по мелочи, но все равно же приятно.

А потом Фекла. Как быть с Феклой, останься Настя в Осло?

За свои шестнадцать Настя вдоволь навидалась чужих стран.

Родилась в Москве и первые годы, как все нормальные люди, жила с родителями и тогда еще живыми бабушкой и дедом в старенькой трешке на «Белорусской». А потом началось... Сингапур – Австрия – Москва – Франция – Польша – Марокко – Москва – Германия – Венгрия – Испания – и снова Москва. Везде новые люди, новые школы, новые отношения – и ни с кем настоящих, глубоких, потому что, если постоянно переезжаешь с места на место, чисто физически не успеваешь обрасти друзьями.

Конечно, родители считают командировку в Норвегию подарком судьбы, ведь это не полгода и даже не год, а целых пять. Но Настя устала. И потом, ей нравится жить в Москве – весь последний проведенный здесь год был одним из самых спокойных в ее жизни.

Ирка, правда, порой подначивала ее, говоря, что год был не спокойным, а скучным, но Настя не соглашалась. За этот год она нашла себя, поняла, чем хочет заниматься в будущем, открыла свой талант, наконец-то обустроила, как ей всегда хотелось, свою комнату и теперь может твердо сказать, что у нее есть дом, что она больше не перелетная птица.

Поэтому и вернулась. А еще потому, что перевозить из страны в страну Феклу слишком сложно. В прошлый раз, наверно, месяц ушел на оформление необходимых документов.

Родители, конечно, сильно расстроились, когда дочь изъявила желание уехать в Россию и окончить школу на родине, но в итоге смирились. Да и мамина сестра – Настина тетка Нина обещала по мере сил и возможностей присматривать за племянницей, благо расстояние между их домами равно пятнадцати минутам ходьбы прогулочным шагом.

Так Настя и Фекла стали единственными обитателями просторной трехкомнатной квартиры на «Белорусской».

Возвращение в Москву, конечно, омрачилось вонючим дымом и нереальной жарой, а теперь еще и вынужденным бездельем до начала учебного года, но, как говорится, это неизбежное зло, с ним надо просто смириться.

Сухой лист спикировал прямиком Насте за шиворот. Она оттолкнулась на качелях чуть сильнее, запрокинула голову, глядя в затянутое облаками небо. При обратном ходе качелей волосы легли на лицо, плотным рыжим покрывалом закрыли глаза, полезли в рот. И вот снова их подхватил ветер, рывком отбросил назад.

Качели Настя любила с детства. Могла сидеть на них по пять часов, и голова никогда не кружилась. Папа часто шутил, что с таким вестибулярным аппаратом ей прямая дорога в космонавты, но Настя, в десять лет мечтавшая покорять межзвездные пространства, став старше, твердо решила: она будет петь, и не где-нибудь, а в опере.

У нее оказался абсолютный слух и редкий, сильный голос, неожиданный для ее весьма хрупкого телосложения. Весь прошлый год она занималась с педагогом по вокалу, будет заниматься и дальше, и, как говорят все, кто ее слышал, если поставит перед собой четкую цель, не сбавит обороты и выдержит нагрузку, то поступление в Гнесинку, а то и в Консерваторию ей обеспечено, даже несмотря на то, что она не училась в музыкальном училище.

Но это планы и перспективы, так далеко лучше не заглядывать. Держать в голове – да, но не строить воздушные замки. Жить сегодняшним днем. Этому ее давно научила жизнь на чемоданах. А еще строгой самодисциплине, как в армии, следованию совершенному распорядку дня.

Утренняя зарядка, получасовая прогулка-пробежка с Феклой, школа, после школы обед и пятнадцать минут во дворе с Феклой, два раза в неделю бассейн, занятия по вокалу и сольфеджио, выполнение домашних заданий, а затем легкий ужин и снова Фекла – долгая вечерняя прогулка, после которой наконец-то можно спокойно сесть у окна и почитать книгу.

Выходные отличались от будней только отсутствием занятий в школе. Настя с Феклой шли в Петровский или Тимирязевский парк, где и проводили время до обеда.

Так пролетел весь прошлый учебный год.

Ирка Степанова, претендующая на роль подруги, не понимала такой почти маниакальной упертости, удивлялась все время, почему подруга не ходит на дискотеки, не встречается с мальчиками и вообще даже на миллиметр не пытается отойти от четкого графика жизни.

Настя не могла бы объяснить этого никому. Ей казалось, что в круговороте суматошных дней, переездов, в бесконечной смене лиц режим – единственное, за что она может ухватиться. Ведь это так здорово – знать, что ты будешь делать через час и даже, скорее всего, завтра в это же время.

Правда, этим летом в Норвегии ей стало казаться, что в Иркином непонимании, в ее уговорах хоть раз сделать что-нибудь незапланированное, спонтанное, может, даже совершить какую-нибудь откровенную глупость есть свой резон. Там, в стране изрезанных фьордами скал, ей захотелось свободы, воздуха, чувства полета. И по возвращении в Москву это желание не прошло, а только усилилось.

Из кустов на краю детской площадки вышел Фекла – весь в пыли, на ухе паутина, на носу листик. Подошел, плюхнулся в детскую песочницу, взметнув облако пыли, вальяжно перекатился на бок, вывалил из пасти длинный розовый язык.

– Что ж ты делаешь, свинюга! – возмутилась Настя. – Я ж тебя не отмою!

Пес покосился на нее, но из песочницы не встал.

– И вообще, нам с тобой еще в магазин надо. – Девушка легко спрыгнула с качелей. – Пойдем, только отряхнись, пожалуйста.

Фекла тут же вскочил. Во все стороны полетели песок и мелкие камушки. Настя сняла с его уха паутину, стряхнула листик, провела рукой по пушистому загривку и, наверно, в тысячный раз подумала, какой у нее красивый пес, даже несмотря на склонность к свинству.

Феклу Насте подарил три года назад на день рождения друг их семьи – пожилой, улыбчивый турок Ибрагим. Они тогда жили в Испании, на горизонте маячил перевод в Москву.

Ибрагим явился на Настин праздник с большой, перевязанной ярко-синим бантом коробкой. Коробка то и дело как-то странно подрагивала и словно норовила убежать.

Настя во все глаза уставилась на гостя и его подарок.

– Давай открывай, – с сильным акцентом по-русски произнес Ибрагим, и она ринулась к коробке.

Бант полетел в сторону, и тут же навстречу ей изнутри выпрыгнул пушистый, бежевый, больше похожий на плюшевую игрушку щенок. Девочка подхватила его на руки, прижала к себе.

– Привет вам с родины, – Ибрагим перешел на более привычный ему английский. – Это кавказская овчарка. Здесь такие собаки редкость. Еле достал, друзья помогли.

Настя чуть не плакала от радости. Она давно хотела собаку, но воплотить мечту в реальность не было никакой возможности.

– Будете уезжать, заберете с собой. Мне обещали, что с вывозом проблем не будет. – Теперь Ибрагим обращался к Настиным родителям. – Только учтите, порода серьезная, собакой придется много заниматься. – Он снова посмотрел на Настю и расплылся в улыбке. – Ему нужно дать имя. Только оно обязательно должно начинаться на букву «Ф».

– Фекла, – выдохнула девочка.

– Это мальчик, ему нужно мужское имя. – Папа присел рядом с ней и погладил щенка.

– Все равно Фекла! – упрямо произнесла Настя. Песик на ее руках коротко тявкнул. – Вот видишь, ему нравится.

За два с половиной года из Феклы вырос огромный роскошный пес. Шерсть его не потемнела, так и осталась светло-бежевой, почти белой. Приезжавший весной в гости Ибрагим то и дело повторял, не ожидал, мол, что собака окажется таких размеров, иначе выбрал бы другую породу.

Настя подошла к воспитанию пса со всей ответственностью, сама дрессировала и добилась того, что он стал слушаться ее с полуслова.

Фекла боготворил хозяйку, всех остальных же только терпел. Когда девушка уезжала в Норвегию, встал вопрос, с кем пса оставить. В итоге тяжелая ноша легла на плечи тети Нины и ее мужа дяди Миши. За два месяца, проведенные Настей вдали от ее любимца, она не могла вспомнить ни дня, когда бы не думала о нем, не волновалась, не звонила тете с расспросами.

Фекла не пошел жить в Нинину квартиру, остался в хозяйской. Первую неделю почти не ел и начал принимать пищу только тогда, когда Настя придумала ритуал: она звонила по телефону, и тетя Нина подносила трубку к собачьему уху. Настя подолгу разговаривала с псом, успокаивала его, обещала скоро приехать. И свое обещание сдержала.

Встреча с Феклой была не менее радостной, чем грустным – расставание с родителями.

Вообще-то, уезжая, Настя не знала, сможет жить одна или нет. Конечно, родители будут часто звонить, присылать деньги, на каникулы она станет ездить к ним, но все-таки, когда тебе всего шестнадцать и ты еще никогда надолго не оставалась одна (несколько дней не в счет) – страшно.

– Жди здесь, – Настя усадила пса на ступеньки магазина, сама зашла внутрь.

Так, теперь строго по списку, ничего лишнего: овощи, крупа, сыр, фрукты. Еще можно что-нибудь не очень жирное к чаю.

Нагруженная пакетами, девушка вышла на улицу.

И недалеко от Феклы увидела своего одноклассника Сашу Семушкина. Он стоял, восторженно разглядывая пса, но близко подойти не решался.

Заметив Настю, Семушкин сделал шаг к ней.

– О, Соболева! Я и не знал, что ты где-то здесь живешь.

Настя кивнула:

– Привет.

– Значит, мы соседи, – парень расплылся в улыбке. – Смотри, какой красавец, – он кивком указал на Феклу. – Такой укусит, и полруки нету. Серьезный пес. У моих родственников в деревне такой, так они его с цепи даже не спускают. Злющий.

Фекла презрительно фыркнул.

– По-моему, нельзя держать собаку на цепи. Ей много двигаться надо, к тому же это изначально пастушья порода, потом уже охранник. Собака твоих родственников поэтому и злая, что не получает необходимую ей нагрузку, – проговорив все это, Настя сделала шаг к Фекле.

– Эй, ты не боишься? – в голосе Семушкина прозвучала тревога.

– А чего его бояться? – Она подошла к псу и положила ладонь на его голову.

Фекла довольно, как большой котенок, потерся о ее бедро.

– Пойдем, малыш. Пора домой. – Настя протянула самый тяжелый пакет псу, и тот послушно взял его в зубы.

– Ничего себе малыш, – едва слышно проговорил Семушкин. – Твой пес, что ль? – добавил он, когда Настя с Феклой уже отошли на несколько метров.

– Мой, – не оборачиваясь, ответила девушка.

– Давай тебе сумки, что ль, донесу. Тяжелые небось. – Саша топтался на месте, не решаясь сделать шаг за девушкой с собакой.

– Спасибо, не стоит. У меня есть помощник. – Настя обернулась и улыбнулась парню. – Пока. До встречи в школе.

Семушкин смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за углом.

· · ·

За день предстояло переделать еще кучу дел: убраться в квартире, погладить постиранное вчера белье и приготовить обед на ближайшие пару дней. Если заниматься уборкой и глажкой Насте приходилось и раньше, до ее вынужденного одиночества, то с готовкой оказалось сложнее. Готовила в их семье всегда мама, причем делала это так вкусно и с таким удовольствием, что вмешаться в процесс Насте даже в голову не приходило. Поэтому к шестнадцати годам девушка освоила только приготовление яичницы и бутербродов да гречки с рисом для Феклы. И это заметно усложнило ее жизнь по прибытии в Москву.

Впрочем, Настя решила не унывать и подойти к решению проблемы творчески. Нашла в Интернете кучу несложных рецептов первых и вторых блюд и каждый день, тщательно следуя инструкциям, творила что-нибудь на выбор.

Вопреки опасениям, получалось совсем неплохо. Особенно ей удавались супы, а вот с мясными блюдами дело как-то не пошло. Но это пока, была уверена девушка. Главное – практика.

Вечер подкрался незаметно. На землю легли сумерки, окрасив все вокруг в темно-синий цвет.

Составив на пол горшки с комнатными цветами, Настя сидела на подоконнике и пила ароматный зеленый чай из большой кружки. Внизу был узкий двор с пересекающей его извилистой тропинкой, лавочка и одинокий ржавый столб непонятного назначения. Девушке казалось, что в ее детстве неподалеку стоял еще один такой же столб и между ними была натянута веревка, на которой жильцы двух домов по очереди сушили белье. Теперь белье каждый сушил в своей квартире, а двор казался заброшенным. Только вечерами в нем иногда гуляли собачники или сидела какая-нибудь влюбленная парочка.

Настя любила этот двор. Окна ее комнаты, как и окна гостиной с балконом, выходили сюда. Ночами было тихо, и никто не мешал спать, хотя вроде бы «Белорусская» – почти центр города, должно быть шумно.

Омрачал картину только дом напротив – точная копия Настиного, его брат-близнец. Казалось, до него можно достать рукой, так близко он стоит. Настино окно от обзора из окна напротив немного загораживали деревья, и то лишь летом, когда кроны были густыми. Зимой спасали тяжелые плотные шторы, которые, впрочем, девушка задергивала только ночью, ложась спать. Комната с задернутыми шторами сразу приобретала вид закрытого шкафа, если сидеть внутри. Обстановку оживляли только стоящие повсюду горшки с цветами и старинная настольная лампа с зеленым абажуром – на письменном столе.

Но с некоторых пор Настя полюбила окна напротив.

Привычка сидеть на подоконнике была у нее с детства, и как родители ни отучали дочь, ни внушали, что это опасно – можно по неосторожности свалиться вниз, да и, в конце концов, неприлично, когда в окне кто-то постоянно маячит, любовь к оконным посиделкам осталась.

Примерно год назад, в конце августа, только приехавшая в Москву и еще никого не знавшая Настя так же сидела на подоконнике и смотрела на окна противоположного дома на пару играющих котят... Когда в окне напротив ее собственного зажегся свет, Настя машинально уставилась туда.

Открылась точно такая же, как у нее, комната: какой-то фикус на окне, письменный стол с компьютером у одной стены, диван и книжный шкаф у другой. Вскоре к окну подошел хозяин комнаты – парень примерно ее возраста, высокий, с темно-каштановыми, отпущенными до плеч густыми волосами.

Насте захотелось отвести взгляд и быстренько ретироваться с подоконника, пока он ее не заметил, но вместо этого, сама не зная почему, она помахала парню рукой. И он, немного помедлив, помахал в ответ.

С тех пор прошел год. Настя узнала, что ее визави зовут Артем Портнов, что он учится в параллельном с ней классе, что он самый видный парень школы и что по нему сохнет добрая половина девчонок. А еще узнала, что он отлично играет на гитаре, много времени проводит за компьютером, а в выходные предпочитает подольше поваляться в постели.

Каждый раз, видя Настю в окне, он машет ей рукой, а сталкиваясь с ней в школьном коридоре, улыбается, и в этот момент в ее груди, где-то на уровне солнечного сплетения, возникает звенящая пустота, которая грозит разразиться многоцветным фейерверком.

За год они ни разу не заговорили. Вообще не произнесли ни слова. Только Насте кажется, что у них есть общая тайна, между ними есть связь, тонкая серебряная ниточка, ведущая от окна к окну, от сердца к сердцу.

Конечно, узнай кто-нибудь об этом, над Настей смеялась бы вся школа: ведь их невозможно даже представить рядом.

Нет, Настя никогда не считала себя дурнушкой. Ей нравится, как она выглядит: чистая светлая кожа, чуть раскосые серо-зеленые глаза, тяжелые, густые, оттенка старой меди волосы. Мама постоянно повторяет, что если бы Настя пользовалась косметикой, была бы настоящей красоткой.

Но Настя упорно не понимает, как можно тратить по полчаса каждое утро на боевую раскраску. Именно столько уходит на макияж у Ирки, и, по ее словам, это еще мало, другие проводят у зеркала гораздо больше времени.

Конечно, Ира бесспорная красавица, это признают все. За ней так и вьются парни. Но Ире нужен только один.

Когда подруга в прошлом мае при встрече с Портновым в школьном коридоре твердо заявила Насте: «Вот увидишь, он будет моим!» – той оставалось только пожать плечами. И правда, что тут скажешь? Это же естественно: самая красивая девушка и самый симпатичный парень должны быть вместе.

Только Портнов, похоже, считал иначе. Во всяком случае, все Иркины попытки с ним сблизиться пока с треском проваливались. Но Настя не сомневалась: бой за портновское сердце будет продолжен в новом учебном году и доведен до логического конца, то есть до безоговорочной Иркиной победы.

Сейчас комната Артема освещена лишь тусклым ночником. Самого хозяина в комнате нет, только лежит на диване словно только что оставленная гитара.

Настя смотрела в его окно из темноты, не зажигая свет в комнате. Спустя минут пятнадцать он пришел и сел на стул вполоборота к окну, поставил на стол чашку – Настя с улыбкой отметила, что чашка такая же огромная, как у нее, – взял гитару, пошуровал под столом, видимо втыкая шнур в усилитель, и во двор полилась музыка.

Благодаря открытым настежь окнам Насте казалось, что Артем играет совсем рядом с ней.

Звучало фламенко, и Настя, закрыв глаза, видела перед собой залитые солнцем улицы Мадрида, испанских женщин, одетых в простые платья, слышала их мягко-гортанные песни, стук кастаньет... Она открывала глаза, и в них вливалась синяя ночь и в проеме окна – профиль самого желанного на свете парня.

· · ·

Уже второго сентября Насте стало казаться, будто никакого лета и никакой Норвегии не было и в помине, а она так и училась без перерыва.

Втягиваться было тяжело, и, видимо, не только ей. Дисциплина в первые дни учебного года хромала на обе ноги. Учителя, правда, пока смотрели на все сквозь пальцы, понимая, что ребята еще не отошли от лета, не успели поделиться друг с другом впечатлениями.

...Настя еле досидела последний урок. После школы надо было успеть забежать на почту – получить посылку от родителей, а после погулять с Феклой, умудриться пообедать и не опоздать на первый в этом году урок вокала.

– Настя! – Иркин окрик догнал ее уже на школьном крыльце.

Настя остановилась и подождала, пока подбежит запыхавшаяся подруга.

– Мы в кино с ребятами собрались. Пойдешь? – спросила Ира.

– Нет, мне домой надо, дел много. – Настя улыбнулась, словно извиняясь.

– Вечно у тебя дела, деловая ты наша! Между прочим, Семушкин идет.

– А он тут при чем? – удивилась Настя.

– Так у вас же с ним любовь! – Ирка произнесла последнее слово с придыханием.

– Прости, что у нас с ним? – Насте показалось, что она ослышалась.

– Лю-бовь! – По слогам, как идиотке, повторила подруга и сделала большие глаза. – Он уже все уши всем прожужжал рассказами, как мило вы с ним недавно гуляли с собакой.

– Что мы с ним делали? – Настя и правда почувствовала себя идиоткой.

– С собакой гуляли! Ау, Соболева, очнись! С твоей, между прочим! – Ира пощелкала пальцами перед лицом подруги. – У тебя же есть собака?

– Есть, – тупо ответила девушка. И вдруг сообразила: – А, это он, наверно, считает прогулкой случайную встречу у магазина.

– Ну, не знаю, – протянула Ирка. – Так ничего не было? Неужели врет?

Настя молча развела руками.

– И он тебе ни капли не нравится? – настаивала на своем Степанова.

– Почему, он хороший мальчик.

– Мальчик, – фыркнула Ирка. – Ну ты, Настасья, даешь! Детский сад, вторая группа. Мальчик!

– Ну хорошо, парень. – Настя начала раздражаться. – И что дальше?

– А то. – Подруга покровительственно приобняла ее за плечи и повела по школьному двору. – Разве ты не понимаешь, что он на тебя запал? А он, между прочим, очень даже симпатичный. Не Портнов, конечно, но... Тебе нужен парень! – на тон выше выпалила она, видимо, для пущего эффекта, и заглянула Насте в лицо – посмотреть ее реакцию. – Что ты все одна и одна. В шестнадцать уже пора бы обзавестись личной жизнью. Тебе это явно на пользу бы пошло, а то порой ощущение складывается, что ты не человек, а робот.

– Спасибо, мне и так неплохо. – Настя осторожно высвободилась. – Благодарю за заботу, но решения по поводу своей личной жизни я буду принимать сама.

Она быстро зашагала по улице. В спину ей неслось:

– Соболева, ты что, обиделась? Ну, Настя!

И ведь с Иркой вечно так! С самого первого дня Настиного пребывания в новой школе Степанова всеми силами старалась улучшить ее жизнь. Помогала разобраться, кто есть кто в классе, рассказывала об учителях, даже помогла разрулить пару сомнительных ситуаций, возникших из-за Настиного незнания школьных порядков. Если бы не Ирка, класс вряд ли бы ее принял, так бы она и осталась странной новенькой – ни с кем не дружащей и ни у кого не вызывающей желания пообщаться. Настя знала, как это бывает. В нескольких посольских школах, в которых она училась, ее категорически не принимали. Не то чтобы ее сильно это волновало – ей хватало общения с родителями и Феклой, – но все-таки порой становилось грустно и неприятно.

Однако новость о семушкинском неравнодушии, полученная от Степановой, не вызвала в Насте никакой реакции.

«Может, я просто черствая? – думала она, шагая вечером из музыкальной школы, где проходили уроки вокала. – В конце концов, разве много парней в меня влюблялось? Насколько я знаю, Саша первый. К тому же Ирка права, он и правда симпатичный. Почему же мне все равно?».

Она свернула в свой переулок и прошла по узкому зеленому двору, мимо лавочки, мимо ржавого столба.

Окно Портнова горело теплым желто-оранжевым светом, и на душе сразу стало легко и солнечно.

· · ·

Настя не ожидала, что Семушкин решится на разговор с ней. Сама она его избегала, на переменах старалась оказаться подальше. Но Ирка как будто специально норовила столкнуть Настю и Сашу.

– Может, хватит?! – в конце концов не выдержала Настя.

– Что хватит? – Подруга, изображая оклеветанную невинность, захлопала глазами, и ее густые, тщательно накрашенные ресницы заходили веером.

– Сама знаешь что! – рявкнула Настя.

– А, ты про Семушкина, что ли? – Ирка сделала вид, будто наконец-то поняла. – Ты бы с ним поговорила. Может, у вас все получится. Вы такая яркая пара!

Настя только вздохнула.

А в субботу, выходя днем на прогулку с Феклой, она обнаружила Семушкина на лавочке перед подъездом.

– Привет, – поздоровался он. – А я тебя жду. Пойдем?

– Куда? – удивилась Настя.

– Как куда? Гулять. Ты же на прогулку собралась?

– Я с ним, – девушка глазами указала на Феклу.

– Я вижу.

Они молча уставились друг на друга.

– Завтра наши собираются в парк Горького. На аттракционах покататься, погулять, в кафе посидеть. Поедешь? – наконец прервал затянувшуюся паузу Семушкин.

Насте послышались в его голосе просительные интонации. Тем не менее она твердо ответила:

– Нет, у меня на завтра много всего запланировано. – И зачем-то прибавила: – В другой раз.

– Ну ладно, – как-то уж очень легко согласился Семушкин. – В другой так в другой. Тогда пошли выгуливать твоего пса. Как, кстати, его зовут?

– Фекла, – выдавила девушка.

– Разве это девочка? – удивился Семушкин.

– Мальчик. – Она уже шла по переулку, и Саше пришлось ее догонять.

– Понятно. Собака-трансвестит. – Теперь Семушкин шел бок о бок с Настей, и ей почему-то это было неприятно.

– Сам ты! – взорвалась она.

– Ну ладно, извини. Фекла так Фекла. – Он попытался дотронуться до ее руки, но пес предупредительно зарычал, и Семушкин передумал.

– И давай договоримся. – Настя внезапно остановилась. – Запретить тебе гулять с нами я не могу. Как говорится, у нас свободная страна, куда хочешь, туда и идешь. Но трогать меня не советую. Вряд ли мой пес потерпит такую бесцеремонность, он чужих не любит. И, кстати, заканчивай распространять о нас всякие дурацкие слухи. Я не твоя девушка, и ты прекрасно это знаешь. Не люблю, когда врут.

– Прости. – Саша густо покраснел. – Я просто выдал желаемое за действительное. Со мной такое случается. Ты мне давно нравишься.

Насте вдруг стало его жаль. И чего она, в самом деле, на него накинулась?

– Ладно, проехали. Пойдем, что ли? Чего на месте стоять.

· · ·

Саша оказался неплохим рассказчиком, веселым, с довольно своеобразным чувством юмора. За две недели Настя привыкла к его дурацким шуточкам, как почти привыкла к тому, что встречает его везде: у ворот школы после уроков, у подъезда, когда надо идти гулять с собакой, у магазина. Откуда он мог узнать все ее маршруты, она не представляла.

Порой его внимание становилось навязчивым, и она с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на него и не поколотить. Порой, когда становилось одиноко или особенно скучала по родителям, почти радовалась ему.

Было в нем что-то, что заставляло ее держать его на расстоянии вытянутой руки. Хотя иногда в голове проскальзывала мысль: а может, стоит попробовать построить с ним отношения? Вдруг Ирка права, и ей на самом деле нужен парень, хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя оторванной от общества? Но эта мысль быстро развеивалась, стоило только наткнуться на Семушкина взглядом и представить, что, стань они парой, ей придется с ним целоваться.

Фекла терпел Сашу с трудом. Настя чувствовала, что пес в его присутствии постоянно настороже.

Она неоднократно повторяла Семушкину, что они могут быть только друзьями, он кивал, но было видно, что совсем ее не слышит.

Слухи по школе по-прежнему ползли. Все одноклассники считали Настю и Сашу парой, и переубедить их было нереально. В итоге Настя плюнула и решила для себя: пусть думают как угодно, она-то знает, что между ней и Семушкиным ничего, кроме дружеского расположения, нет.

По-прежнему встречая в школьных коридорах Портнова, Настя улыбалась ему и чувствовала, как внутри звенит просящийся на волю фейерверк. В ответной улыбке Артема ей то и дело виделась грусть.

Сентябрь, начавшийся зарядившими дождями и холодом, закончился ярким солнцем и почти летним теплом.

В один из вечеров Настя не торопясь брела с вокала домой. Под ногами шуршали листья, фонари высвечивали трамвайные рельсы и лужи, свет преломлялся, лился на мокрый асфальт. В вечерней темноте особенно ярко смотрелись огни проезжающих мимо машин.

Настя наслаждалась запахами осеннего города и тишиной – Семушкин сегодня по какой-то причине не поджидал ее у ворот музыкальной школы и не провожал домой, всю дорогу ведя безостановочный диалог сам с собой.

Настя представляла, как дойдет сейчас до дома, погуляет с Феклой и сядет на подоконнике открытого настежь окна.

Рядом с Портновым теперь можно часто увидеть Ирку, которая прилипла к нему намертво, как Семушкин к Насте. Ирка звонит подруге вечерами, и все разговоры сводятся к Артему: как он на нее посмотрел или что сказал, или к восторгам, что сегодня он даже рассмеялся ее шутке.

Однажды Настя не выдержала и спросила Ирку:

– Зачем ты преследуешь парня, которому не нужна?

Подруга побелела, скрипнула зубами:

– Много ты понимаешь! Он сам еще не знает, что ему нужно, парни – они такие несообразительные. Однажды обязательно поймет, что я – девушка его мечты.

– А если не поймет? – Настя осознавала, что ходит по краю пропасти, что сейчас подруга смертельно на нее обидится и они навсегда разругаются. И с тоской думала о том, как хорошо они общались в прошлом году, когда Ирка еще не решила, что ей любой ценой нужен Портнов. – Ты же такая красавица, Ир. Многие только и мечтают хотя бы постоять рядом с тобой. А ты выбрала парня, которому на тебя плевать.

– Сердцу, знаешь ли, не прикажешь. – Подруга поправила рукой выбившуюся из прически прядь. – А потом, я всегда добиваюсь того, чего хочу. Вот увидишь, я еще и замуж за него выйду. – Она хихикнула.

Настя понимала, что Степанова не привыкла проигрывать, и добиться Артема – для нее своего рода спорт. Ей сделалось неприятно.

– Ну, как знаешь. Только мне кажется, Артем не из тех, кто... – Она запнулась на полуслове.

– Ну, договаривай! – взвилась Ирка. – Не из тех, кто подбирает то, что само просится к нему в руки? Так ты обо мне думаешь? Значит, по-твоему, я – дешевка?

– Нет, не так, – устало проговорила Настя. – Но ты ведешь себя глупо.

С тех пор они больше не разговаривали.

· · ·

Вытерев Фекле лапы, Настя постирала полотенце и повесила его на батарею в ванной. Все осенью здорово, но эта грязь, которая, учитывая Феклин окрас, особенно заметна на его шкуре...

Когда Настя вошла с чашкой чая в комнату, зазвучала музыка. Девушка не сразу догадалась, откуда идет звук, но, подойдя к открытому настежь окну, поняла, что виной всему Портнов и его гитара. Он снова и снова повторял тему колыбельной из оперы «Порги и Бесс», словно медитировал над ней.

Настя сама не заметила, как начала подпевать, сначала тихо, почти шепотом, затем все громче и громче, и вот уже в полный голос.

Портнов, не переставая играть, медленно повернулся на крутящемся стуле и теперь сидел, глядя на Настю.

Ей казалось, воздух ее комнаты звенит от мощи ее голоса, и весь он пронизан яркими, мерцающими, словно маленькие звезды, блестками, образующимися в той точке, где встречаются их взгляды.

Сейчас в Настином голосе была вся тоска, вся любовь, вся надежда, которую она чувствовала. Она выплескивала в песню все несказанные слова, все тайные страхи и знала, что ее слышат, что этот вдруг возникший между ней и Артемом диалог важнее и больше всех слов, всех не произошедших между ними разговоров, потому что только музыка может выразить то, для чего нет названий ни в одном языке мира.

Мелодия закончилась, дозвучал последний аккорд, и на Настю с Артемом из окон обоих домов полились аплодисменты, кто-то даже крикнул «браво».

Настя тихо улыбнулась и выключила настольную лампу, а потом долго стояла у распахнутого окна, угадывая силуэт Артема в окне тоже мгновенно ставшей темной комнаты.

· · ·

Помириться с Иркой не представлялось никакой возможности. Она теперь всюду ходила с Леной Воробьевой – серой мышкой из их класса. Лене внимание главной красавицы льстило. Настя то и дело видела их хихикающими на переменах или что-то горячо обсуждающими.

Ей не хватало подруги, но все ее попытки выяснить отношения разбивались вдребезги.

Шел октябрь, и на горизонте уже маячили осенние каникулы.

К родителям Настя решила не ездить, хоть и хотелось их увидеть. Но одна мысль, что придется снова оставить Феклу, сводила все желание на нет. В Норвегию решено было отправиться на католическое Рождество и Новый год. Должно быть, там в это время настоящая сказка.

В последний день четверти к Насте, как ни в чем не бывало, неожиданно подошла Ира.

– Что ж ты мне не сказала, что вы с Портновым соседи? – с ходу упрекнула она.

– Не думала, что это что-то для тебя значит, – пожала плечами Настя.

– Ну ничего себе! Подруга называется! Конечно, значит. Он же мой парень!

Формулировка «мой парень», словно хорошо заточенным ножом, резанула Настю по сердцу. Даже дыхание перехватило.

– Не знала, что вы уже встречаетесь, – едва слышно проговорила она.

– Ну ты, Соболева, и зануда! Если уж так тебе угодно, еще не встречаемся, но все к этому идет. И ты мне поможешь ускорить этот процесс.

– Каким, интересно, образом? – удивилась Настя.

– Пригласишь меня к себе в гости.

– Ну приходи. Чаю попьем. Только при чем здесь Артем? Я его если вижу, то только мельком.

– Ага, значит, все-таки видишь! – обрадовалась Ира.

Этим же вечером они пили чай на Настиной кухне. Настя, сама не зная почему, не пригласила подругу в свою комнату и не сказала, что ее окна находятся как раз напротив портновских.

– В общем, так, – говорила Ирка. – Ты чисто по-соседски подружишься с Портновым и станешь потихоньку капать ему на мозги, какая я замечательная, чтобы он обратил на меня внимание.

– Как ты это себе представляешь? Мы с ним даже не знакомы. – Настя, стараясь скрыть замешательство, вертела в руках чайную ложечку.

– Ну, позвонишь в его квартиру, соли там попросишь. Мол, закончилась, а в магазин идти уже поздно – закрыт.

Настя рассмеялась.

– Ну ты даешь! Соли! Он живет в соседнем доме. По-твоему, я попрусь за солью через двор? При том что я даже код домофона на его подъезде не знаю.

– М-да... – Ирка задумалась. – Плохая идея. О! Я придумала! – Она подняла вверх указательный палец. – Ты натравишь на него своего волкодава. – Она показала глазами на Феклу. – Он его немного покусает, ты извинишься. Так и познакомитесь.

– Молодец. – Настя демонстративно захлопала в ладоши. – Отличная идея! Не жалко Артема-то?

– Мужчин шрамы украшают, – фыркнула подруга.

Какое-то время они посидели молча, задумчиво отхлебывая чай из чашек.

– Короче, что-нибудь придумаешь. Ты у нас отличница, голова хорошо варит, – резюмировала Ирка.

– Не отличница, а хорошистка, – поправила Настя. – Так что не так уж хорошо.

– Ну, это тебе виднее. В общем, ты поняла: мое счастье в твоих руках. Действуй.

Ирка ушла. Настя мыла посуду и думала над разговором. Легко сказать – познакомься. От одной мысли о том, что она может сама к нему подойти, становилось жарко. Да и как она сумеет помочь подруге, если сама, пора себе в этом признаться, по уши влюблена в него?

Внезапно, несмотря на поздний час, ей захотелось выйти на улицу.

Только что закончился дождь, и воздух пах прелыми листьями и мокрой землей. В лицо дул порывистый ветер.

Настя и Фекла по подземному переходу перешли на другую сторону Новослободской улицы и углубились в парк. Фонари горели лишь кое-где, их света явно не хватало даже для освещения асфальтовых дорожек. Фекла тут же унесся в кусты.

Настя медленно брела по аллее, под ноги сами собой ложились алые кленовые листья. Она поддевала их носком кроссовки, подбрасывала в воздух. Было слышно, как в кустах возится пес. Судя по звукам, он нашел не убранную местным дворником кучу листьев и теперь с наслаждением кувыркался в ней. Настя даже позавидовала ему. Она бы тоже с удовольствием сейчас повалялась в пахнущей осенью листве, если бы не прошедший недавно дождь. Перспектива возвращаться домой в мокрой одежде казалась сомнительной.

На детской площадке сидела компания подростков. Задумавшаяся Настя заметила их слишком поздно, иначе обошла бы по параллельной аллее, не привлекая к себе внимание. Теперь же она шла как раз по световому пятну. И совсем даже не удивилась, когда двое из сидящих на детской площадке двинулись к ней и перегородили дорогу.

– Девушка, а не боитесь так поздно гулять? – спросил один из них.

– Нет, – честно ответила Настя. Парни не внушали ей доверия, но страха не было. Где-то неподалеку бродил Фекла, и стоило только позвать, как он окажется рядом и разорвет на клочки любого, кто посмеет обидеть хозяйку.

– Так, может, присоединитесь к нам? С нами весело. – Парень указал рукой на оставшихся сидеть на площадке. – Как видите, дам среди нас нет, и вы могли бы разбавить нашу компанию.

– Благодарю, – ответила Настя, перенимая его тон, – но я не одна.

– И где же ваш спутник? – удивился ее собеседник.

– Я с Феклой, – пояснила девушка и улыбнулась, поняв, как нелепо звучит ее заявление.

– Значит, с подругой, – констатировал парень. – Так даже лучше. Сразу две дамы. Нам повезло, можно сказать. И где же она? – осведомился он.

– Сейчас придет, – честно ответила Настя и крикнула: – Фекла, иди сюда!

В кустах рядом с дорожкой послышался шорох, и из них выбрался с ног до головы перепачканный Фекла. Чего только на нем не было: и листья, и кусочки веточек, и слипшиеся комочки земли – ходячая красота, а не собака.

Эта красота остановилась рядом с хозяйкой, пристально оглядела преграждающих ей дорогу парней и продемонстрировала огромные белые зубы.

– А это кто? – Даже в неверном свете уличного фонаря было видно, как разговаривавший с Настей парень побелел.

– Это Фекла. Я ж говорила, – девушка улыбнулась.

– Да, внушительная у вас Фекла... – уважительно произнес он. – Ну, наше приглашение в силе, если надумаете, присоединяйтесь.

– Спасибо. Мы, наверно, пойдем. – Настя бок о бок с псом сделала шаг в сторону парней. Они послушно расступились.

– Между прочим, если бы не ты, – сказала она псу, отойдя на некоторое расстояние от детской площадки и ее обитателей, – все могло бы закончиться гораздо хуже.

Она сама не могла сказать, почему незнакомые парни показались ей подозрительными. Оставалось списать свою реакцию на интуицию и порадоваться, что они оставили ее в покое, не решившись настаивать на более близком знакомстве.

Однажды Фекла уже спас своей хозяйке жизнь, и она знала, что никогда не забудет ужаса, который ей пришлось пережить тогда.

В декабре прошлого года как-то вечером они вышли гулять позже, чем обычно, и в одном из дворов на Настю напали. Лица напавшего она не разглядела, увидела лишь блеснувшее в темноте лезвие ножа. Фекла был где-то позади, и бандит просто его не видел. Настя не успела издать ни звука, только почувствовала, как к ее боку прижимается острие. Даже сквозь зимнюю куртку она ощущала его холод.

– Гони деньги и мобильник, – прошипели ей в ухо. – Рыпнешься – убью.

Она не успела отследить, как это произошло. Все заняло не более десяти секунд.

Вот она еще стоит, ощущая прижатый к боку нож, а вот уже по земле катаются сцепившиеся в клубок два тела – собачье и человеческое.

Больше всего Настя тогда боялась за пса – что бандит поранит его. Но ее страхам не суждено было сбыться – нож валялся возле ее ног, и она быстро подняла его. Затем отозвала собаку и бандиту дала возможность убежать.

Уже по дороге домой подумала о том, что во время драки Фекла не издал ни единого звука, напал мгновенно и абсолютно тихо. Если бы было иначе, бандит успел бы поранить Настю.

Нож она выкинула в помойку. Дома осмотрела куртку, на боку которой все-таки обнаружилась резаная дырка. Точно такую же она увидела на свитере. Как лезвие не достало до тела, для нее осталось загадкой.

Еще долго после этого случая она боялась во время вечерних прогулок отпускать от себя Феклу. Пес всегда шествовал рядом, отслеживая каждый шаг проходящих мимо хозяйки людей и не подпуская к ней близко незнакомцев.

Дома, вернувшись из парка, тщательно вымыв пса собачьим шампунем, высушив его густую шерсть феном и несколько раз ее расчесав, Настя дала Фекле огромную купленную в зоомагазине кость из хрящей – в награду.

· · ·

В субботу в гости приехали тетя Нина и дядя Миша. Дядя выгрузил из багажника машины два огромных мешка с сухим кормом для Феклы и кучу консервов для него же.

– Получай провиант, – приветствовал он Настю. – Надеюсь, этого надолго хватит.

Девушка показала, куда поставить мешки, закинула в холодильник консервы.

Обычно она варила для пса кашу с мясом и овощами, консервы и сухой корм, наплевав на рекомендации кинологов, давала редко. Часто баловала пса косточками из зоомагазина и собачьим печеньем. Пес в еде не привередничал, с удовольствием ел все, что предлагалось.

Тетя Нина и дядя Миша за чаем с испеченным Настей печеньем расспрашивали Настю про школу, друзей, интересовались, не надо ли ей чего и как она тут одна справляется.

Настя справлялась хорошо. На прошлой неделе даже сумела самостоятельно решить проблему внезапно потекшего крана – спросила у соседки телефон ЖЭКа и вызвала сантехника. Тот пришел почти сразу и за десять минут исправил поломку.

Поговорили про родителей – они часто звонили и Насте, и Нине, повспоминали всякие смешные истории из детства Настиной мамы и Нины.

После ухода родственников девушка ненадолго вывела Феклу и села почитать книжку.

Ее отвлек телефонный звонок. Звонила Ирка.

– Саша мне сказал, что ты в выходные ездишь со своим волкодавом в лесопарк. Мы решили к тебе завтра присоединиться, если ты не против.

– Да ради бога, нам только веселее, – покривила душой Настя. На самом деле ей вовсе не улыбалось ехать в лесопарк с Иркой и тем более с Семушкиным, но снова поссориться с подругой хотелось еще меньше.

«Фекла тоже не будет в восторге», – подумала она.

И только положив трубку, поняла, что не спросила у подруги, кто такие эти самые «мы» – только ли она и Саша, или имелся в виду кто-то еще.

· · ·

Как оказалось, подразумевалась Лена Воробьева, прочно прилипшая к Степановой. Всю дорогу до Тимирязевского лесопарка она глупо перехихикивалась с Иркой и бросала на Настю и Семушкина заинтересованные взгляды. Когда Ленин взгляд соприкасался со взглядом Семушкина, она резко краснела и расплывалась в идиотской улыбке.

Настю это выводило из себя. Она вообще пребывала не в самом радужном настроении. Сегодня все их привычное времяпрепровождение с Феклой летело к чертям. Взять хотя бы то, что до парка пришлось ехать на автобусе, потому что ребята воспротивились идти пешком, сказав, что устанут, а так как их было большинство, Насте не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. В довершение к этому на нее наорал водитель автобуса, потому что Феклин намордник благополучно остался лежать дома в прихожей.

Уже через пятнадцать минут прогулки по лесопарку у Насти разболелась голова, а настроение упало ниже уровня плинтуса. Она молча шла и размышляла, почему – каждый по отдельности – взрослые, неглупые и интересные в общем-то люди, вместе ведут себя как стайка детсадовцев: толкаются, о чем-то шепчутся, ржут, как лошади, и, кажется, не способны поговорить хоть о чем-нибудь занятном. Говорил, как всегда, один Семушкин – надо полагать, сам с собой, потому что девушки беседу не поддерживали.

Настя даже на Феклу злилась – тот сразу же, как прошли ворота, слинял, и теперь она только изредка видела мелькающий между стволов деревьев пушистый хвост и слышала, как трещат под семьюдесятью килограммами собачьего веса ветки и сучья.

Спустя полтора часа, изрядно наплутавшись по тропинкам лесопарка и придя к окончательному мнению, что прогулка не удалась, Настя уже собиралась давать отмашку возвращаться к главному входу и разбредаться по домам, когда услышала Иркин возглас:

– Смотрите, это не Портнов случайно?!

Сердце стремительно подкатило к горлу, и Настя отругала себя за излишнюю эмоциональность.

Семушкин и Ирка уже на все лады кричали: «Эй, Портнов! Иди к нам!» – а она только обернулась.

Артем был один, если не считать компанией наличие велосипеда. Он не торопясь шел к спешащей ему навстречу Ирке, но смотрел вовсе не на нее, а на Настю. Или ей так только показалось?

В дальнем конце тропинки нарисовался Фекла – видимо, решил узнать, по какому поводу крики, не грозит ли его любимой хозяйке опасность. Рысью побежал в сторону Артема, поравнявшись с ним, остановился, обнюхал.

Портновская рука легко легла на собачью голову, прямо на плюшевые уши. Артем несколько раз погладил пса, и тот в ответ не огрызнулся.

Даже Степанова поняла, что произошло нечто из ряда вон. Остановилась на лету, не дойдя до парня с собакой пару метров.

А Настя внезапно почувствовала, что успокаивается.

Когда наконец Артем с Феклой и семенящая рядом мелкими шажками Ира подошли к остальным, Ирка произнесла:

– Знакомьтесь, если кто вдруг лично не знаком. Это Портнов, – она указала рукой на парня. – Это Лена, это Саша, – друг за другом представила она ребят. Очередь дошла до Насти. – А это...

– Я знаю, – перебил ее Артем, – Настя. – И улыбнулся так, что Настино сердце снова сделало кульбит.

Девушка неуверенно улыбнулась в ответ, не заметив, с каким выражением лица посмотрела на нее подруга.

Ей показалось, что Артем хотел добавить что-то вроде «Вот наконец и познакомились», но промолчал.

– Ты один гуляешь? – не отставала от него Степанова. – Присоединишься к нам?

Портнов молча кивнул.

– Вот уж кого-кого, а тебя не ожидала тут встретить, – распиналась Ирка, и Настя тут же поняла, что подруга решила присоединиться к ней лишь потому, что точно знала: Артем тоже гуляет в лесопарке по выходным. – Часто тут бываешь?

– Иногда. Люблю лес. – Он шел рядом со всеми, одной рукой катя велосипед за руль.

– И я тоже! – воскликнула Ирка. – Обожаю гулять! Покататься дашь? – кивнула она на портновское средство передвижения.

Артем замялся, и Настя почувствовала, что он смотрит на нее, словно ища поддержки.

– Ир, тебе, наверно, будет не очень удобно на велосипеде в мини-юбке и на каблуках, – пришла она на помощь парню, но тут же себя отругала – чего лезет? Сами разберутся.

– Тогда в следующий раз, – покладисто согласилась подруга. – Решено. Ты обязательно дашь мне прокатиться. Всю жизнь мечтала посидеть именно на таком велосипеде. Договорились? – Она нежно дотронулась до портновского локтя.

Артем пробормотал себе под нос что-то невразумительное.

Они шли группой – Портнов с велосипедом, Ира с Леной и Семушкин. Настя убежала чуть вперед от них, подозвав к себе Феклу. Слушать, как щебечет подруга, флиртуя с Артемом, было неприятно.

Настя пыталась понять, почему так остро реагирует на поведение Степановой, почему так раздражают сладкие интонации в ее голосе, все эти заигрывания, словно нечаянные прикосновения.

«Наверно, если бы Ирка так откровенно на него не вешалась, я бы реагировала по-другому», – в конце концов решила она.

Начал накрапывать мелкий дождик, и Настя, натянув на голову капюшон куртки, прибавила шагу. Она буквально спиной чувствовала, что Артем смотрит на нее. Ей казалось, от его взгляда между лопатками уже образовалось горячее пятно.

«Глупости, это мне только кажется, – сказала она себе. – Нужна я ему – смотреть на меня».

– Соболева, – окликнула ее Ирка, – тут ребята интересуются, какие у нас дальнейшие планы.

– Мы с Феклой домой. Дождик, если кто не заметил. К тому же мне заниматься надо, – ответила она.

– Какая же ты все-таки зануда! – поддела ее подруга. – Заниматься! Каникулы же!

Настя пожала плечами и про себя подумала, что в последнее время этот жест входит у нее в привычку.

На горизонте показался выход из лесопарка.

Ребята остановились на автобусной остановке.

– Ну что, кто как едет? – осведомилась Степанова.

– Я пешком, – одновременно проговорили Артем и Настя.

– Я провожу, – тут же вскинулся Семушкин, но Настя его осадила:

– Спасибо, Саш, не надо. Промокнешь еще, заболеешь. Грустно болеть на каникулах.

– И вообще ты едешь с нами, – неожиданно пришла на помощь Ира. Затем она подошла к Насте и горячо зашептала ей в ухо: – Не забудь поговорить с Портновым обо мне. Времени у тебя будет достаточно. Выясни, как он ко мне относится. Вечером позвоню – расскажешь.

– Есть! – прошептала в ответ Настя.

· · ·

Долго они шли молча, не зная, как начать разговор.

Дождь не переставал, но и не усиливался. С неба по-прежнему сеялись мелкие противные капли.

– Тем, – наконец не выдержала Настя. – Если хочешь, езжай, чего тебе со мной мокнуть. Ты на велосипеде уже через полчаса дома будешь. – И замерла, боясь, что он последует ее совету, сядет на велосипед и, помахав ей рукой на прощание, растворится в мокрых переулках.

– Не хочу. Я люблю дождь, – вопреки ее ожиданиям ответил Артем. – Или ты хочешь остаться одна?

– Нет, не хочу, – поспешно произнесла девушка. Слишком поспешно, но ее спутник этого не заметил.

– Не напрягайся, если не знаешь, о чем говорить, – сказал Портнов. – Можем просто молчать.

– Хорошо, – улыбнулась Настя. И, как в лесу, в первые минуты встречи, почувствовала, как становится легче.

Мимо, шелестя колесами по мокрому асфальту, ехали машины, брели под зонтами редкие прохожие. Пахло осенью – влажной землей, грибами, почему-то хвоей – словно в лесу после дождя. От хлебозавода доносился аромат горячего хлеба и булочек с корицей.

– Зайдем? – кивнул на дверь Артем.

– Зайдем, – улыбнулась в ответ Настя.

Фекла остался ждать под козырьком крыльца, а заодно сторожить велосипед.

Дальше они шли, поедая свежайшие, теплые еще булочки и запивая вишнево-яблочным соком из большого, неудобного пакета. Передавали его из рук в руки, иногда соприкасаясь пальцами, и тогда по Настиному телу шел жгучий ток.

Она прикасалась губами к пакету с соком и невольно думала о том, что только что то же самое делал Артем.

«Это почти как целоваться, – решила девушка. – Через картон».

Передавая в очередной раз пакет, широко улыбнулась.

Настя и не заметила, как они с Артемом разговорились – сначала о музыке, затем о школе, о собаках, кино, книгах. Артем долго восхищался ее голосом, вместе вспомнили, как им аплодировали соседи, посмеялись. И только уже стоя перед своим подъездом, Настя вспомнила об Ириной просьбе.

– Артем, – окликнула она уже уходящего парня. – Я совсем забыла... – И замялась, не зная, как спросить – в лоб вроде неудобно, а больше ничего на ум не приходит.

– Ну, говори. – Портнов подошел к ней и теперь стоял ровно напротив, так что Настин взгляд упирался в его плечо.

– Ты нравишься моей подруге – Ире, – пролепетала она. – Она просила узнать, как ты к ней относишься. – Теперь она чувствовала себя полной дурой.

Артем резко выдохнул – так, что под напором воздуха шевельнулась Настина челка.

– Ира... Она... Как бы это сказать... – Он явно не знал, как сформулировать так, чтобы никого не обидеть.

– Она замечательный человечек, – сама до конца не понимая, зачем это делает, перла напролом Настя. – Навязчивый, правда, иногда немного. Но это только оттого, что ты ей очень нравишься. – Ей казалось, что на ее щеках полыхает настоящий пожар, будто она не про Иркины чувства говорит, а про свои собственные.

– Ты хочешь, чтобы я с ней встречался? – словно через силу спросил Портнов.

Настя подняла на него глаза.

– Просто будь с ней помягче, – попросила она. – Она и правда хорошая.

– Я постараюсь, – пообещал Артем.

От беседы у подъезда осталось ощущение недоговоренности и какой-то искусственности, что ли. Словно паровоз шел-шел по одной колее, а потом его подняли и резко переставили на другую, вскоре закончившуюся тупиком.

И вроде все было хорошо, и Ирка, позвонившая вечером, осталась довольна, а Насте все казалось, что они с Артемом должны были говорить вовсе не о Степановой, и ждал он от нее других слов. Вот только каких, она не знала.

Теперь они встречались чаще. Артем органично, словно всегда так и было, влился в компанию, и после школы они ходили домой все вместе: Настя с Семушкиным, Ира и он, ну и Воробьева. Иногда тем же составом гуляли с Феклой.

Портнов сдержал свое обещание – стал больше внимания уделять Ире, звонил ей пару раз, чем она тут же похвасталась Насте, сообщив, что совсем скоро они станут настоящей парой – это, мол, дело решенное.

А вот Настя с ним больше не разговаривала тет-а-тет, как тогда. Она даже задавалась вопросом, а была ли та прогулка от лесопарка домой, те булочки, тот пакет с соком, то доверие, возникшее между ней и Артемом? Может, стоило тогда сказать не об Иркиных чувствах, а о собственных? При мысли об этом становилось неуютно.

«Нет, лучше пусть все идет своим чередом, – думала Настя. – Он сам должен выбрать, и если ему нравлюсь я, а не Ира, сделать первый шаг».

С ней рядом по-прежнему почти все время находился Семушкин, болтал о своем, поджидал у подъезда, несмешно шутил.

Шел ноябрь, и Настя все чаще стала задумываться о зимних каникулах и поездке к родителям.

В Москве то и дело выпадал снег, но лечь насовсем не успевал – таял и превращался в противную, хлюпающую под ногами слякоть. А Насте хотелось настоящей зимы – с сугробами, Новым годом, с оранжевыми мандаринами, пушистой елкой и ароматом кофе с корицей, который каждое утро варила мама.

Настя жутко скучала – до слез. Порой даже думала, а правильно ли поступила, не оставшись в Норвегии, но неизменно натыкалась на укоризненный взгляд Феклы, и ей становилось стыдно.

Ирка с Воробьевой стали все чаще напрашиваться к ней в гости. Сначала Настя приглашала их охотно – вместе веселее, но затем ей надоели бесконечные разговоры о парнях, моде и косметических новинках. К тому же Лена то и дело задавала Насте вопросы про их отношения с Семушкиным, из чего Настя сделала вывод, что сама Лена к нему глубоко неравнодушна.

На Новый год в школе решено было устроить дискотеку и капустник, причем и то и другое, по старой школьной традиции, легло на плечи старшеклассников. Например, Артем согласился выступить с несколькими своими песнями, и Настя жалела, что не сможет увидеть его выступление собственными глазами.

Все в компании знали, что утром двадцать третьего декабря Настя улетит в Норвегию и вернется назад только десятого января.

Билеты были уже куплены и лежали в ящике письменного стола, в подаренной мамой резной деревянной шкатулке. Девушка то и дело доставала их, словно не веря, что уже совсем скоро улетит и у нее будет самое настоящее европейское Рождество – с Санта-Клаусом, украшенным разноцветными огнями Осло, а главное – с мамой и папой и, возможно, даже Ибрагимом, который обещал вырваться на пару дней. Жаль, только без Феклы, но насчет него Настя уже железно договорилась с тетей и дядей. Они пообещали, что будут смотреть за ним, как за маленьким ребенком, и даже Новый год встретят в Настиной квартире, чтобы не оставлять его одного.

Все планы чуть было не пошли прахом.

Двадцать второго декабря весь день шел снег, и Настя радовалась, что, видимо, и в Москве будет снежный Новый год, и не только ей в Норвегии удастся вдоволь наваляться в сугробах и наиграться в снежки, но и остающимся дома друзьям.

Едва закончились занятия в школе, она поспешила домой. До вечера предстояло переделать уйму дел: выгулять Феклу, собрать вещи и дать тете Нине последние инструкции.

Когда Настя после прогулки с псом грела себе обед, раздался телефонный звонок. Она подскочила к аппарату, сняла трубку.

– Алло! Настя! Ты дома? – спросила трубка голосом тети Нины.

– Вообще после обеда как раз к вам собиралась, – ответила девушка.

– Я сама через двадцать минут буду у тебя, – сообщила родственница, и что-то Настю в ее голосе напрягло.

– Что-нибудь случилось? – разволновалась она.

– Поговорим при встрече. Скоро буду. – И в Настино ухо полились короткие гудки.

Нина позвонила в дверь племянницы спустя полчаса. За это время девушка, несмотря на волнение, влила в себя тарелку супа, поставила чайник и теперь сидела, то и дело поглядывая на часы на стене кухни, стараясь не давать ходу дурным предчувствиям, рвущимся в душу.

Тетка прибежала взмыленная и растерянная, и, как показалось Насте, вид у нее был виноватый.

– Настюш, у нас форс-мажор, – прямо с порога проговорила она. – Сегодня утром у Мишиной мамы был сердечный приступ, ее увезли на «Скорой». Сейчас вроде состояние стабильное, но, сама понимаешь, мы должны лететь к ней в Таганрог. – Она устало плюхнулась на стоящий в коридоре пуфик. – Миша поехал за билетами, постарается взять на ближайший рейс. Прости нас. Я понимаю, что мы тебя подводим, но... – Она развела руками.

Несмотря на то что внутри во время тетиного монолога что-то оборвалось, Настя произнесла:

– Ничего, теть Нин, я что-нибудь придумаю, не переживайте.

Когда тетка ушла, Настя выключила в прихожей, дальше которой они так и не прошли, свет, погасила газ под вовсю свистящим чайником и прошла в свою комнату. Присела на подоконник среди цветов. В голове вяло ворочалась мысль: надо переставить горшки на пол, а то полетят сейчас сами. Переставила. Забралась с ногами.

За окном по-прежнему шел снег, ложился ровным слоем на землю, на ветки деревьев. Настя подумала о том, что, наверно, снег идет и за тысячу шестьсот километров от Москвы, в Осло, где мама, суетясь на кухне и весело напевая себе под нос, печет пироги с яблоками для своей прилетающей завтра дочери, еще не зная, что дочь не прилетит. И не будет у нее, дочери, хорошего Нового года – с громким смехом, с пузырящимся в высоких бокалах шампанским, с прогулкой по ночному, яркому норвежскому городу, а будет только одиночество и тоска.

От безысходности Настя разревелась. Она уткнула лицо в колени, плечи ходили ходуном. Было жалко себя и маму с папой, которые с нетерпением ее ждут – для них будет ударом известие о том, что она не прилетит; и тетю Нину с дядей Мишей – им предстоит встречать Новый год у постели больного; и Мишину маму, хоть Настя ее никогда и не видела, – но это ведь врагу не пожелаешь заболеть на самый светлый в году праздник, к тому же так серьезно.

Билеты теперь пропадут, их, наверно, уже не сдашь. А в следующий раз она сможет поехать к родителям только летом, после экзаменов в школе и вступительных в Гнесинке. А это еще полгода!

Слезы лились и лились. Даже подошедший к подоконнику и положивший голову ей на колени Фекла не мог ее утешить.

Ближайшее будущее рисовалось в самых мрачных тонах. Мысль о том, что можно попробовать найти кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о Фекле, пришла и тут же ушла. Кто согласится три раза в день наведываться в ее квартиру, кормить и выгуливать огромного, не настроенного на общение бегемота, которого к тому же еще, скорее всего, придется на разные лады уговаривать поесть и выйти на улицу, потому что без хозяйки он будет тосковать! И ладно бы два, ну три дня, так нет, больше двух недель – все каникулы! Сама Настя и то вряд ли бы согласилась, попроси ее кто о такой услуге.

Внезапно в стекло что-то сильно ударило, и девушка непонимающе уставилась на небольшой подоконник на той стороне окна. На нем лежал аккуратно слепленный снежок. А дальше – через двор в заснеженных деревьях – махал рукой стоящий на табуретке у своей форточки Портнов.

Когда их взгляды встретились, Артем потянул на себя щеколду на оконной раме, но распахнуть створку ему не удалось. Тогда он жестами показал Насте, чтобы она немедленно спустилась во двор.

Недоумевая, что случилось, девушка натянула свитер, сунула ноги в сапоги, набросила куртку и поспешила вниз. Обогнула дом.

Артем уже стоял рядом с ржавым столбом. Увидев Настю, он быстро пошел к ней.

– Ты чего без шапки и без шарфа? – вместо приветствия спросил он.

Девушка пожала плечами.

– Забыла надеть.

– Ну, тогда пошли к тебе или ко мне, а то простынешь. На улице, между прочим, мороз. И в тепле ты мне расскажешь, по какому поводу так горько плакала.

Он пристально смотрел в ее лицо, и было в его взгляде что-то такое, что заставило Настю покраснеть и отвести глаза.

«Наверно, я сейчас выгляжу хуже некуда – глаза красные, заплывшие, нос распух», – подумала она.

– Пойдем ко мне, – произнесла Настя вслух. – И правда холодно.

– А как ты понял, что я плачу? – спросила она уже в подъезде. – Неужели в окно так хорошо все видно? Или у тебя бинокль на такие случаи припасен?

– Нет, бинокля, увы, нет, но идея мне понравилась, – улыбнулся Артем. – А как понял... Ты тряслась. Вряд ли от смеха. А потом сама поза. Обычно люди сидят, уткнувшись лицом в колени, только когда им плохо. – Он задумался. – Я сразу понял, что у тебя что-то произошло, когда тебя увидел.

Девушка кивнула, удовлетворившись его объяснением.

– Заходи. – Она открыла дверь и позволила Артему первым войти в прихожую.

Недоумевающий, куда это понеслась без него одетая не по погоде хозяйка, Фекла сидел у двери. Он два раза махнул хвостом, приветствуя Портнова, затем ткнулся носом в Настину ладонь, прося о ласке. Девушка утопила пальцы в густой шерсти на его загривке.

– Чаю хочешь? – обратилась она к Артему. – У меня чайник должен быть еще горячим.

– Чаю так чаю, – согласился парень. – Только расскажи сперва, что случилось.

– А нечего рассказывать. – Настя прошла на кухню. – Я никуда не еду. – Она открыла подвесной шкафчик и покопалась в нем, доставая чашки.

– Это еще почему? – Артем выхватил чашки из ее рук. – Ну-ка, отсюда поподробней.

– У моей тетки, которая должна была во время моего отсутствия присматривать за Феклой, заболела свекровь, и они с мужем сегодня улетают к ней. Вот и все подробности. – Девушка устало опустилась на стул. – Маму с папой жалко, они так меня ждут. Мы почти полгода не виделись, и теперь еще столько же. – Она почувствовала, как к горлу снова подкатили слезы, и быстро отвернулась.

– И больше ничего? – как ей показалось, с облегчением произнес он. – Это вся проблема?

– Ну да, по-моему, вполне достаточно, – непонимающе ответила Настя.

– А я-то думал, что-то серьезное случилось! – Артем сел на стул, стоящий через стол от Настиного. – Не переживай, эта задача легко решается.

Девушка во все глаза уставилась на него. Издевается, что ли? Нет, вроде не похоже.

Отвечая на ее взгляд, Портнов произнес:

– С Феклой останусь я, мне это будет нисколько не в тягость, животных я люблю. И они меня, между прочим, тоже. Мы с твоим пушистиком неплохо ладим. Правда, зверь?

Лежащий у холодильника пес, поняв, что говорят о нем, поднял голову и взглянул на Артема.

– А твои как к этому отнесутся? – Настя еще не до конца поняла, что ей только что предложили выход из ситуации, которая казалась совершенно безнадежной.

– Мои будут только «за». Мама так вообще любых собак обожает, а от такого огромного комка шерсти придет в полный восторг. Если, конечно, он пойдет жить ко мне, – добавил Портнов. – И не надо меня спрашивать, удобно ли мне, а не напряжет ли меня и прочее, – сказал он, пресекая Настину попытку задать именно эти вопросы. – Раз я предложил, значит, все в порядке. И расслабься уже. – Он улыбнулся. – А то у тебя лицо такое, словно ты только что стала единственной свидетельницей приземления летающей тарелки и теперь раздумываешь, поверят ли тебе или сразу в дурдом отправят.

Настя рассмеялась.

– И, кстати, можешь наконец налить мне чаю. Попьем и пойдем собираться. Ты же небось к чемодану еще и не притрагивалась?

· · ·

– Тем, я перед тобой в неоплатном долгу, – произнесла девушка, когда чемодан был собран. – Если бы не ты... – Она замолчала, не зная, как продолжить.

– Да ладно, пустяки. Мы же соседи все-таки, а соседи должны друг друга выручать. – Он подмигнул ей. – А насчет долга я запомнил. И плату с тебя обязательно потребую, не надейся увильнуть.

Оба весело рассмеялись.

Уже стоя в дверях, Артем спросил:

– Во сколько у тебя там завтра самолет? – И услышав Настин ответ, пояснил: – Провожу тебя. Раз уж взял над тобой шефство, доведу дело до конца. Мне так спокойней будет. И не отнекивайся.

Она и не стала, лишь благодарно улыбнулась ему в ответ.

· · ·

Все два с половиной часа, что летел Настин самолет до Осло, она думала о Портнове. Вспоминала разговоры и отдельные слова, интонации, анализировала его поведение в различных ситуациях, прислушивалась к себе. Внутри рос и рос уже и без того огромный, пушистый шарик тепла.

Артем позвонил утром в ее квартиру, как и обещал, ровно в шесть, минута в минуту. Настя даже удивилась такой точности.

– Ну что, готова? – спросил он.

Она кивнула:

– Ага.

Честно говоря, Настя нервничала, сама толком не понимая почему.

Долго прощалась с Феклой, по второму разу показывала Артему, где лежит собачий корм и как закрывается-открывается замок на входной двери.

Сейчас, сидя в самолете, она спрашивала себя, почему у нее даже на мгновение не возникло чувства неловкости, неудобства – все-таки Портнов, по сути, чужой человек, он будет ходить по ее квартире, перекладывать с места на место вещи, рассматривать – и это при том, что она всегда относилась к своему жилью более чем трепетно. Нет, никакого неудобства, только тепло. Казалось, ей нечего прятать от Артема, нечего стесняться, и доверяет она ему абсолютно, на все сто.

Такси было решено не заказывать – тут Настя уперлась. Поехали на метро и рейсовом до Шереметьева. Времени было еще навалом.

Регистрация прошла на удивление быстро. Попрощались как-то скомканно. Настя предупредила, что будет каждый день звонить и справляться о Фекле. Портнов улыбнулся и в который раз заверил ее, что с псом все будет в порядке.

Минут сорок Настя провела в дьюти-фри, прохаживаясь от магазинчика к магазинчику. Потом наконец объявили посадку.

Сидя в мягком кресле и глядя на проплывающие под брюхом самолета облака, Настя представляла, как Артем едет сейчас домой – трясется в метро, потом идет по Бутырскому Валу, открывает ключом ее квартиру и сообщает Фекле, что его хозяйка благополучно села в самолет.

Самым приятным моментом в перелетах для Насти всегда был обед. Она сама не знала, почему самолетная еда всегда кажется ей такой вкусной.

На сей раз стюардесса предложила на выбор пюре с котлетой и салатом или куриное филе с макаронами и тем же салатом. Настя выбрала макароны. А пообедав, долго пила крепкий чай с маленькой, завернутой в хрустящий целлофан, булочкой.

Оставался всего час полета.

· · ·

Самолет приземлился в главном аэропорту Осло – Гардермуэне – точно по расписанию. Уже через полчаса Настя обнималась с мамой и отцом.

Когда девушка разложила свои вещи по шкафам в отведенной ей маленькой комнатке в небольшой уютной квартирке на третьем этаже российского посольства, в которой жили родители, попила с ними чай и по третьему разу пересказала все новости, встал вопрос о культурной программе для нее и мамы на сегодня. Отец должен был вернуться на работу.

– Ребенку нужна новая куртка, – произнесла мама. – И сапоги – зимние и осенние. Кругом рождественские распродажи, так что предлагаю сегодня и завтра походить по магазинам, а потом уже отдыхать и праздновать со спокойной душей.

Настя, тяжело вздохнув, согласилась. По ее мнению, ее старая зимняя куртка, в которой, кстати, она и приехала, была еще очень даже ничего, но с мамой не поспоришь. Придется мотаться по магазинам.

· · ·

В этот свитер Настя влюбилась сразу, едва его увидела в витрине универмага. Он был сине-белым, с высоким горлом, на груди между узорами из стилизованных снежинок скакали стилизованные же северные олени. Стоил свитер совсем недорого.

«Все-таки мама права, распродажа – хорошая вещь», – подумала Настя и отправила эсэмэску Портнову:

«Какой у тебя размер одежды? Кстати, я уже в Осло».

Подошла продавщица и, по каким-то неуловимым признакам определив, что перед ней иностранцы, на чистейшем английском произнесла:

– Отличный выбор. Стопроцентная овечья шерсть. Очень теплый и мягкий свитер. Вам для себя или для молодого человека? Какой размер нужен?

Настя с готовностью назвала цифру из только что пришедшей от Портнова эсэмэски. Было похоже, что он специально сидел над телефоном и ждал, когда она ему напишет, поэтому так быстро и ответил. И никаких расспросов типа «зачем тебе», «а что?» и прочее. Просто и лаконично, как само собой разумеющееся: спрашивает девушка размер его одежды – пожалуйста. Мало ли, зачем он ей нужен, может, так, для общего развития.

Продавщица унеслась за свитером нужного размера, а Настя осталась отвечать на расспросы мамы, кому это она покупает мужской свитер.

Продавщица вернулась быстро, но вместо одного свитера она несла два.

– У нас есть точно такой же на вас, – сообщила она Насте. – Не хотите примерить?

– Давайте! – обрадовалась девушка.

Свитер сел как влитой, она даже не захотела его снимать. Расплатилась за оба.

Портновский продавщица завернула в красивую подарочную упаковку.

– Настюш, а не слишком личный подарок? – спросила мама, когда они уже шли к другому магазину. – Все-таки Артем, насколько я поняла, не твой мальчик, а просто хороший друг.

– А чего тут личного, это же не нижнее белье, – фыркнула Настя. – По-моему, отличная вещь, практичная, теплая. Не фигня какая-нибудь дурацкая, которую поставишь на полку и будешь каждый раз чертыхаться, смахивая пыль. К тому же я перед Темкой в неоплатном долгу, он меня так выручил с Феклой.

– Пожалуй, ты права, – согласилась мама. – Подарок нужен весомый.

В посольство они вернулись уже под вечер, нагруженные коробками и пакетами.

После ужина Настя позвонила Портнову. Трубку он снял почти сразу, но все равно за те два длинных гудка, что она услышала, сердце ее опустилось куда-то на уровень желудка.

– Алло, – произнес Артем.

– Привет, это я, – затараторила девушка. – Звоню узнать, как там Фекла. Ну и вообще.

– Все отлично, – жизнерадостно сообщил Портнов. – Сидим у меня, смотрим футбол. Недавно пришли с прогулки, поели. Он, правда, сначала отказывался, но когда я ему сказал, что ты скоро вернешься и вообще никогда ни за что его не бросишь, съел полмиски гречки с мясом. Так что все хорошо. Вот сейчас ко мне подошел, видимо, твой голос услышал. У меня динамик в трубе хороший.

– Тем, приложи ему трубочку к уху, пожалуйста, – попросила Настя.

– Ага. Сейчас.

Она разговаривала с псом и представляла себе картину: двое – парень и собака – сидят перед телевизором, по экрану которого бегают за мячиком на зеленом поле мужики в футболках и шортах. Парень прижимает сотовый телефон к собачьему уху. Фекла сидит, вывалив язык и радостно пуская слюни, слушая щебечущий голос хозяйки. Просто вечер в сумасшедшем доме!

· · ·

На следующий день Настя с мамой снова бегали по магазинам, и девушка потихоньку впадала в панику, представляя, как потащит все покупки в Москву. Под вечер мама наконец угомонилась, потому как пора было ехать в аэропорт встречать Ибрагима, прилетающего вечерним рейсом из родного Стамбула.

С Ибрагимом родители познакомились еще до рождения Насти, когда были в своей первой командировке в Турции, и крепко подружились. Позже вместе работали во Франции и Испании. За много лет Ибрагим почти стал членом их семьи, благо своей у него не было. К тому же Настины мама и папа выбрали его в крестные отцы дочери. Несмотря на мусульманское имя и турецкое гражданство, он принадлежал к православной церкви.

Ужинали в небольшом уютном ресторанчике недалеко от центра города. Делились произошедшими за последнее время событиями, вспоминали смешные случаи, смеялись шуткам Ибрагима и Настиного отца, и Настя, наверно, впервые за последнее время чувствовала себя абсолютно счастливой.

Было решено, что завтра Ибрагим и его крестница, еще летом сверху донизу облазившая все музеи Осло, отправятся на экскурсию в крепость Акершус, побродят по городу или по все тем же магазинам – это уж как им захочется, а мама займется приготовлением рождественского ужина. Папа ей поможет.

За много лет, прожитых в разных странах Европы, Настина семья приобрела привычку праздновать католическое Рождество, несмотря на то что в России это не принято.

– Будем праздновать два раза, – говорил отец. – Двадцать пятого и седьмого, и Новый год. Праздников много не бывает.

Настя конечно же всегда с ним соглашалась.

· · ·

В городе царила самая что ни на есть праздничная атмосфера – всюду елки, гирлянды, яркие шарики, люди с выражением радости на лицах. Настя сама улыбалась без конца – всем встречным прохожим, Ибрагиму, самой себе.

После посещения крепости они долго бродили по центру, заходили в магазинчики, покупали сувениры и сладости.

Вернувшись в посольство, Настя сразу же позвонила Артему, вспомнив, что разница во времени между Москвой и Осло составляет два часа, и если у нее сейчас семь вечера, то у Портнова уже девять.

– Ну что, как прошел капустник? – спросила она, как только Артем взял трубку. – У вас же сегодня был, я ничего не перепутала?

– Ага. Ужасно прошел, – ответил Артем. – Для меня, во всяком случае. Представляешь, я от волнения перепутал куплеты песни.

– Больше чем уверена, никто все равно не заметил, – улыбнулась девушка.

– Не знаю, не знаю, – протянул Портнов. – Я думал, сквозь землю провалюсь. Сама потом оценишь масштаб трагедии, Степанова на камеру снимала.

При упоминании Ирки Настя невольно напряглась.

– Ну а дискотека как прошла? – осведомилась она, тут же представив танцующих медленный танец Артема и Иру. Усилием воли отогнала от себя эту картинку.

– Почему прошла? Еще идет. В процессе, так сказать. Я не остался. – В его голосе Насте послышалась нотка грусти.

– Почему? – удивилась она.

– Не люблю массовые мероприятия, – пояснил он.

– Понятно. – Больше сказать было нечего. Повисла пауза. – Ну, тогда рассказывай про Феклу, – сменила Настя тему.

Они поговорили еще минут десять, затем девушка по традиции пошептала на ухо псу ласковые слова и попрощалась с Артемом.

Мама позвала помочь ей накрыть на стол. Расстаралась она на славу – чего только тут не было: и салаты трех видов, и запеченная треска с картошкой, а главное – Настины любимые пироги.

Уже к десяти вечера девушка объелась так, что была не в состоянии подняться с дивана. А сделать это пришлось, потому что большинством голосов было решено пойти гулять.

Настя ожидала увидеть толпы народа, но улицы были пусты, только из окон домов лился смех и рождественские гимны.

– Норвежцы считают Рождество семейным праздником и отмечают его дома, с родными и близкими, – пояснил отец. – Здесь не приняты уличные гулянья. А вот мы немного побродим, растрясем съеденное.

Настя чувствовала себя так, словно попала в параллельную реальность: празднично украшенный город, снег, огни – и тишина. Только порывистый ветер с моря.

Она взяла с собой подаренный родителями фотоаппарат и снимала без остановки все подряд до тех пор, пока не сели оба комплекта аккумуляторов.

Следующие дни Настя провела с Ибрагимом и иногда присоединяющейся к ним мамой. Отец работал. Девушка водила крестного по музеям, они даже съездили в соседний с Осло город Драммен, где пробыли целый день.

Двадцать девятого утром Ибрагим улетел к себе домой, а Настя и родители на Новый год решили поехать на служебной машине отца в северный город Берген.

Здесь девушка еще не была, поэтому смотрела на все широко открытыми глазами, вбирая в себя узкие темные улочки, оставшиеся неизменными с восемнадцатого века, разноцветные дома на Гензейской набережной, лавочки мелких торговцев с кучей всяких оригинальных вещиц.

Но больше всего ей понравился дом-музей Эдварда Грига. Так и хотелось остаться здесь жить навсегда.

А вот в музей Старого Бергена под открытым небом было решено вернуться летом, когда не будет так холодно и ветрено.

Оставалась еще неделя Настиных каникул, и отец, которому предоставили небольшой отпуск, предложил провести ее в соседней Дании.

· · ·

Паром отправлялся из Бергена рано утром. Этой ночью Настя спала плохо, боясь проспать, поэтому теперь то и дело зевала. Тем не менее почти все плавание она просидела у окна пассажирской каюты, рассматривая проплывающие мимо пейзажи. Паром медленно шел по фьордам, и девушка удивлялась, почему они не замерзают зимой, впрочем, как и море. Но отец объяснил, что виной всему теплое течение Гольфстрим, проходящее у берегов Норвегии.

Наконец паром прибыл в датский город Скаген. Забрав машину, Настя с родителями отправились в забронированную заранее гостиницу.

От проведенного в Дании времени у девушки осталось ощущение сказки и постоянного движения. Они посещали музеи, переезжая из города в город, останавливались в маленьких уютных гостиницах, обедали и ужинали в ресторанчиках и кафешках.

Настя жалела только об одном – что сейчас не лето, и то и дело представляла, как выглядит все то, что она видит, в теплое время года. В ее голове от проведенных в Скандинавии каникул остался калейдоскоп картинок, эмоций и ощущений.

В Осло вернулись девятого вечером, а на утро десятого у Насти был билет на самолет до Москвы.

Родители провожали ее вдвоем. Прощаясь, девушка чуть не разревелась. В одно мгновение сделалось грустно – вновь предстояла разлука на полгода.

А вот мама не сдержалась, всплакнула, и Насте пришлось ее успокаивать и заверять, что с ней все будет в полном порядке, что ей совсем никогда не бывает одиноко, потому что у нее куча друзей и Фекла.

Самолет оторвался от земли. Настя смотрела, как стремительно уносятся вниз на глазах становящиеся все меньше дома Осло.

Уже на подлете к Москве Настя осознала, что они с родителями совсем забыли узнать, встретят ли ее тетя Нина с дядей Мишей. Оставалось надеяться, что они уже вернулись из Таганрога и помнят, что сегодня прилетает их племянница, которую нужно подобрать в Шереметьеве.

Но Настиным надеждам не суждено было сбыться. В аэропорту ее никто не ждал.

Настя стояла у выхода из аэропорта в полной растерянности. Позади высились три огромных чемодана. В кармане куртки звенели двадцать российских рублей мелочью – остальные взятые из дома деньги она обменяла на кроны и потратила на сувениры и подарки. Проездных на январь в школе, когда Настя уезжала, еще не выдавали. А конверт с данными родителями долларами в спешке сборов остался лежать на комоде в комнате в посольстве...

Девушка представила себе, как топает по Ленинградскому шоссе, волоча за собой неподъемный багаж, и почувствовала, что сейчас расплачется.

Настя села на один из чемоданов и попыталась собраться с мыслями. Должен быть выход. Хоть какой-нибудь.

Она сидела уже минут двадцать, уставясь в пространство, когда к ней подлетел запыхавшийся Портнов.

– Слава богу! – выдохнул он. – Нашел! Я думал, ты уже домой уехала. Опоздал всего на пять минут. Весь аэропорт обегал.

Настя смотрела на него широко открытыми глазами, и в них было такое удивление и облегчение, что Артем потряс ее за плечо и спросил:

– Эй, ты чего?

– Я уже думала, мне домой пешком добираться придется. Представляешь, денег нет, проездного нет, и никто не встретил. – Она сглотнула подступивший к горлу комок. – Никогда еще не попадала в такие дурацкие ситуации.

– Ну, теперь тебе точно пешком никуда топать не придется. Сейчас поймаем частника и доедем с комфортом. – Он обвел рукой чемоданы. – Это все твое?

Настя кивнула.

Снова Портнов ее спас, причем в тот самый момент, когда отчаяние уже готово было затопить ее целиком.

В машине они ехали молча, Артем словно позволял Насте прийти в себя.

Дома ее встретил Фекла. Он звонко, по-щенячьи лаял, прыгал, норовя опрокинуть девушку и облизать с ног до головы. Прошло, наверно, полчаса, прежде чем Насте удалось немного его успокоить.

– Тем, у меня для тебя подарок есть, – произнесла она, когда был поставлен чайник, а чемоданы лежали на полу, демонстрируя содержимое. – Сейчас найду.

Настя принялась выкладывать вещи из красного чемодана, пока ей под руку не попался сверток из подарочной бумаги.

– Держи, – она протянула его Артему.

Тот тут же принялся разворачивать шуршащую бумагу.

– Ух ты! – произнес он, когда свитер предстал перед его глазами. – Настоящий норвежский! Всегда такой хотел. Но это же, наверно, очень дорого? – Он вопросительно посмотрел на Настю.

– Не-а. Не переживай. Я его на распродаже купила. У меня, кстати, такой же. – Она уткнула глаза в чемодан. – О, чуть не забыла! Это же тоже тебе. – Девушка достала из груды одежды фигурку смешного лохматого тролля. – Он будет охранять твой дом.

– А мы с ним похожи. – Артем, улыбаясь, рассматривал подарок. – Ты специально такого выбрала? Просто родные братья.

– Ага. – Настя тоже улыбнулась. – Только ты немного посимпатичней. Хотя с какой стороны посмотреть.

Зарывшийся в разложенные на полу пакеты Фекла извлек на свет игрушечного детеныша тюленя и вопросительно уставился на хозяйку.

– Нет, прости, но это не тебе. – Настя вынула белька из собачьей пасти и прижала к груди. – Это мне. А тебе тоже есть подарок. Неужели ты думал, я про тебя забуду? – Из недр другого чемодана она достала пакет с собачьими игрушками. – Держи. – Один за другим выложила два мячика, резинового бегемота, новый кожаный ошейник с металлическими заклепками и плетеный поводок-косичку.

Когда Артем ушел, вещи были разложены по местам, Фекла выгулян и накормлен, родители оповещены, что дочь долетела, Настя устроилась у окна с книжкой. Но читать не смогла. Слишком насыщенный был день. Мысли так и вертелись в голове.

Она вспоминала, как обрадовалась, увидев Артема в аэропорту, и спрашивала себя, почему он так заботится о ней, что им движет. Простое дружеское расположение? А если это симпатия, влюбленность? Но тогда почему он не пытается выяснить отношения? Ей не приходило в голову, что она может сделать это сама. Внутри жила твердая уверенность, что не женское это дело – первой говорить о любви.

Настя удивлялась, как забыла расспросить его о последних новостях. За чаем в основном говорила она – делилась впечатлениями от поездки, а он внимательно слушал. Вспомнила, что завтра в школу. Она уже и так пропустила день – сегодняшний. Видимо, Артем тоже. И неожиданно для самой себя решила не ходить, пойти послезавтра, а завтра как следует выспаться.

Заснуть долго не удавалось. Между явью и сном Настя спрашивала себя: а вдруг она действительно нравится Портнову, вдруг та придуманная ею серебряная ниточка от сердца к сердцу существует на самом деле? От этой мысли кидало то в жар, то в холод.

Но была и другая мысль – об Ирке. Настя напоминала себе, что подруга влюблена в Артема, и если у них с Портновым начнется роман, Ирка будет сильно переживать, да и вообще вряд ли поймет. К тому же не будет ли предательством, если Настя начнет встречаться с возлюбленным подруги? Эта мысль окунала ее в непроглядную тьму.

· · ·

После обеда позвонила Степанова.

– Ты вчера прилетела, я ничего не перепутала? – спросила она и тут же продолжила: – А чего в школу не пришла? Отлыниваешь от своих прямых обязанностей? Не узнаю тебя, Соболева.

– Завтра буду. – Настя удобно устроилась на диване с трубкой в руках. – Ир, рассказывай, что нового.

– О, у меня такие новости! Неужели тебе до сих пор никто не позвонил и не рассказал? – удивилась она.

– Никто, – с готовностью подтвердила Настя.

– Ну, тогда слушай. Во-первых, Ленка Воробьева на новогодней дискотеке призналась Семушкину в любви, представляешь? – Ирка сделала паузу, ожидая реакции подруги.

– И что? – без каких-либо эмоций спросила та.

– А то. Он сказал, что ему нравишься только ты. Так что поздравляю.

– С чем?

– Как это с чем? Твой парень тебе верен.

– Он не мой парень, – устало проговорила Настя – от подтверждения Сашиной влюбленности ей было ни тепло, ни холодно.

– Не важно, – отмахнулась Степанова. – Слушай дальше. Теперь я официально встречаюсь с Портновым! На каникулах два раза в кино ходили! Представляешь, мы вместе! В общем, принимаю поздравления.

– Поздравляю, – послушно произнесла Настя. Голос чуть дрогнул. Внутри оборвалась песня надежды, тихо звучавшая лейтмотивом всю ночь и весь день.

– Кстати, можешь залезть на мою страничку ВКонтакте, посмотри, какой он мне классный подарок прислал, ну и вообще, – туманно сказала подруга.

– Хорошо, – тихо проговорила девушка.

Ирка щебетала что-то еще, делилась подробностями, но в Настиных ушах словно в один момент вырос слой ваты. Слова подруги не желали доходить до нее, только одна фраза все звучала и звучала в голове: «Мы вместе».

– Ир, прости, мне с Феклой гулять надо, – оборвала она подругу на полуслове. – Завтра увидимся.

«Он встречается с Иркой, – думала Настя, шагая рядом с псом по аллеям парка. – К этому все давно шло. Она умеет добиваться своего. Перед ее чарами ни один парень не устоит. Они отличная пара».

Стоял мороз, и холод пробирал девушку до костей даже в новой куртке.

«Почему мне так больно? – спрашивала она себя. – С самого начала же было понятно, что отношения между нами невозможны. Только из-за того, что Артем так хорошо ко мне отнесся? Помог с Феклой, встретил в Шереметьеве... По сути, ведь обычный дружеский поступок, ничего больше. А я уже себе напридумывала».

Она пнула лежащую на дорожке под ногами льдинку, та покатилась с хрустальным звоном, и Фекла ринулся за ней, поймал в пасть, подбросил в воздух, с хрустом раскусил.

Придя домой, она первым делом подошла к компьютеру, вышла в Интернет.

«Посмотрю своими глазами, может, легче станет», – думала девушка.

На Иркиной странице ВКонтакте красовалась надпись «Ирина Степанова встречается с Артемом Портновым», а чуть ниже – в колонке «Подарки» – было изображение сидящего в соломенной корзине игрушечного белого медведя.

«Наверно, я мазохистка», – сказала себе Настя и открыла информацию о подарке. «Спасибо за вечер», – гласила подпись к медведю.

На глаза сами собой навернулись слезы.

В соседнем окне Настя открыла портновский аккаунт. Ноль информации. Все, что девушка видела, – это надписи на стене, все сплошь от Ирки. Чего здесь только не было: и музыка на романтическую тему, и куча сердечек, и смешное видео.

Настя закрыла страницу Артема и вернулась к просмотру Иркиного аккаунта.

Стоп! А это что еще такое? В колонке «Друзья» она обнаружила свои имя и фамилию.

«Я же никогда не заводила на этом ресурсе свою страницу, – недоумевала девушка. – Откуда она взялась? Может, это какая-то другая Настасья Соболева? К тому же по паспорту я не Настасья, а Анастасия».

Но фотография на странице неведомой Настасьи Соболевой оказалась Настина прошлогодняя. В конце учебного года их класс снимал приглашенный фотограф. Более того, в графе «Семейное положение» значилось «Встречается с Александром Семушкиным».

«Отлично! – подумала девушка. – Кто же это, интересно, постарался? – Она продолжала разглядывать «свою» страницу. – Ну и пусть висит! – в сердцах решила она. – Даже информация о том, что я с Семушкиным встречаюсь, пускай остается. Так даже лучше, никто не заподозрит, что я влюблена в Артема. Хотя при случае надо будет выяснить, кто является автором моего аккаунта. Конечно, вероятнее всего, Ирка, именно она всегда мечтала свести меня с Сашей и уговаривала завести страницы в социальных сетях».

Настя закрыла вкладки и выключила компьютер.

За какие-то пару часов ее надежды и радужное настроение рассыпались в прах. От мысли о том, что завтра придется идти в школу и как ни в чем не бывало общаться со Степановой, становилось тошно.

«Нет, так нельзя, – уговаривала себя Настя. – Даже если это Ирка создала мой аккаунт, это не преступление, она наверняка хотела как лучше. А то, что они с Артемом вместе, я переживу. Не подам виду, что больно. Ирка моя подруга, и я должна радоваться, что у нее все хорошо. Да, я люблю Артема, но это только моя проблема. Я справлюсь. И никто никогда об этом не узнает».

· · ·

Но уже на следующий день все пошло совсем не так, как она предполагала.

Все утро бесенок, сидящий в Насте, подзуживал ее: надень, надень. Девушка ходила кругами вокруг висящего на спинке стула свитера с оленями и не могла решить. С одной стороны, понимала, что лучше не нарываться – в школу свитер не носить и вообще на Иркины глаза, зная ее взрывной характер, в нем не попадаться, с другой – на улице ни на градус не потеплело, а свитер шерстяной, с высоким горлом. Да и что уж греха таить, где-то совсем в глубине души хотелось подразнить подругу – очень уж не нравилось На-сте, каким методом она добилась Артема. И за Иркины действия за ее спиной Насте хотелось если не отомстить, то хотя бы взять небольшой реванш.

В конце концов, когда до звонка на первый урок оставалось всего двадцать минут, Настя взяла свитер, натянула на себя, сунула ноги в сапоги и, схватив куртку, шапку, шарф и сумку, побежала в школу, одеваясь уже на ходу.

Все было неплохо до перемены между четвертым и пятым уроками.

Ирка радостно щебетала, делясь с Настей и Леной своими любовными перипетиями, и вдруг резко осеклась, уставясь куда-то в конец коридора.

Настя проследила за ее взглядом – к ним шел Портнов собственной персоной, и конечно же на нем тоже был свитер с северными оленями.

Степанова какое-то время молча переводила взгляд с Артема на Настю и обратно, затем, как ни в чем не бывало, подошла к нему и чмокнула в щечку, повисла на плече. Насте показалось, что Артем совсем не выглядит довольным проявлением Ириных чувств.

Они перекинулись парой фраз, а когда Портнов ушел, Ирка буквально набросилась на Настю.

– Это еще что такое! – орала она. – Парня моего решила отбить? Свитер такой же, как у него, купила, думаешь таким идиотским способом стать к нему ближе? Ничего у тебя не выйдет! Он меня любит!

– Ир, успокойся, пожалуйста. – Настя старалась держаться достойно. – Ты все неправильно поняла.

– По-твоему, я слепая и мне только показалось, что у вас с Портновым одинаковые свитера?

– Не показалось. Я его привезла Артему из Норвегии в благодарность за то, что он сидел с моей собакой.

– Он сидел с твоим волкодавом? – Ирка на секунду замерла. – Ну ни фига ж себе! Вот, значит, куда он от меня сбегал! Предательница! Могла бы со мной посоветоваться, зная, что он мой парень, прежде чем просить его о таком одолжении. Портнов мой, поняла, и твоим никогда не будет!

– Между прочим, у Портнова есть имя, его зовут Артем, если ты не в курсе. – Настя была неприятно поражена поведением подруги. Конечно, Степанова и раньше бывала несдержанна, но не настолько же!

– Его зовут Артем, – передразнила ее Ирка. – А может, Темочка? И давно это у тебя?

– Что это? – не поняла Настя.

– Я спрашиваю, давно ты за ним бегаешь?

– Не передергивай. – Настя все еще старалась сохранить спокойствие. – Бегала за ним ты. Для меня он друг, который мне очень сильно помог в трудной ситуации.

– Ну все, хватит! Ты мне больше не подруга! – зло проговорила Ирка. – А если увижу тебя рядом с моим парнем, пеняй на себя. – И ушла, утащив за собой Воробьеву.

Настя осталась осмысливать произошедшее. Она чувствовала себя так, словно на нее только что прилюдно вылили ушат грязи.

От перемены оставалось еще десять минут. Она спустилась в буфет, купила булочку с чаем и села за стол. Хотелось вот прямо сейчас уйти из школы, отсидеться дома, но девушка понимала – нельзя. Так она только даст повод для сплетен.

Обида жгла изнутри.

Настя с трудом дождалась окончания уроков, схватила сумку и первой выбежала из класса. Догнавшему ее у дверей Семушкину довольно грубо сказала, чтобы он не ходил за ней.

Дома легче не стало. Занятие по вокалу тоже не помогло вернуться в нормальное состояние. Настя то и дело ошибалась и никак не могла допеть арию до конца. Все мысли были об Ирке и Портнове. Она представляла себе, как в этот самый момент Ирка рассказывает ему, что Настя в него влюблена. Это же самый настоящий кошмар!

Домой она еле дошла. Ноги подкашивались, голова гудела, в горле першило, словно по слизистой кто-то долго водил наждаком.

«Неужели заболеваю?» – спрашивала себя девушка.

Ответ был очевиден. Засунутый под мышку градусник показал тридцать восемь и пять. Пихнув его обратно в аптечку, девушка отправилась гулять с Феклой – обязанности-то никто не отменял, – а вернувшись домой, не раздеваясь, упала на диван, завернулась в плед и тут же, несмотря на колотящий озноб, заснула.

Утром она чувствовала себя так, словно по ней всю ночь катался выравнивающий асфальт каток.

Быстро встать не получилось – голова кружилась, и целых пятнадцать минут Настя думала, что же делать – вызывать врача или топать в школу. Вспомнив о вчерашней ссоре с Иркой, решила пойти во что бы то ни стало, но уже после недолгой прогулки с псом поняла, что силы свои переоценила.

«Если я не приду, – думала она, тем не менее медленно двигаясь к школе, – Степанова решит, что это из-за нее, и утвердится в своей правоте. Тогда точно все будут считать, что я бегаю за Артемом. Она быстро по всей школе растрезвонит, если уже не растрезвонила».

В конце переулка уже виднелось здание школы, когда Настина голова закружилась с новой силой. Скользкий асфальт сам собой ушел из-под ног. Девушка с размаху плюхнулась в сугроб на обочине, попыталась встать и не смогла, только завалилась на бок, зачерпнув снег воротом куртки. Ледяные ручейки потекли по шее к ключицам.

– Эй, ты чего в снегу валяешься? – раздался над ухом знакомый голос, и тут же сильные руки оторвали ее от земли и поставили на тротуар.

Настя не удержала равновесие и, чтобы не упасть, вцепилась в портновскую куртку.

– Голова кружится, – виновато произнесла она. – А ты следишь за мной, что ли?

Артем проигнорировал ее последнюю фразу. Его рука легла на Настин раскаленный лоб, отодвинув шапку.

– А ты температуру мерила? – спросил он. – У тебя минимум тридцать восемь.

– Тридцать восемь и пять – вчера вечером было, – поправила Настя и закашлялась, схватив больным горлом ледяной воздух.

– Ну ты даешь! А в школу зачем идешь тогда? – Портнов все еще придерживал ее за локти, не давая снова упасть.

– С Иркой вчера поссорилась, – со вздохом сообщила девушка.

– Понятно, – протянул Артем. – Это, конечно, повод топать с температурой. Типа, маленькая женская месть: ты со мной поругалась, а я за это заражу тебя, а заодно и весь класс, гриппом. Значит, так. С Иркой я сам все выясню, но потом. А сейчас мы идем домой и вызываем тебе врача, горе ты мое луковое. И не спорь!

Настя подчинилась.

Вызвав для нее участкового терапевта, Артем сходил в аптеку за жаропонижающим и микстурой от кашля.

– Ты уже второй раз из-за меня школу пропускаешь, – посетовала Настя. – Кстати, хотела тебя спросить, ты теперь меня всегда из неприятностей выручать будешь?

Он улыбнулся:

– По мере сил и возможностей. Должен же кто-то за тобой присматривать, коли родители далеко. А зачем еще нужны друзья, если не помогать в разных трудных ситуациях? Насчет школы не переживай, мне от нее все равно ни тепло, ни холодно, я же в музыкальное собираюсь, на гитару. Надо было после девятого класса идти, а я родителей послушал и остался до одиннадцатого. Два года коту под хвост.

– Так ты можешь сразу в институт попробовать или в Консерваторию. Я так и собираюсь.

– Может, и попытаюсь, вдруг повезет. – Артем задумался. – Хотя вряд ли, я же далеко не гений. Слышал, туда очень трудно попасть. Я возьму второй комплект ключей, – сменил он тему. – Должен же кто-то с Феклой гулять и продукты тебе таскать.

Настя собиралась сказать «спасибо», но он уже вышел из комнаты.

Доктор долго выслушивал легкие девушки стетоскопом, смотрел ее горло, мерил давление. В конце концов, написав в больничном предсказуемый диагноз ОРВИ и велев явиться на прием через неделю, ушел.

Ничего делать из-за тупой головой боли Настя не могла, поэтому до вечера проспала, приказав себе ни о чем плохом не думать и отдыхать.

Ее разбудил скрежет ключа в замочной скважине, хлопок двери и цокот Феклиных когтей по коридору.

В комнату, где спала Настя, вошел Артем.

– Ты проснулась, – констатировал он без того очевидный факт. – А мы уже погуляли.

– Здорово, – улыбнулась девушка. – Я так выспалась хорошо, даже голова меньше болеть стала. Слушай, – спохватилась она, – а ты не боишься, что я тебя заражу?

– Не-а, у меня иммунитет с детства отличный, – отмахнулся Портнов. – Я вообще почти никогда не болею. Ну а если заболею, то будет твоя очередь меня навещать. Вот и вернешь мне дружеский долг. – Он подмигнул.

– Нет уж, лучше я его тебе иначе верну. – Настя села в кровати. – Буду помогать готовиться в музыкальный институт. У меня сольфеджио отлично идет.

– Заметано! – обрадовался Артем. – Я как раз в нем ничего не понимаю.

Прошло три дня. За это время Насте несколько раз позвонил Семушкин и осведомился, не надо ли ей чего. Она успокоила его, что не надо, все есть. Правда, сообщить, кто это самое все ей приносит, не решилась.

Артем об Ирке молчал до тех пор, пока Настя не спросила его в лоб:

– Тем, ты с Иркой говорил?

– Угу, – кивнул он.

– И что? – не сдавалась девушка.

– Дура она, вот что. Напридумывала себе ерунды всякой и верит, еще и других убеждает.

– Например? – настаивала Настя, хотя сама не знала, хочет ли услышать ответ от Портнова.

– Насть, ну зачем тебе? – Он заглянул ей в глаза. – Отдыхай, выздоравливай. Вернешься в школу, сама все узнаешь. Не думай пока об этом.

Когда Артем ушел, Настя позвонила Семушкину и приперла его к стенке.

– Ну, – мялся он, – много всего. Ирка всем жалуется, что ты пыталась отбить у нее парня и всякие гадости про тебя рассказывает, мол, ты предательница и лгунья.

– Никого я у нее не пыталась отбить, – произнесла девушка. – Мы с Артемом просто хорошие друзья.

– Правда? – Семушкин заметно повеселел. – А ты знаешь, что Портнов крупно с ней поссорился?

Сказать, что Настя была удивлена, – это значит не сказать ничего.

При первой удобной возможности она спросила у Артема о причине ссоры.

– Не люблю, когда распускают слухи обо мне и моих друзьях.

У нее даже дыхание перехватило. Получается, он считает ее другом?

– Мне кажется, я тебя сто лет знаю, – прочитав вопрос в ее глазах, произнес Артем. – Еще когда мы друг другу в окно махали, я знал, что мы... – Он замялся немного, но тут же закончил: – Обязательно будем общаться.

· · ·

Настя проболела две недели. И хоть чувствовала она себя неплохо, доктор все не выписывал ее и не выписывал. В конце концов ей стало казаться, что время остановилось. Целыми днями она просиживала с книгами или играла на фортепиано, разучивая новые арии и романсы.

Портнов навещал ее два раза в день, приносил продукты, гулял с Феклой. Вечерами они занимались сольфеджио. Артем хватал все на лету, и Настя недоумевала, неужели он на самом деле раньше ничего в сольфеджио не понимал.

– Ты очень доходчиво объясняешь. У тебя дар, – то и дело говорил он ей в ответ на ее расспросы.

Она радовалась их такой неожиданной дружбе и всеми силами старалась больше не думать, что у них могли бы быть отношения. В конце концов, хороший друг – тоже очень и очень неплохо.

«Может, друг – даже лучше, чем парень, – убеждала себя девушка. – Еще неизвестно, смогли бы мы стать настоящей парой или нет. Может, у нас характеры несовместимые и мы постоянно ссорились бы. А так – мило общаемся».

Январь плавно перетек в февраль, и, по привычке просыпаясь рано утром, Настя радостно отмечала, что светлеет все раньше.

· · ·

В утро после выписки за Настей зашел Артем.

– Вместе до школы пойдем, – ответил он на ее вопросительный взгляд. – А то оставишь тебя одну, с тобой снова что-нибудь, не дай бог, случится.

У выхода из подъезда он стянул с ее плеча нагруженную учебниками и тетрадями сумку.

– Я понесу.

– Да ладно, Тем, не надо, – попыталась сопротивляться Настя. – А то еще подумает кто-нибудь что-нибудь не то.

Он только фыркнул, забросил сумку на плечо – поверх своей – и прибавил шагу.

Настя послушно семенила рядом, стараясь не отставать.

В коридоре, когда Портнов отдавал ей поклажу, столкнулись с Воробьевой, которая сделала вид, что Настю не заметила, и как-то уж слишком быстро скрылась в кабинете биологии.

Настя, грустно вздохнув и благодарно улыбнувшись Артему, последовала за ней.

Конечно, все последние две недели она пыталась себе представить, что ее ждет в школе, но на такое ее фантазии явно не хватило бы.

Никто, кроме Семушкина, с ней не поздоровался, класс встретил ее звонким молчанием – только смотрели, кто откровенно презрительно, кто с любопытством. Зато весь день за ее спиной слышались перешептывания, и Настя то и дело улавливала фамилию Портнов.

Заговорить с кем-либо она не пыталась, и так было понятно, что все равно никто не ответит. Ирка была в классе стопроцентным авторитетом, а Настя – несмотря на то, что проучилась здесь уже почти два года, – все еще оставалась чужой. И особенно остро чувствовала это сейчас.

«Что я такого им сделала? – думала она. – Это же глупо – объявить мне бойкот только из-за того, что я якобы насолила Степановой. Какое кому дело! И сама Ирка хороша. Мы же дружили! И вдруг вот так сразу, не разобравшись...».

После уроков Артем поймал ее в коридоре.

– Ты домой? – спросил он.

– Ну да, – кивнула девушка.

– У меня еще история седьмым уроком, – произнес он разочарованно. – Могу, конечно, прогулять.

– Зачем? – удивилась она.

– Ну, домой бы вместе пошли. – И тут же как-то стушевался, спрятал глаза: – Ладно, я тебе лучше вечером позвоню.

– Ок, – согласилась Настя.

У ворот, явно кого-то поджидая, из стороны в сторону ходил Семушкин.

– Саш, – окликнула его девушка, – можем поговорить?

– Ну давай, – согласился он. – Только недолго. Мне еще надо Воробьеву по делу поймать.

Настя немного удивилась, но виду не подала.

– Я не понимаю, что происходит? Никто в классе в упор меня не замечает. Артем, напротив, носится со мной, как с ценной китайской вазой. Можешь объяснить?

– Ирка в сердцах пообещала тебя отлупить, а он, видимо, принял это за чистую монету. Еще бы, от нее всего ожидать можно. Знаешь, в какой она ярости была, прям настоящая бешеная кошка!

– Отлупить? – удивилась Настя. – За что? Я ничего ей не сделала. Чокнулась она, что ли!

– Не знаю, как насчет чокнулась, но зуб у нее на тебя очень большой. Они с Портновым из-за тебя так поцапались, клочки по закоулочкам летели. А потом Ирка во всеуслышанье заявила, что из принципа проучит тебя как следует. И класс ее, между прочим, поддержал. Ее всегда поддерживают. Так что ты осторожней, она слов на ветер не бросает. Знаешь, Настя, – вдруг выпалил он, – я вообще не понимаю, что у вас с ней могло быть общего. Всегда удивлялся, почему вы дружите. Ты такая интеллигентная, взрослая, самостоятельная, а Ирка, она... – Он замялся. – Совсем другая, – наконец нашел нужное слово.

«И правда, почему мы дружили? – вдруг подумала Настя. – Может, потому, что Ирка сразу взяла меня – новенькую – под свое крыло, ввела в курс школьных дел... Но, по сути, мы никогда особо близки не были, так, приятельницы».

Чувствовала она себя неуютно. Получалось, что и не было на самом деле никакой дружбы, а ведь когда она летом думала о том, не остаться ли в Норвегии, мысль об Ирке перевешивала в сторону обитания в Москве.

– Ладно, Саш, спасибо. Я пойду. – Она кивнула на прощание и побрела в сторону дома.

· · ·

Последующие дни ничем друг от друга не отличались. Настя под конвоем Артема приходила в школу, отсиживала уроки, чувствуя на себе неодобрительные взгляды одноклассников, и уходила домой.

– Может, тебе к нам в класс перевестись? – как-то предложил Артем, уже стоя в дверях ее квартиры.

Настя задумалась. С одной стороны, резон в его словах был, с другой – поступить так значило проявить слабость и, как следствие, признать свою неправоту, а этого она делать никак не собиралась. С какой стати?

– Не стоит, наверно, – в конце концов решила она. – До окончания школы осталось всего ничего. Потерплю четыре месяца, не рассыплюсь. Мне не впервой. Обидно просто.

– Ладно, как знаешь, – произнес Артем. – Пока. Я побежал, а то опаздываю уже.

«Интересно, куда, – подумала Настя, закрывая за ним дверь. – Может, к Степановой на свидание?».

После того разговора она больше не спрашивала Портнова об Ирке и их отношениях. Зачем себя лишний раз травмировать, захочет – сам расскажет. Но Тема молчал как рыба. Впрочем, никак не комментировал он и семушкинские звонки Насте – Саша звонил почти каждый день и иногда отвлекал девушку от занятий с Артемом.

«У нас негласное правило, – повторяла себе Настя, – не обсуждать личную жизнь друг друга. Есть другие, более интересные темы».

· · ·

Февраль выдался морозным, столбик термометра не поднимался выше отметки «-20». Настя старалась двигаться на улице как можно быстрей и подолгу нигде не стоять – после болезни она все еще кашляла. Даже прогулки с Феклой пришлось заметно урезать. Пес был недоволен. Он-то со своей шубой почти не чувствовал холода.

Из-за кашля Настя сильно переживала, потому что приходилось пропускать занятия по вокалу.

В одно из воскресений ее разбудил пронзительный телефонный звонок. Девушка нехотя подошла к телефонному аппарату, сняла трубку.

– Насть, слушай, мне тут такая идея здоровская в голову пришла! – возбужденно затараторил Артем.

– В семь часов утра? – Она взглянула на висящие на стене часы.

– Извини, я просто всю ночь заснуть не мог, думал. А ты, я знаю, рано встаешь... В общем, будет здорово, если ты согласишься.

– Ну, давай свою идею. – Настя зевнула и переступила с ноги на ногу. Паркет неприятно холодил босые ступни.

– Я недавно группу собрал. Я, понятное дело, играю на гитаре, Витька, мой одноклассник, на клавишах. Барабанщиком у нас парень из десятого. А еще есть басист. А вокалиста пока нет. Так вот. Петь у нас будешь ты!

От неожиданности Настя даже проснулась. Артем тем временем продолжал:

– Материала у меня куча, ты же знаешь, я пишу песни. Не знаю, правда, понравятся ли они тебе, но это мы решим. Еще можно кавера всякие поиграть. Джазовые или из зарубежного рока. С них и начнем. Ну, ты согласна?

– Тем, а что за музыка? – спросила она. – Ну, там попса, или рок, или еще что? Я не очень разбираюсь.

Портнов слегка замялся:

– Пожалуй, ближе всего к такому мелодичному року.

– Хорошо. Почему бы и нет? – произнесла девушка. – Я, правда, никогда не пела в группе. Вот и попробую.

– Отлично! – воскликнул Портнов. – Тогда я обрадую ребят. Ну и позвоню в ближайшее время сказать, когда репетиция.

· · ·

Уже через неделю Настя начала репетировать. Собирались вечерами три раза в неделю в актовом зале школы, подключали аппаратуру, настраивались...

Сперва девушка думала, что ничего у нее не выйдет. Проблема была не в разучивании материала, здесь как раз трудностей не возникало никаких, а в голосе, вернее, в звучании через микрофон. Насте казалось, что микрофон сильно искажает ее природный тембр, к тому же, как бы громко она ни пела, на выходе голоса было мало.

Вера в себя потихоньку таяла. Ребята – все, кроме Портнова, – смотрели на нее недоуменно, но мысли свои держали при себе. Впрочем, легче от этого не становилось.

В пятницу после репетиции Настя и Артем шли домой. Настроение у девушки было хуже некуда, она еле сдерживала слезы.

– Знаешь, Тем, наверно, это была плохая идея – позвать меня петь с вами, – произнесла она. – Сам видишь, ничего не выходит.

– А по-моему, все в порядке. Просто ты хочешь всего и сразу, а так не бывает. Трудности неизбежны. – Портнов говорил абсолютно спокойно.

– Но голос не звучит! – вспылила Настя. – Я вообще не понимаю, почему так. Вроде дома пою, и все нормально, даже несмотря на кашель, а как на репетицию прихожу, начинается ужас.

– Насть, у тебя же оперная постановка голоса, я правильно понимаю? – спросил Артем.

– Ну да, – не представляя, к чему он клонит, ответила девушка.

– Вот! – обрадовался Портнов. – Я где-то читал, что оперным певцам очень трудно петь в микрофон. Нужны или специальные микрофоны, или какая-то другая подача голоса. Ты поговори со своим педагогом по вокалу, может, он тебе что-то подскажет.

Настя промолчала, не зная, что сказать.

– Насть, у тебя потрясающий голос! И я знаю: все трудности преодолимы. Мы с ребятами в тебя верим.

– Спасибо, – улыбнулась девушка.

Артем оказался прав. Когда Настя поделилась своей проблемой с педагогом по вокалу, тот очень понятно объяснил ей, как надо петь в микрофон. Оказалось, что девушка даже держала его неправильно – слишком далеко от себя, а нужно почти у губ.

Настя тренировалась дома каждую свободную минуту, и уже через три репетиции прогресс был налицо.

· · ·

Теперь у нее свободного времени не оставалось вообще, но она не жаловалась, приходила домой довольная, даже ситуация с Иркой отошла на задний план.

Несмотря на то, что сначала Насте казалось, что ей будет трудно влиться в коллектив, с музыкантами из группы у нее сложились самые теплые отношения, и она больше не могла сказать, что ей не хватает общения или она скучает по подруге.

Да и кашель прошел будто сам собой, даже лекарство, прописанное доктором, пить не пришлось.

Мимо пролетел День святого Валентина. Девушка долго думала, не написать ли Артему анонимную валентинку, но потом решила, что не станет. Догадается еще, что это она, а узнав о ее чувствах, Артем наверняка, находясь рядом, начнет напрягаться. Мысли, что Портнов может ответить на ее любовь, Настя даже не допускала.

Она очень удивилась, когда на праздник получила сразу пять валентинок. Ни под одной из них не было подписи. Понять, от кого они, не представлялось возможности. На четырех текст был примерно одинаковый – «ты мне нравишься» в различных вариациях. И только на пятой он сильно отличался.

«Ты особенная, – писал аноним. – Удивительно красивая, тонко чувствующая, умная, живая. Таких больше нет. Я хотел бы быть рядом с тобой».

Настя перечитала несколько раз, ощущая, как внутри разливается тепло, и неделю ходила, подспудно ожидая, что автор как-то проявит себя. Но этого не произошло, хотя под конец недели она почти на сто процентов уверилась, что автор послания – Саша.

Дискотеки и на День святого Валентина, и на 23 февраля она проигнорировала.

«Зачем я туда попрусь? – думала Настя, возвращаясь домой. – Только лишний раз со Степановой столкнусь».

Артем тоже на дискотеки не ходил. Прямо его об этом Настя не спрашивала, но видела, что в его комнате за тяжелыми шторами горит свет. Значит, он дома. Впрочем, в его комнате мог находиться и кто-то из домашних.

К марту у ребят уже была готова небольшая концертная программа из пяти песен, и Портнов на одной из репетиций сообщил, что школьная завуч, подловив его в коридоре, настоятельно рекомендовала им выступить на Восьмое марта. Отказываться было нельзя, и ребята принялись усиленно готовиться к концерту.

Насте уже неоднократно приходилось петь со сцены, но одно дело участвовать в концертах в музыкальной школе или в шефских в соседнем социальном фонде, где тебя всегда принимают благожелательно, и даже если ты ошибешься, никто не заметит или сделает вид, что не заметили, и совсем другое – петь перед всей школой и, в частности, недружелюбно настроенным к ней классом.

Она долго раздумывала над вопросом, что надеть на сцену, и в итоге выбрала темно-зеленое бархатное платье до середины бедра, присланное мамой на ее день рождения. Платье подчеркивало длинные стройные ноги и тонкую талию. Раньше надевать его было некуда, и оно скучало в шкафу. К платью прилагались темно-зеленые туфли-лодочки.

Настя со всех сторон оглядела себя в зеркало, затем распустила волосы, и они легли на плечи тяжелыми медными волнами. Своим видом она осталась довольна. Теперь немного подкрасить глаза и добавить блеска на губы.

Перед концертом Настю поймал Артем.

– Ты в курсе, что с дискотеки слинять вряд ли удастся? Какое-то время придется поприсутствовать, так что готовься, – сказал он.

Она тяжело вздохнула.

– Да, я же тебя еще с праздником не поздравил. – Он достал из заднего кармана джинсов маленькую коробочку, в каких обычно продают драгоценности. – Вот, держи. – Он протянул ее Насте. – Надеюсь, понравится.

Девушка во все глаза смотрела на коробочку. Когда она ее открыла, перед ней предстал кулон на тонкой цепочке – серебряный ангел. Настя задержала дыхание.

– Пусть он принесет тебе удачу, – улыбнулся Артем.

– Спасибо, – прошептала она.

Цепочка с кулоном тут же оказалась на ее шее.

Выступление Настиной группы было запланировано на вторую половину школьного концерта – после антракта, во время которого из зала вынесли половину стульев, освободив место для желающих потанцевать.

Когда Настя выходила на сцену, колени ее мелко дрожали, но с первыми аккордами она полностью успокоилась.

Голос летел над завороженным залом, подчиняясь переливам мелодии. Настя пела, забыв обо всем на свете, наслаждаясь музыкой.

Все пять песен они отыграли практически нон-стопом, и за все это время в зале не возникло ни единого движения, ни самого тихого шума. Зато потом грянули аплодисменты.

Настя улыбалась, стоя на сцене и ощущая плечом плечо стоящего рядом Артема.

Краем глаза она заметила бледную как мел Степанову. Ирка смотрела на нее во все глаза, затем резко развернулась и выбежала из зала, громко хлопнув дверью. Впрочем, этот хлопок раздался только в Настином сознании – для всех присутстствующих его заглушили овации.

После концерта к Насте один за другим подходили учителя, незнакомые ребята, которых раньше она видела в школьных коридорах, даже некоторые одноклассники. Ее наперебой хвалили, восхищались тембром голоса, спрашивали, где она так научилась петь, о ее планах на музыкальное будущее и где еще ее можно услышать.

В числе прочих подлетел и Семушкин. Он обнял Настю за плечи и во всеуслышанье гордо произнес: «И это моя девушка! Самая талантливая!».

Настя внутренне покривилась, но спорить с ним прилюдно не стала – что уж теперь делать, если он такой. Придется терпеть, не вставать же на дыбы и с пеной у рта переубеждать окружающих. Это было бы по меньшей мере глупо.

Она только на полшага отошла от Саши, заставив его тем самым сбросить руку с ее плеч. Повернув голову, увидела, что в стороне стоят Артем и барабанщик Серега Иванов. Выражение лица Портнова показалось ей странным.

На сцену тем временем уже вынесли аппаратуру для дискотеки, из зала убрали оставшиеся стулья. Через десять минут дискотека началась.

Самые смелые вышли танцевать уже под первую композицию. Конечно, среди них была и вернувшаяся в зал Ирка. Она успела переодеться. Теперь на ней была короткая черная юбка и серебристый топик.

Ирка отплясывала в центре зала, и постепенно к ней стягивались заведенные ее энергией парни и девчонки.

Насте нравилось, как двигается бывшая подруга. Сама она так не умела, стеснялась, поэтому стояла у стены. Рядом притулился Семушкин. А вот Артема нигде видно не было. Настя искала его глазами, но каждый раз ее взгляд возвращался к движущейся в быстром танце Ирке. Казалось, от нее сыплются искры – или это так преломлялся разноцветный дискотечный свет, отражаясь от ткани ее топика. Невольно Настя залюбовалась.

– Пойдем потанцуем. – Саша взял ее за руку и потянул в круг.

– Давай попозже. И... Я вообще-то почти не умею танцевать.

Но Семушкин уже вытянул ее к отплясывающим, и волей-неволей ей пришлось двигаться.

Насте повезло – мучения продолжались недолго. Ритмичная композиция закончилась, и вслед за ней полилась медленная песня немецкой певицы Йоханны «Is it True?».

Семушкин за талию притянул Настю к себе, и ей не оставалось ничего другого, как положить руки ему на плечи.

– Расслабься, – прошептал Саша ей в ухо. – Ты слишком зажата. Ничего страшного. Это всего лишь танец.

Настя улыбнулась ему и резким движением отбросила со лба челку. И вдруг заметила, что рядом со Степановой Артем. Они танцуют. Ирка положила голову на его плечо. Выражение портновского лица по-прежнему отсутствующее.

Настя попыталась поймать взгляд Артема, но не смогла.

Чуть в стороне танцевали Лена Воробьева и Сережа. Лена открыто глазела на Сашу и Настю, отчего Насте сделалось неприятно, и она попросила Семушкина:

– Пригласи, пожалуйста, Лену, а то она меня глазами сожрет заживо.

– Будет сделано, – усмехнулся Семушкин. – Только уговор: ты никуда не уйдешь, и мы еще потанцуем. А потом я провожу тебя до дома.

Настя кивнула, соглашаясь.

Пока она стояла у окна, ожидая, когда Саша натанцуется с Воробьевой, к ней подошли Сережа Иванов и Витя Коровин, игравший в их группе на клавишах. Обсудили концерт.

Рядом с ними Настя чувствовала себя не так неуютно, хотя ее взгляд то и дело возвращался к Ире и Артему. Казалось, Степанова прочно в него вцепилась и отпускать не собирается. Настоящая хищница!

Через две песни Семушкин снова подошел к Насте и попытался вытащить ее танцевать, но она сказала, что у нее болит голова и ей лучше пойти домой, благо и с Феклой уже пора гулять.

– Тогда пошли, – не стал спорить Саша.

На улице дул пронизывающий ветер. Весной еще и не пахло.

Семушкин вызвался сопровождать Настю на прогулке, и теперь они медленно шли по парку. Настя до самых глаз закуталась в шарф.

– Ну что, похоже, у Степановой с Портновым все хорошо, – произнес Саша.

Настя лишь скептически хмыкнула.

– Что, не хочешь, чтобы они были вместе? – по-своему растолковал ее реакцию он. – Ну да, такую девушку даже врагу не пожелаешь.

– А что с ней не так? – удивилась Настя.

– Ничего себе! И это ты спрашиваешь?! Да все с ней не так! Стерва она, вот что. И все это знают, но предпочитают не замечать. Странно, что ты этого не поняла.

– Не надо, Саш, – остановила его Настя. – Она все-таки была моей подругой.

– Вот именно, что была, – констатировал Семушкин. – Да сплыла. Хотя тебя она своей подругой вряд ли считала. Не умеет она дружить. С первого класса такая. Если и сходилась с кем-то, то ненадолго, на год максимум. Дольше всех дружила со Светой Никифоровой, а потом увела ее парня. Это в девятом было, за год до того, как ты к нам пришла. Светка знаешь как переживала! Экзамены провалила, а потом и вовсе в другую школу ушла. А парень ее бывший до сих пор в параллельном учится. Ирка его сразу же, как узнала, что Светка перевелась, бросила. Наигралась.

– Может, просто у них не сложилось? – предположила Настя.

– Да нечему там складываться было. Он с самого начала Степановой не нужен был – так, показать всем, что она лучше и красивее Светы.

Настя молча переваривала информацию.

– А по мне, – продолжил Семушкин, – нет в ней ничего особенного. Обычная девчонка. Если косметику смыть, так и вовсе страшненькая.

– Знаешь, а мне Ирка всегда нравилась, – проговорила Настя. – Есть в ней что-то такое. Внутренний огонь, что ли... Хотя и ведет она себя порой...

– Только не говори мне, что хочешь с ней помириться! – Саша умоляюще сложил руки домиком.

– Я с ней и не ссорилась. Это целиком и полностью ее инициатива. Кстати, объясни мне, если она такая плохая и все это знают, почему класс на ее стороне?

Семушкин замялся:

– Понимаешь, с первого класса она была негласным лидером – заводная, непоседливая. Она все время что-то выдумывала, организовывала всякие мероприятия. К ней тянулись ребята. У нас же довольно серенький класс, Ирка в то время была единственной, кто выделялся. Все девчонки мечтали с ней дружить, все парни оказывали ей знаки внимания. И в какой-то момент она стала злоупотреблять своей властью, видимо, решила, что ей можно все.

– Может, все дело в том, что ее никто никогда не ставил на место? – предположила Настя. – Мне кажется, она изначально неплохой человек.

– Не уверен, что ты права. Я всегда старался держаться от нее подальше. И только когда появилась ты, и она решила тебя к себе приблизить... – Он отвел взгляд и принялся рассматривать деревья в дальнем конце аллеи.

– Пойдем домой, Саш, – тихо сказала Настя. – Я что-то замерзла.

Семушкинские слова никак не шли из ее головы. Она думала об услышанном от него весь вечер. Образ Степановой получался какой-то разбитый, разрозненный. С одной стороны, Настя год общалась с ней как с подругой – не слишком близко, но и без конфликтов. С другой – теперь она знала об этом случае со Светой Никифоровой, дословно помнила, что наговорила ей Ирка во время их ссоры, перед глазами стояла ее собственная, созданная вовсе не Настей страничка ВКонтакте. И да, она понимала Семушкина. Она пыталась свести два образа подруги воедино, но у нее ничего не выходило.

В комнату, где сидела Настя, пришел Фекла, положил тяжелую голову ей на колени, привалился боком к ногам. Она задумчиво перебирала его шерсть. Рядом с псом становилось тепло и спокойно.

В портновском окне зажегся свет, и Настя увидела, как Артем подходит к столу и тяжело плюхается в кресло, включает компьютер. Вот только на экран как будто не смотрит, его взгляд прикован к стене. Судя по всему, он тоже о чем-то глубоко задумался.

«Ирка решила добиться его любой ценой, а я встала на ее пути. Но разве она его любит? Зачем ей Артем? – спрашивала себя Настя. – Да, он красивый, талантливый, уверенный в себе. Хотя... – тут она задумалась. – Интересно, а чего хочет он сам?».

Перед сном, стоя в ванной, Настя разглядывала свое отражение в зеркале: серо-зеленые глаза, рыжие волосы, на носу, словно ответ на календарную весну, начинают пробиваться веснушки. Серебряная цепочка с кулоном в виде ангела на шее.

Настя тронула ангела пальцем. А ведь она совсем забыла про портновский подарок.

«Друзья? – спросила она себя. – Друзьям дарят такие подарки? – И тут же перед глазами встал образ танцующих Артема и Ирки. – Наверно, дарят,» – ответила себе Настя.

· · ·

Портнов по-прежнему никак не комментировал свои отношения со Степановой и, в частности, танец в обнимку на дискотеке. Через два дня, когда ребята встретились на репетиции, он вел себя как обычно – доброжелательно, спокойно, много шутил и уделял Насте ровно столько же внимания, сколько и остальным членам группы.

– Господа, – сказал он в конце репетиции, – кстати, хочу вас обрадовать. Через две недели у нас концерт в клубе.

Ребята сразу стали его расспрашивать, что и где, и на время Настя забыла о том, что ее мучило.

Домой шли все вместе, обсуждали предстоящий концерт. Когда ребята разошлись, Артем и Настя остались вдвоем. Невольно оба замедлили ход. Разговор сам собой иссяк.

– Насть, мне кажется или ты не рада предстоящему выступлению? – спросил Артем.

– Еще как рада! – заверила его она. – Просто я много думаю в последнее время. Об Ирке, о себе и своей жизни... Понимаешь, все так изменилось. Раньше я жила по точно выверенному расписанию, а сейчас... Так много всего! Сначала ссора с Иркой, потом группа, новые друзья, теперь еще концерты... Этот год без родителей абсолютно другой, чем с ними. Я живу совершенно иной жизнью. Раньше, конечно, тоже было много перемен. Мы постоянно ездили с места на место, из одной страны в другую, но это было как бы внешне, что ли, от меня ничего не зависело. Понимаешь? – Она посмотрела на Артема, чтобы увидеть его реакцию. И только когда он кивнул, продолжила: – А теперь я чувствую, что это моя жизнь, мои друзья, это я стою на сцене. Это все происходит со мной! Так необычно... Вроде раньше ездила по миру, но он был чужим, маленьким, как шкатулка, а теперь я дома, сижу на одном месте, но мир раскрылся, стал моим, собственным. – Она замолчала.

– Просто раньше все решали за тебя, – произнес Артем. – Куда ты едешь, где живешь, с кем общаешься. Из непосредственно твоего у тебя был только Фекла, он и был твоим миром. А теперь ты сама отвечаешь за свою жизнь.

Настя кивнула:

– Тем, у меня в голове такая каша! Все так сложно: люди, отношения, мои собственные чувства и эмоции. Иногда мне кажется, я вообще ничего не понимаю, а иногда словно нащупываю какие-то ниточки ответов. Вот только до конца распутать никак не выходит.

– Ты обязательно разберешься, поверь. – Артем заглянул ей в глаза. – Только не ломай голову. Все встанет на свои места в свое время. Так всегда говорит моя мама.

Настя улыбнулась ему и, неожиданно для самой себя, поднялась на цыпочки и легко коснулась губами его щеки.

– Спасибо.

Не оборачиваясь, она убежала в свой подъезд, оставив позади ошеломленного Портнова.

· · ·

Две недели прошли как один день. И вот наступил вечер концерта.

Настя не ожидала, что в зале будет столько народу. Пришли ребята из школы, также было и много незнакомых лиц. Зал гудел от человеческих голосов. И только когда на сцену вышла Настина группа, наступила тишина.

Настя и не подозревала, что может получать такое удовольствие от пребывания на сцене. Ей казалось, будто она плывет на гребне огромной, переливающейся всеми цветами радуги волны. Она впадала в транс, тело двигалось само собой в такт музыке, голос звенел. Программа была доиграна, а ей хотелось петь еще и еще. Их дважды вызывали на бис.

После концерта в коридоре клуба Настю поймал незнакомый мужчина.

– У вас удивительный голос, – произнес он. – Вам надо двигаться дальше. И я могу вам помочь. – Он сунул ей в руку картонный прямоугольник. Визитка, поняла девушка. – Я продюсер. И готов заняться вашей раскруткой. Позвоните мне завтра, обсудим подробности.

Она кивнула и даже не заметила, куда делся незнакомец. Лишь в руке осталась визитка.

Ребятам Настя решила пока ничего не говорить, сперва надо все как следует разузнать.

После концерта долго сидели в клубе. Все были разгоряченные, счастливые, улыбались друг другу, в глазах светился восторг.

Настя думала о том, как ей повезло с друзьями.

Прибежав домой, она сразу вывела на прогулку Феклу и час бродила с ним по парку. В крови все еще чувствовался адреналин. Она предвкушала завтрашний разговор с продюсером и думала, как обрадуются ребята, узнав новость.

· · ·

Трубку подняли сразу, уже на втором звонке, и сообщили Насте, что она дозвонилась в продюсерский центр. Через минуту она разговаривала со вчерашним незнакомцем.

Минут пятнадцать он расписывал ей перспективы их будущего сотрудничества, рассказывал о записи альбома, съемках клипа, концертах на самых известных площадках Москвы. Но когда он заявил: «Мы подберем тебе отличных музыкантов», Настя напряглась.

– Но у меня уже есть группа, – возразила она.

– Все с чего-то начинают, – произнес продюсер. – Пойми, у твоих ребят нет будущего. Разве что у мальчика-гитариста, но ему еще учиться и учиться.

– Я тоже собираюсь учиться, – сообщила она.

– Это само собой. Но тебя уже сейчас можно готовить для большой сцены. Поверь, я сделаю из тебя настоящую звезду. – Слыша Настино молчание, он закончил: – В общем, ты подумай как следует и перезвони мне. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

Девушка попрощалась и положила трубку.

Настроение резко испортилось. Согласиться на заманчивое предложение продюсера значило предать друзей, а этого она делать не собиралась.

К вечеру решение было принято окончательно. Настя позвонила в продюсерский центр и отказалась. На душе сразу стало заметно легче.

«В конце концов, – думала она, – у меня все еще впереди. Если я чего-то стою, будут и другие предложения. К тому же разве это мне сейчас нужно? Сначала надо поступить в институт и закончить, а там уж видно будет. Не все сразу».

За этими мыслями девушка и не заметила, как прошел вечер.

Утром, топая в школу, Настя заметила идущих в нескольких метрах впереди нее Иру и Лену. Они что-то горячо обсуждали, Ирка махала руками, смеялась. Настя давно не видела ее такой веселой. В последнее время бывшая подруга ходила обиженная на весь мир и на нее, Настю, в частности.

Конечно, догонять их Настя не стала, хотя в какой-то момент такой порыв возник. Если Иркина радость как-то связана с Артемом, Настя узнает об этом в школе – Степанова не сможет не похвастаться перед всем классом.

Так они и дошли до здания школы: Ира с Леной впереди, позади в нескольких метрах Настя. В вестибюле, конечно, столкнулись, когда сдавали куртки в гардероб. Ирка глядела победительницей.

Уже на первой большой перемене причина ее отличного настроения стала ясна. Но, вопреки Настиным ожиданиям, с Портновым она связана не была.

– Я с таким потрясающим парнем в субботу познакомилась! – возвестила на весь класс бывшая подруга. – У него и машина своя, и одевается он в самые модные шмотки. А какой красавчик! Не чета некоторым. – Она подошла к Настиной парте и хлопнула по ней рукой. – Так что можешь забирать своего любимого Портнова. Он мне больше не нужен.

Ну, что тут скажешь? Настя молча пожала плечами.

Но Ирка не успокаивалась:

– Теперь-то он поймет, какую девушку упустил. Ну да так ему и надо! Зато у него есть верная преданная Настенька, она его утешит.

Тут уж Настя не выдержала:

– Если надо будет, утешу. Но не потому, что люблю его, или по какой-либо другой причине, а потому, что мы друзья. Для тебя-то это слово – пустой звук, ты у нас даже примерно не представляешь, что это такое – быть кому-то другом.

– Можно подумать, ты представляешь, – вскипела Степанова. – Я для тебя сколько сделала! Опекала тут всячески целый год, пока ты осваивалась, парня вот тебе нашла, – она ткнула пальцем в молча сидящего за своей партой Семушкина. – Думаешь, так просто вас свести было? А ты вместо благодарности рот разинула на моего Портнова.

– А тебя кто-то просил мне парня искать? – выдохнула Настя, но уже почувствовала, что успокаивается. – Дура ты все-таки, Ирка. Что ты к нам с Артемом привязалась! Я тебе в сотый раз повторяю: нет у нас с ним никаких отношений, кроме дружеских, и не было никогда. Можешь у него спросить, он тебе подтвердит.

– Спрашивала уже, – буркнула Ирка.

Насте хотелось задать вопрос «и что?», но она промолчала. В класс вошла учительница. Начался урок.

После занятий Настя увидела Ириного нового парня – он приехал за ней на новенькой иномарке и прямо у ворот школы преподнес огромный букет темно-бордовых роз. Ирка светилась от счастья, а Насте почему-то было грустно.

· · ·

Вечер выдался по-весеннему теплый. Настя медленно шла рядом с Феклой по улице, стараясь продлить прогулку. Зашла в магазин, купила продуктов. По обыкновению самый тяжелый пакет отдала псу.

Проходя по дворику с ржавым столбом, подняла глаза на портновское окно. Оно было темным. В сердце шевельнулся непонятно откуда взявшийся червячок тревоги.

Дома, рассортировывая продукты, расчесывая Феклину шерсть, ужиная, Настя то и дело бросала взгляд на окно Артема. Свет по-прежнему не загорался.

Рука сама собой потянулась к телефону, но девушка себя остановила. Подумаешь, нет человека дома. Мало ли где он может быть.

В голову лезли непрошеные мысли об Ирке и ее новом парне. А если Артем переживает из-за нее? Бродит сейчас где-то по улицам, один. А вдруг с ним случилась беда?

Эта мысль была особенно мучительной. Не выдержав, Настя бросилась в прихожую одеваться, свистнула Феклу. Пес обескураженно посмотрел на хозяйку, мол, мы же уже гуляли. Но раз ты настаиваешь, то я совсем не против.

Они вылетели во двор и понеслись по улицам. Настя сама не знала, почему бежит, – что-то внутри подгоняло, заставляло ноги двигаться как можно быстрей. В лицо летел ветер, в глазах закипали слезы.

«Почему я готова расплакаться? – спрашивала себя девушка. – Что со мной? Ничего же не произошло! Куда я бегу?».

Чувство к Артему разрывало сердце. Сейчас оно не было похоже на зарождающийся фейерверк, скорее на огромную воронку от ядерного взрыва. Мысль о том, что Артему может быть плохо, что он может страдать из-за Степановой, причиняла ей боль.

«Где он? – билось в Настином мозгу. – Как его найти?».

Она остановилась и огляделась по сторонам. Фекла уселся перед ней, вывалив язык из пасти. Увидев в глазах хозяйки тоску, заскулил по-щенячьи.

– Далеко же мы убежали, – произнесла Настя. Отсюда до дома было добрых полчаса пути нормальным шагом. – Ну что, пойдем домой? – Она погладила пса. – Не переживай, со мной уже все в порядке.

Обратно шли медленно. Теперь, после выматывающей пробежки, мысль об Артеме не была такой острой, внутри все улеглось. Осталась только тревога.

Они уже почти дошли до дома, когда девушку окликнул голос:

– Настя!

Она остановилась и резко обернулась к источнику звука. К ней шагал Портнов собственной персоной. Фекла уже мчался к нему.

– Ты что так поздно гуляешь? – спросил Артем, подойдя.

– Да вот... – Настя вгляделась в его лицо, и оно показалось ей одновременно и грустным и радостным. – А ты? – перевела она разговор.

Артем развел руками:

– Весна. Подышать захотелось.

– А я решила, ты из-за Ирки переживаешь, – ляпнула она и тут же прикусила язык.

– А чего мне из-за нее переживать? – вполне натурально удивился Портнов.

– Ну, из-за этого ее нового парня... – Настя опустила глаза. – Или ты не в курсе? – снова посмотрела она на него.

– Да мне дела нет до того, с кем она встречается! – как-то уж слишком эмоционально сказал Артем. – Я вообще не понимаю, почему все вдруг решили, будто она моя девушка и я в нее влюблен.

– Ну... – Настя замялась, на мгновение засомневавшись: и правда, почему? Ведь кроме Иркиных заверений, что они с Портновым пара, и записи на Иркиной же страничке в социальной сети, у нее не было никаких других доказательств. Разве что тот танец на дискотеке, но, если разобраться, танцевать можно с кем угодно. Тем не менее она проговорила: – Вы с ней вроде как встречались, в кино ходили. Танцевали вот в обнимку на последней дискотеке... – Кровь прилила к щекам, и девушка порадовалась, что на улице достаточно темно, и Артем вряд ли увидит, как она покраснела. – Прости. Я не в свое дело лезу.

– Насть, – начал Портнов, но его прервал звонок мобильника. – Да, мам, со мной все в порядке, – произнес он в трубку. – Мы тут с Настиной собакой гуляем. Уже скоро буду. – Нажал отбой, сунул телефон в карман.

– И правда, пойдем домой, – сказала Настя. Продолжать разговор про Ирку и их с Артемом отношения не хотелось, она и так чувствовала себя неуютно, зачем усугублять. К тому же видно, что Артему разговор про Степанову неприятен, вон как быстро он от нее открестился.

– Ну пошли, – как ей показалось, разочарованно произнес Артем.

Они двинулись к дому.

– Ты представляешь, – вдруг выпалил Портнов, – нам директор клуба предложил периодически у них выступать и обещал еще своим знакомым нас порекомендовать.

– Здорово! – обрадовалась Настя. – Вот это отличная новость!

– Правда, я хотел вам всем вместе завтра на репетиции рассказать, – стушевался Артем, – но видишь, тебе первой проговорился.

Настя улыбнулась:

– Обещаю, завтра я сделаю вид, что ничего не знаю, и порадуюсь вместе со всеми еще раз. До завтра. Увидимся на репетиции.

Придя домой, она первым делом залезла на степановскую страничку ВКонтакте. Теперь в графе «Семейное положение» говорилось, что Ирка встречается с совершенно другим парнем, не с Портновым.

· · ·

К концу апреля от снега не осталось и следа. Деревья покрылись ярко-зелеными, крохотными, липкими еще листочками. Если смотреть издалека, казалось, будто ветви окутывает зеленая дымка. Солнце сияло вовсю.

Настя убрала в гардероб зимние вещи и обувь и достала легкую куртку и кеды.

Фекла радовался весне так же, как хозяйка. Вот только времени гулять с ним у Насти оставалось все меньше. Приближались выпускные экзамены и вступительные в институт, да и концертов прибавилось. Директор клуба сдержал свое слово, порекомендовал ребят знакомым, и теперь Настина группа давала концерты раз в неделю.

Задавая себе вопрос, довольна ли она жизнью, Настя отвечала утвердительно. Чего ей еще желать: рядом друзья, она занята музыкой – тем, чем всегда мечтала, совсем скоро для нее прозвенит последний школьный звонок. Да и Портнова она видит постоянно. Они много общаются, Настя по-прежнему подтягивает его по сольфеджио, и, честно говоря, успехи его просто грандиозны.

Правда, порой ей кажется, что между ними висит какая-то недоговоренность, но, наверно, это не более чем ее фантазии.

После майских праздников, в конце учебной недели Ирка сделала сенсационное заявление.

– А я летом замуж выхожу, – громко, разделяя слова, произнесла она.

Класс загалдел. В этом гомоне было все от «ну ты даешь!» и «наша Ирка – замужняя дама, оборжаться можно!» в исполнении парней до «ух ты, как здорово!» и «ты уже придумала, как будешь праздновать?» из уст девчонок. Вопросы на Степанову лились рекой. В конце концов она не выдержала и крикнула:

– Замолчите, сейчас все подробно расскажу!

Подробности, на Настин вкус, были довольно банальны: не далее как вчера Ирин парень сделал ей предложение. Ответ она, правда, пока не дала, сказала, что подумает, но на самом деле думать не собирается, ответ для нее очевиден – однозначное «да».

Снова со всех сторон зазвучали вопросы: где будете жить, какое платье хочешь, и только Семушкин спросил:

– А в институт ты, что ль, решила не поступать?

– Зачем мне? – тут же окрысилась Степанова. – Меня супруг будет содержать.

Семушкин совершенно Настиным жестом пожал плечами, и Настя подумала, что год общения не прошел для него даром – вот манеры ее кое-какие перенял. Так всегда бывает, когда люди много времени проводят вместе – они становятся похожи друг на друга, у них появляются одинаковые словечки, движения, порой даже привычки.

Сделалось грустно.

Ирка в это время распиналась о том, как она планирует жить, выйдя замуж. По ее словам, все выходило слишком хорошо: богатый жених, отдельная квартира, которую купил сыночку-студенту его отец, недалекое светлое будущее, в котором ее тогда уже супруг окончит свой Институт международных отношений и на пару с ней – счастливой женой – уедет в командировку в какую-нибудь европейскую страну, где Ирка – супруга молодого дипломата – станет завсегдатаем светских приемов и тусовок.

Что-то это все Насте напоминало. Она даже грустно улыбнулась по этому поводу.

– Я смотрю, ты, Соболева, за меня не очень рада, – прозвучал над ее ухом голос Степановой.

Настя подняла глаза. Бывшая подруга возвышалась над ней, как грозная, неприступная скала.

– Да, по-моему, особо нечему радоваться, – тихо произнесла Настя. – Ты собираешься собственноручно сломать собственную жизнь, выйти замуж за человека, к которому, как я понимаю, особых чувств не испытываешь, уехать из страны, даже примерно не представляя, что такое жизнь жены сотрудника дипломатического корпуса. И еще к тому же не получив предварительно хоть какое-то образование.

Ирка стояла, словно громом пораженная, только рот открывала, как рыба.

– Ты просто мне завидуешь, – наконец выдавила она.

Настя молча заглянула ей в глаза и увидела сомнения, и страх, и неуверенность в себе. Сердце пронзила острая жалость к бывшей подруге.

– Пойдем домой, чего тут сидеть, – к ней подошел Саша и положил руку на ее плечо.

– Да, пошли. – Она резко встала, взяла сумку и, ни с кем не попрощавшись, вышла из класса.

· · ·

– Что ты, в самом деле? Тебе не все равно, что с ней будет? – удивился Семушкин. – Хочет она замуж – пусть выходит на здоровье. Может, годик поживет, мозги на место встанут, бросит своего богатенького мальчика, в институт поступит.

– Нет, мне не все равно, – ответила Настя. – Сама не знаю, почему. Жалко ее. Хотя вроде это ее жизнь и ее решение, пусть и неверное. Но мне кажется, она заслужила большего. Могла бы получить образование, сделать карьеру, ведь у нее на самом деле неплохие мозги. И замуж выйти по любви.

– Думаешь, она способна кого-то любить? – усмехнулся Семушкин.

– Думаю, каждый человек способен, – ответила девушка.

– А ты? – тихо спросил Саша.

– И я, – так же тихо ответила Настя.

Они шли по проулку между гаражами, и все усиливающийся ветер то и дело бросал на ее лицо тяжелые медные пряди волос.

– Саш, давно хотела узнать, – после паузы произнесла Настя. – Почему ты решил... ну... – она замялась, – начать со мной отношения, – покривилась, поняв, что формулировка не та. – Это же Ирка как-то руку приложила, да? – уточнила она.

– Есть немного, – как-то нехотя проговорил он. – Ты мне давно нравилась, это я тебе уже говорил. Но если бы Степанова не внушила мне, что ты тайно в меня влюблена, я бы сам к тебе ни за что не подошел. Потом, правда, понял, что Ирка соврала и ты ко мне ничего не испытываешь... Но она твердила: если я буду настойчив, то добьюсь твоего расположения.

Настя кивнула. Так она и думала.

– А моя страничка ВКонтакте – Иркиных рук дело? – спросила девушка.

Саша потупился:

– Нет, Насть, не Иркиных. Прости. Это я создал.

Она не стала комментировать услышанное. Да и что тут скажешь? Поступок, конечно, не самый лучший, но понять его можно. Настя, во всяком случае, могла. И ей было жаль Семушкина, как и Ирку. Вообще, казалось, это чувство прочно угнездилось в ее сегодняшнем дне. Бедный Саша – он так хотел, чтобы Настя была с ним, что готов был пойти на все, даже на самообман.

Они дошли до двора между Настиным и Портновским домами. Девушка уже собиралась попрощаться с Сашей, обогнуть дом и скрыться в подъезде, но Семушкин придержал ее за руку.

– Подожди, не убегай.

Настя остановилась, и Саша тут же привлек ее к себе.

– Я бы хотел, – произнес он с нажимом, – чтобы ты на самом деле была моей девушкой. Все это время я выдавал желаемое за действительное, говорил всем, что мы вместе, еще и Ирка легенду поддерживала, но мы-то с тобой знаем, что наши отношения были не более чем дружескими.

Насте хотелось немедленно высвободиться из его объятий, его руки, лежащие на ее талии, жгли ее, но она сдержалась. Вместо этого легко провела ладонью по Сашиной щеке и сказала:

– Ты хороший друг. Раньше я этого и не понимала. Теперь дорожу нашей дружбой. Но быть твоей девушкой я не могу. Потому что... – она сглотнула комок в горле, – люблю другого.

Где-то наверху хлопнула створка окна. Настя подняла голову и увидела, что занавеска в комнате Портнова дрожит.

– Прости меня, – добавила она. – Надо было раньше это тебе сказать. Именно это, а не то, что мы можем быть только друзьями или что ничего между нами быть не может.

Девушка осторожно высвободилась и отступила на пару шагов от Саши.

– Я понял, – тихо сказал он. – Давно уже. Нужно было убедиться. Со мной все будет в порядке. Не переживай. – Заглянул Насте в глаза. – Вон Ленка Воробьева мечтает со мной встречаться. Представляешь, сама мне так и сказала. Она ничего – Ленка, – симпатичная, глупенькая только немного, но это ведь не страшно, правда?

Настя кивнула.

– Ладно, пойду домой, а то, кажется, дождь собирается, – он ткнул пальцем в небо.

Настя снова кивнула.

– Пока.

· · ·

На репетицию Настя опоздала, пришла позже на целых двадцать минут – сначала слишком долго переваривала беседу с Сашей, потом слишком долго гуляла под дождем с Феклой, сохла и обедала.

– А мы уж подумали, вы на пару с Артемом решили сегодня не появляться, – произнес клавишник Витя, едва Настя показалась в дверях. – Что вообще происходит?

– А что? – Девушка плюхнулась на стул. – Я просто опоздала.

– С тобой все понятно, – встрял Сережа. – А где у нас Портнов, ты случайно не знаешь?

– Понятия не имею. А что, он не приходил? – Она обвела глазами актовый зал.

– Как видишь, – Сережа развел руками. – Сотовый его не отвечает, а в воскресенье концерт.

– Ну давайте подождем минут пятнадцать еще, мало ли, и сходим к нему домой. По-моему, он дома. – Настя вспомнила колышущуюся занавеску в окне его комнаты. – Может, случилось что...

Посидели подождали. Ребята бренчали на своих инструментах, Настя то и дело пыталась дозвониться до Артема, но вместо его голоса слышала только длинные гудки.

«Телефон, что ли, где-то оставил? – думала она. – Куда он мог деться? Никогда прежде ни на минуту не опаздывал, наоборот, всегда раньше всех приходил».

По истечении пятнадцати и даже двадцати минут Портнов так и не появился.

– Что-то мне это не нравится, – выразил общее мнение Сережа. – Пошли домой к нему.

Ребята быстро собрали свои инструменты и двинули в сторону портновского дома.

В дверь звонили долго. Когда уже потеряли надежду, им открыла Темкина мама.

– Ой, ребята, давно тут стоите? – произнесла она. – А я на кухне, вода льется, вот звонка и не слышу.

– Лидия Петровна, – обратилась к ней Настя, лучше всех ее знавшая, – а где Артем? Он на репетицию не пришел. Мы ждем-ждем... И телефон его не отвечает. А у нас концерт послезавтра.

– Странно, – женщина задумалась. – Он мне сказал, что предупредит вас. – Глядя на удивленные лица ребят, она пояснила: – Темка на дачу поехал. Не собирался вроде, и вдруг раз – и сорвался. Вещи в рюкзак покидал и убежал. Сейчас гляну, может, он телефон в спешке дома оставил. Вы проходите, не толпитесь в дверях. – Она сделала приглашающий жест рукой и убежала в комнату Артема.

Настя сделала шаг в квартиру, ребята за ней.

Через минуту в коридоре снова показалась портновская мама.

– Точно, вот он. – В руке у нее был мобильник Артема. – На кровати лежал. Так что даже не знаю, чем вам помочь, – женщина развела руками.

– Лидия Петровна, а Темка не сказал, когда вернется? – спросила Настя.

– Нет, не сказал. Но раз у вас концерт, наверно, завтра.

– Спасибо, – в один голос поблагодарили ее ребята. – Мы тогда пойдем. До свидания, – добавила Настя.

Они вышли из подъезда и остановились под козырьком.

– Ну, и какие будут предложения? Что предпримем? – осведомился Витя.

– Вариантов немного. Подождем до завтра. Странно, что Артем не предупредил, решив уехать.

– Может, он торопился, по дороге на дачу позвонить хотел, а телефон дома забыл, – предположил Сережа. – Возвращаться уже некогда, на электричку опаздывал.

– Возможно, – согласился играющий в группе на басу Денис. – В любом случае нам остается только гадать. И ждать.

Все с ним согласились.

– Ну что, тогда по домам? – спросил Сережа.

Так и порешили. Дождаться завтрашнего дня, и если до вечера Портнов не объявится, отменить концерт.

Дома Настя долго стояла у окна, глядя сквозь стекло на темное окно Артема. Рука словно сама собой теребила цепочку с серебряным ангелом. С Восьмого марта Настя так ее и не снимала, даже на ночь.

«Почему Артем так резко сорвался на дачу? – спрашивала она себя. – Слишком похоже на бегство. Из-за Ирки? Узнал о ее предстоящем замужестве – слухи-то быстро разносятся?».

Из размышлений ее вывел звонок телефона. Девушка взяла трубку.

– Привет, подруга. Это я, – раздался оттуда голос Степановой.

«Легка на помине», – удивленно подумала Настя.

– Ну, здравствуй, – сказала она в трубку.

– Можно, я к тебе сейчас зайду? – спросила Ирка. – Поговорить надо. Ты никуда не собираешься?

– Заходи, конечно, – ответила девушка. – Я дома.

– Тогда жди, – бросила Степанова и нажала отбой.

– Ну вот, еще одна загадка, – вздохнула Настя. Уж чего-чего, а Ириного звонка она точно не ожидала. – Интересно, что ей от меня нужно?

Ответа на этот вопрос долго ждать не пришлось. Степанова позвонила в Настину квартиру уже через полчаса. В руке она держала большую коробку с тортом.

– На вот, – она протянула коробку Насте. – Чайку попьем. Не бойся, не отравленный.

Настя взяла коробку и, никак не комментируя Иркину фразу, закрыла дверь и подвинула подруге гостевые тапочки.

– Руки мой и проходи. Я пока чайник поставлю, – сказала она.

Ирка кивнула и скрылась в ванной.

Настя недоумевала, о чем хочет поговорить Степанова, но недоумение свое решила не демонстрировать.

Пока Настя нарезала торт, доставала к нему еще и конфеты, разливала чай по чашкам, Ирка сидела молча.

– Прям настоящее пиршество, – с грустной усмешкой произнесла она, когда все для чаепития уже стояло на столе. – Как в старые добрые времена.

Настя по-прежнему молча подвинула ей чашку и блюдце с куском торта.

Ирка сделала глоток, поморщилась – чай был горячим.

– В общем, так, – сказала она. – Я хотела у тебя узнать, почему ты думаешь, что мне не стоит выходить замуж?

Настя смотрела на подругу. Степанова сильно нервничала – видимо, нелегко ей дался этот визит.

– Почему ты не хочешь поступать в институт? – спросила у нее Настя.

Ирка подняла на нее глаза от своей чашки.

– Да я ни за что не поступлю потому что! Это ты хорошо учишься, целеустремленная, собранная, да и знаешь точно, чего ты хочешь. А я... – Она махнула рукой. – Мне с детства мама твердила, что главное для женщины – удачно выйти замуж, а образование при хорошем муже только мешать будет – знаешь, лишние амбиции там, претензии... Мама-то меня одна воспитывала, я только и слышала, как ей тяжело, да какую она глупость сделала, уйдя от отца. Я для себя еще в тринадцать лет твердо решила ни за что не повторить ее судьбу. Вот и думала, школу закончу и надо сразу замуж выскакивать. А мой Серега в этом смысле отличный вариант. Обеспеченный, меня любит, к тому же по заграницам мотаться будет. Знаешь, как мир посмотреть хочется!

– Думаю, тебе быстро надоест, – произнесла Настя. – Это не так легко, как кажется на первый взгляд. Ты же знаешь, мои родители всю жизнь с места на место переезжают.

– И что, твоя мама недовольна? – осведомилась подруга. – Несчастлива?

Настя задумалась.

– Понимаешь, это постоянная смена обстановки, окружения. Не успеешь как следует привыкнуть, уже снова надо переезжать. И это не просто переезды с квартиры на квартиру, а из страны в страну. Привыкать приходится к новому укладу жизни, языку... А потом, у тебя никогда не будет своего дома, ты не сможешь приходить в какое-то место и знать, что оно только твое. Даже комнаты своей, про которую ты будешь знать, что она сейчас твоя и через пять лет по-прежнему будет твоей... – Она перевела дыхание. – Мама, например, всегда любила всякие уютные вещицы – фотографии, картины, статуэтки, коврики, покрывала, но даже их давно не покупает: чем больше вещей, тем сложнее паковать багаж. И не знаешь, будет ли потом место, куда все это ставить. А постоянные расставания! Только привыкнешь к людям, заведешь отношения, и пора прощаться.

– Значит, твоя мама несчастна? – снова переспросила Степанова.

Настя замотала головой.

– Думаю, счастлива. Но ее делают счастливой не переезды, а то, что у них с папой удивительные отношения, они очень привязаны друг к другу, заботятся друг о друге, во всем поддерживают, оказывают знаки внимания. Это главное. Только маме все равно тяжело. Представь, почти все время сидеть дома, ведь папа-то работает, а она одна в чужой стране, в чужом городе – не очень-то походишь, особенно если не знаешь языка. Правда, мама работала несколько лет при посольствах. Но у нее есть образование, она неплохо знает английский, ведь они с отцом поженились после института. А у тебя образования не будет, и ты сможешь работать разве что уборщицей или секретаршей, если очень повезет, да и то сомневаюсь, что тебя возьмут. К тому же ты не любишь Сергея. Так его зовут?

Настя думала, Ирка сейчас по своему обыкновению начнет возмущаться, доказывать обратное, но она ошиблась.

– Не люблю, – задумчиво произнесла Степанова. – Я думала, может, со временем... А как насчет всяких светских мероприятий? – вскинулась она.

– Каких? – удивилась Настя. – Ну, бывает иногда что-то типа корпоративов по праздникам. Но, по-моему, ради этого добра глупо ехать за границу. К тому же, что ты на них будешь делать? Тебе же даже поговорить не о чем с людьми!

– Так что же, выходит, в замужестве вообще никаких плюсов? – пробормотала Ирка.

– Ну почему, есть. Просто в твоем случае, по-моему, минусов больше, причем тех, о которых ты не имеешь ни малейшего представления.

– Ладно, я еще подумаю, – проговорила Степанова.

Настя кивнула.

Некоторое время они молча пили чай, погруженные каждая в свои мысли.

– И в какой же мне институт поступать? – наконец нарушила тишину Ира. – Я же никуда не готовилась.

Настя пожала плечами.

– Можешь попробовать куда угодно, выбери, что больше нравится. Не поступишь – запишешься на подготовительные курсы, пройдешь на следующий год. У тебя обязательно получится. Я уверена, у тебя ведь голова хорошо варит.

Ирка благодарно улыбнулась.

– А что же мне с Сергеем делать? – она заглянула подруге в глаза. – Бросить?

Настя пожала плечами.

– Тут я тебе не советчик, – тихо произнесла она. – А сама что думаешь?

– Он хороший. Ко мне хорошо относится. Цветы дарит, по ресторанам водит... Да и нравится он мне.

– Ну и в чем тогда вопрос? – удивилась Настя. – Зачем расставаться? Встречайтесь, не обязательно же замуж сразу выходить! Присмотритесь друг к другу. Времени у вас куча. Он же еще учится?

– Ага, ему еще год учиться, потом диплом. Так что, считай, полтора.

– Ир, а почему ты ко мне пришла? – неожиданно для самой себя спросила Настя.

Степанова потупилась:

– А к кому еще? Не к Ленке же Воробьевой! И не к другим нашим одноклассницам. – Она замялась. – Ты прости меня, знаю, что бываю стервой, но ничего поделать с этим не могу, характер такой дурацкий.

Настя улыбнулась.

– Кто старое помянет...

Ирка улыбнулась в ответ.

– Много я тебе крови попортила? Понимаю, что вела себя по-свински, а ведь ты не виновата. На самом деле я всегда знала это. И все равно не удержалась. А все из-за этого Портнова!

– Рассказывай давай. – Настя положила себе на блюдечко еще один кусок торта.

Ирка последовала ее примеру. Начала жевать.

– Он тебя любит. И всегда любил, – произнесла она с набитым ртом.

Настя поперхнулась.

– Что? – переспросила она, откашлявшись.

– Соболева, какая же ты непонятливая, когда дело касается тебя самой, просто удивительно! – всплеснула руками Ирка. – Только что мне все про меня по полочкам разложила, а как речь о тебе зашла... Как будто шоры у тебя на глазах! Даже Воробьева давно про Портнова поняла, только не ты!

Настя молча, во все глаза смотрела на подругу.

– Ну что ты уставилась на меня, как баран на новые ворота?! Еще раз повторяю: он любит тебя. И со мной встречался, только чтобы о тебе поговорить.

– Но почему? – пробормотала Настя.

– Почему что? – как-то зло переспросила Степанова. – Почему тебе не признался? Да потому что я убедила его, что у вас все серьезно с Семушкиным и ничего ему с тобой, кроме дружбы, не светит. Вот он и решил – дружить, как бы мучительно это для него ни было, и не лезть к тебе со своими чувствами. А вот почему ты молчала? Я же видела, ты влюблена в него по уши!

Настя ничего не ответила.

– Ладно, молчи, я и сама уже поняла. Я же подругой твоей была. И ты знала, что у меня на него планы, и даже помочь мне его завоевать согласилась. А потом он вроде как моим парнем стал. Так? – Она посмотрела на Настю, и та кивнула. – Врала я, между прочим. Мы с ним даже не целовались ни разу, так, в кино ходили, болтали. Все больше о тебе. Он любой разговор на тебя переводил. Физиономия сразу такая делалась нежно-задумчивая. Тьфу! Смотреть противно было. И вообще, знаешь, как обидно! Он же на самом деле мне нравился!

Настя ковыряла ложечкой торт. Все вдруг в ее голове сложилось: и та валентинка, которая, судя по всему, была от Артема, а вовсе не от Семушкина, и все его недомолвки, и забота о ней, и серебряный ангел на Восьмое марта, и даже внезапный отъезд на дачу.

Тут Настя похолодела. Ведь Артем мог видеть, как они с Семушкиным обнимались во дворе! Наверняка видел!

– О, вижу, дошло! – нарушила тишину Степанова, внимательно вглядывающаяся в лицо подруги. – Мой тебе совет, скажи ему, что любишь, не тяни, а то так и будете дружить, тайно любя. Он и без того уже измучился весь.

Настя кивнула – больше своим мыслям, чем Иркиному совету. Вскочила из-за стола и понеслась к телефону. Набрала домашний номер Артема.

Трубку взяла его мама.

– Лидия Петровна, – обратилась Настя к женщине, – это Настя. Вы мне не скажете, как добраться до вашей дачи?

– Хочешь за Темкой съездить? – спросила та.

– Ага.

Лидия Петровна подробно объяснила девушке, как доехать до дачного поселка, в котором находился их участок. Настя поблагодарила ее и положила трубку.

Взгляд метнулся на часы. Стрелки на них приближались к десяти вечера.

– Не, сейчас ехать не стоит, – проследив за ее взглядом, сказала Ира. – Дождись утра. Где у него дача-то?

– Под Звенигородом.

– Тем более. Не ближний свет. – Ирка произвела в уме какие-то подсчеты. – Дорога часа два с лишним займет.

Настя кивнула. Подошла к окну, выглянула во двор.

– Не мельтеши. Успокойся, – произнесла Степанова. – Вон тортика лучше еще поешь. А я пойду, пожалуй, поздно уже.

Настя проводила ее до дверей, попрощалась. Затем переоделась в уличные джинсы, надела кеды и свистнула Феклу. Надо было проветриться, подумать обо всем как следует, а заодно и пса выгулять.

· · ·

Электричка медленно выбиралась из Москвы. В ее окна светило утреннее солнце, золотой зайчик то и дело пробегал по Настиной щеке, перескакивал на руки, с них – на нос лежащего в ногах у девушки пса. Фекла в полусне фыркал и пытался стряхнуть его лапой. Зайчик пугался и убегал, чтобы снова через какое-то время оказаться на Настиной щеке.

Но девушка, в отличие от пса, внимания на него не обращала, только чуть щурилась, когда он особенно настойчиво лез в глаза. Она задумчиво смотрела в окно на проносящиеся мимо дома, автомобили, прохожих и думала, что скажет Артему, когда доберется до его дачи и увидит его.

Она размышляла об этом всю ночь, пока завтракала и собиралась в дорогу. Но ничего конкретного так и не смогла придумать.

Сказанное Степановой было абсолютно нереальным, сказочным, фантастическим. Настя и себя сейчас ощущала сказочной принцессой, едущей за тридевять земель за своим любимым.

«Он меня любит! – твердила она про себя и все никак не могла поверить. – А вдруг Ирка все-таки ошиблась? – И тут же одергивала себя, спрашивала: – Как я могла быть такой слепой, ведь его чувства ко мне очевидны».

Солнечный зайчик устроился на Настиной груди. От его жаркого дыхания согрелся серебряный ангел, и Настя дотронулась до его теплого, будто живого крыла пальцем.

«Все будет хорошо», – пообещала она себе.

Электричка доехала до конечной, усталый мужской голос объявил: «Звенигород». Немногочисленные пассажиры потянулись к выходу.

Настя тоже поднялась, сняла с полки свой рюкзак, пристегнула к собачьему ошейнику поводок и вышла на перрон.

У старушки, торгующей на вокзале семечками, спросила, как пройти к автобусной станции, отыскала нужный автобус, водитель которого полушутя повозмущался, что вот, возят тут всяких опасных собак, да еще и без намордника.

Настя с Феклой в ответ ничего не сказали, прошествовали на заднее сиденье, где Настя и устроилась. Пес улегся на задней площадке.

Автобус потихоньку наполнялся пассажирами, в основном дачниками, решившими посетить свои владения в погожий субботний день.

Наконец автобус тронулся. По городу ехал медленно, подскакивая на ухабах и рытвинах. Девушка с интересом рассматривала одноэтажные домики, улочки, высящийся на холме Саввино-Сторожевский монастырь. Выбравшись из города, автобус поехал быстрей. Теперь за окном проносились красивейшие пейзажи: живописные холмы, поля, леса.

Пассажиры выходили один за другим, и когда водитель объявил нужную Насте остановку, она с удивлением обнаружила, что, кроме нее и Феклы, в салоне больше никого не осталось.

Автобус уехал, подняв облако пыли. Девушка и собака постояли какое-то время на остановке, оглядываясь по сторонам в попытке понять, в какую сторону идти, и наконец пошли вперед по ходу автобуса.

Вскоре, на Настино счастье, им встретилась пожилая женщина, тащившая на поводке толстую, упирающуюся всеми четырьмя ногами козу. Коза нервно покосилась на Феклу и прибавила ходу. Женщина указала девушке нужное направление, махнув в ту сторону рукой.

Настя отстегнула поводок, и довольный пес тут же понесся валяться в сочной ярко-зеленой траве.

Через пятнадцать минут ходьбы по сельской дороге впереди показались стоящие вразнобой домики.

Настя приободрилась. Наверно, портновская дача – один из них.

Итак, что там говорила Лидия Петровна? Самая дальняя от ворот улица, пятый по ходу участок?

Настя и Фекла пошли вперед, разглядывая домики, вовсю цветущие плодовые деревья и ранние цветы в палисадниках.

Артема девушка заметила сразу, едва подошла к нужному участку. Он ожесточенно рубил дрова во дворе, во все стороны летели щепки.

Настя остановилась в смятении, боясь себя обнаружить, и пару минут наблюдала за Портновым.

Не выдержал Фекла, – громко, раскатисто сказал «гав» и подбежал к калитке. Артем обернулся на звук, открыл калитку и заметил пса и стоящую в стороне, под раскидистым кустом сирени Настю.

– Ты? – не веря собственным глазам, произнес он.

Девушка кивнула.

– Что ты здесь делаешь? – удивился Артем. – И как меня нашла?

– Приехала за тобой, – ответила Настя. – Мама твоя объяснила, где ты.

Артем кивнул как-то машинально, но с места не сдвинулся, так и стоял в проеме открытой калитки, пристально глядя на девушку.

Уставший ждать, когда их пригласят внутрь, Фекла нагло отодвинул парня и боком протиснулся на участок, по-хозяйски улегся в солнечном пятне перед крыльцом дома, будто всегда тут лежал.

Настя неуверенно сделала шаг, затем еще один и еще, сорвалась в бег и одним прыжком преодолела отделяющее ее от Портнова расстояние. Ткнулась лбом в его плечо и застыла, чувствуя, как дрожат колени и пульсирует в висках кровь.

Руки Артема легли на ее спину, сделалось уютно, и почему-то сразу захотелось плакать. Она даже непроизвольно всхлипнула и тут же испугалась, что сейчас Портнов решит, что у нее снова что-то случилось.

Заговорила быстро-быстро, проглатывая окончания:

– Тем, я давно должна была тебе сказать... Это все Ирка. Она придумала, будто у нас с Семушкиным отношения. На самом деле ничего нет и никогда не было. Я тебя люблю. Давно. Еще с тех пор, когда мы в окно друг другу махали, помнишь? – Она перевела дыхание и испугалась еще больше: – Ну что ты молчишь?!

Зажмурилась, стиснула зубы. А вдруг Ирка все-таки снова соврала ей, и Артем никогда ее не любил, и сейчас оттолкнет, скажет, что они могут быть только друзьями?

Но вместо этого он сжал ее в объятиях так, что ей стало трудно дышать.

– Я люблю тебя. Давно, – повторил он, словно заклинание, ее слова и добавил: – И навсегда.

Только тогда Настя смогла открыть глаза, разжать зубы и поднять голову, чтобы посмотреть в его глаза и утонуть в них.