Виртуальный ангел.
Пролог. Два сердца.
Семья собралась за праздничным столом: отец, сын, мать и маленькая дочка – все нарядные и счастливые. Мальчик держал хлопушку, а девочка обнимала толстого черного кота с бантом на шее. Женщина в ярко-зеленом платье с улыбкой смотрела на огромный «Наполеон» в центре стола, уставленного тарелками и фужерами. Мужчина в одной руке держал фотоаппарат, а другой указывал на экран телевизора, где выступал с праздничным обращением президент России.
Возле каждой тарелки лежали красные салфетки с белыми узорами по краям, в вазах – конфеты в блестящих обертках, крупные мандарины, в хрустальных мисочках – салаты, соленые грибы, оливки, на плоских блюдцах – нарезки колбас, сыров, рыбы, колечки ананаса. Обязательная зелененькая бутылка шампанского возвышалась в самом центре стола. Хлеб, как положено на праздники, нарезан треугольниками, в плетеной корзинке – бананы и яблоки. Целый поднос бутербродов с красной икрой.
Карина посмотрела на только что купленный елочный шар, зажатый в мокрой от снега варежке, и вздохнула. Ее взгляд встретился с преданными, все понимающими карими глазами.
– Сейчас-сейчас, Артоша, потерпи еще немного, – пробормотала она, возвращаясь к созерцанию витрины магазина, за стеклом которой отмечала Новый год семья кукол, настолько походивших на живых людей, что было чуть-чуть неловко. Точно ее поймали за подглядыванием.
Белый пудель тихонько заскулил и теснее прижался к ногам девочки.
– Вот бы сейчас один бутербродик, – выдохнула Карина, стягивая рукавицу и нагибаясь к продрогшей собаке, чтобы погладить.
Пес ткнулся ей в ладонь мокрым носом и завилял хвостом с пушистой кисточкой.
– Какое чудо! – воскликнул кто-то совсем близко.
Карина выпрямилась.
К магазину игрушек подошла влюбленная парочка. Ребята с интересом уставились на кукольную семейку, а девочку в белой куртке с натянутым на глаза капюшоном и пуделем на поводке не заметили.
– Ром, ну посмотри на них! – настаивала девчонка в красном пуховике, дергая друга за рукав.
– Чё я, слепой, что ли?! Вижу! Пошли уже, Светка, я просто околел!
– Рома, да они как живые! Ну, посмотри, пожалуйста, – упрашивала Света.
Парень упрямо отвернулся и произнес по слогам:
– До-ста-ла!
Карина затаила дыханье. Ребята по-прежнему ее не замечали, а вот она их разглядела... и узнала. Трудно было бы не узнать самую популярную пару в родном классе. Света с Ромой начали встречаться еще на летних каникулах, а когда наступил учебный год, объявили всем, что после школы поженятся. То-то шуму наделали. Одноклассницы сразу кинулись поздравлять, листать каталоги с нарядами для невест, планировать, кто станет свидетелями на свадьбе, а парни распределять, кто какую выпивку притащит на мальчишник. Учителя восприняли новость не так восторженно: одни тихо посмеивались, другие в открытую заявляли: «Вы школу сперва закончите, три года еще учиться, десять раз разбежитесь».
– Неужели, блин, трудно просто посмотреть?! – вспылила Света.
– Представь, трудно! – фыркнул Рома. – И если ты насмотрелась на эту фигню, то пошли по домам, тошнит уже с тобой снег месить!
Услышав такое, Карина вовсе перестала дышать и вжалась в стекло витрины. Она знала, как остра на язык бывает Света. Но, к ее изумлению, одноклассница не стала спорить, прошептала лишь:
– Ну и черт с тобой, Ромка!
Парочка медленно двинулась в сторону площади, где красовалась огромная сверкающая елка, украшенная разноцветными бумажными фонариками и гирляндами.
– Пошли за ними, – шепнула Карина переминающемуся с лапы на лапу пуделю и натянула поводок.
Ребята недолго молчали, Света не выдержала и сердито сказала:
– Если тебя все достало, так давай...
– Что тебе давать? – ворчливо спросил Рома.
– Давай расстанемся, вот что! Зачем мучиться?
Карина поскользнулась на запорошенном льду, взмахнула руками и, пока ловила равновесие, не расслышала, что же ответил Рома.
– Не смотри так, Артемон, – пожурила девочка собаку, – я ведь просто иду домой! Кто виноват, что мне с ними в одну сторону? – Она прибавила шаг, но одноклассники были уже довольно далеко и, кажется, больше не разговаривали.
«Что же он ответил? Неужели они расстанутся, вот так... так глупо?».
Рома считался самым красивым мальчиком из всех девятых классов в школе, но бегать за ним никто не смел – Свету побаивались. Она с соперницами обходилась строго, могла и в глаз дать.
Артемон почувствовал близость дома и потянул поводок, заставляя ее идти быстрее. Они пересекли пустынную площадь, освещенную елочными огнями, и вошли в темную арку, где минутой назад скрылись Света с Ромой.
В тихом прямоугольном дворике возле одного из подъездов в фонаре гулко дребезжала лампа. Почти во всех окнах горел свет, виднелись силуэты людей, доносились обрывки разговоров. Она не сразу заметила, как из третьей парадной вышел Рома, поэтому спрятаться не успела.
Парень прошел мимо, только Карина хотела вздохнуть с облегчением, как он бросил через плечо:
– Привет, Алмазова!
Она обернулась и увидела, как он завернул за угол дома.
– Привет, – сказала она в никуда.
Артемон тявкнул.
– Слышал?! – подергала поводок девочка. – Он сказал «привет»! А в школе даже не смотрит в мою сторону.
«Впрочем, как и все остальные», – мысленно прибавила она и решительно зашагала к первому подъезду, где на первом этаже в трехкомнатной квартире № 1 жила ее семья.
Дверь открыл дедушка. В синих тренировочных штанах, заправленных в шерстяные носки, в белой майке и очках для чтения, он рассеянно обронил: «Картошка на плите, подогрей и ешь», сунул под мышку ворох газет и удалился на кухню. Алмазов-старший любил по вечерам пить чай с малиновым вареньем в компании газеты «Вести» и радио «Маяк», пока бабушка смотрела в комнате любимый сериал.
Карина сняла куртку, шапку, ботинки, отстегнула Артемону поводок и вошла в свою комнату. У зеркала в резной раме, сделанной дедом ей в подарок на Восьмое марта, девочка остановилась. Голубые, чуть вьющиеся волосы были в беспорядке после шапки и висели вдоль худенького лица двумя свалявшимися мочалками. Щеки раскраснелись на морозе, а прозрачные серо-голубые глаза стали как будто ярче.
Карина взяла с полки массажную расческу и, морщась от боли, начала причесываться.
Волосы в голубой цвет она покрасила в седьмом классе. Тогда ей казалось, что после этого ее сразу же заметят все. Девчонки, мальчишки, продавцы в магазинах, собачники во дворе, соседи по лестничной клетке – каждый, кто смотрел на нее столько лет и не видел, кто мог пихнуть, наступить на ногу и пойти дальше, даже не оглянувшись. Всем-всем-всем, несправедливо записавшим ее в бесправную невидимку, ей хотелось доказать... Не доказала. Одноклассники посмеялись. Модница Галя Решеткина долго разглядывала ее волосы, а затем громко спросила у собравшихся одноклассников: «Что это она с собой сделала? Отстой какой-то». Продавцы по-прежнему откликались лишь с третьего или четвертого «Простите», собачники все так же разговаривали неохотно, а соседи, как раньше, забывали поздороваться при встрече. Ничего не изменилось, лишь волосы из белых стали голубыми. А менять цвет обратно ей было стыдно – с тех пор так и красилась.
Артемон устроился в своей корзинке возле батареи, положил голову на лапы и теперь внимательно следил за ее движениями.
Карина распутала волосы, сходила вымыла лицо, руки и переоделась в пушистую белую пижаму, усеянную красными сердечками.
Часы на стене показывали десять тридцать.
– Завтра в школу, – грустно поделилась она с Артемоном.
Пес подал голос и завилял хвостом. Он всегда так делал, когда хотел ее подбодрить.
Она присела возле корзинки и погладила любимца по курчавой голове. Эту собаку им подкинули под дверь четыре года назад в коробке из-под телевизора. В те дни на улице стояли сильные морозы, а из-за аварии на станции подъезды во всем доме не отапливались, и щенка пришлось взять. Сперва они хотели найти малышу достойных хозяев, но сами не заметили, как быстро к нему привязались.
Карина выключила в комнате свет и подошла к огромному подоконнику, где лежал расстеленный плед. Она отдернула плотную белую занавеску и по деревянной лесенке, сделанной дедом, залезла на свое самое любимое место во всей квартире. Из окна открывался вид на заснеженную площадь с елкой, на опутанные зелеными гирляндами голые деревья и яркие предновогодние витрины магазинов. На улице почти никого не было, редкие прохожие с сумками и пакетами спешили после работы домой. Немногие останавливались, чтобы полюбоваться наряженной елкой, большинство торопливо заходили в магазинчики, а потом так же торопливо выходили из них. Ей нравилось наблюдать за людьми, представлять, куда они идут и кто их там ждет, придумывать, кем они работают, о чем мечтают, как отдыхают, ради чего живут. Она неделями могла думать о незнакомцах, которых видела мельком из окна или во время прогулки с собакой. Иногда хотелось распахнуть форточку и крикнуть симпатичным прохожим, чтобы не уходили, побыли на площади еще немножко, но она, конечно, никогда не осмеливалась на такое. Бабушка любила говорить про нее: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Карину это ни капельки не останавливало. Ей, напротив, всегда было интересно, зачем Варвара ходила в тот памятный день на базар, как была одета и – самое главное – что же такого интересного услышала, из-за чего впоследствии лишилась своего знаменитого носа? А еще хотелось знать, интересует ли это хоть кого-нибудь на свете, кроме нее?
Девочка задернула занавеску, вытащила спрятанный под пледом маленький ноутбук и устроила его на коленях.
Компьютер появился у нее не так давно. Около полугода назад учительница по информатике упрекнула на собрании всех родителей, чьи дети не могли выполнять домашние задания по ее предмету. Дедушка как узнал, сказал: «Раз такое дело, помирать рано», взял накопленные на похороны деньги и, ни с кем ничего не обсуждая, пошел в магазин, откуда через два часа вернулся с маленьким серебристым ноутбуком.
Какое-то время она боялась даже включать дорогую игрушку, а теперь не представляла, как можно ее не включить хотя бы один раз за день. Не верилось, что в этой маленькой штуковине заключен целый мир, где за людьми не нужно бегать и не нужно их просить рассказать о себе. В Интернете все с удовольствием рассказывали не только о себе и своих интересах, но и о родне, друзьях, возлюбленных, показывали фотки. Больше всего ей нравилось читать виртуальные дневники. Свое пребывание в Сети она начинала именно с этого – чтения новых записей в дневниках одноклассниц и просто неизвестных ей девчонок и мальчишек.
Занавеска шевельнулась, и из темноты показалось мамино лицо.
– Уже за компьютером! А я тебе кричу-кричу!
– Да вот... – Карина вздохнула. – Мы уже пришли с прогулки.
– Пойдем есть, я картошку сварила. Огурчики достану, соленые грибочки...
Карина задумчиво посмотрела на маму.
– А помнишь, мам, там банка икры в холодильнике... праздник ведь еще не скоро, а кусочек новогоднего счастья хочется прямо сейчас. Может, откроем?
Мама засмеялась.
– Ой лиса-а-а! А на Новый год что будешь есть?
– А мы еще купим! Так ведь? Ну а что эта одна баночка лежит там такая одинокая...
– Картошку иди жуй, хитрюга!
Мама ушла, но не успела Карина прочесть до конца новый пост в дневнике модницы их класса Гали Решеткиной, которая описывала поход с подружками по магазинам, как в комнате включился свет.
– Несу, открывай свою ширму, – предупредила мама.
На край подоконника была водружена большая папина кружка дымящегося чая с лимоном и два бутерброда с икрой.
Карина заметила, что крупная ярко-оранжевая икра выложена на булке в виде сердец, и улыбнулась. Только любящий человек, такой, как мама, мог из мелочи сотворить нечто особенное и до покалывания в носу трогательное.
Мама присела на подоконник и кивнула на компьютер:
– А что ты там читаешь?
Карина откусила бутерброд и прикрыла от удовольствия глаза. Икринки, брызгая солоноватым соком, лопались на зубах.
– Я читаю дневники девчонок из нашего класса, – наконец ответила она, громко отхлебывая из кружки сладкий чай с ароматной кислинкой.
– А о чем они пишут?
– О всяком... вот Галя Решеткина, помнишь ее? Это та высокая блондинка, ты еще говорила, что она похожа на одиннадцатиклассницу.
– Помню. О чем же она пишет?
– Про магазины очень много, она любит ходить за покупками, ну и всякое такое... про жизнь свою, фотографии выставляет с друзьями, много чего.
– А у Люси тоже есть такой дневник?
– Ага, только она в нем редко бывает. Можно сказать, не ведет его вовсе!
– А ты?
– Что?
– Ты в своем часто пишешь?
Карина затрясла головой.
– У меня нет дневника.
– Почему? – изумилась мама.
– Не знаю... не знаю, о чем писать.
– А ты попробуй, другие ведь пишут, может, и они сперва не знали. Нужно только начать. – Мама вынула из кармана халата мандарин и положила на блюдечко ко второму бутерброду. – Спокойной ночи, Кариша, не сиди долго, завтра в школу!
Прежде чем уйти, мама задернула занавески и включила в комнате свет.
Карина жевала бутерброд, пила горячий чай, просматривала виртуальные дневники и думала...
Дневник у нее был, но записей в нем она еще никогда не делала.
«О чем же написать? Просто „Всем привет“? А если в ответ никто не скажет мне „привет“? Ведь так пишет каждый второй. Скучно».
На площади появилась парочка. Девушка с молодым человеком остановились возле елки и обнялись. Так они какое-то время стояли, а потом девушка вынула из кармана белой шубки фотоаппарат, и они стали фотографироваться. Карина тут же позабыла о еде. Этих двоих девочка знала хорошо – иногда ей казалось, что даже лучше, чем они сами себя. За последние два года они частенько гуляли на площади, или заходили в магазинчики, или просто проходили мимо ее окна. Они всегда держались за руки, смотрели друг на друга влюбленными глазами, много смеялись и постоянно целовались. Карина не знала их имен, не знала, где они живут и сколько времени уже встречаются, но думать о них ей нравилось больше, чем о ком-либо другом. Они точно заряжали ее каким-то волшебством, неописуемой радостью – дарили веру в любовь.
Карина наблюдала, как парочка весело кидается снежками, и неожиданно ей вспомнилась другая пара... Стало грустно. Ее взгляд скользнул по бутерброду с икрой, выложенной сердечком, и вернулся к экрану ноутбука, где белела страница ее пустого дневника. После недолгих раздумий она кликнула по ссылке «Новая запись» сверху страницы.
Девочка не заметила, как любимая парочка ушла с площади, в магазинах погас свет, а улица совсем опустела. Перед глазами, точно слайды, сменялись образы, клавиши шелестели в тишине под ее пальцами, и нужные слова находились сами собой.
Когда текст был готов, она перечитала его, съела второй бутерброд, допила остывший чай и нажала «Опубликовать».
Через мгновение в дневнике появилась ее первая запись:
Самая яркая звезда.
Они всего лишь друг другу надоели. Как приедается со временем даже самая вкусная еда, наскучивают привычные старые вещи и один и тот же путь от дома до школы. Это не значит, что любовь умерла... Любовь бессмертна, она как звезда, которой венчают новогоднюю елку – самое главное украшение жизни. Звезда не может потускнеть или погаснуть, но ею можно устать любоваться и ее можно поменять на что-нибудь другое – на шишку, например. Только шишка совсем не то... для того, чтобы это понять, нужно увидеть собственными глазами, как нелепо она смотрится на месте звезды.
Она красивая и задиристая. У нее длинные-длинные волосы цвета красного вина, ямочки на щеках и необыкновенно зеленые глаза. Ее имя ассоциируется со светом, а характер порой напоминает хлопушку – такой же взрывной, стоит потянуть за веревочку и... бабах! Пока кружится серпантин и в ушах стоит грохот взрыва, ее легко ненавидеть. Но когда разноцветный вихрь уляжется и развеется острый запах серы, ее так просто полюбить вновь. За красоту, за популярность, яркость, оригинальность, за... одну лишь улыбку.
Он ей ни в чем не уступает. Хорош собой и не глуп. У него светлые волосы, а глаза – выразительные и грустные, как у щеночка. Иногда кажется, будто ему вовсе не нравится задираться, не хочется быть таким, как все, или даже чуточку хуже всех, чтобы выделяться. Он лучше, чем пытается всем доказать, и она полюбила его именно потому, что поняла это самой первой. Как если бы вытянула на экзамене желанный для всего класса билет.
Они давно нашли друг друга, но по неосторожности потеряли...
Она будет кокетничать с другими мальчишками, а особенно с его лучшим другом. Не для того, чтобы отомстить, а потому что ей больно от его безразличия, потому что она не знает, как можно его вернуть, как забрать назад необдуманные слова.
Он будет делать вид, что ничего не замечает, а вечерами смотреть на ее фотографию и скучать, а еще – ссориться по телефону с лучшим другом. Очень скоро он поймет, что звездой не обязательно любоваться постоянно, просто ее нужно беречь и всегда помнить о ней. Помнить, что без нее плохо и что самая замечательная шишка на свете никогда ее не заменит.
Однажды в дверь раздастся звонок. Она откроет, не спрашивая: «Кто там?», уверенная, что в гости пришла подружка. Он переступит порог, поставит к ее ногам большую коробку и скажет:
– Эти куклы и правда как живые. Давай все с начала? Ты скажешь: «Посмотри на них», и я посмотрю... Мне все равно, куда смотреть, лишь бы с тобою вместе.
А она скажет:
– Я тебя люблю. – И обнимет крепко-крепко.
Комментировать Цитировать.
Карина выключила ноутбук и взяла с блюдца мандарин.
За окном пошел снег.
До Нового года оставался ровно тридцать один день.
Глава 1. Поцелуй с хрюком и прочие неприятности.
Снег точно покрылся сахарной корочкой и приятно хрустел под сапогами. Лучи холодного солнца, всходящего из-за желтых пятиэтажных домов, освещали дорогу, и она блестела, как пыль от самоцветов. Белогривые деревья застыли словно статуи, оживая, лишь когда яркий луч скользил по снежным ветвям. Город нехотя просыпался: люди ползли по своим делам, машины бесшумно катились по светло-серой от инея дороге, на стеклянных дверях магазинов, разукрашенных морозными узорами, появлялись таблички «Открыто».
Карина выбрала на углу дома солнечный пятачок и принялась ждать. Подруга, как обычно, опаздывала. Люся никогда не отличалась обязательностью. Могла проспать, могла не позвонить, могла вообще забить на школу или на встречу. Состоятельные родители потакали ей во всем, даже на курорт как-то раз посреди учебного года отправили. Одноклассники Люсю недолюбливали – девчонки из-за хвастовства, а мальчишки из-за того, что подкупленные подарками учителя прощали ей прогулы, хождение по школе без сменной обуви и частенько завышали оценки.
– Вот и я! – послышался звонкий голос подружки. В короткой сиреневой курточке, черных бриджах и длинных под цвет куртки сапогах на толстых каблуках, Люся торопливо вывернула из-за угла. Наращенные недавно до пояса красно-желтые африканские косички она убрала в хвост, а в уши вдела огромные желтые кольца.
– Привет, – улыбнулась Карина.
– Ну что, давно ждешь?! – слегка стукнула ее подружка маленькой черной сумочкой.
– Нет, только что подошла.
Люся полезла в сумку и вытащила длинную косметичку на молнии.
– Зыкай, что у меня есть!
– А что это?
– Ты чё, не видишь! Пенальчик новый! Клёвый, да?
Карина пожала плечами.
– Да, хороший.
Люся убрала пенал, но потом снова достала и вытащила из него большой ластик.
– Гляди! – Она указала на другую сторону резинки. – Дима Билан!
– Ага, вижу, здорово.
Девочки перешли дорогу и через арку вошли во дворы, где находилась их школа.
Прежде чем подняться на крыльцо, Люся потопала на месте, стряхивая с каблуков налипший снег.
– Галька обзавидуется, когда увидит мои новые сапоги!
– А разве у нее не такие же, только красные?
– Да ты чего! – возмутилась подруга. – У нее совсем другие! У меня не фигня какая-то, а из Франции!
Карина молча кивнула. Ей давно стало понятно, что Люся пытается произвести впечатление на модницу Галю, только пока ничего у нее не выходило. Галя общалась лишь с популярными девчонками и мальчишками.
Мимо прошел Рома, но на подруг даже не взглянул.
– Поссорился со Светкой, теперь ходит злющий, как черт, – шепнула Люся, – бесит прям, ну чё так убиваться, скажи мне?! Не одна она такая на свете расчудесная!
– Может, и не одна, но сердцу, говорят, не прикажешь, – проходя в гардероб, обронила Карина.
Подружка сердито сверкнула глазами, густо подведенными черным карандашом.
– А Светка теперь к моему Женьке клеится... ну не к моему, конечно, но ты поняла! Наглая, бли-и-н... может, мне с Ромкой тогда замутить?! Как думаешь?
Карина повесила куртку на крючок и, пока снимала сапоги и надевала спортивные тапки, заметила:
– Они помирятся, а ты останешься...
– Теперь уж не помирятся, Светка сказала Гальке, а Галька еще кому-то там, короче, я узнала от Тани, что Светка ненавидит Ромку. Говорит, он настоящий дурак и вообще с ним скучно! Типа, он и ухаживать-то за девушкой не умеет.
– Если бы не умел, Света не мечтала бы выйти за него замуж. Мало ли, что она могла наговорить сгоряча.
Люся отмахнулась.
– Да ну, ничего ты не понимаешь! И вообще, захочу и замучу с Ромкой, мое дело!
Карина возражать не стала. Все равно упрямую подружку не переубедить. Ей как будто нравилось спотыкаться на одном и том же месте.
Первым уроком стояла литература, поэтому они пошли на третий этаж. Возле кабинета уже собрались одноклассницы, чуть поодаль стояли парни.
– Я сегодня сяду с тобой на литре, – тихо сказала Люся и тут же пояснила: – За тобой Рома сидит, я ручку у него попрошу.
– Зачем? – удивилась Карина. – Я могу дать тебе ручку, у меня есть запасная.
Люся приветливо кивнула двум другим своим подружкам и раздраженно пояснила:
– Да не нужна мне твоя, мне его ручка нужна! Понимаешь?
– Ага... кажется.
К ним подбежали Таня с Аней и утянули Люсю за собой в туалет, где каждый день секретничали на переменах. Эти стриженные под мальчишек двойняшки перешли к ним в класс два года назад, но так ни с кем и не подружились, кроме Люси.
Карина подошла к одноклассницам. Те заметили ее, поприветствовали и, как всегда бывало, сразу же забыли – точно никого нового в компании и не появилось. Иногда к ней обращались, что-то спрашивали или просто шутили в ее адрес, но Карина постоянно чувствовала себя лишней. Даже стоять рядом с одноклассниками ей было неловко, казалось, все видят, какая она жалкая и неинтересная.
– Эй, – дотронулся кто-то до ее плеча.
Карина обернулась и увидела Рому. Парень тыкнул пальцем в свою тетрадь.
– Не знаешь, что нам задали?
– Знаю, – ошеломленная его неожиданным вниманием, промямлила она.
Одноклассницы резко умолкли и теперь подозрительно смотрели на них.
– Скажешь?
– Да, – спохватилась Карина, торопливо вытаскивая из рюкзака тетрадь по литературе.
Рома глянул на обложку и с улыбкой сказал:
– На твоего пуделька похож. Как там его, Артемон, да?
– Да. – Она неловко открыла тетрадь и указала на поля, где было записано домашнее задание. – Страница пятьдесят четыре, ответить на вопросы после текста.
– Это все?
Карина заметила, что парень бросил взгляд в ту сторону, где стояла Света с Галей, и, подавляя вздох, кивнула.
– Больше ничего.
Рома поблагодарил и отошел.
Хоть она не была влюблена в этого парня, но вдруг стало обидно, что его интерес к ней вызван лишь желанием задеть Свету.
Пришла учительница и открыла кабинет.
Вскоре начался урок.
Люся, как планировала, обернулась к Роме и шепотом попросила:
– Дай, пожалуйста, ручку, а то моя не пишет.
– Пиши пальцем, – тоже шепотом ответил он.
– Ну ладно тебе, жалко, что ли?
– Нет у меня ручки, отвернись!
Учительница строго на них посмотрела.
– Четвертая и пятая парты, немедленно угомонились!
Люся разочарованно вернулась к своей тетради, но долго записывать за учительницей не смогла. Ее ручка и в самом деле сломалась.
– Дай ручку, – потребовала соседка, – моя реально не пишет.
Карина вынула из пенала запасную ручку, протянула подруге и тут почувствовала, что ее тыкают в спину. Она осторожно, чтобы учительница не заметила, обернулась.
– У тебя есть стиралка? – спросил Рома.
– Сейчас... – но Люся, оттолкнув ее руку, вручила парню свой новенький ластик.
– Фу-у, Билан, – тихо фыркнул Рома и швырнул ластик им на парту. Тот подскочил и угодил прямехонько в голову одной из сидящих впереди двойняшек.
Аня вскрикнула от неожиданности и резко обернулась.
– Кто швыряется? – возмущенно заорала на весь класс ее сестра.
– Тс-с-с, – шикнула на них Люся, – отдайте, это мое!
Учительница грозно поднялась из-за стола.
– Что происходит? Кто кинул в Аню ластиком?
– Я случайно, – признался Рома.
– Грачев, – уперла руки в боки учительница, – еще одна выходка, и вылетишь из класса!
– Алла Борисовна, – подала голос Люся, – а можно мой ластик назад?
– Люся, а ты почему здесь?! Кто тебе разрешил пересесть?
– Никто, просто...
– Раз никто, марш на свое место!
Учительницу по литературе слушались все без исключения, уж кого-кого, а ее подарками и мытьем класса умаслить не удавалось.
Подруга пересела на последнюю парту, куда ее сослали первого сентября за опоздание, и учительница объявила:
– А теперь проверочная.
Алла Борисовна написала на доске стихотворение, задала сделать разбор, сама же уселась за стол и принялась заполнять журнал, попивая кофе из пластмассового стаканчика.
В классе стало очень тихо, слышался только скрип ручек по бумаге и гудение лампы над средним рядом.
Карина определила размер стихотворения, только собиралась поискать тропы, как снова почувствовала тычки в спину. Она посмотрела через плечо на Рому и одними губами спросила:
– Что?
– Какой размер?
– Пятистопный хорей.
– Алмазова! – гаркнула Алла Борисовна. – В свою тетрадь смотри!
Карина испуганно отвернулась. Сердце билось в груди как сумасшедшее, даже руки задрожали – с соседнего ряда на нее хищно смотрела Света. Одноклассница выглядела раздраженной. Она демонстративно перевела взгляд с Карины на доску и откинула длинную бордовую косу за спину, задев пушистым кончиком лицо сидящего позади Жени, с которым флиртовала уже целых три дня.
«Не отвлекаться, – сказала себе Карина, перечитывая стихотворение, – еще не хватало трояк получить...».
Когда сосед с задней парты снова ее ткнул, она сделала вид, будто ничего не заметила, но Рома оказался назойливым.
– Алмазова, – позвал он, – пс-с...
– Ну что? – не выдержала она.
– А это анафора, да? – подчеркнул он карандашом третью строчку.
– Нет, какая анафора, сравнение!
Рома нахмурился.
– А эта? – указал он на следующую строчку.
– Метафора, кажется... не уверена, еще не дошла до этого места...
– Алмазова и Грачев, – громыхнул в тишине голос учительницы, – работы мне на стол, сами – за дверь!
– Алла Борисовна... – просительно начал Рома, но учительница его оборвала:
– За дверь, Грачев, я сказала, работу и свой дневник мне на стол.
Рома нехотя начал скидывать вещи в рюкзак.
– Алмазова, – послышался еще один окрик, затем учительница подошла и забрала у них листки с работами. От резких движений литераторши в лицо повеяло холодом.
Карина затылком чувствовала, что все на нее смотрят. Карандаши, линейка, ластик, как назло, падали из рук, создавая лишний шум, а молния на рюкзаке никак не хотела застегиваться.
– Мы долго будем ждать? – раздраженно спросила Алла Борисовна. – Вы отнимаете время у своих одноклассников!
Рома уже подошел к двери, когда Карина неуклюже развернулась и смахнула рюкзаком с соседней парты Светин пенал. Разноцветные ручки разлетелись по полу, одна выкатилась к доске, а две другие улетели под чужие парты.
– Балбеска! – прошипела Света.
– Прости, прости, я случайно, – залепетала Карина, бросаясь собирать ручки, но не успела она выудить даже одну, оказавшуюся под партой двойняшек, как рука учительницы схватила ее за рюкзак и поволокла к двери. Карину выпихнули из класса, точно безбилетника из автобуса. Дверь с грохотом закрылась.
– Психопатка, – негромко сказал стоявший неподалеку Рома, – не боись, на следующем уроке она и не вспомнит об этом.
Карина недоверчиво посмотрела на него. Ее никогда прежде не выгоняли из класса, а то, что при этом вот так накричали и забрали дневник, казалось совсем нереальным.
– А в дневнике что-нибудь напишет? – осторожно спросила она.
– Ага, – беспечно улыбнулся Рома, – фигню всякую, типа, мешала вести урок или даже сорвала урок... – Он задумчиво помолчал. – Наша Алка любит пафосно взывать к родителям. Да чего я рассказываю, урок закончится, сама посмотришь.
Сердце неприятно сжалось. В ее дневнике частыми гостями были пятерки и четверки, очень редкими – тройки, а замечаний вовсе не водилось.
– Ты чего такая убитая? – изумился парень. – Подумаешь, выгнали. Велика беда.
– Может, тебе и не велика...
Он не дослушал и кивком указал на лестничный проход.
– Пошли, на чердаке можно посидеть, здесь дежурные шныряют, а у нас нет пропусков.
Карина молча поплелась следом, разглядывая его взъерошенный затылок и раздумывая о красной записи в дневнике, которую сегодня вечером придется показать родителям.
«Ну и как это объяснить? Мама, просто одноклассник ткнул меня в спину, я повернулась к нему и...» – сваливать свою вину на кого-то ей не нравилось, маме бы это понравилось еще меньше. А папа любил говорить: «Сам пропадай, а товарища выручай». Дедушка был с ним полностью согласен, он наверняка бы вспомнил войну, когда солдаты плечом к плечу сражались за родину и на целый взвод делили одну папироску. Дед терпеть не мог малодушных людей, это только бабушка таких жалела и приговаривала: «Ну трусишка, что с нее взять? Зайчонок – ничего с этим теперь не поделать». И ее ласковое «зайчонок» звучало куда унизительнее, чем десяток обидных слов деда и отца, вместе взятых.
Рома взбежал по лестнице, остановился на самом верху и засунул руки в карманы темно-синих джинсов.
– Завтра попросим переписать проверочную, и все хоккей, – беспечно заявил он.
– Ты так уже делал? – полюбопытствовала Карина, осматривая разрисованные граффити стены и скамейку без спинки в углу, возле приоткрытой дверцы на чердак.
– Я всегда так и делаю, – заявил парень и уселся на скамейку, после чего похлопал рядом с собой, чтобы она тоже присела.
– А разве по технике безопасности дверь на чердак не должна быть закрыта? – удивилась она, опускаясь на скамейку.
– Да это мы с пацанами сломали замок! Хочешь, крышу покажу?
– Нет, спасибо.
– А чего так? – Рома насупился. – Вся такая правильная, я просто обалдеваю.
– На улице холодно, без куртки можно простыть.
– Болеть классно, – тут же возразил он, – сидишь себе за компом, играешь в игрухи, чатишься с девчонками, попиваешь куриный бульон. Эх, вот бы заболеть, надоела эта дурацкая школа!
– А мне нравится в школу ходить... – Подумав, она прибавила: – Иногда.
– Какая же ты скучная! – фыркнул Рома. – Ну никому, ваще никому эта школа на фиг не сдалась, уж поверь мне, а ты... вундеркинд, блин... правильно Галька про тебя сказала... – парень осекся.
– А что она сказала?
– Да ничего, забей.
Какое-то время они молчали, потом он неожиданно повернулся к ней и воскликнул, точно его осенило:
– Вот видишь?!
– Что? Где? – завертела она головой.
– А-ай! – Он безнадежно махнул рукой и передразнил: – Что, где – на бороде! Я про тебя говорю. Какая ты. Даже настаивать не умеешь!
– А зачем настаивать, если ты не хочешь говорить? – недоуменно вскинула брови Карина.
– Другая бы на твоем месте попыталась узнать, что же сказала Галька... вон Светка бы душу вынула, но выяснила, что ей нужно, а ты... ты со странностями!
– Аа-а-а, вот о чем ты. Так это не странности, просто передавать слова человека, с которым дружишь, кому-то еще некрасиво. Разве нет?
Рома досадливо скрипнул зубами.
– Некрасиво, скажешь тоже! На-армально, так все делают, не парься.
Она не стала спорить и попыталась перевести разговор на другую тему:
– Ты не знаешь, сколько осталось до конца урока?
Парень отодвинул рукав синего свитера и лениво протянул:
– Пять минут. А что, не терпится дневник получить?
Не терпелось ей другое, но она мудро решила об этом промолчать.
Они поднялись, постояли с минуту, рассматривая граффити на стене, а когда стали спускаться по лестнице, Рома неожиданно предложил:
– Слушай, давай поцелуемся?
Не уверенная до конца, что правильно его поняла, Карина обернулась.
– Не-ет, ты не думай ничего такого, – тряхнул он головой, – просто... так надо. – Его руки легли ей на плечи. – Мы быстренько, – заверил парень, – даже не заметишь.
Карина убрала его руки и поправила свой чуть перекосившийся серый бадлон.[1].
– Зачем это еще?
Раздался звонок на перемену.
– Да какая разница? Просто так, раз – и все!
Она отодвинулась от него подальше к стене. Его предложение поставило ее в тупик, даже слов не находилось, чтобы ответить на него достойно и окончательно не покраснеть.
– А как же Света, разонравилась, что ли? – выдавила она наконец из себя.
– Ты не поняла, – поморщился парень, – просто мы чмокнемся у всех на виду, а Светка ревновать станет!
– Ах... вот как.
– Ну да! Чего тебе стоит подыграть мне? – Он самодовольно расплылся в улыбке. – Не каждый день небось, такой шанс выпадает! Подумай!
Слово «шанс» неприятно резануло слух.
– Спасибо, нет, – твердо сказала она и, не дожидаясь, пока он станет дальше уговаривать, спрыгнула с последней ступеньки и направилась к проходу в рекреацию, где уже слышались голоса одноклассников.
– Эй, стой! – крикнул Рома. – Я все уже придумал... стой!
Он догнал ее у самого прохода и сжал в объятиях.
У нее перехватило дыхание, даже оттолкнуть его не было сил. Стало страшно и почему-то одновременно радостно. У него оказалось так много длинных ресниц, их кончики печально смотрели вниз, точь-в-точь как у хорошенького щенка. Она никогда прежде ни с кем не целовалась, только в щечку, и то в детском саду. Колени стали деревянными и не гнулись, она стояла, выпрямившись как палка, и пыталась вспомнить, что же нужно сделать, когда грудная клетка, точно мяч, накачана воздухом до предела.
– Мы быстренько, – шепнул он и прижался к ее губам.
Она сжала челюсти и почувствовала, как его скользкий язык уперся ей в зубы. Неожиданно стало очень смешно. От нехватки кислорода внутри образовался пузырь и неумолимо двинулся наружу. Карина дернулась в сторону как раз вовремя – из горла вырвался громкий хрюк.
Рома в ужасе отшатнулся, его обычно бледное лицо стало пунцовым от стыда. На них ошеломленно смотрели все одноклассники во главе с учительницей по литературе.
Первой опомнилась Света. Она резко развернулась и убежала назад в кабинет. Галя поспешила за подругой, но на полпути вернулась назад, взяла за руку Женю и потащила за собой. Прежде чем переступить порог кабинета, парень обернулся, посмотрел в упор на Рому и покрутил пальцем у виска.
Кто-то перешептывался, кто-то смеялся, некоторые просто смотрели с укором, а Алла Борисовна, прижимавшая к груди их дневники, была вне себя от гнева.
– Алмазова, – неожиданно сиплым голосом произнесла учительница, глядя вовсе не на нее, а на Рому, – за мной... оба!
Опустив глаза, Карина посеменила за учительницей. Спрашивать, куда их ведут, не имело смысла, ответ выбивал монотонный стук учительских каблуков: к директору, к директору, к директору...
«Какой странный день, – подумалось ей, – сколько всего случилось в первый раз. Первое замечание, первый серьезный разговор с мальчиком, первый поцелуй... меня впервые все без исключения заметили... но как ужасно!».
– Это ты виновата! – зло прищуриваясь, пихнул ее плечом Рома. – Даже целоваться толком не умеешь! Деревенщина!
– Ну и нечего было меня целовать, – буркнула Карина. Ей порядком надоело терпеть его пренебрежение и вздорный нрав, пусть даже она подозревала, что вздорность больше показная, чем настоящая. Менее обидно от этого почему-то не становилось.
«Уж лучше как раньше, – промелькнуло в голове, – кому надо обижать невидимку, с невидимками и не разговаривают толком... зато проблем меньше».
Алла Борисовна завела их в уютный, но мрачноватый кабинет директора и сразу же объявила:
– Вот, Михаил Гаврилович, полюбуйтесь! Сорвали урок, выгнала их, а они развратничают в стенах школы вместо того, чтобы посидеть и подумать о своем поведении!
Директор повел из стороны в сторону короткими черными усиками, огорченно отодвинул кружку чая с блюдечком ароматных пышек и уставился на них.
– Разврат – это очень плохо, – печально изрек он, – объяснитесь, будьте любезны, молодые люди.
Было непонятно, серьезен он или шутит, но на всякий случай Карина решила предоставить возможность объясниться Роме, а он не заставил себя долго ждать:
– Михал Гаврилыч, – парень внезапно взял ее за руку, – простите нас, пожалуйста, мы с девушкой влюбились тут. – Он с неподдельным страданием опустил глаза и смущенно прибавил: – Увлеклись немножко, с кем не бывает!
Директор добродушно улыбнулся и посмотрел поверх очков на учительницу по литературе.
– Алла Борисовна, ну что скажете, простим их?
Алла Борисовна прощать никого не планировала, но спорить с директором не стала, вытолкала ребят из кабинета и сердито сказала:
– Я это так не оставлю! Будете мне класс драить! – Она помахала в воздухе их дневниками. – И родителям сообщим, чем вы занимаетесь в учебные часы!
– Ой, да сообщайте, – передернул плечами Рома, – по барабану!
Учительница плотно сжала губы.
– Алмазова, свой дневник заберешь в конце дня, когда придешь мыть класс, а ваш дневник, уважаемый Грачев, я отдам лично в руки родителям. Жду их завтра, ровно в два часа!
– Угу, сто раз, – огрызнулся парень.
Алла Борисовна его то ли не услышала, то ли предпочла сделать вид, но больше ничего не сказала и с гордо поднятой головой зашагала по коридору.
Карина посмотрела на свою ладонь, которую Рома продолжал крепко сжимать, и сказала:
– Можешь отпустить, никто больше на нас не смотрит.
Парень довольно грубо отбросил ее руку.
– Скажи спасибо, что я нас спас!
Она покосилась на него. Благодарить отчего-то совсем не хотелось.
– Ну, что молчишь, язык проглотила?
– А чего говорить-то? – не выдержала Карина. – Если хочешь правду, то вот она: не тыкал бы ты меня на уроке, ничего бы не произошло!
По-щенячьи невинные глаза недоуменно уставились на нее. Так он какое-то время смотрел, потом дружески шлепнул по плечу и заявил:
– Ха, смотрю, начинаешь соображать! – Рома подмигнул ей. – Это даже интересно... знаешь... – он обернулся и умолк.
Позади них стояла Галя. Девушка любимым жестом поправила стриженные под каре белые волосы и сложила руки в разноцветных браслетах на груди.
– Тебе чего? – недовольно осведомился Рома.
– С Кариной хочу посекретничать, – презрительно скривилась Галя, – надеюсь, ты не против, Ромчик?
– Мне-то что, – пожал плечами парень, – я вообще на урок пошел.
Галя кивнула ей.
– Давай за мной.
– А куда? – стараясь идти с ней рядом, спросила Карина.
– Сейчас все узнаешь.
От недоброго взгляда одноклассницы стало не по себе, а когда Галя подошла к двери самого худшего во всей школе туалета, сердце екнуло от страха. Она не раз видела, как другие девочки выходили отсюда со слезами на глазах. Люся однажды рассказывала, что хотела сходить туда с двойняшками, посмотреть на чужие разборки, но девчонки из одиннадцатого класса их не пустили.
Галя открыла дверь и пихнула Карину внутрь.
В туалете стоял густой дым, сквозь него едва виднелись очертания раковин. Карина закашлялась. В ее семье никто не курил.
– Привела? – послышался чей-то голос от дальней кабинки.
– Привела, – отозвалась провожатая, снова толкая ее в спину, только уже сильнее.
Из дыма, как привидение, появилась Света.
– Ну наконец-то, – проворчала она.
Галя посмотрела на часики.
– У нас три минуты, Светуль, давай поскорее, ты ведь знаешь, как химик орет, если опоздать!
Света прислонилась к раковине и вызывающе спросила:
– Ну, что скажешь, тихоня?!
– А что нужно сказать? – теребя нос, в котором нещадно щекотало от едкого дыма, спросила Карина.
– Слышала? – фыркнула Света, обращаясь к подруге. – Она не знает, что сказать!
Галя закивала и снова встревоженно посмотрела на часы.
– Давай, говори ей, что хотела, и пойдем, Эдуард Петрович и так нас с тобой не любит!
В носу продолжало щекотать все сильнее, пока Карина громко не чихнула.
– Чахоточная какая-то! – рассердилась Света, брезгливо передергиваясь.
Карина шмыгнула носом и чихнула еще раз, затем снова и снова, пока не закрыла лицо рукавом бадлона.
– Ты издеваешься? – повысила голос Света.
– Очень дымно.
– Света-а-а, – проныла Галя, – ну ты скажешь ей или как?!
– Не торопи, блин! – Света, словно часовой, прошлась от одной кабинки к другой и остановилась перед зеркалом.
– Хочешь, я скажу? – выпятила грудь Галя и, не дожидаясь ответа, повернулась к Карине и толкнула ее. – Эй ты, слушай сюда, – приказала она. – Еще раз увидим тебя возле Грачева, зубами плеваться будешь! Поняла?!
Карина прижалась к двери кабинки и смогла только кивнуть. Язык не слушался, а ноги с руками неожиданно стали тяжелыми-тяжелыми.
– Ты поняла? – переспросила Света.
– Да.
– Еще хоть раз вякнешь ему что-то, – прищурилась Света, – будешь плеваться зубами!
Прозвенел звонок на урок. Света торопливо вынула из сумочки какой-то маленький баллончик, пшикнула себе в рот, затем передала его подруге.
Они уже подошли к дверям, когда Галя обернулась и спросила:
– Знаешь, что будет, если пожалуешься кому-нибудь?
– То самое, про зубы? – тихо предположила Карина.
Подружки переглянулись, и Света удовлетворенно заключила:
– Она все поняла!
Дверь за одноклассницами закрылась, воцарилась тишина, нарушаемая лишь ударами капель из плохо закрытого крана.
Карина обессиленно присела на корточки. Тряслись руки, ноги стали значительно легче, но так ослабели, что не держали ее. От затылка к позвоночнику бежали мурашки, в кончик носа точно вонзились тоненькие иголки. Слезы скользкой пленкой плясали в глазах, готовые в любой миг сорваться с ресниц и обжечь щеки. Так обидно ей было последний раз, когда продавщица с рынка, куда она два раза в неделю ходила за косточками для Артемона, накричала на нее перед всеми покупателями. А все из-за случайно задетого мешочка с сахаром, который просыпался по ее вине. Она хотела отдать деньги за испорченный товар, но продавщица швырнула их ей в лицо. Тогда тоже трясло от обиды, и слезы казались неиссякаемыми. Больше на этот рынок она не ходила, ездила на другой – в двух остановках от дома. Но школа – это не какой-то рынок, в нее нельзя перестать ходить по собственному желанию...
Послышался чей-то голос, Карина быстро вытерла кулаками глаза, но подняться не успела, в туалет вошла учительница географии Татьяна Николаевна. На ее руке алела повязка «Дежурная». Эта худощавая женщина с крючковатым носом и длинными волосами, убранными в пучок, вела у них урок только однажды, когда замещала больную коллегу.
– Так-так, – произнесла она, размахивая перед собой рукой и шумно принюхиваясь.
– Здравствуйте, – выдавила из себя Карина.
– И кто же у нас тут курит! – проигнорировав ее приветствие, воскликнула учительница.
– Я не...
– Ну-ка, – Татьяна Николаевна больно взяла девочку за плечо и подняла на ноги. – Попалась, милочка! Теперь уж легким испугом не отделаешься, это я тебе гарантирую.
– Я не курила, правда! – выпалила Карина.
Учительница недоверчиво зацокала языком и насмешливо указала куда-то на пол.
Карина опустила глаза.
Из-под ее спортивного тапка виднелся кончик окурка.
– Это не мой!
– А вот об этом, моя хорошая, ты расскажешь директору школы, – выводя ее из туалета, сладко проворковала учительница. – А он ой как не любит курилок вроде тебя.
– Снова к директору? – ужаснулась Карина. – Но я уже была!
Учительницу географии это ничуть не смутило, она лишь крепче сжала ее плечо и довольно приветливо улыбнулась.
– Раз так, значит, виновата ты дважды, а это уже, лапонька, двойное преступление.
Глава 2. Снежинка на ниточке.
– Я преступница, – призналась она, глядя в преданные глаза Артемона.
Пудель заскулил и поджал одну лапку.
– Что теперь будет? – Карина стянула варежки и убрала под шапку выбившиеся волосы.
Прошло полчаса, а подруга не появилась. Во дворе неподалеку от Люсиного дома, где они обычно встречались, совсем стемнело, а фонарь почему-то так и не включили. Стало холоднее, от мороза пощипывало ноздри, собака то и дело жалобно поглядывала на нее, точно спрашивала: «Не пора ли нам домой?» Ей и самой хотелось поскорее в тепло, выпить горячего чаю с лимоном, завернуться в плед, посидеть на подоконнике, почитать избранные дневники. Но мысль о другом дневнике, исписанном красными чернилами вдоль и поперек, не давала покоя. Скрывать от домашних то, что случилось в школе, было непривычно и тяжело. Поэтому пришлось взять Артемона и отправиться на улицу. Какое-то время она просто гуляла, потом стала заходить в магазинчики, чтобы погреться, но с собакой никуда не пускали, а оставлять друга на морозе одного было несправедливо. Люся обещала присоединиться к ней ближе к вечеру, но, кажется, и на этот раз свое слово не сдержала.
Карина расчистила варежками снег на скамейке и позвала:
– Забирайся, Артоша, все теплее, чем на снегу!
Уговаривать пуделя не пришлось, он запрыгнул на скамейку и водрузил передние лапы ей на колени. Она погладила шершавые подушечки и вздохнула.
– Совсем ледяные.
Артемон в отличие от нее не любил зиму.
– Не нужно было тебя брать, – с запоздалым раскаянием прошептала она, поглаживая собаку по голове. – Ты ведь ни в чем не виноват... а мерзнешь из-за меня... – Карина услышала смех и обернулась.
– Ты что, с собакой разговариваешь? – весело спросила Люся.
Подруга пришла не одна, рядом с ней, приплясывая от холода, в ботинках на тонкой подошве и без шапки, стоял Женя.
Парень усмехнулся, глядя на Артемона, и обратился к Люсе:
– Не с кем ей больше говорить, хоть с собачкой парой слов перекинется, и то радость!
Подруга захихикала.
Карина не обиделась: она знала, Люся хорошо относится к ее псу, даже косточки ему частенько приносит, а смеется лишь потому, что хочет понравиться Жене. Он Люсе с пятого класса нравился, да и не только ей, некоторые девочки даже валентинки ему посылали. А его, кажется, только компьютерные игры интересовали и школьные драки, которые он снимал на телефон, а потом выкладывал в Интернет. Учился Женя хорошо лишь по одному-единственному предмету – по информатике, на остальных был редким посетителем. С девчонками общался мало и только тогда, когда те его вынуждали, как Света с Галей последнее время.
– Ну все, я пошел, покедова, Люська, – сказал Женя и, уже сделав несколько шагов к выходу из дворика, бросил через плечо: – И тебе, звезда поцелуев, пока!
– До завтра! – крикнула Люся.
Карина промолчала. При воспоминании о поцелуе на виду у всех, а точнее о том, как он ужасно завершился, к щекам прилил жар.
Подружка уселась на спинку скамейки, поставила ноги на сиденье.
– Не поверишь, что было! – без предисловий начала Люся. – Иду я, значит, с тобой встречаться, как обещала, и тут вижу – Женька! Ну мы: «привет, „привет“, „куда идешь“, короче, слово за слово, начали болтать о том, что в школе сегодня было... – подруга засмеялась. – Про тебя поговорили, как ты опозорилась, про Ромку, про Светку, в общем, обо всем. И тут он говорит: „Пошли в кафе“, ну я не дура, естественно, говорю: „Конечно, пошли“. И мы пошли, и все это время говорили-говорили.... – Люся перевела дыханье. – Каринка, он такой классный! Ты бы только видела!
– Рада, – вставила Карина.
– Ну а ты чего такая кислая? Все из-за Ромки страдаешь?!
– Вовсе я не страдаю.
Люся натянула на покрасневшие руки пушистые сиреневые перчатки и скомандовала:
– Ну, давай, рассказывай, что директор тебе сказал?
Карина поникла. В этот самый момент неожиданно зажегся фонарь и осветил ее, точно преступника на допросе.
– Сказал, что если еще раз меня поймают за курением, мои родители будут платить штраф.
– А ты?
– А что я могла... я пыталась объяснить, но он и слушать ничего не стал. Знаешь, какое письмо в дневнике моим родителям написал... страшно смотреть! А еще Алла Борисовна написала, что я урок сорвала, а потом вместо важной проверочной ЦЕЛОВАЛАСЬ! Представляешь, – Карина приподнялась с места, – целовалась с мальчиками! И во множественном числе, как будто я вообще там...
Люся протяжно вздохнула.
– Ну и ну, а что родители на замечание сказали? Я еще удивляюсь, как тебя вообще выпустили гулять!
Карина расстегнула куртку и вытащила дневник.
– Они еще не видели.
Подруга взяла дневник, открыла на нужной странице и громко ахнула.
– Меня бы убили за такое! Просто бы повесили!
– Спасибо... – Карина прикрыла глаза, – ты умеешь утешить.
Люся задумчиво склонила голову.
– А у тебя ручка есть?
– Да, а что?
– Давай!
Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай.
– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник.
Люся загадочно улыбнулась.
– Доверься мне.
Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом очень довольная собой объявила:
– Вот и все дела!
– Что ты наделала! – обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. – Да ты... ты...
Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась:
– Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты... – Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени.
Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус.
– Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, – поежилась Люся, – холодно.
– Пока, – продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина.
Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала:
– Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает!
Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила:
– Все, домой, Артемон. Домой!
– То-то же, – буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду.
Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным – с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота.
– Мам, ты же знаешь меня, – вполголоса бормотала Карина, – я и целоваться-то не умею...
Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул.
– Неубедительно, да? Знаю...
«Бедная мама... бедная-бедная я».
Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды.
В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные.
«Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете... теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут...
– А если не говорить? – спросила она вьющегося у ног пуделя.
Артемон с одобрительным рыком подал голос.
– Подпись есть, – медленно шагая к подъезду, рассуждала Карина, – никто и не подумает, что она ненастоящая! А потом начнется следующая неделя, а за ней еще одна... исписанную страницу можно будет спрятать под обложку...
Девочка не заметила, как подошла к двери квартиры, и очнулась лишь, когда Артемон заскреб лапой по обивки двери.
– Решено, – шепнула она, – ни слова о сегодняшнем дне!
Дверь открыла мама. Как увидела их, всплеснула руками.
– Кариша, губы-то синие, где вы были столько времени?! Мы переволновались! Бабушка все окна проглядела!
– Гуляли.
– Ну, ничего себе, гуляли, – покачала головой мама, трогая ее руки и разматывая покрывшийся сосульками шарф. – Чего ты стоишь, не раздеваешься, совсем окоченела, да? Давай помогу, – мама взялась за молнию на ее куртке, но Карина испуганно отшатнулась и, прежде чем та успела что-либо спросить, выпалила:
– Мама, а ты чайник иди поставь, ладно?! А я сама разденусь, не волнуйся.
Мама нахмурилась и положила ладонь ей на лоб.
– Кариша, с тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо! Да все здорово! – как можно веселее воскликнула она. – Просто на улице так холодно, горячего чаю с лимоном хочется.
– Ну ладно, пойду тогда чайник поставлю...
Карина дождалась, когда мама уйдет на кухню, затем скинула куртку и прямо в сапогах бросилась в комнату к своему рюкзаку, куда быстро запихала дневник.
– А ты чего в сапогах по ковру?! – заглядывая в комнату, строго спросила бабушка. – Я только сегодня пылесосила!
Карина резко отдернула руки от молнии на рюкзаке и облегченно выдохнула.
– А-а-а, это ты, бабуль... напугала!
– С чего бы? – улыбнулась бабушка, с любопытством поглядывая на рюкзак. – У тебя неприятности, золотце?
– Нет-нет, все чудесно, – возвращаясь в коридор, заверила она.
– Ну смотри, а то расскажи, знаешь ведь, мне можно, – бабушка погладила ее по щеке.
От этого теплого прикосновения Карина почувствовала себя так хорошо и легко, что ей показалось на миг, будто рассказать все не так уж и сложно, но в коридоре появилась мама.
– Я чай согрела. Идемте!
Они втроем пили горячий чай с шоколадными пряниками и «Коровкой». Папа еще не вернулся с работы, а дедушка простыл и лег спать пораньше. По телевизору начались «Спокойной ночи, малыши». Карина торопилась поесть и скрыться у себя в комнате, в надежде избежать вопроса про школу. Никогда раньше он не вызывал у нее такого панического ужаса. Она с удовольствием рассказывала о своих делах, хоть они были немногочисленны, о делах одноклассников и учителей, любила перечислять полученные отметки, описывать смешные случаи, произошедшие на уроках. И совсем, абсолютно не умела обманывать. Даже пытаться не имело смысла, родители сразу же ее раскусывали.
– Не торопись, не на поезд ведь, – пожурила бабушка, разворачивая конфету и подливая ей в кружку кипятку.
– В школе все хорошо? – все-таки спросила мама.
Карина пригубила чай и промычала:
– Угу.
– Ты к Люсе ходила? Как она поживает?
– Нормально поживает, как обычно.
– Уроки еще не делала?
– Ничего не задано, – с трудом выдавила из себя Карина, вскакивая с места и допивая чай залпом.
– Ты куда? Не посидишь с нами? – удивилась бабушка.
– Не-ет, мне нужно... – она махнула на дверь, – нужно кое-что сделать.
На этом расспросы закончились. Карина закрылась в комнате и какое-то время просто стояла, опершись о стену, и успокаивала дрожь.
Артемон мирно спал в корзинке и ее появления даже не заметил.
«Бедненький, совсем замерз», – сочувственно подумала она, удобно устраиваясь на подоконнике и кутаясь в пушистый плед.
Сперва Карина просто смотрела в окно, ощущая в животе тяжесть, точно от сильного обжорства, а потом включила ноутбук. Тяжесть не проходила, дело было вовсе не в двух пряниках и трех конфетах, которые она съела с чаем, ее тяготил страх разоблачения.
«Нужно было сразу все сказать, как пришла из школы, – с запоздалым раскаянием поняла она. – Теперь уже поздно бежать и признаваться...» Папа любил говорить, что поздно бывает только для мертвецов, и ее это всегда очень веселило, но сейчас она не испытала и сотой доли прежней радости по этому поводу.
Людей на площади поубавилось. Мальчишки, еще недавно грохотавшие петардами, ушли, малышей увели родители – у елки осталось лишь несколько парочек.
Карина почитала новые записи в избранных дневниках, полюбовалась фотографиями, которые выложила Галя Решеткина, а потом зашла в свой дневник. И тут только заметила, что у нее появился первый постоянный читатель – на ее дневник подписались. Девушка с мистическим ником Black Night, с аватары[2] которой смотрела иссиня-черная пантера, написала комментарий к единственной в ее дневнике записи:
21:00.
Black Night.
Еще никогда не читала таких наивных бредней! Ты очередная дурочка, которая мечтает о принце на белом коне и носит розовую пижамку в сердечках? J.
Дневник Профиль Цитировать.
Карина посмотрела на свою пижаму, усеянную красными сердечками, и вздохнула.
«И что на это можно ответить? Нет, пижама у меня вовсе не розовая, а белая, так, что ли? Только сердечек от этого меньше явно не станет... А если не отвечать? Будет ли это так же неприлично, как не ответить на письмо? И почему всем пишут хорошие комментарии, вроде: „Какая ты красивая“, „Как точно подмечено“, „Респект“, „Классно написала“, а мне сразу вот так – „дурочка“?! Лучше уж не отвечать. И зачем она только подписалась на мои наивные бредни? Может, не так все плохо?» – Карина щелкнула по ссылке «Дневник» после сообщения, но страничка не открылась, вместо этого высветилось:
Доступ к дневнику ограничен его владельцем.
Black Night.
Причина: Вы слишком глупы, чтобы понять...
«Ну и ладно, – решила Карина, вновь возвращаясь в свой дневник. – Не очень-то и хотелось». Она давно заметила, что большинство ее ровесниц убеждено в абсолютном непонимании их окружающими. И если собрать лишь малую часть девочек, у которых в дневнике хотя бы раз встречается фраза: «Меня никто не понимает», то с легкостью можно будет заполнить целый стадион.
Больше всех о непонимании любила рассуждать Люся. При воспоминании о подружке Карина улыбнулась. Бедняжку не понимал никто в огромной вселенной. И лишь один-единственный человек, который, по ее заверениям, мог бы понять, не обращал на нее ни малейшего внимания. Карина всегда очень сомневалась, что парень, чье сердце принадлежит компьютерным играм, сможет понять хоть что-то, но говорить об этом подруге не спешила. Она вообще не была уверена в существовании у Люси, да и у других девочек, чего-то такого, что кто-то мог не понять.
«Может, я неправильная? Может, всех правильных девочек действительно никто не понимает? И я одна такая – простая, как сибирский валенок, всем понятная и потому неинтересная?».
– Не буду об этом думать, – одернула себя Карина, вбивая заголовок новой записи.
Спустя полчаса в дневнике появился следующий текст:
Игра на любовь.
Они друг друга толком не знают. Разговаривают о чем-то редко, изо дня в день стандартное: «привет», «пока», мимолетные улыбки, взгляды, не означающие для него абсолютно ничего и столь дорогие для нее.
Она так часто перекрашивает волосы, что наверняка даже ее мама уже не помнит, какого они по-настоящему цвета. Ей нравится все модное, яркое и красивое. Она сама точно состоит из разноцветных частичек конструктора «ЛЕГО» и каждый день трансформируется. Ей хочется, как и многим из нас, чтобы ее чаще замечали. У нее веселое имя и такой же характер, когда она не обижается. С ней приятно и легко, она, точно непоседливая колибри, порхает с цветка на цветок в поисках самого сладкого нектара.
Он похож на гитариста – высок и худощав. У него длинные темно-русые волосы, которые он собирает в хвост, и насмешливые карие глаза. Ему нравится издеваться над мальчишками из младших классов и толкать друзей на глупые подвиги. Когда он появляется на уроках, учителя вешаются. Не по-настоящему, конечно, но так многие любят говорить. А в кабинете директора он бывает чаще, чем в школьной столовой. Друзья называют его «Компьютерным богом», а одноклассницы «душкой».
Он заметит ее, потому что она разноцветная, как героини его любимых компьютерных игр, а полюбит, потому что она превзойдет его там, где никто другой превзойти не мог.
Она готова ради него болеть за «Зенит», читать книжки «О компьютерах для чайников», скупать в магазинах все новые игры, а потом часами их проходить. Ее интересы давно подменились на его интересы, вот только он об этом даже не подозревает.
Однажды, на дополнительных занятиях по информатике, куда она записалась ради него, учитель надолго уйдет по делам и оставит класс без присмотра. Мальчишки сразу побросают задания и начнут играть по Сети в свои любимые стрелялки, и ее – единственную девчонку – позовут тоже.
Когда прозвенит звонок с урока, парни будут посматривать на нее удивленно, кто-то, поборов гордость, скажет: «Молодец», а он подождет, пока класс опустеет, подойдет к ней и спросит: «Можно тебя проводить?» Она «не дура», как сама любит частенько повторять, и естественно, скажет: «Конечно, можно!
Комментировать Цитировать.
Карина несколько раз перечитала написанное, а когда хотела уже выключить ноутбук, увидела за окном бумажную снежинку. Она дергалась на белой нитке: то замирала, то спускалась ниже, то взмывала вверх.
Девочка прижалась к холодному стеклу, пытаясь разглядеть, кто дергает за нитку, но, кроме черного неба и стены дома, ничего увидеть не удавалось.
«Кто же над нами живет? Разве не тот старик в сером драповом пальто, который никогда со мной не здоровается? – Карина тихо засмеялась. – Вряд ли ему бы взбрело в голову вырезать из бумаги снежинку в пол-одиннадцатого вчера, а потом спускать ее из окна на нитке... Не-е-ет, это кто-то другой».
Снежинка тем временем продолжала дергаться, точно дразнилась.
– Может, открыть окно?
Карина отставила ноутбук и посмотрела на квадратную форточку – единственную часть окна, не закупоренную на зиму поролоном и не заклеенную бумагой.
«Вряд ли это могут быть проделки старенькой тети Маша с третьего», – подумала она, осторожно поднимаясь, чтобы дотянуться до задвижки.
Соседей с четвертого и пятого этажа Карина не знала. Видела как-то пару раз девушку лет двадцати пяти с четвертого, но та всегда уезжала на работу очень рано, а возвращалась чуть ли не ночью.
– Значит, с пятого, – распахивая форточку, решила девочка и взялась за нитку. В тот же миг ладонь обожгло, а снежинка резко взлетела к небу, выскользнув из пальцев. Карина отдернула руку. На рассеченной коже выступила кровь.
С улицы потянуло сухим морозным воздухом, холодок змейкой скользнул в рукава и за шиворот пижамы. Карина захлопнула форточку и, морщась от боли в порезанной руке, опустилась на плед. Салфетка, припрятанная под одеялом со времен насморка, прилипла к коже и окрасилась кровью. Ладонь саднило, а снежинка даже не думала возвращаться. Карина еще некоторое время подождала и вернулась к ноутбуку с виртуальным дневником. Пока она отвлеклась на снежинку, к ее записи появился новый комментарий, все от той же иссиня-черной пантеры.
22:40.
Black Night.
Ну точно очередная мечтательница! Бедняжка, видимо, ты еще просто не поняла – мы все по-любому сдохнем. Жизнь не имеет смысла...
Дневник Профиль Цитировать.
Карина с тихим вздохом провела подушечкой указательного пальца по гладким клавишам, раздумывая, что бы такое ответить. Сколько она ни смотрела в монитор, придумать не могла, как можно рассказать в одном предложении, зачем нужно жить, какое великое значение заложено в существовании человека, как громадна ценность того, что каждое утро ты открываешь глаза.
– Да, кажется, Black Night и не спрашивала меня, – пробормотала Карина, печально разглядывая комментарий, – это даже не риторический вопрос. Отвечать и вовсе не обязательно. – Она посмотрела за окно, где посреди заснеженной площади стояла нарядная, сверкающая огнями елка, и, сама того не желая, все-таки ответила:
23:10.
Мальвина.
Black Night, когда я вижу, как сияет снег в лучиках разноцветных елочных огней и причудливы силуэты опутанных зелеными гирляндами деревьев, когда вижу рой серебряных мошек под грустно склоненными плафонами фонарей и черное небо с далекими ледяными звездами, которые безмолвно смотрят на меня, жизнь обретает самый что ни на есть волшебный смысл... Достаточно лишь посмотреть в окно.
Цитировать.
Не прошло и пяти минут, как Black Night, точно специально поджидавшая ее ответа, прокомментировала:
23:14.
Black Night.
Мальвина, я ща заплачу!!! Ты случаем не последовательница Егово? Ха-ха!
Дневник Профиль Цитировать.
Карина заметила, что на ее дневник подписалась еще одна читательница – с воздушным ником «Мыльный пузырик». На аватаре у нее была изображена девочка, пускающая мыльные пузыри. Не успела Карина подумать над ответом язвительной Black Night, в дневнике появился комментарий от новенькой:
23:20.
Мыльный Пузырик.
Мальвина, у тебя очень интересные записи! Не слушай всяких злобных.
Black Night, иди сливай яд в другое место, а нормальных людей оставь в покое!
Дневник Профиль Цитировать.
Карина улыбнулась. Ей была необыкновенно приятна поддержка, пусть даже от совсем незнакомого человека. В груди разлилось тепло, захотелось сказать приветливой девочке что-нибудь хорошее, поблагодарить, но после недолгих раздумий она отправила вместо «спасибо» смайлик. Этот ярко-желтый колобок очень соответствовал ее настроению. А чтобы не получить еще один язвительный комментарий от Black Night, она поспешила выйти из Сети и выключить ноутбук. Пора было ложиться спать. Артемон по-прежнему мирно посапывал в корзинке, в комнате стоял полумрак, где-то в углу, возле письменного стола, в рюкзаке лежал ее дневник... Она совсем позабыла о нем за эти несколько часов, но сейчас беспокойство вернулось. Карина уже спустила ноги в мохнатых тапках на сделанную дедом лесенку, но взгляд ненароком скользнул по окну... и замер. За стеклом в свете огней крутилась на нитке бумажная снежинка. Один ее край был в темных пятнышках крови.
Глава 3. Особенная миссия.
На следующий день дневник с подписью родителей никто в школе не потребовал. Его не потребовали и через день, и даже через два. Алла Борисовна выставила в журнале за проверочную работу колонку двоек и разрешила всему классу прийти переписать, а про замечание и не вспомнила.
– Вот видишь, – самодовольно заявила Люся, аккуратно рассовывая карандаши, ручки и линейки по специальным кармашкам в еще одном новом пенале, – все уже забыли про тебя! А ты боялась!
Карина проводила взглядом скрывшихся за дверью Свету с Галей и тихо вздохнула. Уж кто-кто, а эти две подружки ничего не забыли. Они только и делали, что бросали на нее предостерегающие взгляды всякий раз, когда на горизонте появлялся Рома.
Люся наконец собралась, закинула ярко-оранжевую сумку на плечо и проворчала:
– Я, кажется, прибавила в талии.
– Да что ты! – воскликнула Карина, оглядывая стройную подругу, облаченную в красные кожаные штаны и такую же жилетку. – Как была худенькой, так и есть.
Люся резко обернулась, задрала жилетку, тоненький оранжевый свитер и оттянула на боку кожу.
– Карина, разуй глаза! Мне пора садиться на диету! Маман говорит, нам срочно нужно купить беговую дорожку, пока мы не превратились в мамонтов юрского периода!
– Люсь, ну это же кожа! Она у всех есть...
– Вот у Гальки... – Подруга осеклась и сердито выдохнула: – Сама ты кожа! Ай, ну тебя! Ты, небось, думаешь, что и у тебя там и сям кожа! Да?
Карина пожала плечами.
– А я и не думаю вообще об этом.
Они вышли из кабинета английского и пошли по оживленному коридору.
– У тебя так никогда парня не появится, – сердито отчитывала Люся, – ты не хочешь даже капельку преобразиться! Вот ты думаешь, почему у Гальки Решеткиной столько парней?! Да потому что она и одевается красиво, и макияж, и украшения – все при ней! А ты? – Подруга пренебрежительно дернула за рукав ее серого бадлона и кивнула на простые синие джинсы. – Кого в ЭТОМ ты собралась покорять?
Карина поежилась. Она не любила, когда разговор сводился к теме парней и одежды.
– А какие у Гали парни? Она ведь ни с кем не встречается, как и мы.
– Фу ты ну ты! – воскликнула Люся. – Сравнила Простоквашино с Парижем! За Галькой бегают пацаны, понимаешь! А за тобой?
Карина не успела ничего ответить, послышался громкий топот, и возле них затормозил Рома. Парень отдышался и возмущенно выпалил:
– Ну, Алмазова, втопила, задолбался за тобой бежать!
Девочки удивленно переглянулись, и Люся заискивающе спросила:
– А что ты хотел, Рома?
– Пошли, Алмазова, – хлопнул он Карину по спине, – к директору чего-то вызывают.
– К директору?! А что мы сделали?
– Ща узнаем!
Карина беспомощно посмотрела на подругу, но та лишь развела руками.
– Я не буду тебя ждать! Придешь домой, позвони!
– Ну, идем же, – поторопил Рома.
Они дошли до кабинета директора и нерешительно остановились.
– Ты что, в туалете снова курила? – подозрительно сощурился парень.
– Нет! Нет, я не курила, правда!
– Я курил, – задумчиво пробормотал он и тут же прибавил: – Но черт меня побери, если это кто-нибудь видел!
– Ты куришь, да?
– Что за тупые вопросы! – рассердился Рома. – Все курят!
– Да вроде не все...
– Ооой, только себя не считай, ты ведь у нас особенная! – он подавил смешок.
– А целовать курящую женщину – то же самое, что облизывать пепельницу, ты знал?! – на одном дыхании произнесла Карина и покраснела.
Парень поднес к двери кулак, но прежде чем постучать, бросил через плечо:
– Уж лучше целовать пепельницу, чем такую хрюкалку, как ты!
В кабинете директора сидел учитель ОБЖ – маленький лысый мужчина, вскочивший с кресла при их появлении.
– Вот они, – с гордостью указал на них директор.
– Вижу-вижу, – круглые глазки обэжэшника забегали, а сам он стал потирать маленькие ручки с детскими запястьями. – Чудненько! Пойдемте, ребятушки, пойдемте скорее!
– Куда?! – вскричал Рома. – Михал Гаврилыч, а что мы натворили? За что?!
– Роман, не нужно бояться, – успокаивающе промолвил директор, – будете играть в спектакле по случаю юбилея нашей школы. – Михаил Гаврилович прикрыл глаза и с чувством продекламировал:
– Что это за отстой? – прошипел Рома.
– Ну как же! – Директор открыл глаза и оживленно посмотрел на него. – Спектакль по «Золотому ключику»! Рихард Петрович, – обратился он к застывшему с приклеенной улыбкой обэжэшнику, – я ведь говорил, этот мальчишка просто создан для роли Пьеро! – Директор вышел из-за стола и приблизился к ним. – А это, – он коснулся подбородка Карины, – взгляните, Рихард Петрович, чем вам не Мальвина, а?!
На слове «Мальвина» Карина вздрогнула.
– А если я не хочу?! – взбунтовался Рома.
Хорошее настроение директора вмиг улетучилось. Он сложил на круглом животе руки и повел из стороны в сторону усами.
– Грачев, «не хочу» – это ты дома маме скажешь, а тут – надо! Надеюсь, это ясно?!
Парень нехотя кивнул, а когда они выходили за Рихардом Петровичем из кабинета, шепнул Карине:
– Ну, блин, мы и попали!
В актовом зале обэжэшника встретили сердитыми возгласами еще с десяток отловленных директором актеров.
– Задолбали! – стучал кулаком по сцене здоровяк Саша Колотушкин из их класса, которому, судя по длиннющей бороде, отвели роль Карабаса-Барабаса.
– Да кому это нужно? Тупой спектакль! – верещала длинноногая одиннадцатиклассница.
– Я уже есть хочу! – пищал маленький мальчик с приделанным к штанам собачьим хвостом.
– Можно я пойду домой, у меня трудные дни?! – канючила девушка в маске лисы Алисы.
– А у меня тоже, может, трудные, – раздраженно теребил треугольные уши на тряпочной голове кота Базилио розоволицый толстяк.
– Так-так, ребятки! – захлопал в ладошки обэжэшник, – минуточку внимания, позвольте представить вам...
– Давай ближе к делу, дегенерат! – заорал толстяк Базилио, вскакивая со стула.
Карина заметила, как поникли плечи Рихарда Петровича, и огорченно опустила глаза. Многие строгие учителя любили говорить: «Чем к вам лучше относишься, тем вы хуже». Так и получалось. Добрых, мягких людей ни во что не ставили. Их обзывали, над ними издевались, у них срывали уроки. Карина таких учителей жалела. Часто ей представлялось, как они приходят домой и жалуются своим домашним на неудачи, как переживают перед каждым новым уроком, как изо дня в день твердят про себя: «Все – уволюсь!» – но по нерешительности остаются и продолжают мучиться. Рихард Петрович был неуверенным в себе, скромным, но душевным человеком. Он прощал злые шутки двоечникам, всегда приходил ученикам на помощь и, как никто другой в школе, любил театр.
– Ребята, – прокашлялся учитель, – это наши Пьеро и Мальвина, познакомьтесь, пожалуйста, и начнем...
– М-да, – утомленно прикрыл глаза Рома, – накрылся наш с Жекой поход в компьютерный клуб. Засада!
Дверь в актовый зал распахнулась, и на пороге возникла учительница географии в малиновом брючном костюме, только на этот раз без повязки «Дежурная».
– Милые мои! – воскликнула она. – Какие же вы все молодцы, что пришли!
– Попробуй тут не приди, – со стоном протянула лиса Алиса, стаскивая с лица маску и откидывая за спину пушистую рыжую гриву в мелких кудряшках.
Географичка остановилась возле Ромы и закинула руку на плечо Карине.
– А это, надо думать, наша Мальвина?! – Учительница погладила ее по волосам. – Какой удачный выбор, ах, как похожа, как похожа!
Рома демонстративно зевнул.
– Татьяна Николаевна, может, начнем уже?
– Так! – учительница одобрительно улыбнулась комкавшему край своего пиджака обэжэшнику. – Где наш сценарий?
Рихард Петрович метнулся на сцену за занавес, через минуту вернулся с листами в папках и стал неловко раздавать их ученикам.
Когда у каждого появился сценарий, географичка возмутилась:
– А где же Буратино?
– А Буратино домой пошел, сказал, у него голова болит, – объяснил маленький мальчик с собачьим хвостом.
– Деревянная голова и болит... гм, странно, – Татьяна Николаевна рассмеялась. Но никто не отреагировал на шутку, поэтому она посерьезнела и заявила: – Обойдемся без Буратино!
Сперва они читали сценарий по ролям, потом начали репетировать сцены. Кот Базилио картавил, маленький мальчик вместо «Гав», лаял «Аффф», Карабас-Барабас говорил слишком тихо, лиса Алиса, казалось, вот-вот помрет прямо на сцене, такой у нее был усталый вид, а Пьеро...
– Ро-о-ома! Ромочка, – качала головой географичка. – Ты же влюблен, давно и безнадежно влюблен в Мальвину! Ну почему же ты этого не показываешь?!
– Да как показывать-то?! – сердился Рома.
– Ты должен пасть на одно колено! – неожиданно осенило учительницу.
Карина бросила тоскливый взгляд на стенные часы, стрелка которых медленно ползла к пяти, и снова уставилась в сценарий.
Тихо ругаясь, влюбленный Пьеро опустился на одно колено и уже в десятый раз без всякой интонации начал читать:
– Мальвина бежала в чужие края, Мальвина пропала, невеста моя. Рыдаю...
– Ро-о-ома! – оборвала Татьяна Николаевна. – Ну я же тебе уже показывала! – Географичка в сердцах опустилась на одно колено, протянула к Карине руки и вскричала: – Рыда-а-аю! Не зна-а-аю... Тяни гласные, Ромочка! – Учительница поднялась и положила ладонь ему на голову. – Давай еще разок!
– Че-е-ерт, – выдохнул Рома.
– Во-о-от! – захлопала в ладоши учительница. – Умничка, ты все понял! Тяни гласные! Давай!
Рома некоторое время задумчиво смотрел в одну точку, потом вытянул руки и с придыханьем заголосил:
– Мальвина бежжа-ала в чужие края, Мальвина прропа-ала, – парень всхлипнул, закрыл лицо ладонями и чуть тише прошептал: – Невеста моя! – Тело его затряслось. – Рыда-аю – не знаю, куда мне деваться! – Пьеро медленно поднялся и обвел всех присутствующих взглядом из-под опущенных век. – Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться?
Некоторое время все молчали, ошеломленно переглядываясь, а потом раздались громкие хлопки аплодисментов и от дверей актового зала отделились две темные фигуры.
– Кто бы мог подумать! – послышался язвительный голос Гали Решеткиной. – Ромчик, да ты звезда!
Девочки подошли к сцене, и Света заметила:
– А роль Мальвины, между прочим, директор пообещал мне!
Татьяна Николаевна восторженно обняла Рому.
– Молодец! Талант!
Обэжэшник тем временем радостно подбежал к краю сцены и воскликнул:
– Девочки, нам нужны еще актеры!
– И какие же? – осведомилась Галя, поправляя и без того идеально уложенные белые волосы.
– Бу-ра-ти-но! – объявил Рихард Петрович, расплываясь в счастливой улыбке.
Галя изумленно моргнула и поднесла указательный палец к своему аккуратному носику.
– Кто-кто?
– Буратино, – уже куда неувереннее и совсем безрадостно пробормотал учитель.
– Какой я вам Буратино! – опешила Решеткина, глядя на подругу и продолжая тыкать себя в кончик носа. – Слыхала, Свет?
Света скривилась.
– Ну а мне что вы можете предложить?
Татьяна Николаевна нахмурилась, но тут же лицо ее просветлело.
– Дуремар! Торговец пиявками!
В установившейся тишине можно было услышать тиканье часов, пока по залу не разнесся дикий, пронзительный хохот мальчишки с собачьим хвостом. Он обхватил себя обеими руками, согнулся пополам и визжал, повторяя между приступами смеха:
– Пиявка, пиявка с коричневым пу-у-узом... пи-ия-явка...
За мальчишкой смех пробрал и остальных. Поначалу некоторые пытались сдерживаться, но, глядя на лицо Светы, разулыбался даже тактичный Рихард Петрович.
– Ха-ха, очень смешно, – отрывисто произнесла Света, нервно накручивая на палец кончик длинной косы.
– Пойдем отсюда, – потребовала Галя, хватая подружку за руку.
Девочки с гордо поднятыми головами прошествовали вдоль сцены и картинно хлопнули дверью.
– Продолжим? – неуверенно спросил обэжэшник, проводя ладонью по взмокшему лбу.
– Думаю... – начала Татьяна Николаевна, но Рома не дал ей закончить, выпалил:
– На сегодня хватит! – схватил рюкзак, спрыгнул со сцены и, ни с кем не прощаясь, убежал.
Географичка вздохнула.
– Именно это я и хотела сказать. Давайте по домам, ребята, всем спасибо, все молодцы.
На улице уже успело стемнеть. Зажглись фонари. В лицо летели огромные хлопья мокрого снега. При каждом вздохе он норовил забиться в нос, в рот, снежинки липли к шарфу, куртке, белым слоем покрывали рюкзак и сапоги.
Дальше двух метров из-за снежной стены было ничего не видно. Карина шла очень медленно, шумно вдыхая свежий аромат подтаявшего снега. Ей нравилось это сумасшедшее кружение над головой. Снежинки напоминали тех самых всадников Снежной королевы из сказки, что скачут на маленьких белоснежных конях, вооруженные мечами и длинными пиками. Они вступали в битву с людьми и неизменно погибали, растекаясь водой по горячим лицам. Но обреченное на смерть войско все наступало и наступало...
Карина остановилась перед аркой под фонарем и задрала голову. Она хотела постоять так совсем недолго, но ее кто-то бесцеремонно толкнул.
Мимо прошел невысокий парень в черной куртке с поднятым воротником и в натянутой на самые глаза черной шапке. Он обронил: «Прости» и, не сбавляя шага, устремился в арку.
Ей тоже не осталось ничего иного, как двинуться следом. Хотелось есть и спать, а еще предстояло учить уроки на завтра...
Когда она подошла к дороге, парень нетерпеливо переминался с ноги на ногу у поребрика, ожидая, что какой-нибудь добросовестный водитель все-таки пропустит его.
Парень скосил на нее глаза, и те блеснули в полумраке, точно у голодного волка из чащи.
Карина содрогнулась, но тут же себя отругала: «Мальчик как мальчик, вот клуша... нашла кого испугаться». Самой даже стало смешно.
Одна из машин притормозила, тогда парень сорвался с места. Послышался приглушенный звон, она заметила, как что-то блестящее упало на землю. Незнакомец вмиг перебежал дорогу, обогнул дом и скрылся за углом, где она всегда встречалась с Люсей.
Карина нагнулась и вытащила из снега обычный железный ключ с тремя зазубринами и круглой ручкой.
– Эй! – крикнула она, глядя на едва видневшийся сквозь белизну угол дома. – Ключ потерял! Ма-альчик!
Еще одна машина остановилась, чтобы пропустить собравшихся пешеходов. Карина перебежала дорогу и устремилась вслед за незнакомцем. Возле арки в свой двор она хотела остановиться, но увидела впереди парня. Уже через миг его поглотил снегопад, и она возобновила погоню.
– Мальчик, стой! Подожди! – снова закричала она.
Парень продолжал быстро идти вдоль дома и не оборачивался.
«Вот глухой!».
Карина пробежала до следующей арки, но парень неожиданно куда-то исчез. Она остановилась перевести дыханье и огляделась. Снег продолжал идти, машины медленно тянулись вокруг площади, ослепляя ярким светом фар, а укрытая точно пушистой ватой ель сверкала из-под снежной паутины тусклыми огоньками.
«Куда же он делся?» – недоумевала Карина, крутясь на месте, пока не увидела, что парень пересекает площадь.
И снова она за ним побежала, то и дело пыталась звать, но расстояние между ними практически не сокращалось, парень, не оборачиваясь, решительно шагал к домам, а у нее от усталости уже подкашивались ноги.
Он прошел под аркой – она за ним. Парень перепрыгнул заборчик, прошел через двор и позвонился в домофон одной из парадных.
Карина особенно громко завопила:
– Сто-о-ой! Твой клюю-у-уч!
Незнакомец наконец обернулся и уставился прямо на нее.
Она радостно подпрыгнула на месте и подняла руку с ключом. Парень некоторое время смотрел на нее, затем взялся за ручку, потянул на себя дверь и скрылся в парадной.
– Ну и ну, – выдохнула Карина, растерянно глядя то на дверь, то на зажатый в замерзших пальцах ключ.
· · ·
Будильник трещал уже в четвертый раз. В четвертый раз Карина высовывала из-под одеяла руку и пыталась отыскать его на ощупь, не разлепляя сонных глаз. И в четвертый раз не находила, сколько ни шлепала ладонью по гладкой поверхности тумбочки.
«Журнал, тарелка с виноградом, блокнот, ручка, – мысленно перечисляла она все, к чему прикасались пальцы, – ну где же он... где?».
Временами ей казалось, что будильники – это какие-то инопланетные существа, отправленные на Землю, чтобы издеваться по утрам над людьми.
Девочка зевнула и с удовольствием потянулась.
– Кариша! – послышался мамин голос. – Вставай, твой будильник слышен во всей квартире. Просыпайся, дорогая, смотри, какое солнышко на улице!
Карина с ленивым стоном села на кровати и еще раз потянулась.
– Я наливаю чаек и делаю тебе бутерброды, – из коридора крикнула мама.
В окно светило солнце, а будильник продолжал трещать, извещая сонную хозяйку, что 10:30 наступило двадцать минут назад.
В комнату, цокая когтями по паркету, вошел Артемон. Пес радостно подбежал к ее кровати и завилял пушистой кисточкой на хвосте.
Уже целую неделю их класс приходил в школу к третьему уроку. Учительницы по математике и русскому заболели одновременно, а замещать было некому.
Карина выключила надоедливый будильник, вдела ноги в тапки и прошлась по комнате. Возле окна она остановилась. Ее заинтересовали вовсе не солнечные лучи, точно жидким золотом залившие площадь, а висящий за стеклом на нитке белый листок формата «АЧ». На листе крупными буквами зеленым фломастером было написано: «Какое чудесное утро, не правда ли?».
«Кто же автор? Не может это быть старик со второго или тетя Маша с третьего? Они слишком старенькие. Или та девушка, что постоянно пропадает на работе... интере-е-есно». – Карина вынула из ящика стола фломастеры и забралась на подоконник. Она, как в прошлый раз, открыла форточку, но теперь лист сразу схватить не пыталась, сперва легонько подергала за него. Тот поддался, никто не тянул за нитку, поэтому она втащила лист в комнату, зубами открыла колпачок красного фломастера и старательно написала: «И правда, утро просто замечательное!» Недолго полюбовавшись, она взяла желтый фломастер и пририсовала солнышко. После этого лист был выдворен за окно, а мама из кухни позвала:
– Карина, иди завтракать! Все готово!
Пока пила чай и ела сырники с вареньем, Карина осторожно спросила:
– Мам, а кто на пятом живет? Я что-то забыла.
– На пятом... – Мама оторвала взгляд от шипящей сковороды. – Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Да так просто...
– Дед говорил, вроде туда новые жильцы въехали, но я их не видела еще.
– Новые жильцы?! – Капля варенья упала с не донесенного до рта сырника на клеенку, Карина окунула в липкое красное пятнышко указательный палец и облизнула.
– А дети у них есть?
– Не знаю, – пожала плечами мама, – кажется, нет. Дед что-то про молодого человека говорил...
– О чем вы тут секретничаете? – в кухню вошла бабушка.
Мама улыбнулась.
– Садись, сырничков покушай. А мы с Каришей про соседей с пятого говорим... Ты не знаешь их?
– Нет, откуда же. – Бабушка опустилась на стул и придвинула к себе чайничек с кружкой.
– И не видела никогда? – уточнила Карина. Ей не верилось, что бабушка может не знать кого-то из соседей.
– Как же не видела. Видела! – Бабушка сыпанула в кружку две ложки сахарного песку. – Женщина возраста твоей мамы, приятная такая, преподаватель в вузе... муж ее, между прочим, ученый!
– А дети? – нетерпеливо напомнила Карина.
– Дети... сын у них. Видный молодой человек! Очень приятный, такие манеры у него, ни дать ни взять аристократ!
– Ага! Вот, значит, как!
Бабушка удивленно посмотрела на нее.
– А ты зачем про новых жильцов расспрашиваешь, тебе чего они сделали?
– Да ничего – Карина свернула толстый сырник в трубочку, запихала в рот и, пробубнив «бабибо», выскочила из кухни.
Когда девочка вернулась в комнату и подбежала к окну, листка на месте не оказалось. Слегка разочарованная, Карина стала собираться в школу.
Три урока пронеслись незаметно. Люся постоянно пропадала с двойняшками. Они то делились чем-то очень секретным в туалете, то ходили в гости к девчонкам из параллельного класса, где учились симпатичные мальчики, то бегали за старшеклассниками.
Карина от скуки бродила по школе, лишь бы не стоять с одноклассницами и не ждать их внимания, точно бомжик, выпрашивающий милостыню. Она не любила перемены. Ей было абсолютно нечем заняться. Подпирать двери кабинетов и делать вид, что повторяет уроки, не хотелось – зубрилок никто не любил.
По школе носились первоклашки, которые натыкались на все, что движется, а потом получали нагоняй от учителей, то и дело раздавался смех девчонок и парней. Жизнь вокруг кипела, кружила вихрем всех, кто переступал порог школы, и только одну невидимку всеобщий круговорот обходил стороной.
Карина вынула из рюкзака маленький пакет сока, вставила трубочку и стала безрадостно цедить.
История с дневником, поцелуем, курением, едва не подхватившая ее, как песчинку, тем самым вихрем, благополучно всеми забылась – будто ничего и не было.
«Не судьба, – думала Карина, медленно двигаясь по коридору, – видимо, некоторые люди просто не созданы быть всеобщими любимцами. Да что там всеобщими любимцами! Вообще не созданы быть интересными для кого-то, кроме своей семьи. Наверно, призвание невидимок в чем-то другом! Только вот в чем? Возможно, в чем-то особенном...» – Она блаженно улыбнулась. Ей очень нравилось думать, что у нее особенная миссия на этой земле.
Мимо с табуреткой в руках прошел учитель труда, ткнул девочку в бок ножкой от табурета и, даже не заметив этого, скрылся за дверьми столярной мастерской.
Карина потерла ушибленное место и вздохнула.
«Наверно, мое призвание настолько необычно, так сразу и не додуматься... и не заметить, что оно вообще существует».
– Ну рассказывай! – послышался позади нее шепот. – Не томи, Светка!
Карина обернулась и увидела, что за ней идет Галя Решеткина под ручку со Светой. Девочки склонили друг к другу головы и были так поглощены разговором, что не заметили ее.
– Бли-и-ин, Галь, ты не поверишь! Я сама до сих пор в шоке! – тоже шепотом говорила Света.
Карина напрягла слух.
– Вчера, значит, звонок в дверь!
– Ромка, да? Ромка?! – восторженно спросила Галя.
– Тихо, слушай дальше! – возмутилась Света. – Короче говоря, звонок... ну я такая в халатике, ничего не подозреваю, думала, что это ты пришла, открываю дверь, а та-а-ам...
Карина замедлила шаг.
– Там о-о-он! Галюха, ты бы только видела его! Такой ми-и-илый, весь в снегу, взъерошенный! Бли-и-ин, он рта не успел открыть, а я уже растаяла!
– А что он сказал-то, что сказал?! – поторопила Галя.
– О-ой, такое сказал, я даже не ожидала от него... помнишь, я тебе про кукол с витрины рассказывала, из-за которых мы расстались?
– Ну да. И чего? – Галя хихикнула. – Повод для расставания, конечно, тот еще!
– Ну и я про то. Тупо все вышло, – согласилась Света. – В общем, слушай дальше! Ромка, значит, порог переступает, а в руках у него огро-омная коробища! Ну, я типа такая удивленная, спрашиваю: «Что это такое?» А он знаешь, что мне ответил?
– Чтооо? – выдохнула Галя.
– Он говорит... и еще так серьезно, у меня аж дух захватило! Говорит: «Света, эти куклы и правда как живые. Давай все с начала? Ты скажешь: „Посмотри на них“ – и я посмотрю...» – Приколись?! Это он про кукол этих, на которых я его уговаривала посмотреть!
– Ну а ты что?
– А я ничего. Стою в шоке вся! А он так смотрит своими милыми глазками, ну ты знаешь, как он умеет, и говорит: «Мне все равно куда смотреть, лишь бы с тобою вместе!».
Карина замерла.
– Ооооооо, – протянула Галя. – Афиге-е-еть! Ну а ты? Ты-то что?!
– Я, я, что я! Будто не знаешь, – Света тихо засмеялась, – чуть не задушила его в объятиях! Сказала, что люблю, а потом он меня поцеловал... боже-е-ественно! Галька, как же он целуется, я уже успела забыть. Мы так и стояли у двери и...
Девочки наткнулись на Карину, и обе сердито уставились на нее.
– Ну, что встала?! – заорала Галя.
– Уши развесила! – проворчала Света.
Карина отошла к стене и, пробормотав вслед одноклассницам извинения, так и осталась стоять, ошеломленная услышанным.
Глава 4. Английские манеры самого Дьявола.
Артемон радостно носился по двору с огромной сербернарихой из второй парадной. На улице было необыкновенно тепло, и собаки никак не хотели возвращаться домой. Хозяйка мохнатой Моти, женщина лет сорока в длинной лисьей шубе, стояла возле елки и курила тонкие длинные сигареты, то и дело нетерпеливо поглядывая на часики.
Когда очередной белый окурок с красным следом от губной помады полетел в урну, женщина позвала:
– Мотя, Мотенька, домой!
Собака, тяжело пыхтя, послушно подошла к хозяйке и позволила пристегнуть поводок.
Артемон печально смотрел вслед своей мохнатой подружке и, как только дверь за женщиной в шубе закрылась, лег на подтаявший снег и заскулил.
Карина взяла немного снега, слепила снежок и кинула Артемону. Пес резво вскочил и поймал снежок прямо на лету. Они частенько так развлекались, когда во дворе не было ни одной собаки, с которой Артемон мог пообщаться.
Пока они играли, двери первой парадной распахнулись и сперва вышел мощный черный ротвейлер, а за ним высокий молодой человек. Карина с любопытством уставилась на странную парочку. Парень огляделся, заметил ее с Артемоном и медленно, точно актер в кино, спустил своего пса с поводка. Ротвейлер грозно копнул черными когтями снег и ринулся на Артемона. Пудель в ужасе взвизгнул и бросился прочь.
– Эй! Не смей! – закричала девочка, кидаясь мощному псу наперерез.
Ротвейлер даже не подумал остановиться и опрокинул ее навзничь. На мгновение огромный мокрый нос сунулся ей прямо в лицо, а затем здоровенная лапа наступила на шею.
– А-а-а-а, – завизжала Карина, закрывая лицо ладонями.
Другая лапа пса нажала ей на живот. Ротвейлер прошелся по своей жертве и с грозным лаем помчался за улепетывающим Артемоном.
– Он совершенно безобидный, – послышался низкий хрипловатый голос.
Юноша в строгом черном пальто протянул ей руку, обтянутую кожаной перчаткой.
Карина не сразу приняла руку, а какое-то время разглядывала странного молодого человека. Его утонченные черты лица, холодные бледно-голубые глаза, обрамленные черными ресницами, изящные темные брови и зализанные гелем белоснежные волосы смотрелись тут – посреди самого обычного дворика Петербурга – подобно чистейшей воды бриллианту в телеге с навозом.
«Так вот, значит, кто к нам переехал на пятый этаж...» – ухватываясь за его ладонь и подымаясь со снега, подумала Карина, продолжая рассматривать юношу.
– Олег, – учтиво склоняя голову, точно какой-то лорд, представился сосед.
– Карина, – промямлила она в ответ, боясь даже представить, какой замарашкой выглядит рядом с ним – этакими франтом.
Раздался громкий визг. Черный ротвейлер все-таки настиг Артемона и прижал своей тушей к земле.
– Арто-оша! – испуганно воскликнула Карина.
– Не нужно беспокоиться, Дьявол просто играет.
– Дьявол?! Играет... – Она видела, как сжался в комочек от страха ее любимец, и «не беспокоиться», как то предлагал новый знакомый, никак не могла.
– Отгони его, пожалуйста, Артемон не привык...
Олег холодно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на собак, медленно, как если бы проделывал это перед камерой, снял перчатки, сложил и похлопал себя ими по бедру. В ту же секунду грозный ротвейлер оказался возле его ноги.
– Мы из Англии, – обронил юноша, затем обвел скучающим взглядом двор и добавил: – Поживем тут некоторое время.
Артемон боязливо подошел и спрятался за хозяйку.
– А я никогда не была в Англии, – поддержала разговор Карина.
Губы юноши искривились.
– Я так и подумал.
Весь его облик демонстрировал столько презрения, что ей стало досадно за себя, за свой город и за мрачный двор с обычной елкой и самодельной лавкой. Карина погладила все еще напуганного знакомством с Дьяволом Артемона и как можно беспечнее произнесла:
– Ну, мы пойдем, нам пора, рада была знакомству.
Олег наклонил голову.
– Полагаю, увидимся еще, Карина.
– Конечно. – Она смущенно улыбнулась и, не поднимая на него глаз, бочком прошла мимо. Ей едва хватило терпения преодолеть расстояние до парадной шагом и не перейти на бег.
Дома, после того, как скинула сапоги, Карина первым делом побежала в комнату дедушки с бабушкой и посмотрела в окно.
Сосед все так же стоял на том месте, где она его оставила, а ротвейлер теперь чинно, как то, видимо, и положено тем, кто из Англии, прогуливался по дворику. Точно и не гулял вовсе, а нес службу.
– Внуча, ты чего к окну прилипла? – спросил дедушка, откладывая на полку книжку в стареньком переплете.
– Да так. – Карина отошла от окна. – С нашим новым соседом познакомилась.
– С младшим? – поднял седые брови дед.
– Ага, ты его видел?
– Как же, как же... такой весь лощеный, трудно его не заметить – пижона. А отец у него толковый мужик! Ученый! И матушка приятная. – Дед вздохнул. – Единственный ребенок в семье, оно и понятно, как тут не разбаловать. Из Англии он, понимаешь ли...
Карина засмеялась.
– Ничего, кажется, они тут ненадолго.
– Посмотрим. – Дедушка поднялся с кресла. – Пойду чаю поставлю, бабушка вот-вот вернется. За лекарствами в аптеку пошла. Пойдем, Кариша, мамка тебе там что-то вкусное к чаю купила, нечего высматривать по окнам всяких щеголей.
Карина любила сидеть вечерами с дедушкой на кухне. Он хоть и был обычно немногословен, но если она что-то рассказывала или спрашивала, никогда не игнорировал и с удовольствием поддерживал разговор.
После чая она сделала уроки: задачи по алгебре, упражнение по русскому, выучила формулы по физике.
Пришла из аптеки бабушка, вернулись с работы папа с мамой. В их семье было принято ужинать всем вместе. И даже не столько принято, сколько это всем нравилось.
Иной раз, наблюдая, как бабушка заботится о дедушке, папа о маме и все друг о друге, Карина думала о том, что было бы, не будь у нее такой замечательной семьи? У некоторых одноклассников отношения с родителями складывались не так гладко, а у кого-то и вовсе не было бабушек, дедушек, да и родители развелись. Но, несмотря на неприятности дома, у этих ребят на удивление удачно складывались отношения в школе. С ними дружили, им подражали, ими восторгались – именно они были в центре всеобщего внимания. Обделенные любовью в собственной семье мальчишки и девчонки с легкостью завоевывали авторитет у своих сверстников.
– Солнышко, ну почему ты так плохо кушаешь? – спросила мама. – Разве невкусно? Давай котлетку еще дам?
– Все очень вкусно, – улыбнулась Карина. – И еще одну котлету было бы неплохо.
– Прожорливая девочка, – рассмеялся папа.
Карина тоже засмеялась. Каждый день она буквально купалась в родительской любви. В их квартире всегда царила какая-то нереально праздничная атмосфера – светлая и теплая. Точно вместо люстры над головой светило солнце. Стоило же выйти за порог, как сказочный мир рушился и каждый его осколок норовил угодить именно в нее – не привыкшую просить о любви.
Бабушка намазала хлеб маслом и положила на него кусок колбасы.
– Кому?
– Карине, – в один голос сказали папа с дедушкой.
Ее любили просто так. Не нужно было модно одеваться, укладывать волосы, выдавать остроумные шутки, нравиться красивым парням, не нужно было никому ничего доказывать и пытаться обратить на себя внимание. Любовь семьи и без того принадлежала ей.
После ужина никто не уходил с кухни. Пили чай или морс, смотрели телевизор, какую-нибудь передачу, которая нравилась всем, разговаривали. Эти вечера она бы ни за что на свете не променяла на симпатию к себе каких-то малознакомых людей.
«Всего сразу не бывает, – утешала себя Карина, прохаживаясь по комнате, – если в чем-то одном человек счастлив, то в другом обязательно будет наоборот. И кто знает, возможно, моя счастливая доля – это и есть та редкостная удача, которая выпадает, как „зеро“ в рулетке. Ну вот кто может похвастаться самой лучшей на свете семьей? А мальчишки симпатичные засматриваются на многих, и друзья, подружки есть у всех. Пусть меня не замечают продавцы, соседи и очень многие люди, я не обделена счастьем. Просто счастье, оно бывает разное. Нужно понять свое, оценить по достоинству, и все встанет на свои места».
Раз в неделю ей обязательно требовалось сказать себе это, чтобы хоть чуть-чуть перестали душить огорчения из-за неудач за пределами квартиры.
Артемон с любопытством наблюдал за ее хождениями, а когда она смотрела на него, радостно стучал об пол хвостом.
Наконец ей надоело думать о счастье, об отношениях с окружающими и совсем немного о новом соседе. Карина устроилась с ноутбуком на подоконнике.
За последние дни в ее виртуальном дневнике прибавилось постоянных читателей. Под двумя записями велись бурные дискуссии, и что самое удивительное, о хозяйке дневника все и думать забыли. Девчонки обсуждали героев ее записей, рассказывали о своих отношениях с парнями, обменивались шутками, приглашали в свои дневники, одна, особо бойкая, даже выставила свои фотографии. А Black Night с Мыльным пузыриком, самыми первыми добавившие ее дневник в «избранное», продолжали друг друга цеплять. И радовало в этом только одно: в отличие от других постоянных читательниц они о ней не забыли.
Мыльный Пузырик.
Black Night, тебе еще не надоело? Если тебе не нравится этот дневник, шла бы отсюда! Уверена,Мальвинатебе только спасибо скажет! А если ты не видишь смысла в жизни, иди и убейся ап стену, дело твое!
Дневник Профиль Цитировать.
Black Night.
Мыльный Пузырик, буду счастлива, если ап стену убьются такие вот гламурные девочки в розовых тряпочках вроде тебя. Поверь мне, если мир избавится от парочки тупеньких существ, никто плакать не станет. И решать заМальвину, кому и за что она скажет спасибо, не стоит. У тебя еще решалка не выросла.
Дневник Профиль Цитировать.
Мыльный Пузырик.
Black Night, ты за мою решалку не беспокойся, с ней все о’кей! Сама свой дневник ото всех закрыла, понимаешь, видимо, что неприятно, когда вваливаются без приглашения и пишут всякие гадости!
Дневник Профиль Цитировать.
Black Night.
Мыльный Пузырик, свой дневник я закрываю вот от таких недалеких розовых пузыриков, которые раздражают одним своим присутствием! Так что бесплатный совет, иди пускай пузыри, раз ни на что другое соображения не хватает!
Мальвина, может, напишешь что-нибудь для разнообразия?
Дневник Профиль Цитировать.
Карина именно так и хотела поступить, набраться храбрости и попросить девочек перестать ссориться у нее в дневнике. Но о подоконник что-то приглушенно стукнулось, и ответ Black Night пришлось отложить. За окном снова маячил белый лист. На нем было что-то написано черным маркером, но листок крутился на нитке и прочитать не удавалось.
Сердце забилось сильнее.
«Неужели это англичанин с пятого? Просто нереально, чтоб о-о-он...» У нее в голове не укладывалось, как может юноша с такими холодными глазами и манерами лорда развлекаться подобным образом.
«Может, ему одиноко? Новый город, ни друзей, ни подруг... А если это не он? То кто? Неприветливый старик отпадает сразу, пожилая тетя Маша тем более. Девушка, которой и дома не бывает, навряд ли, остается только...» У нее дыхание перехватило от мысли, что расфуфыренный Олег шлет ей записки.
Лист перестал крутиться, и она прочитала: «Спокойной ночи! У вас замечательные кактусы».
Карина посмотрела на письменный стол, где стоял маленький горшочек с двумя крохотными кактусами.
– А как же он узнал про них? – Девочка отставила ноутбук, как в прошлый раз, открыла форточку и втянула листок в комнату. – Почему он вообще про кактусы написал? – недоумевала Карина, глядя на старательно выведенные черные буквы. – Кактусы-кактусы... Ну конечно! – осенило ее. – Он же из Англии!
«Там принято начинать беседу с обсуждения погоды и чего-то нейтрального. Вот балда, сразу можно было догадаться!».
Карина открыла красный фломастер, под черной надписью вывела: «Спасибо» – и задумалась: «Как же обратиться? На „Вы“ или на „ты“? Мы ведь уже знакомы, почему он написал „Ваши кактусы“, а не твои? Напишу-ка и я тогда повежливее». После недолгих раздумий она приписала: «И вам добрых снов».
Листок с посланием отправился в ночь, а Карина вывела из «спящего» режима ноутбук. Ей все еще хотелось написать Black Night и Мыльному пузырику любимую фразу кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно» – и, возможно, придумать еще одну – третью запись. После подслушанного разговора Светы с Галей она ощущала себя странно. Совпадения в ее жизни бывали и раньше, но вспомнить хотя бы одно серьезное – нечто такое, чего не случалось у каждого второго человека буквально каждый день, не могла. Она перечитывала свою первую запись в дневнике, в мельчайших подробностях вспоминала рассказ Светы и никак не могла понять, почему ее выдумки вдруг сбылись.
В своем дневнике Света писала о воссоединении с Ромой, выкладывала их новые совместные фотки и буквально выплескивала на виртуальные страницы позитив радостными смайликами и сердечками.
В школе ребята держались за руки, ежеминутно целовались и выглядели как никогда счастливыми.
Карине нравилось за ними наблюдать. Света была довольна, никого не задирала, много смеялась – не зло, по-доброму, очень мило у нее получалось. А Рома опять превратился в хорошего, улыбчивого мальчика, по которому втайне вздыхали девчонки. Любовь воистину творила с людьми чудеса, делала их лучше: красивее как внешне, так и внутренне.
Пока Карина бродила по чужим дневникам, в ее собственном появились еще две девочки, сразу же добавившие ее в «избранное». Дневники обеих оказались открытыми, и после прочтения парочки записей она вошла в свою ленту друзей, где самой первой в списке неожиданно оказалась Black Night.
«Все-таки открыла для меня дневник», – обрадовалась Карина, кликая по записи под названием «Умереть». Ее перенесло в дневник Black Night, оформленный в темных тонах. В эпиграфе[4] стояла черная картинка с изображением безобразной кровавой кляксы, а под ней находилась красная надпись: «Я буду смотреть на этот мир сверху вниз до тех пор, пока он будет смотреть на меня свысока».
– Почитаем-с, – в предвкушении улыбнулась Карина. Ей с самого начала очень хотелось узнать о жизни агрессивной Black Night, приоткрыть завесу в ее темный мир, и наконец такой шанс представился.
· · ·
Стеклянные двери торгового центра неустанно открывались и закрывались. Люди с мороза бежали в тепло, а из тепла выходили неспешно, даже как-то лениво, с довольными улыбками и разноцветными пакетами. Все готовились к Новому году, заранее закупали деликатесы на стол, подарки, праздничные наряды, елочные игрушки и украшения.
Карина стояла на ступеньках лестницы, облокотившись на перила, и ждала подругу. На последнем уроке они договорились встретиться в четыре часа у центра, чтобы Люся купила себе какие-то жутко модные штаники с заниженной талией. Такие, по рассказам подруги, что неприличнее некуда. Но на электронном табло над дверьми магазина было уже «16:54», а одержимая покупкой штанов Люся так и не появилась.
«Может, их задержали на дополнительных занятиях по информатике, – успокаивала себя Карина, – всякое бывает». Такие внушения давно уже не помогали, особенно когда дело касалось Люси. Подруга часто отменяла встречи в самый последний момент, если подворачивалось что-то поинтереснее, и редко чувствовала себя виноватой. Ей было даже невдомек, каково это, когда отложишь, может, не очень существенные, но все-таки дела, оденешься, а уже у самых дверей узнаешь, что можно никуда не идти – у подруги наметилось «кое-что клевое». И это «клевое» никогда не подразумевало присутствия скучной невидимки. Карина вспоминала, как совсем недавно ей пришлось претвориться перед родителями, будто Люся не отменила встречу, и мерзнуть около часа на улице. Лишь бы не признаваться, что ее в очередной раз забыли и бросили.
Неожиданно стало невыносимо жарко, даже куртку захотелось распахнуть и ослабить шарф. Щеки обожгло, а в животе точно чья-то большая ладонь сгребла внутренности и сжалась от обиды в кулак. Ей было стыдно за то, как окружающие относятся к ней, а от понимающих, ласковых взглядов родителей, бабушки с дедушкой делалось только хуже. Иной раз хотелось плакать от унизительной жалости пусть и самых близких людей.
«Не придет она», – поняла Карина, тоскливо провожая взглядом трех девчонок, которые, размахивая пакетами с покупками, сбежали по лестнице и, смеясь, направились в сторону кинотеатра.
– Счастливицы...
Ей всегда хотелось, чтобы у нее появилась близкая подруга. Самая обычная, как у всех, со своими «тараканами», пусть даже с тараканищами, лишь бы ценила их дружбу. Когда-то она верила, что такой подругой станет Люся, но с каждым новым разочарованием надежда угасала. Люся хотела дружить и могла бы ценить дружбу, но не с ней, а с кем-то другим, с той же Галей Решеткиной. С человеком, чье мнение уважала, кому хотела подражать, ради кого с легкостью пошла бы на компромиссы и маленькие жертвы. Вот только Гале общество Люси на фиг не сдалось. Какой бы вредной ни была главная модница их класса, дружбу со Светой она не предала еще ни разу.
Карина в очередной раз посмотрела на часы и с тихим вздохом начала спускаться по мокрой от растаявшего снега лестнице. Ждать подружку дольше не имело смысла. Счастливые люди продолжали выходить из торгового центра, а ей как никогда хотелось обидеться, хоть раз в жизни – по-настоящему.
Бабушка всегда говорила: «Как она к тебе, так и ты к ней. Пусть почувствует!».
Карина соглашалась, но в действительности поступить так с Люсей не могла. Не хотела, чтобы кто-то чувствовал то же, что нередко испытывала сама. Она считала низостью мстить, поэтому могла лишь надеяться когда-нибудь придумать нужные слова, слепить их в предложения и объяснить подруге, как обидно быть запасным вариантом.
Снег скрипел под ногами, над проезжей частью зажглись разноцветные огни натянутых гирлянд, от киосков возле метро из игрушечных Санта-Клаусов доносился рождественский перезвон колокольчиков. В глазах рябило от блесток, разноцветного дождика, мишуры, елочных шаров и шариков.
«А не так все и плохо, – решила Карина, разглядывая красную свечку в виде сердца, – куплю!».
– Скажите... – обратилась она к продавщице в огромном сером пуховике.
Женщина перекладывала из одной коробки в другую хлопушки и на покупательницу не обращала внимания.
– Скажите, пожалуйста, – еще раз попыталась Карина, вертя в руках свечку.
Женщина продолжала перекладывать хлопушки и на призывы не реагировала.
Карина покашляла – ноль внимания, тогда она сказала громче:
– Скажите, пожалуйста, сколько стоит эта свечка?!
Подошел плотный мужчина с черной сумкой через плечо, бросил на прилавок мятую десятку, взял белую ворсистую гирлянду и отошел. За ним подошла женщина лет тридцати в розовой шляпке с цветочком. Продавщица перестала заниматься хлопушками и приветливо ей улыбнулась.
– Что вам показать?
– Мне вон того Санту, – указала женщина на пузатого старичка в красном колпаке.
Карина положила свечку назад на прилавок и пошла прочь. На душе было прескверно.
«Странно, что меня еще машина не переехала, такую незаметную... – перебегая дорогу, размышляла она, – что же это такое? Я ведь ничем не отличаюсь от миллионов людей! Голова, туловище, руки, ноги... как у других! Почему же тогда никто не видит?» Ей вспомнились записи в дневнике Black Night, и без того отвратительное настроение стало еще хуже. Агрессивная девочка постоянно писала о смерти, от ее записей буквально веяло могильным холодом и одиночеством. В черном дневнике было много грустных, кровавых картинок и ни одной фотографии самой хозяйки мрачного царства. В жизни Black Night звали Наташей, она редко писала что-то о своей жизни и близких, но много рассуждала о ненависти. Так, если бы ненавидела кого-то уже давно и очень сильно.
На площади по обычаю гулял народ. Вокруг красавицы елки царила праздничная атмосфера, бегали дети, слышался счастливый визг. Под деревьями, подсвеченными зелеными огоньками, разместилась компания ребят с магнитофоном.
Карина хотела побыть немножко на площади, но заметила, что все люди тут парами, поэтому не остановилась, заспешила к своему дому.
Пока переходила дорогу, она нашла взглядом окно на пятом этаже, которое располагалось над ее комнатой. В окне горел свет.
«Значит, англичанин дома».
Сегодня утром ей пришло очередное послание. «Доброе утро», – было написано черным на белом листе. Ответить ей не удалось, потому что опаздывала в школу, а когда вернулась домой, послания уже не было.
«Может, напишет вечером еще что-нибудь». – Ей хотелось этого. Ничего удивительнее прежде в ее жизни не происходило.
Карина задумалась и не заметила, как налетела у дверей парадной на старика со второго этажа.
– Простите, извините, пожалуйста, я случайно, – отскакивая в сторону, забормотала она.
Старик отряхнул серое, выеденное молью пальто, как будто запачкался, и, даже не глядя на девочку, прошел мимо.
«Как всегда... пора бы уже к этому привыкнуть». Ее так и подмывало крикнуть ему что-нибудь вслед, хотя бы элементарное «здравствуйте», но она не решилась.
Дома ее встретила мама. Она смотрела обеспокоенно и выглядела огорченной.
– Все нормально? – стаскивая куртку, спросила Карина.
– А у тебя?
Первая мысль, которая пришла на ум: «Видела замечания в дневнике», но Карина не успела испугаться, потому что мама спросила:
– Где была?
– Да в торговый центр ходила.
– Одна?
Карина сняла сапоги и нехотя соврала:
– С Люсей.
Мама вздохнула.
Раздался телефонный звонок.
– Поднимешь? – Карина посмотрела на маму, почему-то не спешившую поднять трубку. – Или мне взять?
– Это тебя. – Мама помолчала, а потом со вздохом прибавила: – Люся уже три раза за последние полчаса звонила.
Карина протянула руку к полочке с расческами и взяла телефонную трубку.
Мама некоторое время потопталась на месте, но слушать не стала – ушла в кухню.
– Блин! Ну что ты так долго! – были первые слова подружки. – Где ты столько времени бродила?!
Карина вошла в свою комнату и плюхнулась в кресло возле письменного стола. Проснулся Артемон, подбежал к ней и, радостно виляя хвостом, положил голову на колени.
– Ты слышишь меня?! – возмутилась Люся.
– Слышу.
Подруга успокоилась и даже подобрела.
– Ну и хорошо. Молодец... Я тебе звоню, звоню! – Люся нервно рассмеялась. – Если стоишь, сядь, я тебе сейчас такое расскажу!
Люся любила преувеличивать, но сегодня ее голос показался Карине необычно взволнованным.
– Ты в жизни не догадаешься, что сегодня было на дополнительных по информатике... – загадочно начала подруга.
Карина ласково погладила собаку и подыграла, как того хотелось подруге:
– И что же было? Рассказывай же скорее!
– Короче, Валерий Игнатьевич ушел куда-то, заданий нам не дал, сам уперся, ну я не знаю куда, куда-то там, – затараторила Люся, – мы сидим, ждем его, ждем, парням надоело, и они говорят: «Давайте сыгранем, что ли, пока его нет!»...
Карина крепче сжала телефонную трубку и быстро спросила:
– И они позвали тебя поиграть с ними? И ты всех обыграла, да?
В трубке повисло молчание.
– А ты откуда знаешь?! Кто тебе уже рассказал? – изумленно воскликнула подруга.
Карина нашла взглядом на подоконнике ноутбук и прошептала:
– Я просто догадалась...
Глава 5. Вне зоны действия сети.
В актовом зале собрались почти все актеры для репетиции спектакля, не хватало только влюбленного Пьеро.
Татьяна Николаевна с Рихардом Петровичем что-то обсуждали в сторонке. Лиса Алиса болтала по телефону, кот Базилио травил анекдоты Саше Колотушкину, который между приступами хохота расчесывал черную бороду, приклеенную к его подбородку. Маленький мальчик репетировал лай Артемона. Буратино же сидел в зале, развалившись на кресле, и наблюдал за происходящим. А Карина наблюдала за ним.
Захар Никитин был лучшим другом Ромы и Жени, их даже называли «неразлучной троицей». Но в отличие от друзей Захар не обладал ни привлекательной внешностью, ни популярностью. Его никогда не вызывали к директору, учителя не делали ему замечаний, одноклассники с ним не ссорились. На фоне видных красавчиков Ромы с Женей он со своей внешностью терялся.
Карина встретилась с взглядом бледных желтых глаз и испуганно опустила голову. Захар смотрел прямо на нее. Ей всегда становилось не по себе от его взгляда. Она подождала несколько минут и только потом осмелилась снова посмотреть на одноклассника. Сегодня он выглядел особенно некрасивым. Серые волосы были зачесаны на правую сторону и сильно зализаны гелем, на тонкой нижней губе большая засохшая простуда, воротник-стойка от коричневой рубашки собирал кожу под подбородком гармошкой, а крупные веснушки сильно выделялись на бледном длинноносом лице. Захар поправил очки в строгой черной оправе и вынул из кармашка рубахи белый платочек, куда аккуратно высморкался.
«Меня тошнит», – любила говорить Люся, глядя на этого нескладного молодого человека. Большая часть девчонок в их классе, да что там классе – в школе, придерживалась того же мнения.
Двери актового зала отворились, и, держась за руки, вошли Света с Ромой.
– Всем привет! – кивнул Грачев.
Лиса Алиса захлопнула сотовый и сердито проворчала:
– Не прошло и полгода!
Рома заметил друга, высвободил руку у Светы и чуть ли не бегом подошел к Захару.
– Начнем, начнем, ребятки! – захлопала в ладоши географичка. – Светочка, ты принесла парик?
– Конечно! – Света раскрыла сумочку и вытащила блестящий голубой парик.
– Чудесно! – учительница географии погладила Свету по плечу и крикнула: – Пьеро, Буратино, на сцену, мальчики! Начинаем! – Татьяна Николаевна прошлась по сцене и указала на столик с блестящим самоваром: – Дорогая Мальвина, становимся сюда.
Карина оторвалась от стены и двинулась к столику, но Света ее опередила.
– Татьяна Николаевна, – растерянно позвала Карина.
Географичка уставилась на нее так, словно впервые увидела, и изумленно спросила:
– А тебя не предупредили?
Карина покачала головой.
– Наверное, нет.
– Мальвиной теперь буду я, – снисходительно растолковала Света, – директор мне первой обещал эту роль, так что можешь идти домой!
– О-ой, как неудобно получилось, – вздохнула Татьяна Николаевна и строго глянула на Свету: – Почему девочку никто не предупредил?
– Да ничего, – вымученно улыбнулась Карина. – Мне можно идти?
– Во повезло девчонке! – воздела глаза к потолку лиса Алиса.
– Иди, конечно, – позволила географичка.
– Да уж, мне бы так, – пробубнил Карабас-Барабас, обматывая вокруг шеи бороду. – Светка, давай и за меня сыграй!
– Пошел ты, Колотушкин! – фыркнула Света и хнычущим тоном взмолилась: – Ну давайте начне-о-ом, сколько можно прощаться... пусть она уже идет!
Карина заметила на себе сочувствующий взгляд Рихарда Петровича и безразличный Захара – остальные на замену актрисы никак не отреагировали.
Когда она уже подошла к дверям, ее окликнула географичка.
– А на другую роль не хочешь? – Татьяна Николаевна обратилась к Рихарду Петровичу: – Каких у нас персонажей не хватает?
– Пусть будет Дуремаром-пиявочником! – мстительно засмеялась Света. – Только волосы зеленкой сперва нужно покрасить!
Остальные тоже засмеялись.
– Помилуйте, ребята, – вмешался обэжэшник, – какой из нее Дуремар, она Мальвина, красивая и утонченная, но раз директор решил...
Карина не стала слушать дальше и выскользнула за дверь. В душе она никогда не верила, что роль достанется ей. Слишком уж неправдоподобно изначально все выглядело: она – никому не известная в школе невидимка, а ей вдруг самый симпатичный мальчик на коленях в любви признается.
«Мечты-мечты... И почему так хочется верить в чудо?» Карина взяла из гардероба куртку, пакет с сапогами и присела на длинную скамейку. На первом этаже никого не было. Давно прозвенел звонок на шестой урок, кто-то ушел домой, кто-то продолжал учиться, по коридору с задумчивым видом прогуливался лишь пожилой охранник.
«Глупая, – отругала себя Карина, – не нужно было никому рассказывать... и зачем всем растрепала? Похвасталась, а теперь что... Вышло как всегда». Слезы наворачивались от несправедливости, но она не плакала. Оделась и вышла из школы.
– Карина! – откуда-то сбоку выскочила Люся. – Нарепетировалась уже, так быстро? – наигранно удивилась подружка и покрутилась на месте, чтобы лучше продемонстрировать новенький кроличий полушубок. – Ну как? – не дожидаясь ответа, спросила она. – Нравится шубейка? Мамка купила за хорошее поведение.
– А оно у тебя когда-то было хорошим? – с сомнением усмехнулась Карина.
– Хм, скажешь тоже! – Люся насупилась, но долго обижаться не смогла, уж очень в хорошем настроении она пребывала: – Не поверишь, что сегодня будет!
– С Женей, что ли, встречаешься?
Подружка резко остановилась и недобро прищурилась.
– Откуда ты все знаешь?! Двойняшки проболтались, да?
– Нет, они ничего мне не говорили. Просто по тебе нетрудно догадаться.
– Каринка-а-а, – Люся крепко обняла ее, – я такая счастливая! Когда он позавчера после информатики попросил разрешения проводить меня до дома, я думала, сердце разорвется! Он обалденный! Представляешь, я и Женька?! Ты вообще представляешь, Каринка, где я и где ЖЕНЬКА!
– Представляю, – вздохнула Карина, – очень даже.
– Глупенькая моя, – добродушно улыбнулась Люся, – ничего, у тебя когда-нибудь тоже появится парень. Должен, во всяком случае!
Какое-то время они шли молча, но когда вышли из арки, подруга уже в тридцатый раз принялась рассказывать:
– Видела бы ты, какой он лапочкой тогда ко мне подошел! Ты бы видела!
Карине очень было любопытно, на какой из двух своих лапочек подошел или припрыгал Женя, но она сдержалась. Не любила портить кому-то хорошее настроение.
– Сегодня у нас свидание! – триумфально произнесла Люся. – Он так и сказал: «Это сви-да-ни-е!».
– Здорово, – прокомментировала Карина.
– Фу, ты как будто не рада!
– Рада! Очень!
– Ты мне завидуешь! – определила Люся. – И вообще, я не виновата, что директор отдал твою роль Светке, сама виновата!
Карина замедлила шаг.
– Ты знала?!
– Конечно! – Подруга пожала плечами. – Об этом с самого утра Светка с Галькой болтали! А ты думаешь, чего бы я стала тебя дожидаться!
– Почему же ты мне ничего не сказала?!
Девочки остановились у дороги. Люся долго не отвечала, а потом сердито бросила:
– А че я обязана?! И вообще, у меня без тебя дел было полно!
Они молча перешли дорогу, завернули за угол дома, и подруга сказала:
– Моя маман говорит, каждый сам должен разбираться со своими проблемами! Вот и ты должна сама, я тебе свою голову приставить не могу!
– А мне и не надо, – исподлобья глянула на нее Карина.
– Вот и прекрасно! У меня такое счастье, а ты только о себе трындишь! Надоела уже!
Хотелось крикнуть: «А ты только о себе – всегда, много-много лет, только о себе», но она, как всегда, сдержалась.
– Знаешь, Карина... – дернула ее за рукав Люся, – я и так терпела тебя слишком долго! Но твоя зависть меня уже достала! Строишь из себя такую тихоню, а сама... Тебе стоило бы прыгать от счастья, что подруга добилась чего-то, а не идти с недовольной физией! Святоша этакая, пожале-е-ейте меня все, я такая бе-е-едненькая!
– Но я рада, – воскликнула Карина, – я всегда за тебя радуюсь, как за себя! Это правда!
– Оно и видно! – Люся пренебрежительно махнула на нее. – Мне не хочется с тобой больше говорить! Можешь даже не звонить!
– Не позвоню, – твердо сказала Карина, глядя вслед подружке, которая перебежала дорогу и быстро двинулась через площадь. – Только и ты не звони больше, – совсем тихо добавила она.
Холодный ветер без перерыва дул в лицо, подхватывал снег с подмерзшей ледяной корки и точно пыль нес вдоль дома. На площади гуляла вьюга, как будто танцевала – то вправо, то влево, то по кругу. А когда ветер чуть ослабевал, снежная пыль подобно белой простыне стелилась по земле, и на мгновенье все вокруг замирало.
Карина прикрыла лицо перчатками и зашагала к арке. Глаза жгло от холода и еле сдерживаемых слез.
«Вот и не нужна я теперь ей стала. Она ведь с самим ЖЕНЬКОЙ будет встречаться, а там и до дружбы с Галей Решеткиной недалеко, – зло думала Карина. – А я завистницей вдруг оказалась... как быстро забывается все хорошее. Какая же короткая память у Колибри».
Мимо прошел молодой человек в натянутой на глаза шапке и в черной куртке с поднятым воротником. Парень показался Карине смутно знакомым, она даже прибавила шагу, чтобы поравняться с ним и вспомнить, где могла его видеть.
«Ключ», – осенило ее.
Это был тот самый парень, потерявший неделю назад ключ.
– Мальчик! – обрадованно крикнула Карина, на ходу снимая с плеча одну лямку от рюкзака, перекидывая его на живот и выуживая из кармашка под молнией ключ. Она с того дня так и носила его с собой.
– Мальчик, стой! – Карина опять бежала за молодым человеком, а он, как в прошлый раз, не оборачивался.
Когда ей казалось, что он вот-вот обернется, возле поребрика затормозила маршрутка. Парень влез в нее, захлопнул дверь и уехал.
– Вот черт! – с досадой выдохнула девочка.
«Кажется, не судьба», – убирая ключ в карман, грустно подумала она. И все несчастья разом вернулись: обида на Люсю, со всеми ее жестокими словами, отнятая роль, ехидство Светы, насмешки ребят из актового зала. Она пришла домой и на вопрос бабушки: «А как же репетиция?» – честно призналась:
– Отняли роль. Светке отдали...
Бабушка ласково улыбнулась.
– Подумаешь.
Карина опустилась на сиденье от вешалки, схватилась за сапог, попыталась его стащить, но он как назло застрял – и это стало последней каплей. Она уткнулась лицом в колени и расплакалась.
– Кариша, золотце, – погладила ее по голове бабушка, – не нужно плакать. Разве от этого что-то изменится?
– Все так плохо, – прошептала Карина.
Из комнаты примчался Артемон и залился лаем.
– Прекрати, Артемон, – погрозила пальцем взволнованному псу бабушка.
Карина обняла за шею своего любимца и, запинаясь, заговорила:
– Бабушка, все в этом мире достается красавицам. Я бы тоже могла справиться с ролью, ты ведь знаешь, как я любила в детстве эту книжку... даже Артемона нашего назвала... ты ведь знаешь!
– Знаю-знаю, милая...
– А Света красивая и такая популярная... сам директор, который говорил, что я подхожу для этой роли, изменил свое решение. Потому что Света его попросила. А то, что я готовилась, никому нет дела! Они посмеялись и забыли, а я... я...
– Ну все, хватит, хватит, – пыталась утешать бабушка. – Дураки они, вот что я тебе скажу! Не нужно больше плакать.
– Не нужно, – всхлипывая, повторила девочка. – А я не хочу, сами льются... сами.
Она долго сидела и обнимала взволнованно топтавшегося на месте пса, бабушка ушла подогревать суп. Они пообедали вдвоем, потом посмотрели телевизор.
Позже, в своей комнате Карина взяла с подоконника ноутбук и села за стол. Хотелось написать в дневник, выплеснуть всю обиду и злость на белые виртуальные страницы.
– Она ведь думает, что сама всего добилась, и так гордится этим... – пробормотала Карина, кликая по ссылке «Новая запись», – а может, и правда сама? Бывают же совпадения. А если нет? Если это вовсе не совпадения, а Я? Если все сбывается, потому что я... – Дальше думать было страшно.
Карина напечатала заголовок «Колесо Фортуны» и стала быстро набирать текст:
Улыбка Удачи столь лучезарна, что порой ослепляет. Она превращает обычные вещи – в необыкновенные, а простых людей – в гордецов.
Он сказал: «Это свидание», и она возгордилась. Так сильно, что решила, будто отныне может быть жестокой с теми, кто любил ее раньше – еще задолго до того, как удача порывом ветра подхватила ее и понесла, словно легкое перышко...
Она сделает в салоне прическу и накрасится, облачится в короткую блестящую юбку, обвешается украшениями, наденет новый полушубок и раньше положенного придет на место встречи.
На улице пойдет мокрый снег. Снежинки будут кружиться в свете фонарей и таять, касаясь ее волос и лица. Она прождет час, за ним еще один и еще, а когда окончательно продрогнет, решится ему позвонить. Но в трубке услышит лишь механический женский голос: «Телефон находится вне зоны действия сети». Тогда она поймет, каково это... Нет, никогда она ничего не поймет! Она будет плакать и жалеть себя.
А у него просто нашлись дела поинтереснее.
Дуновение удачи кратко, а счастливый полет порой не стоит боли от падения.
Комментировать Цитировать.
Карина перечитала написанное и занесла стрелочку «мышки» над кнопкой «Опубликовать». Ее мучили сомнения, но она решилась, и запись все-таки отправилась в дневник.
Какое-то время девочка смотрела на экран и думала, а когда обновила страницу, увидела новый комментарий:
Black Night.
Мальвина, я думала, ты положительный персонаж, а ты...:-(
Дневник Профиль Цитировать.
Карина почувствовала, как бешено застучало сердце. Она еще раз пробежалась глазами по записи... и по щекам покатились слезы. Ей стало противно. Месть была последним делом, до которого она могла опуститься. А сейчас почему-то опустилась, позволила обиде управлять собой, превратить в слабую, ничтожную, ту самую завистницу, которой ее обозвала подруга.
Щеки горели от стыда при мысли, что она написала все это для того, чтобы ее выдумки снова сбылись. Как случилось с первой и второй записью.
Карина не стала ничего отвечать Black Night, она нажала на крестик сбоку от записи и удалила ее вместе с комментарием Наташи.
Стало легче, но ненамного. Никак не получалось изгнать из головы вопрос: «Почему я так поступила?».
Когда она уже хотела выйти из Интернета, ей пришло личное сообщение.
Пишет: Black Night.
Запись была о твоей подруге, да?
Дневник | Профиль.
Карина напечатала: «У меня нет подруг», отправила сообщение и захлопнула крышку ноутбука.
– Глупости! – громко сказала она, чтобы там, где кто-то решает, каким фантазиям сбываться, а каким нет, ее услышали. – Я все себе придумала! Этого нет и быть не может! – Ей даже стало смешно, как наивно она поверила в чудеса и в себя – этакую волшебницу, у которой вместо привычной всем магам палочки алфавит и ноутбук.
Девочка встала из-за стола, прошлась по комнате и, поймав на себе взгляд собаки, объявила:
– На улицу, Артоша, пойдем гулять!
Пудель, поскользнувшись на паркете, радостно вскочил и пулей вылетел в коридор, где схватил в зубы поводок.
Карина посмотрела в окно и сделала уже шаг к дверям, но в коридор не вышла.
На улице вечерело, вокруг площади зажглись фонари, а по стеклу скользили капли.
Шел мокрый снег.
· · ·
Утром по дороге в школу Карина нарочно шла очень медленно, в надежде встретить Люсю и помириться с ней, но подруга, как обычно, не торопилась.
«Может, и вовсе не пойдет в школу. А если пойдет, будет ли по-прежнему на меня злиться? Как, интересно, прошло ее свидание? Пришел ли Женя вовремя или... – Поток ее мыслей оборвал голос позади:
– Здравствуй, Карина!
Она обернулась. Перед ней стоял сосед с пятого. В том же черном пальто, только теперь еще с черным кейсом и без собаки.
– Здравствуй, – ответила она.
Записки от него перестали приходить, хоть она и проверяла каждый день.
– В школу идешь? – спросил Олег, сокращая между ними расстояние.
– Да. А ты?
Молодой человек снисходительно улыбнулся.
– На семинар в школу бизнеса.
Они неторопливо двинулись вдоль дома.
Карина силилась придумать, что бы такого спросить, и продолжить учтивую беседу, но в голове как назло крутились совсем неподходящие мысли: «Какой он высокий... статный... и красивый. У него, наверно, в Англии осталась подруга... а может, и не одна».
Олег был выше на полторы головы. Ему приходилось склонять голову, а ей, напротив, задирать, точно захотелось неожиданно посмотреть на небо.
– Во сколько ты выходишь вечером с собакой? – поинтересовался парень.
– В девять, – выпалила она.
– А я в десять. – Они остановились возле перехода, и он обронил: – Тогда до полдесятого. Да?
Карина не совсем поняла, что он имел в виду, но согласно качнула головой.
Тогда молодой человек подмигнул ей и, больше не добавив ни слова, пошел вдоль дома к остановке. Она же перебежала через дорогу и спряталась в арке.
«Почему он хочет увидеть меня? – недоумевала Карина. – Могу ли я нравиться такому взрослому, такому красивому... и такому англичанину?» – Ответов она не знала.
На первый урок Люся не пришла. Появилась к середине второго, бросила учителю биологии извинения и села за последнюю парту.
«Все еще злится», – поняла Карина, напрасно освободившая для подруги место возле себя, где та обычно всегда сидела.
За весь день Люся не подошла к ней ни разу. Все перемены провела с двойняшками в туалете. Женя и вовсе не появился на уроках.
После звонка с последнего урока Карина пошла в библиотеку сдать книжки, а когда бродила между стеллажами, столкнулась с подругой.
Люся выглядела подавленной. Волосы, еще день назад заплетенные в ярко-красные косички, были перекрашены в белые и подстрижены по плечи. На ногах красовались новые сапожки, сплошь усеянные стразами, а на правой руке браслет из пяти толстых цепочек. Ей необыкновенно шли светло-голубые бриджи, ремешок все с теми же стразами и тонкая белая кофточка в сеточку.
– Ликуй, – негромко сказала Люся, – он не пришел.
– Как это?! Почему? – испуганно воскликнула Карина.
– Ой, – презрительно засмеялась подружка, – только не нужно вот делать вид, будто тебя это беспокоит. Я просто так сказала, можешь порадоваться, что я, типа, получила по заслугам. Так ведь ты думаешь?
– Нет, – Карина замотала головой, – я так не думаю! А ты знаешь, почему он не пришел? Он ведь объяснил?
Люся отвела взгляд и нехотя призналась:
– Его телефон вне зоны действия сети со вчерашнего дня.
Глава 6. Прогулка под луной.
«У вас очень симпатичная шапка», – прочитала Карина надпись на прилипшем к стеклу листке. Она только пять минут назад вернулась из школы и обнаружила за окном послание.
«Значит, он раньше меня пришел из своей школы бизнеса», – решила Карина, быстро переодеваясь в пижаму и устраиваясь на подоконнике.
– Шляпа как шляпа, полгорода в таких ходит... – И все-таки она улыбалась комплименту, не могла не улыбаться. «Ну кто бы еще придумал похвалить шапку? Только англичанин... больше некому!».
Карина уже привычным жестом втянула в комнату листок и написала: «Спасибо, мне очень приятно».
К ее удивлению, ответ пришел раньше, чем она могла ожидать.
Сосед писал: «Вчера вы сидели во дворе на скамейке. Мне показалось, вам немного одиноко?!».
«Он меня видел! Он смотрел в окно, наблюдал за мной, – лихорадочно заметались в голове мысли, – что это значит? Он пытается ухаживать за мной или... Ну как, как же понять? А еще сегодня в полдесятого... что будет? Назначил ли он свидание? И вообще, как их назначают? А может, в полдесятого – это лишь совместный выгул собак? А может...».
– Свидание! – взвилась Карина. Она совсем позабыла о Люсе, пострадавшей из-за ее глупой обиды и злости. И пусть верилось с трудом, будто она – самая обычная девчонка – может творить чудеса, ей хотелось убедиться наверняка.
Карина написала на листе красным фломастером: «Мне и правда было немного одиноко. Вы очень внимательны», бросила послание в раскрытую форточку и включила ноутбук.
На сайте дневников ей пришло личное сообщение.
Пишет: Black Night.
Дружбы не существует.
Дневник | Профиль.
«Наверно, у тебя есть повод так утверждать, – напечатала в ответ Карина и после недолгих раздумий откровенно призналась: – А я точно не знаю, может, дружбы и правда не существует. В моей жизни ее уж точно нет».
Когда сообщение было отправлено, она кликнула в своем дневнике по ссылке «Новая запись» и напечатала:
Звонок.
После всякого разочарования, как после хмурого дня, вскоре обязательно прояснится. Рассеются тучи, засияет солнце, и в комнате, где у каждого предмета свой оттенок цвета, где на письменном столе вместо учебников навалена куча глянцевых журналов, а в огромном аквариуме на шкафу плавают золотые рыбки... раздастся долгожданный звонок.
Она забудет все свои обиды лишь от одного звука его голоса. Он скажет: «Прости», и она с радостью простит.
Их встреча в сквере возле метро станет началом большой любви...
Карина вздохнула. Ей казалось, что она обманывает саму себя. Врет про большую любовь лишь потому, что Люсе хочется этой любви, а не потому, что именно так и должно быть.
«Если так думать, ничего не получится, – рассердилась на себя Карина. – А что, если прошлые три раза сбылись, потому что я не специально это сделала? Не буду думать... не буду, не буду... пусть все сбудется!».
Запись отправилась в дневник, а ей пришло еще одно личное сообщение:
Пишет: Black Night.
Ты не одинока. В моей жизни дружбы уже давно нет. И я этому рада!
Дневник | Профиль.
Ответ она придумала мгновенно, но отослать его долго не решалась.
«Очевидно ведь, что ей это не нужно... а что, если... ну откажет и откажет! Не умру. Будь что будет», и она написала: «Возможно, нам стоит подружиться?».
Но сколько потом ни ждала, ответ не пришел.
Карина пообедала, сделала уроки, посмотрела телевизор, вышла на десять минут погулять с Артемоном и все смотрела на время. Так сильно боялась пропустить полдесятого.
Одеваться она начала еще за полчаса. Раз десять надевала похваленную англичанином шапку и снимала.
Из комнаты в кухню прошел папа, но не дошел, вернулся.
– Каринка, а ты чего перед зеркалом крутишься? – удивленно спросил он.
– Да так, – смутилась Карина, – с Артемоном иду гулять.
Папа потрепал ее по плечу.
– Не помню я, чтобы для Артемона ты когда-то так тщательно причесывалась и выбирала шапку.
Она улыбнулась и сконфуженно призналась:
– Пап... там еще наш сосед с пятого, наверно, выйдет...
– А-а-ах, сосе-е-ед, вот в чем дело! – Папа бросил суровый взгляд на шапку, которую она мяла в руках, и строго сказал: – Ну ты скажи этому соседу, что я из окна-то все вижу! Не дай бог он мне чего выкинет, я ему башку-то откручу!
– Ты что! – испугалась Карина. – Он приличный, из Англии все-таки...
Папа покачал головой.
– Все они из Англии по первости, а потом оказывается, что из села Обнаглелово! Смотри, Каринка, голову-то не теряй.
– Не буду, – пообещала она, натягивая шапку и подзывая пса.
На улице похолодало. Дворничиха расчистила дорожки у подъездов – покрытый инеем, точно паутиной, асфальт поблескивал в желтом свете фонарей.
Дьявола Карина заметила сразу. Его трудно было не увидеть, потому что он стоял посреди дворика и, как только засек Артемона, копнул мощной лапой снег и понесся прямо на них.
– Дьявол! Ко мне! – послышался окрик Олега.
Юноша вышел из-за ели и приветственно поднял руку.
Карина приблизилась. Артемон предпочел остаться на месте, подальше от грозного ротвейлера.
– Чудесный вечер, – отметил сосед, приподнимая брови и склоняя голову в поклоне.
«А должна ли я тоже так склонить голову? – задумалась она. – Хотя зачем, это ведь он из Англии, а у нас тут...».
– Да-а, вечер замечательный, только холодновато, – произнесла Карина, стараясь не глядеть в его бледно-голубые глаза, от которых ее вечер становился холоднее вдвойне, а мурашки стекали со щек под свитер и там ползали-ползали...
Олег улыбнулся и по-джентльменски подставил ей локоть.
– Пройдемся вокруг площади?
Карина дар речи потеряла от такого обхождения, поэтому лишь молча уцепилась за его руку.
Они вышли из арки. Дьявол вальяжно шествовал рядом с хозяином, Артемон семенил позади.
– Какие предметы вы изучаете? – осведомился Олег.
– Разные, как во всех школах, – пробормотала она.
Уголки его губ приподнялись, и он насмешливо изрек:
– Сама простота.
Карина попыталась исправиться:
– Я думаю, в Англии и в России разные системы обучения.
– Еще бы!
Ей стало неуютно от его презрения. Она не понимала, как можно идти под ручку и при этом говорить друг другу гадости. Захотелось вырвать руку, но Карина не осмелилась. Уж очень невежливым бы это показалось.
От молодого человека сильно пахло одеколоном, казалось, весь он с ног до головы пропитан этим терпким, прохладным ароматом. С каждым шагом, поворотом головы, движением рук резкий запах впитывался в ее ноздри.
– Взгляни, Карина, – указал Олег на небо, – что за прекрасная луна!
– Да, – согласилась она, созерцая маленький круглый плевочек над площадью, – очень красиво.
Ей хотелось спросить про его странные послания, но как начать этот разговор, она не знала.
«Может, сам скажет».
И он сказал, только совсем другое:
– Никогда не видел девочек с голубыми волосами.
– Спасибо.
Олег рассмеялся.
– Разве я сделал тебе комплимент?
Карина смутилась.
– Просто я подумала...
Он накрыл ее кулачок своей ладонью в кожаной перчатке и дружелюбно сжал.
– Это такой юмор, Карина. Нужно смеяться.
– А-а-а-ха-ха, – натужно засмеялась она.
Они уже прошли половину пути вокруг площади, а ей уже не терпелось сбежать домой. Совсем не такой она представляла эту встречу.
– Ты молчалива, – проронил юноша.
– Просто не знаю, что сказать, – призналась она.
– С тобой приятно молчать, – пристально посмотрел на нее Олег.
А Карина подумала: «Как ему не холодно без шапки?» Ее удивляли всплывающие в голове дурацкие мысли, в то время когда следовало подумать о необыкновенных словах, сказанных не кому-то там, а ей – той самой невидимке, которую даже продавцы в магазинах не замечали. Было приятно, как от любой похвалы, но сердце не взмывало высоко-высоко, как происходило, когда за окном ее комнаты появлялось послание от него на самом обычном листе.
– Это снова юмор такой? – на всякий случай уточнила она.
Юноша усмехнулся.
– Нет, теперь серьезно. Уверен, чем больше мы будем видеться, тем скорее ты научишься различать.
«Чем больше, чем больше, чем больше», – стучало в висках. Она не знала, радоваться или нет. С одной стороны, он был таким интересным, учтивым, взрослым и красивым, что разум отказывался принимать какие-либо протесты. Но, с другой стороны, его надменность, какое-то нелепое величие и странная пустота внутри от его комплиментов настораживали.
Вокруг площади они обошли. Артемон радостно побежал к дверям парадной, Дьявол же сперва посмотрел на хозяина и лишь с его позволения помчался следом.
– Хорошо погуляли, – открывая настежь дверь, сказал Олег.
– Очень, – согласилась она, юркая в подъезд и взбегая по лесенке.
Он догнал ее под мерцающей лампочкой и пристально заглянул в глаза.
– Тогда до завтра? Снова в полдесятого, да?
Карина замялась, но когда заметила, как изумленно он моргнул, выпалила:
– До завтра!
· · ·
У раздевалки толпились ученики, кто-то разговаривал, кто-то смеялся, кто-то толкался.
– Колотушкин, ты слепой слоняра! – гневно крикнула Галя Решеткина, поджимая ножку в замшевом белом сапоге, на котором одноклассник оставил грязный след своего громоздкого ботинка.
– Ой, извини, – пожал плечами Саша, – не заметил.
– Урод, болван, – продолжала сердиться девчонка, – жирная крыса! Отродье! Как теперь это оттереть, а?!
– Ну прости, прости меня, – беспомощно топтался на месте Саша.
– Иди-и-иот, – поддержала подругу Света, награждая парня презрительным взглядом.
– Ты хоть знаешь, сколько стоят эти сапоги! – подбоченилась Решеткина.
Колотушкин потянул за ворот белого свитера в ромбиках, как будто он душил его, и предложил:
– Пойдем, если хочешь, в кабинете истории есть тряпка, попробуем почистить...
– Слыхала, Свет? Почи-и-истим, – передразнила Галя. – Мозги себе лучше прочисть!
– И глаза разуй! – прибавила подруга, сочувственно поглядывая на изуродованный сапог.
К компании подошел Рома. Парень обнял за талию Свету и спросил:
– В чем дело?
– Да вот, Колотушкин испортил Галюхе сапоги!
Карина незаметно прошмыгнула мимо одноклассников и вошла в гардероб.
Слушать, как три человека вместе унижают одного, ей было неприятно. Она давно заметила, что Галя особенно любит придираться к Саше. То: «Что за уродство он на себя напялил?!», то: «Чего он красный как помидор?!», то: «Какой бред он мелет!» Решеткина могла найти изъян даже у святого, но донимать Колотушкина ей доставляло особое удовольствие.
Еще год назад, когда Саша перешел в их школу, он пытался неумело ухаживать за главной модницей класса, но самовлюбленная блондинка отшила его, и с того дня парень перестал обращать на нее внимание. Карина-то замечала, какие взгляды он порой бросает на Галю, когда та не видит, но как-то иначе проявлять свои чувства Колотушкин не решался.
«Бедняга», – сочувственно думала Карина, прислушиваясь к ругани за деревянными перегородками, отделяющими коридор от гардеробной. Саша не был конфликтным, несмотря на то, что с легкостью мог поколотить практически любого мальчишку в классе. Высокий, крупный, с большими руками, ногами, он выделялся среди других девятиклассников. И его единственного приняли в школьную секцию по баскетболу среди одиннадцатых классов. «Теленок бестолковый», – называла его Галя. Колотушкин не показывал обиду, краснел только, вжимал голову в плечи или старался уйти куда-нибудь.
Карина переодела сменку, повесила на крючок куртку и вышла из гардероба. В этот самый момент к компании, ругавшей неуклюжесть Саши, присоединился Женя. Парень редко приходил к первому уроку, и даже по взгляду Ромы было видно, как он удивился при виде друга.
– А ты чего приперся? – изумилась Света.
– Дела, – таинственно улыбнулся Женя.
Решеткина захихикала, глянула на Колотушкина, стоявшего с опущенной головой, бросила: «Пошел вон» – и заговорщицки спросила у Жени:
– А не Люсей ли случайно зовут твои дела, Женечка?
– Дай-ка подумать, – парень прищурил один глаз, потом отпихнул Галю в сторону и бросил через плечо: – Не твое это дело, Решеткина!
Карина отскочила в сторону, чтобы дать пройти однокласснику, но он остановился и поинтересовался у нее:
– Люська еще не пришла?
– Не знаю, – выдохнула Карина, во все глаза глядя на парня и не в силах поверить, что ее фантазии снова сбылись.
Женя поправил свой хвостик, мимолетно улыбнулся ей и прошел в гардероб.
«Быть не может... не может быть, – мысленно твердила себе Карина, – это невозможно, это...».
Входная дверь распахнулась, и в толпе первоклассников с огромными рюкзаками влетела Люся. Одетая в коротенькую ярко-желтую курточку, которую скинула прямо на ходу, подруга точно сотней разноцветных лампочек осветила собой коридор. На ней было платье, состоящее из лоскутков всех цветов радуги, желтые сапоги и в тон им маленькая желтая сумочка под мышкой.
– Всем привет! – поздоровалась она со Светой и Галей.
Карина приподняла руку, чтобы подруга ее заметила, но Люся и без того шла именно к ней.
– Женька уже пришел? – без всякого приветствия спросила она.
– Да, – Карина кивнула на гардероб, – иди.
Подружка улыбнулась, затем наклонилась с ней и прошептала на ухо:
– Он вчера позвонил! Все су-у-упер!
– Рада, – тихо сказала Карина.
Подруга, стуча каблучками, убежала, а Света с Галей склонили друг к другу головы и о чем-то зашептались.
Уроки тянулись бесконечно долго. Карина сидела как на иголках. Ей не терпелось побежать домой и включить компьютер, чтобы сделать в дневнике еще одну запись. Такую, по которой можно было бы наверняка определить, совпадение ли все происходящее, или происходит именно то, что придумывает она. Требовались подробности, как в случае с Ромой и Светой, нечто необычное, сразу бы бросившееся в глаза.
Все перемены Люся провела не как обычно в туалете с двойняшками, а в столовой вместе с Женей. Они так откровенно общались, что ни у кого в классе не осталось сомнений – в 9-м «А» появилась еще одна влюбленная пара.
С последних двух уроков класс отпустили, и Карина, не теряя ни минуты, наскоро оделась и побежала домой. Уже в арке от быстрого бега и ледяного воздуха она начала задыхаться, поэтому пришлось перейти на шаг.
В голове творился кавардак. Словно тысячи голосов, вместо двух-трех привычных, заговорили одновременно:
«Это сделала ты, ты, ты», – шептал один.
«Какая глупость, – хохотал второй, – ты – никто! Ты ни-че-го не можешь... даже купить еду собаке, чтоб не пропустить перед собой десять человек».
«Все возможно», – намекал третий.
«Просто совпадение», – безразлично вещал четвертый.
«Если не ты, то кто?! Таких совпадений не бывает!» – перебивая остальных, покрикивал пятый.
«Сильная мнительность не доводит до хорошего», – замечал шестой.
«А если и ты, ну и что тут такого? Вот уж героиня!» – презрительно фыркал седьмой.
«Сказок начиталась, говорят же, все эти мистики-фантастики делают из людей дебилов», – орал восьмой.
«А какая разница вообще? Совпадение, не совпадение? Нужно прихорошиться перед встречей с Олегом! – тараторил девятый. – Вот что сейчас первостепенно, а не вся эта виртуальная ерундистика!».
«Помолчи ты со своим Олегом! Девчонка, может, фея самая натуральная, а ты галдишь тут! – возмущался десятый.
Карина зажмурилась и сильно вдавила кнопку дверного звонка.
– Раненько ты сегодня, – открыл дверь дедушка.
– Нас отпустили, – коротко пояснила Карина.
Дедушка никогда не приставал с расспросами, когда видел, что кто-то торопится или не хочет отвечать, вот и сейчас не стал, сказал только: «Бабушка сварила борщ, приходи кушать» – и ушел на кухню.
Послания от Олега за окном не оказалась, и сообщения от Black Night, которой она вчера предложила подружиться, тоже не пришло.
– Не хочет, – вздохнула Карина. Теперь она жалела, что поддалась порыву. Уж кто-кто из всех читательниц, подписанных на ее дневник, а девочка, с чьей аватары смотрела оскаленная пантера, недвусмысленно давала понять – дружить она не настроена.
«Ну и пусть», – пробегая глазами новые комментарии к последней записи, решила Карина.
Девочки писали ей: «Интересная история», «Вот бы так в жизни», «Красиво», цитировали какие-то строки, обсуждали героев записи, приглашали в свои дневники. Многие девчонки казались интересными, особенно дружелюбная Мыльный Пузырик, но почему-то не ее комментарии, с особым трепетом выискивала Карина, не в ее дневнике с нетерпением ждала новых записей, не на ее аватару смотрела с улыбкой и каким-то особым, неописуемым восторгом.
Новую запись Карина придумала еще утром, пока стояла в гардеробе и слушала разговор одноклассников. Она ни секунды не сомневалась, на какой паре проверить волшебство происходящего.
Мода заканчивается на букве «Л».
В мире, где не люди управляют вещами, а, наоборот, ценные предметы управляют людьми, любовь убивает лишь одна зацепка на колготках, одно пятнышко на штанине, немодный ремешок, неактуальный цвет сумочки. Любовь одевают в незнакомые ей одежды, снабжают ненужными примочками и заковывают, пусть в золотые, но цепи.
Она носит прекрасные стильные вещи с бирочками, за которые уплачено много денег. Бирка! Какой-то кусочек ткани, позволяющий своему обладателю чувствовать себя солиднее тех, у кого ее нет.
Его одежда такая же, как у всех, и он не самый популярный парень в классе.
Она уверена, что он недостоин ее – такой красивой, популярной и модной.
Он думает точно так же, потому что она давно убедила его в этом своим пренебрежением и насмешками.
Они столкнутся на лестнице. Она уронит стопку тетрадей, которую ей доверили отнести в учительскую, и, как всегда, разозлится на его неуклюжесть. Будет кричать и обзываться. Он покраснеет, станет извиняться, попытается помочь собрать тетради...
А на следующее утро завуч поймает его в женском туалете с баллончиком в руках. На стене будет написано огромными буквами: «* * * * * * * * * * * * * из 9-го „А“ ДУРА!».
Завуч приведет ее в туалет и покажет надпись. Ему же дадут тряпку, порошок и заставят оттирать.
Когда они останутся наедине, она спросит: «Зачем ты это написал?!».
А он ответит: «Потому что это правда».
Она бросит: «Сам дурак!».
Он отчистит стену и перед тем, как уйти, скажет: «Я раньше почему-то верил, что когда-нибудь и ты, вся такая-растакая, сможешь меня полюбить, а теперь уже и сам этого не хочу...».
От удивления она не найдет, что сказать. Потом задумается над его словами, но гордость не позволит ей сделатьпервый шаг.
Не раз и не два на уроках их взгляды ненароком встретятся, а пути в школьных коридорах случайно пересекутся.
На новогодней дискотеке она не выдержит и пригласит его на танец. Потому что мысль о предстоящих каникулах без него – без их случайных взглядов и встреч – станет для нее невыносимой.
Весь вечер они будут танцевать только друг с другом. В его объятиях она будет походить на хрупкую, нежную принцессу. А он на рыцаря, сильного и могучего.
В следующем году они встретятся на площади возле елки, и каждый принесет с собой бокал золотистого шампанского. И в миг, когда раздастся волшебный звон бокалов, соприкоснувшихся точно в поцелуе, мода не будет значить для нее абсолютно ничего.
Карина отправила запись в дневник. Она не знала, почему история получилась именно такой, почему не сделала ее проще, короче, красивее или удобнее для ребят. Все происходило, как если бы слова сами складывались в предложения, а ей нужно было их лишь записать.
В комнату заглянула бабушка и позвала обедать.
Ноутбук пришлось выключить. Бабушка последнее время частенько на нее ворчала за то, что слишком много времени просиживает у компьютера. А дедушка говорил: «Лучше бы гуляла, чем в четырех стенах сидеть».
Карина и сама любила гулять, но слоняться по улицам в одиночестве было неинтересно. Ей давно надоело наблюдать чужую дружбу, чужую любовь, хотелось чего-то своего. Интернет дарил хотя бы иллюзию, как будто это «свое» у нее есть.
Дедушка разболтал в чае сахар и, не отрываясь от газеты, спросил:
– Как сосед поживает?
Карина подавилась супом, и бабушка строго глянула на деда.
– Нашел время спрашивать!
– У соседа все нормально, – ответила Карина.
Дедушка свернул газетку и отложил на край стола.
– А что, вы и сегодня пойдете с собаками гулять?
Бабушка рассердилась, что с ней случалось крайне редко:
– Ну чего к девочке прицепился, как репей?! Дай поесть ей спокойно!
– Да я так, – пожал плечами дед, – интересно же, чего такого Каринка в этом франте нашла.
– Что нужно, то и нашла! – обрубила бабушка и погладила ее по голове: – Кушай, Кариша, дед тебе сейчас наговорит...
– А я все равно думаю, не Каринкин это парень, – гнул свое дед.
Обычно он никогда не настаивал, поэтому Карина не удержалась от вопроса:
– Почему?
– Что бы ты понимал в парнях, – поджала губы бабушка, – философ выискался!
– Философ не философ, а вижу еще очень даже прилично. И я вижу, что это за фрукт! Ему нужна строгая рука, а Каринка разве умеет строго... его за шкирку нужно держать крепко, он хитрый малый! Хитрый, понятно вам?!
Бабушка подлила Карине борща и негромко сказала:
– Если нравится тебе этот мальчик, золотце, ты деда не слушай, делай, как сама знаешь. Ты у нас девочка умная, в советах не нуждаешься.
– А я и не знаю, нравится он мне или нет, мы пока не очень познакомились. – Про послания она говорить не захотела, сама толком про них ничего не знала.
«Нужно спросить у него. Сегодня же спрошу!» – решила Карина. Но когда в полдесятого вечера в дверь неожиданно раздался звонок, вся решительность куда-то подевалась.
За порогом стоял Олег со своей собакой.
– Добрый вечер, – произнес молодой человек и по обычаю склонил голову. – Готова?
– Готова. – Карина вывела Артемона и закрыла дверь. Как заговорить о посланиях, она даже не представляла.
«Ах да, кстати, твои послания меня волнуют. Спасибо». Так, что ли? Или: «Не знаю, как тебе, но мне очень нравится наша переписка через форточку».
Сегодня они не пошли вокруг площади из-за сильного ветра и остались во дворе, возле ели.
– Скоро Новый год, – от нечего сказать произнесла Карина, разглядывая длинные голубые иголочки.
– Предпочитаю Рождество, – высокомерно изрек Олег.
– А я обожаю Новый год! Это мой самый любимый праздник!
– Каждому свое, – безразлично пожал он плечами.
Она тихо вздохнула, глядя на его красивое лицо. Он смотрел мимо нее, на ротвейлера, растянувшегося посреди двора. Создавалось впечатление, будто собственная собака интересует его куда больше, чем ее болтовня. Но от молчания ей становилось неловко, поэтому Карина попробовала еще:
– А какой у тебя любимый праздник?
– Я не очень-то люблю праздники. Вся эта показная веселость, выбор подарков... скучно.
– Почему показная? Разве нельзя веселиться по-настоящему?
Он задумчиво склонил голову.
– Надо будет попробовать.
Карина кивнула, а юноша с улыбкой заметил:
– Юмор. Можно смеяться.
Никто из них не засмеялся, и уже через пять минут томительного молчания Олег предложил:
– По домам, я полагаю? Собаки уже нагулялись.
В парадной, под тусклой лампочкой, они, как вчера, остановились.
– Спокойной ночи, – пожелал молодой человек.
– Спокойной, – зачем-то понизила голос Карина.
Он неожиданно взял ее руку, умело снял перчатку, как будто с рождения этим занимался, и прикоснулся губами к ее запястью.
У нее дух захватило, а сердце подскочило, как мяч. Мяч, который подкинули, ненароком забросили на крышу, и он не вернулся назад. Сердце тоже не вернулось, оно подскочило и застряло в горле, мешая ей говорить.
– С тобой очень приятно, Карина, – промолвил Олег, поглаживая ее руку.
– Спасибо, – с трудом выговорила она, набрала в легкие побольше воздуху и выпалила: – Мне нравится наша переписка. Очень необычно.
При виде, как его брови медленно поползли вверх, ей стало нечем дышать.
– Переписка? – уточнил парень. – Какая?
– Ну та, – промямлила она, – на нитке из окна. Помнишь?
– Н-нет. – Он бережно отпустил ее руку. – Ты меня ни с кем не могла перепутать?
Карина безнадежно покачала головой.
– Я не знаю. Я думала... – теперь она уже и не понимала толком, чем вообще думала, когда определяла, от кого ей приходят послания.
– Это правда не ты? – переспросила Карина. – Потому что если ты, то... – она умолкла.
– То что?
– Я не буду смеяться... и мне не покажется это по-детски и еще как-то... просто буду знать и все.
Олег усмехнулся.
– Я бы рад сказать, что шлю тебе на нитке что-то там, но... прости. Ты ошиблась.
Юноша кивнул своему ротвейлеру и, прежде чем подниматься по лестнице, бросил через плечо:
– Увидимся еще, Карина.
Глава 7. Снежный амур.
Ученики и учителя перед каникулами пребывали в хорошем настроении. Кабинеты, коридоры, зоны отдыха украшали воздушными шарами, на нитках развешивали блестящий дождик, самодельные гирлянды, которые на уроках труда склеивали из разноцветной бумаги второклашки. На узорчатых от мороза окнах лепили самодельные снежинки из фольги, елочки из картона, вырезали из бумаги буквы «С Новым годом». Праздник чувствовался в каждом уголке школы.
Карина вошла в актовый зал и села на свободное кресло с самого края. Зал почти заполнился, ребята шумели, обессиленные учителя пытались их успокаивать, но шум только нарастал. Ученики требовали представление.
Наконец на сцену, одетый в белый праздничный костюм, вышел директор. Он сказал длинную витиеватую речь, посвященную двадцатилетию школы, и объявил о начале спектакля.
Роль папы Карло играл не кто иной, как Рихард Петрович. Обэжэшник играл убедительно, заметно лучше многих.
Буратино у Захара получился каким-то скучным. Его реплики не вызывали смеха, а движения выглядели механическими, точно он все время боялся оступиться и упасть.
Когда под маской Дуремара многие узнали географичку, по залу прокатилась волна смеха.
Лиса Алиса, несмотря на вялость во время репетиций, играла ярко и достоверно. Мальчишка с собачьим хвостом визгливо лаял, а один раз незапланированно чихнул, получилось тоже визгливо.
Кот Базилио трижды забывал свои реплики и подглядывал в бумажку.
Мальвина с Пьеро стали гвоздем программы, им хлопали громче всех. А когда Рома припал на колено перед Светой, кто-то из зала даже свистел.
Саша Колотушкин под конец спектакля наступил на свою бороду и отодрал ее от подбородка. Пока занавес опускался, парень тщетно пытался приделать ее на место, но у него ничего не получилось.
Карина слышала, как презрительно засмеялась в первом ряду Галя Решеткина, и снова задумалась о последней записи в своем дневнике. С момента ее создания прошло три дня, но чуда не произошло, ребята по-прежнему обходили друг друга стороной, а в туалете не появилось никаких надписей.
«Размечталась, – корила себя девочка, – да кто бы мне в здравом уме доверил скреплять чужие сердца? Смешно».
После спектакля пел хор третьеклассников, за ними выступали фокусники из седьмого класса, и под конец на сцене появился директор, переодетый в костюм Деда Мороза. Михаил Гаврилович зачитал список лучших учеников школы и по очереди пригласил каждого из них на сцену, где вручил подарки.
– Нужна мне эта тупая книга, – проталкиваясь к выходу из актового зала, громко говорила Галя Решеткина, не получившая в этом году от Деда Мороза подарок.
– Нормальная книжка, – возразила девочка с высоким хвостом из параллельного класса.
Галя вызывающе посмотрела на нее.
– Как раз для таких пугал, как ты!
– Ну чего они там еле выползают?! – разозлилась Света, стаскивая с головы парик.
– На себя посмотри! – ответила Гале девочка с хвостом.
– Смотрела! – фыркнула Решеткина и прибавила: – Очень собой довольна!
Карина стояла, зажатая между Колотушкиным с одной стороны и Захаром с другой. Позади о чем-то тихо шептались Люся с Женей – этим двоим вообще ни до кого не было дела.
– Посмотри еще раз! – посоветовала девчонка.
Галя резко обернулась.
– Я тебе сейчас посмотрю между глаз, так посмотрю, мало не покажется!
Неожиданно вмешался Колотушкин:
– Тебе делать нечего, чего ко всем цепляешься?
Решеткина хищно прищурилась.
– Тут что-то вякнула толстая крыса или я ошиблась? – Галя глянула на подругу. – Свет, ты слышала?
Света засмеялась и, обмахиваясь париком, пропела:
– Карабас-Барабас, крыса неуклюжая!
– Во-во, – закивала Решеткина, – весь спектакль испортил!
Саша покраснел и отвернулся.
«Какая там любовь, – с грустью подумала Карина, тайком разглядывая злое лицо Гали, – да она его терпеть не может!».
После актового зала 9-й «А» собрался в кабинете химии, где классная руководительница назначила собрание.
Корнелия Валерьевна похвалила тех, кто играл в спектакле, объявила день и время новогодней дискотеки, а когда стала раздавать дневники с четвертными оценками, спохватилась:
– А где же наш Колотушкин? Был ведь, точно был, видела его десять минут назад!
– А он домой ушел! – выкрикнул Женя.
– Ага, – поддержал Рома, – плакать маменьке в жилетку побежал.
Классная непонимающе уставилась на мальчиков и помахала дневником Колотушкина.
– Так кто передаст?
Корнелия Валерьевна не любила вникать в дела своих учеников, ей было достаточно знать, что все они живы, выучили ее биологию и подтянули хвосты по другим предметам.
Под конец классного часа в дверь постучали и вошла завуч. Она подозвала к себе Корнелию Валерьевну и что-то ей сказала, после чего классная руководительница указала на Галю Решеткину.
– Галя, пройди, пожалуйста, с Людмилой Борисовной.
Решеткина ушла, а весь класс уже спустя пару минут отпустили домой.
– Карина, стой! – окликнула Люся. – Я с тобой сегодня домой иду, – сообщила подружка.
– А Женя?
Люся беспечно улыбнулась.
– Он с Захаром пойдет куда-то там за деталями для компа. Мы вечером встречаемся.
Они прошли по длинному коридору, и Люся остановилась возле туалета.
– Погодь, я быстро!
Подружка забежала в туалет, но тут же выскочила с вытаращенными глазами.
– Ты чего? – испугалась Карина.
– Та-а-ам!!! – указала Люся на приоткрытую дверь.
– Что там?
– Там Галька и этот, ну как...как... Колотушкин! Они вместе! Приколись?!
Карина сильнее сжала лямки рюкзака и внезапно охрипшим голосом просипела:
– А что они делают?
– Не знаю, я не успела посмотреть... я... – Люся изумленно открыла рот. – Ты чего делаешь? Ты куда? С ума сошла!
Карина ее не слушала. Она подошла к двери, дернула за ручку и вошла в полутемный туалет. Галя, подбоченившись, стояла в проходе, а Колотушкин...
Карина шумно выдохнула, и только тогда ребята ее заметили. Они синхронно повернули головы, и прежде, чем Решеткина что-то успела сказать, Карина громко и отрывисто рассмеялась.
На стене над раковинами во всю стену красовалась надпись: «Галя Решеткина из 9-го „А“ ДУРА!».
– Чего ржешь? – прошипела одноклассница, делая к ней шаг.
Карина попятилась. Объяснить свой смех она не могла, не то чтобы Гале, даже себе самой. Ее фантазии сбылись, как ей и хотелось, но что делать дальше, девочка не представляла.
«Быть не может! Да как же так?! Невозможно», – бесился какой-то чертенок внутри.
– Пошла отсюда! – приказала Галя.
– Да уж, Алмазова, ты очень вовремя, – проворчал Колотушкин, водя по стене тряпкой.
Карина бросила последний взгляд на придуманную ею фразу и выбежала из туалета.
Люси не было ни на скамейках дальше по коридору, ни в раздевалке, ни у школы.
«Побоялась сердить Галю», – поняла Карина, но не огорчилась, как обычно, и не обиделась. Ей столько всего предстояло обдумать, подружка бы только отвлекла разговорами.
На улице стояла плюсовая температура: растаял снег, рытвины на асфальте заполнились талой водой, а кустики и деревья были покрыты бисером капель. Длинноногие вороны с интеллигентным видом скакали по мусорным бачкам и каркали на прохожих.
– Я колдунья, – негромко сказала себе девочка и засмеялась от того, как глупо это прозвучало.
Она чувствовала себя, словно ее назначили президентом страны или прилетала крестная фея и подарила ей волшебную палочку.
«Разве можно наделять одного человека такой безграничной властью? Или границы все-таки существуют? Почему я? Не та ли это особенная миссия, о которой я столько мечтала?».
Карина вошла в свой двор и заметила на скамейке возле ели старика со второго этажа.
– Здравствуйте!
Сосед не обернулся.
«Может, не понял, что это ему?».
Она перешагнула невысокую оградку и сказала громче:
– Здравствуйте!
Дедок и тогда не обернулся, он смотрел на свои руки, сложенные на коленях.
– А с соседями принято здороваться! – в сердцах крикнула Карина.
Старик и на этот раз не отреагировал сразу, но все-таки поднял голову и посмотрел на нее.
Она продолжала стоять и ждать, пока он что-нибудь скажет, а он смотрел на нее и молчал. Когда уже казалось, что приветствия не последует, старик поднял руки и что-то ей показал. Карина подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть. Он снова проделал руками возле лица странные движения, и тогда до нее дошло: «Да он же глухонемой!» Это открытие так ее поразило, что от изумления она не могла сдвинуться с места. Столько лет прожить в одном доме с человеком и не догадаться о его недуге было просто немыслимым.
Карина сделала над собой усилие, подошла к скамейке и опустилась рядом со стариком.
– Простите, я не знала, – промолвила она и, спохватившись, что он ее не слышит, зажала себе ладонями рот.
Он повернул к ней седую голову в синей шапке-петушке, мягко улыбнулся и потрепал по коленке. Затем вынул из кармана блокнотик и огрызок карандаша, которым написал на клетчатой бумаге: «Здравствуй, Кариночка».
«Он знает мое имя...» – Карина стыдливо опустила глаза, потому что поняла – он-то знает, а она его – нет. Не знает и никогда не знала.
Старик точно мысли ее прочитал, положил блокнотик на коленку и вывел свое имя: «Геннадий Ларионович».
Она взяла у него блокнот и аккуратно написала: «Здравствуйте! Простите меня, я не догадалась, что вы не слышите». Карина подумала и приписала: «Мне казалось, вы просто меня не замечаете».
Он прочитал и с улыбкой склонил голову над блокнотом.
«А может быть, многого не замечаешь ты сама?».
«Да», – без раздумий согласилась она. Стало стыдно. Из-за вечных обид и привычного ощущения собственной ненужности она ни разу не задумалась, что кому-то может не хватать ее собственного внимания. Пробегала мимо, кидала стандартное: «Здравствуйте» – и неслась дальше, возмущаясь невоспитанностью и равнодушием людей. Оказалось, все не так, как выглядит, и совсем не так, как проще всего подумать.
Карина блуждала взглядом по серым остаткам снега вдоль заборчика, по грязи возле скамейки, по старому пальто сидящего рядом старика, и на душе было тяжело, точно огромный холодный валун навалился.
Геннадий Ларионович написал что-то в блокнотике, передал ей и поднялся.
– Уходите? – спохватилась Карина.
Он кивнул и потихоньку пошел к подъезду, а она открыла блокнот.
«С наступающим, Кариночка», – писал старик.
Домой Карина вернулась в начале шестого. После обеда она включила ноутбук, как всегда, первым делом зашла на сайт дневников, и среди десятка комментариев ей пришло личное сообщение.
Пишет: Black Night.
Сегодня в 5 вечера у входа в стеклянный торговый центр.
P.S. Не опаздывай!
Дневник | Профиль.
Карина посмотрела на часы в углу экрана и вскочила со стула. Было ровно 18:18.
«Опоздала», – поняла она, но все равно начала носиться по комнате и одеваться.
– Ты куда, Кариша? – удивилась бабушка, когда увидела, как она остервенело пихает кулак в рукав куртки.
– Мне нужно, я скоро! – прокричала Карина, выбегая за порог.
Она прошпарила по лужам на площади и ни разу не остановилось перевести дыхание, пока не добежала до торгового центра. Повсюду стояли машины, люди неслись в магазины перед праздником, как снежная лавина с горы.
Карина огляделась в поисках кого-то похожего на Black Night. Она не знала, как выглядит Наташа, но с самого первого комментария девчонки почему-то думала, что узнает ее из тысячи.
Сколько ни крутилась на месте, среди десятка лиц не могла найти хотя бы кого-то, отдаленно напоминающего образ, который нарисовало ее воображение.
Карина хотела подойти к входу в торговый комплекс, но одна нога зацепилась за ступеньку, девочка растянулась на лестнице и на животе съехала с покатых ступенек вниз. Носки сапог угодили прямо в лужу, разлившуюся у лестницы, а светло-голубые перчатки, шарф собрали на себя толстый слой грязи.
– Елки зеленые! – воскликнул толстяк, наступив длинноносым ботинком на рукав ее белоснежной куртки. – Аккуратнее же надо!
Карина почувствовала, как кто-то схватил ее за воротник, потянул вверх и поставил на ноги. Она стащила с рук грязные перчатки, поправила съехавшую на глаза шапку и обернулась, чтобы поблагодарить за помощь, но «спасибо» не сорвалось с языка. Перед ней стоял молодой человек и приветливо улыбался.
«Зеленые», – подумала она, зачарованно глядя в его глаза.
– Как ты? – участливо спросила рыжеволосая девушка.
«И у нее зеленые», – с восторгом отметила Карина и разулыбалась. Она точно родственников встретила, такой родной была для нее эта пара. Молодой человек с девушкой весело переглянулись и в один голос сказали:
– С наступающим!
– С наступающим! – как эхо повторила она и, глядя им вслед, прошептала: – Счастья вам!
До нее донеслось, как девушка спросила у друга:
– Помнишь ее?
– Девочка с голубыми волосами из окна, – ответил молодой человек, – конечно, помню.
И они обернулись.
Прежде Карина никогда не сталкивалась с ними вот так – нос к носу. Множество раз видела из окна и могла только представлять, какие они вблизи.
«Хорошие», – решила девочка, продолжая смотреть на стеклянные двери, за которыми скрылась любимая парочка. Ей всегда становилось легко и приятно на душе при виде них, и даже сейчас, грязная, усталая, она шла домой с хорошим настроением. И единственное, что ее огорчало, – это неудавшаяся встреча с Black Night.
«Вряд ли она согласится еще раз со мной встретиться».
Карина не ошиблась на этот счет. Отправленное Наташе письмо с извинениями осталось без ответа. Black Night находилась он-лайн, но ее проигнорировала.
К последнему посту про Галю с Сашей появилось много восторженных комментариев от постоянных читательниц и еще один, от незнакомой ей девочки, но на самую первую запись в дневнике.
Дикая Кошка.
Мальвина, я, кажется, догадываюсь, про кого ты пишешь. А эти люди знают о существовании твоего дневника?
Можешь не отвечать!:-) Очень скоро они узнают!!!
Дневник Профиль Цитировать.
Карина вспомнила случай в туалете, когда одноклассницы угрожали выбить ей зубы. Стало не по себе. Даже представлять не хотелось, что сделали бы Света с Галей, увидь они этот дневник. Особенно реакция вспыльчивой Решеткиной ее пугала. Оставалось надеяться, что влюбленность в Колотушкина смягчит Галин характер и отвлечет от всего остального.
Дневник Дикой Кошки показался ей смутно знакомым. Когда-то давно она его уже читала.
Карина поискала фотки и на пятой странице наткнулась на две фотографии хозяйки дневника. Ею оказалась девочка из параллельного 9-го «Б», длинноволосая блондинка Катя Лопухова, которая частенько захаживала к ним в класс под видом поболтать с девчонками. На самом же деле Дикая Кошка еще с седьмого класса вздыхала по Игорю Жорову – бессменному отличнику их школы, победителю всевозможных олимпиад и конкурсов.
«Сегодня мы столкнулись в коридоре, – писала в своем дневнике Дикая Кошка. – Он на меня посмотрел! Я думала, скажет «привет», но он, как всегда, прошел мимо».
Девчонка много писала о своей неразделенной любви к Игорю, саму себя убеждала, что пора «забить», грозилась влюбиться в другого... но не проходило трех-четырех дней, как в записях снова начинало фигурировать заветное имя.
Карина некоторое время читала излияния Лопуховой, затем вошла в свой дневник и решительно щелкнула по ссылке «Новая запись».
· · ·
На следующий день в школе ничего серьезного не произошло. Люся с Женей прогуляли уроки, Света с Ромой целовались каждую перемену, Галя точно по сценарию бросала на Колотушкина тайные взгляды, а Дикая Кошка к ним в класс так и не зашла.
На улице светило солнце. Лужи покрылись ледяной пленкой, но во всем городе не осталось ни одной снежинки.
Карина шла по сухому асфальту и думала о том, как придет домой, поест и отправится в торговый центр покупать подарки для всей семьи. Ей нравилось ходить в магазин перед самым праздником, несмотря на толчею и километровые очереди. Было интересно наблюдать за людьми, немного взвинченными, усталыми, но счастливыми. Новый год она любила именно за это – за счастье. За его количество и энергию. Глядя на сотни улыбок, казалось, что они-то и зажигают в нужный момент огни на праздничных елках и нет ничего сильнее человеческой радости.
Возле арки Карина остановилась. У окна ее комнаты на нитке развевался листок. Она отошла подальше, чтобы понять, до какого этажа тянется нить, и застыла в изумлении, когда увидела открытую форточку на четвертом этаже. За светлыми занавесками мелькнул силуэт.
«Да кто же там?» – Она подпрыгнула, чтобы лучше рассмотреть, но силуэт притаился и больше не показывался.
«Я ведь своими глазами видела сегодня, как соседка с четвертого села в машину и уехала на работу, – рассуждала Карина, неотрывно следя за окном. – Разве с ней кто-то живет? Если так, то почему этот человек никогда не выходит?».
Она поискала взглядом что-то, чем можно было бы зацепить листок с посланием, и нашла возле сточной трубы чугунную кочергу. После недолгих размахиваний кочергой листок упал ей под ноги.
«Какой солнечный день, – черным маркером писал некто за занавеской, – могли бы вы выйти посидеть на лавочке?».
Карина улыбнулась.
«Вот бы еще знать, кто это предлагает». Она стояла с задранной головой, надеясь, что человек покажется в окне, пока у нее не затекла шея.
«А если позвонить в квартиру? Может...» – додумать она не успела.
– Эй, девчонка! – послышался возмущенный звонкий голосок. – Девчонка! Ты зачем сорвала мой листок?!
Карина повернулась.
В арке стоял ребенок лет пяти-шести, одетый в джинсы, свитерок и клетчатые домашние тапочки. Из-за пышной курчавой шевелюры было непонятно, девочка это или мальчик. Карина вытянула руку с листком, сделала шаг навстречу ребенку, но не успела и рта открыть, как он сиганул в сторону подъезда.
– Подожди! – крикнула Карина, бросаясь в погоню.
Когда она выбежала из арки, ребенок скрылся за дверью.
– Не бойся, – кричала она, вбегая за ним по лестнице.
Маленькие подошвы тапок мелькали у нее перед глазами, а на повороте малыш неожиданно потерял один. Тогда она остановилась, уверенная, что и ребенок теперь убегать не станет, но ошиблась. Он испуганно оглянулся и побежал дальше в одном носке.
Карина схватила тапочек и, перескакивая через ступеньку, достигла четвертого этажа как раз в тот момент, когда ребенок пытался вставить ключ в замочную скважину.
– Подожди! – воскликнула девочка.
Ключи вывалились из маленьких неловких рук. Малыш забился в угол и сверкал на нее из полумрака огромными испуганными глазищами.
Карина наклонилась и пустила к нему по полу тапок.
– Тебе чего? – подозрительно спросил ребенок, не глядя нащупывая ногой тапок и пододвигая его к себе.
– Ты кто?
– Кирюша, – на полном серьезе ответил маленький сосед. Затем быстро нагнулся и схватил ключи.
– А что ты тут делаешь?
Мальчик пожал плечиками.
– Живу. – И чуть осмелев, воскликнул: – А ты мое письмо сорвала!
Карина вынула из кармана помятый листок и протянула малышу.
– Вот, возьми.
Кирюша спрятал руки за спину.
– Не надо, я уж новое сделаю.
Она перечитала еще раз написанное черным маркером и не удержалась от вопроса:
– А зачем? Почему ты мне посылаешь письма?
Сосед нахмурил брови.
– А это не тебе!
– Как?! – растерялась Карина. – Я их уже месяц получаю! – У нее и мысли никогда не возникало, что послания могут быть адресованы не ей.
Мальчик все-таки взял у нее листок и пояснил:
– Это деду Гене от бабы Маши!
– А-а-а, – закивала Карина, – понятно.
Кирюша несмело улыбнулся.
– Ну вот.
– Подожди, – спохватилась она, – как же от бабы Маши, если послания ты отправляешь?!
Малыш покрутил пальцем у виска.
– Ты глупая, что ли?! Дед Гена никогда не влюбится в бабу Машу, если будет знать, что это я ему пишу!
– А ты... ты хочешь, чтобы они влюбились?
Кирюша покачал головой, точно удивляясь ее несообразительности.
– Ну конечно! За дедом Геной нужно ведь ухаживать! А баба Маша не может сама прибить полочки для цветов!
– Да-а-а, – протянула Карина, – это ты здорово придумал.
– А как же! – засмеялся мальчик. – Дед Гена говорит... ну не говорит, конечно, он пишет только, что я умненький. Ты ведь знаешь деда Гену?
– Немножко, – кивнула девочка, ощущая, как по щекам разливается жар.
Вокруг нее столько всего происходило, а она ничегошеньки не замечала. И все думала, почему же вихрь событий не подхватывает ее и не кружит, как других?
«Слепых вихрь обходит стороной – щадит, – поняла Карина, и ей стало обидно, что она все это время, погруженная в себя и занятая только собой, столь многого не замечала.
– А ты на первом этаже живешь, да? – оторвал ее от размышлений Кирюша.
– Ага.
Мальчик позвенел связкой ключей и хитро посмотрел на нее.
– А у меня дома есть «варенка» и целый батон! Ты могла бы зайти ко мне в гости. – Неожиданно глаза мальчика расширились, и он быстро прибавил: – Только если ты не воровка!
Карина поперхнулась.
Кирюша успокоенно махнул рукой и стал открывать двери.
– Это на всякий случай, – пояснил малыш. – Моя Аленка говорит, всегда нужно спрашивать!
Карина вошла в чисто убранную прихожую, сняла куртку и поинтересовалась:
– А Аленка – это кто?
– Моя сестра, – убегая на кухню, крикнул Кирюша. – Иди сюда, варенка у меня тут!
Она прошла в светлую кухню, где посредине находился стеклянный стол, а на нем одиноко стояла банка вареной сгущенки.
– Садись, – выдвинул для нее из-под стола табуретку Кирюша. Сам же вынул из буфета батон и начал старательно намазывать толстым слоем сгущенку на булку.
– А ты давно тут живешь? – осторожно спросила Карина. – Я тебя почему-то раньше тут не видела.
– Я раньше в другом месте жил. С мамой, – подвигая к ней бутерброд, объяснил мальчик.
– Спасибо, – Карина попробовала угощение и благодарно воскликнула: – Вкуснотища!
– Ну и я про то! – обрадовался Кирюша и подвинул к ней еще один бутерброд.
– А ты долго еще будешь гостить у сестры?
– Всегда, – с набитым ртом ответил он.
– А мама?
– Мама уехала к папе.
– Надолго?
Ярко-голубые глаза уставились на нее.
– Навсегда.
– А куда? Далеко?
Мальчик поднял указательный палец.
Карина посмотрела на потолок, куда он показывал, и тогда до нее дошло.
– Прости, – выдохнула она, – я подумала... просто ты сказал уехала... вот я и...
– Конечно, уехала! – Кирюша намазал еще один кусочек булки сгущенкой. – На поезде таком специальном. Только он не по рельсам ходит, как другие, он прямо на небо.
Солнце в этот миг заглянуло в окно, лучи позолотили белоснежные волосы мальчика, и он, морщась от яркого света, весело сказал:
– Вот видишь! Это мама с папой передают мне привет! – Малыш вскочил и отдернул занавеску, чтобы запустить в кухню больше света.
Карина поднялась и тоже подошла к окну. На чистом, по-зимнему холодном небе сиял яркий шар.
– Если светит солнце, – негромко сказал Кирюша, – это значит, что у них там все хорошо.
– А если не светит? – против воли вырвалось у нее.
– Значит, все обычно, – пожал он плечами и со смехом прибавил: – А если гремит гром, ругаются, это наверняка!
Их взгляды встретились, и мальчик, точно оправдываясь, развел руками:
– Взрослых, что ли, не знаешь?!
Глава 8. Стеклянный шар дружбы.
Перед вторым уроком, когда возле кабинета алгебры собрались почти все ученики, пришла Катя Лопухова из 9-го «Б». Девчонка приветливо кивнула Свете с Галей, но к ним не подошла, а прямиком направилась к Карине.
Катя остановилась и первым делом выпалила:
– Ничего не говори!
Карина кивнула, она и не собиралась говорить, просто даже не знала, что сказать.
– Спасибо, – прошептала Лопухова, – не представляю, как ты это делаешь, но... – Девчонка сжала кулак и показала ей. – Твой секрет за семью замками. Можешь не бояться!
Одноклассники проводили удивленными взглядами Лопухову, посмеялись, пошептались... и забыли. Начался урок, а за ним еще один.
Карина записывала в тетрадь задачи и примеры, отвечала на вопросы учительницы, но мысли ее витали далеко от школы. Она думала о маленьком одиноком соседе с четвертого этажа, с которым провела вчера много-много часов, а ей показалось, что и часа не прошло. Она не уставала его слушать. Он знал ответы на все вопросы, а проблемам находил самые удивительные решения и говорил обо все так, словно по-другому и быть не могло. За какие-то два месяца этот удивительный мальчик узнал о жильцах дома столько, сколько она не узнала, прожив с ними бок о бок много лет. Свои собственные беды показались ничтожными и глупыми по сравнению с несчастьями жизнелюбивого Кирюши. Она так часто чувствовала себя одинокой в кругу любящей семьи, какой-никакой подружки, любимца Артемона, а заброшенный мальчик, по-настоящему одинокий в пустой квартире, просто не находил времени, чтобы расстраиваться. Он искренне верил, что каждое доброе дело – это уголек в печку особенного поезда, который в конце жизни повезет его к родителям. И чем больше будет этих угольков, тем скорее будет мчаться поезд.
«А мой поезд, похоже, сломается еще до того, как оторвется от земли», – безрадостно размышляла Карина, спускаясь по лестнице.
Уроки закончились, Люся убежала, сегодня ее провожал домой Женя, поэтому можно было не торопиться.
Позади послышался топот, и Карина прижалась к перилам, чтобы пропустить стайку девчонок, но те не пробежали мимо.
– Вот она.
– Это она, да!
– Точно, точно! – зашептали они.
– Тихо вы! – призвала трех подружек к порядку Катя Лопухова и обратилась к Карине: – Пойдем, пожалуйста, с нами.
– А куда? – удивилась Карина, переводя взгляд с подозрительно оглядывающих ее девчонок.
– Тут недалеко. – Катя схватила ее за руку и потянула вниз по лестнице. Три подруги Лопуховой поспешили вслед за ними.
В зале отдыха, в той части школы, где учились начальные классы, Карину усадили на диванчик. Лопухова присела рядом и кивнула на трех девочек.
– Я только девчонкам рассказала и больше никому!
– Это правда, – подтвердила высокая брюнетка, – только нам!
Повисла неловкая пауза.
Девочки переглянулись, Катя сделала подругам знак глазами, мол, говорите, но те затрясли головами. Тогда Лопухова нервно покусала нижнюю губу и, понизив до шепота голос, попросила:
– Слушай, а ты для девчонок могла бы сделать то же самое, что и для меня?
Карина скользнула взглядом по трем подругам Лопуховой, которые то неловко смотрели друг на друга, то по сторонам, точно все происходящее их вовсе не касалось, и пожала плечами.
– Я не знаю...
– Да ты не бойся, они нормальные девчонки, – оживилась Катя, – трепаться не станут! Да, девочки? – строго посмотрела она на подруг.
– Мы никому! – громким шепотом заверила полненькая девочка с длинной рыжей косой.
Молчавшая до этого миниатюрная блондинка с копной курчавых коротких волос громко изумилась:
– А что, правда, что ли, ты можешь... – она замялась, – ну это...
– Нюта-а-а, – рассердилась Лопухова, – я ведь сто раз уже рассказывала... ну что ты, в самом деле!
Нюта с сомнением хмыкнула и поглядела на Карину.
– А как ты это делаешь? Что-то я вообще поверить в такое не могу!
– Да я сама толком не знаю, – смутилась Карина, – как-то само собой получается...
Лопухова отрывисто рассмеялась.
– Да ладно тебе, так уж и не знаешь! Ничего себе, само собой! – Катя подозвала подружек и быстро-быстро зашептала: – Девочки, клянусь сердцем моей бабушки, Игорь на меня и не смотрел толком... ну вы же знаете! А как она написала в своем дневнике: «Позвонит», он хоп и позвонил. Все как она написала, так и было, говорю вам! И номер телефона в нашем журнале посмотрел, и про стенгазету по истории сказал. Все, все сбылось! Я сперва поверить не могла, но у Светки... знаете Светку из 9-го «А»? Она еще с Грачевым Ромкой встречается! Вот у нее тоже все сбылось, только она этого не знает, – Лопухова поднесла указательный палец к носу, – и вы только т-с-с! Никому не говорите!
Все, включая Карину, послушно закивали.
– Значит, сделаешь? – уточнила высокая брюнетка.
– Алка, – рявкнула на подругу Лопухова, – не дави на человека! – И ласково заговорила с Кариной: – Давай, мы сейчас проводим тебя домой, а заодно поболтаем, идет?
По дороге в гардероб девчонки засыпали ее вопросами:
– А тебе нужно что-нибудь этакое о нас знать? – спрашивала рыженькая с косой.
– Я с одиннадцатиклассником хочу встречаться, – втиснулась между Катей и Нютой высокая Алла.
– А мне бы бывшего вернуть, – вздыхала Нюта.
– А мне... мне, – задыхалась от быстрого шага полная девочка, – мне бы просто кого-нибудь. Можно даже по твоему вкусу!
– Мне одиннадцатиклассника, – перебивая всех, снова и снова повторяла Алла.
О таком внимании со стороны девчонок, тем более из параллельного класса, Карина могла только мечтать... но то было раньше. До вчерашнего дня, пока она не осознала, насколько приземлены, эгоистичны ее желания и мечты. Ей хотелось всеобщего внимания, хотелось с кем-то дружить, как с первого класса дружили Света с Галей. Постоянно, каждый день, она ждала, что ее заметят...
Карина всунула руки в рукава поданной девчонками куртки и ощутила, как болезненно сжалось сердце от этого подобострастного внимания. Ей было неприятно и обидно, она сама не понимала отчего, но захотелось вдруг, чтобы они отвязались, не улыбались, не смеялись и не заискивали перед ней.
– Слушай! – громко воскликнула Алла, шлепая ее по плечу. – А как тебя хоть звать-то?
Все посмотрели на всезнающую Катю, а Карина грустно улыбнулась.
Не такой дружбы она ждала и не такого внимания.
· · ·
Прошло несколько дней, за которые Карина только и делала, что писала в дневнике о новых подругах. Секрет распространялся со скоростью света, каждый день в школе к ней подходили разные девчонки, а от писем в дневнике ломился почтовый ящик. Всем хотелось, чтобы о них сделали запись, большинству даже никто из мальчишек не нравился толком: кто-то хотел удостовериться в волшебности происходящего, кто-то писал ей от скуки, и лишь единицы действительно были безответно влюблены. Таким она помогала в первую очередь, хоть и ощущала странное чувство неправильности, когда делала очередную запись. Впервые она почувствовала то же самое, когда писала о Люсе с Женей. Ей и тогда казалось, будто она обманывает саму себя. А теперь это чувство накрепко засело в голове и не хотело ее покидать.
– А моя Аленка купила вчера елку, – радостно прыгая возле нее, поделился Кирюша.
Они шли по заснеженной площади в сторону торгового центра. Карина наконец вырвалась за подарками, а маленький сосед шел в магазин за покупками для деда Гены и еще одной соседки, с больными ногами. За последние дни, точно к празднику, выпал снег. Там, где никто не ходил, можно было провалиться по колено.
– Наша елка огро-о-омная, – мальчик развел руки и засмеялся. – А вы уж нарядили свою?
– Да-а. – Карина огорченно пнула снежный ком. Это был первый год, когда она не наряжала со всей семьей елку. С бесконечными письмами, телефонными звонками, она едва могла найти время выспаться. Дедушка даже рассердился и сказал: «В окно этот ноутбук надо выбросить. Чего сидеть за ним часами?!».
– А у вас звезда есть на верхушке? А шарики разноцветные, правда? А ты любишь украшать елку? – засыпал ее вопросами Кирюша.
– В этом году я не наряжала елку, – нехотя признала она, уже наверняка зная, как разочарует такими словами мальчика.
Так и случилось. Кирюша перестал прыгать и остановился как вкопанный.
– Почему?! Ты не любишь Новый год?
– Люблю, очень люблю, просто... – ей было стыдно признаваться, но она все-таки сказала: – У меня не было времени.
Малыш догнал ее и снова запрыгал рядом.
– Я думаю... – прерывисто воскликнул он, – нет ничего важнее, чем нарядить елку!
Она и сама так думала, но отказать кому-то из девочек, которые ждали ее ответа, не могла.
Кирюша нагнулся, слепил снежок и зашвырнул в деревья, подсвеченные зелеными гирляндами.
– Когда наряжаешь елку, ты украшаешь не просто дерево, а свой будущий год! – со знанием дела сказал мальчик. – Чем лучше украсишь елку, тем удачнее и счастливее он будет.
– Откуда ты знаешь?
Кирюша засмеялся.
– Да я сам это придумал, но мне кажется, так и есть. Мы с Аленкой еще не наряжали нашу елку, но она обещала приехать сегодня пораньше с работы, специально, чтобы наш следующий год был самым лучшим!
– Здорово, – улыбнулась Карина.
Он поднял на нее глаза и предложил:
– Приходи сегодня вечером к нам наряжать елку?
– А можно?
Они остановились возле торгового комплекса, и Кирюша неожиданно обнял ее руку.
– Карина, знаешь, сколько у нас игрушек! На много-много счастливых лет хватит! Ты только приходи! Я Аленке про тебя рассказал, и она очень обрадовалась! Сказала, что ты замечательная, и про твою семью много хорошего наговорила! Придешь?
– Приду, – растроганно согласилась она.
Мальчик отступил.
– Только не забудь, – напутствовал он, – елку нарядить должен каждый! Я вот сейчас быстренько в магазин сгоняю и деда Гену поведу к бабе Маше наряжать елку! Аленка мне дала немного денег, я накуплю свечей в виде сердечек таких красных и поставлю на стол к бабе Маше, будет красиво.
– Какой же ты хороший! – не выдержала Карина.
Мальчик беспечно пожал плечами.
– И ты хорошая! – Он махнул на прощание рукой. – Ну, я побежал, дед Гена уже заждался меня!
Карина проводила его взглядом и с легкой улыбкой влилась в толпу спешащих в магазин людей.
Деньги на новогодние подарки она копила всегда с самого лета, чтобы преподнести для каждого дорогого ей человека что-нибудь особенное.
Первым делом Карина отправилась в огромный отдел пижам, подушек, одеял и постельного белья, где выбрала пушистый халат нежного персикового цвета, как раз тот самый, какой маме давно хотелось. Для бабушки она подобрала ортопедическую подушку, чтобы не болела шея после сна. Папе купила шапку с шарфом, а для дедушки выбрала серый шерстяной свитер с горлом, как он любил. После Карина зашла в канцелярский и, пересмотрев с десяток разных блокнотов, остановила выбор на небольшом толстом блокноте в кожаном переплете. К нему она докупила маленький карандаш и ручку.
Карина долго бродила по отделу с бижутерией в поисках подарка для Люси, пока не наткнулась на браслет с блестящими сердечками, ключиками и замочками.
Несмотря на то, что подружка никогда не утруждалась дарить ей что-либо, Карина из года в год покупала Люсе что-нибудь красивое и яркое. Не могла не купить, все-таки они проводили вместе куда больше времени в году, чем ей порой казалось, особенно, когда подружка меняла ее на что-то поинтереснее. Но за последние дни Карина на многие вещи взглянула по-новому, и на дружбу с Люсей в том числе. Может, это была не та дружба, о которой она мечтала, но в ней хотя бы присутствовала честность. Подружка никогда не скрывала, что в ее жизни есть куча других вещей и людей, которые в сто крат важнее их дружбы. В отличие от ее новоявленных подруг, готовых за запись в «волшебном» дневнике подавать ей куртку, Люся общалась с ней, потому что хотела этого. «С тобой хорошо и спокойно, – любила говорить подружка и, подумав, всегда добавляла: – Но бывает, спокойствия совсем не хочется. Людей разве поймешь! Почему они не могут всегда смеяться и им нужно частенько плакать?».
Карина прошла мимо отдела с подарками, но остановилась и с любопытством прислушалась. От прилавка доносились громкие голоса:
– Да чего вам дадут эти сто рублей! – кричала покупательница.
– Простите, я не могу вам уступить, – чуть спокойнее отвечала продавщица. – У нас магазин, а не рынок, где можно торговаться.
– Я вам занесу потом!
– Простите, нет.
– Дайте мне поговорить с администратором! – требовала девочка у прилавка, прижимая к себе большой стеклянный шар, в котором находился черный замок и летали, точно светлячки, зеленые блестки.
Карина, никем не замеченная, вошла в отдел и сделала вид, будто рассматривает развешанные на стене маски. На самом же деле смотрела она на покупательницу у прилавка – черноволосую девочку ее возраста, облаченную во все черное и кожаное. Только длинный шарф, небрежно намотанный на шее, был ярко-кровавого цвета.
В тот день, когда она прибежала к торговому центру на встречу с Black Night, то искала в толпе именно такую девочку. Заметную среди серой массы людей, как яркое пятно на белом листе. Наташа так и не ответила на письмо с извинениями, а потом и вовсе отписалась от ее дневника. Прежде Карина не думала, что за месяц можно так сильно привязаться к виртуальному персонажу, к записям в дневнике, к едким комментариям, к картинке 100 на 100 пикселей. Оказалось, не просто можно, с ней именно это и произошло. Поэтому когда Black Night закрыла от нее свой дневник, было обидно до слез, хотелось написать Наташе что-нибудь, но сформулировать претензии не удалось. Карина не посмела требовать открыть для нее дневник, имея лишь один сомнительный аргумент, что она, видишь ли, полюбила его читать.
– Поставьте, пожалуйста, шар на место, – строго сказала продавщица.
– Не поставлю! – уперлась черноволосая девочка, выуживая из кармана помятую гору денег и вываливая на прилавок. – Вот, берите, а сто рублей я занесу.
– Не получится, – упорствовала женщина, отодвигая кучу смятых бумажек.
– Да ладно вам! – разозлилась девочка. – Новый год ведь, неужели...
– Я позову сейчас охрану! – пригрозила продавщица.
– А я не боюсь, – фыркнула девчонка и демонстративно поставила шар на прилавок. – Черт с вами! – Она оглянулась, скользнула взглядом зеленых глаз по маскам на стене и вышла за дверь.
Карина сама не поняла, как так быстро приняла решение, но еще не стих звон колокольчика над хлопнувшей дверью, а она уже стояла возле двух стеклянных шаров. Рука сама потянулась к мрачному шару с замком, который хотела купить черноволосая девочка, но взгляд прилип к другому – белому шару, с заснеженным домиком, пушистой, наряженной елкой и олененком.
– Хороший выбор, – похвалила продавщица, – вам завернуть?
– Нет! – Карина заплатила, схватила шар и выбежала из магазинчика. Когда она приблизилась к эскалатору, то успела только заметить, как мелькнул внизу возле выхода из торгового центра красный шарф.
На улице уже стемнело, с полными руками сумок Карина сбежала по лестнице и огляделась.
«Упустила», – поняла она, крутясь на месте, в надежде, что где-нибудь замаячит красный шарф.
По дороге до площади Карина все размышляла: «Сколько таких на свете девочек может быть, с черными волосами, черными ногтями, в черной одежде? И почему я решила, что это она? Просто кажется, и все тут... Разве это серьезно?».
Она не раз представляла, когда узнала, что Наташа живет где-то поблизости, как однажды они случайно встретятся. Даже речь для этого случая заготовила, но сейчас почему-то ни слова из нее не помнила.
Карина подняла голову, чтобы полюбоваться на сияющую огнями ель, и увидела впереди девочку в красном шарфе. Та поравнялась с елкой, задрала голову и остановилась, созерцая мерцающую звезду на верхушке.
Карина не решалась сразу подойти и лихорадочно пыталась вспомнить ту самую заготовленную речь.
«А если это не она? – настойчиво шептал внутренний голос. – Вот смеху-то будет...».
Девчонка неожиданно обернулась и в упор посмотрела на нее.
Карина вздрогнула, но ноги, как заколдованные, сами ее повели к ели. На ходу она вытащила из пакета шар и, когда подошла к девочке, протянула его ей со словами:
– Вот, возьми твой шар.
Девчонка отшатнулась и после недолгого разглядывания шара сказала:
– Это не мой.
– Я знаю, – смущенно пробормотала Карина, – я случайно увидела, что тебе не захотели продать шар, и подумала...
– Да, – сморщила нос черноволосая, – только я хотела другой.
– Но этот красивее! – Карина встряхнула шар, и внутри него пошел снег.
– Я не хочу этот, – оттолкнула ее руку девочка, – и не стану за него платить!
– И не нужно, – Карина поставила перед ней шар на снег. – Это подарок.
Черноволосая фыркнула.
– С чего бы это?!
– Просто так... просто... тебя не Наташей, случайно, зовут?
– Нет, – тряхнула волосами девчонка, – с чего ты взяла?
Карина разочарованно вздохнула.
– Значит, я обозналась.
Девочка кивнула на шар.
– Забери!
– Это подарок. С наступающим тебя. – Карина развернулась и зашагала в сторону своего дома. «Дурочка, – ругала она себя, – привязалась непонятно к кому...».
– Эй, постой! – окрикнула ее девчонка. Она подняла шар и прокричала: – Это в дневнике у меня написано Наташа, но это не мое настоящее имя! – Черноволосая приблизилась. – Меня Ингой зовут, и я, кажется, догадалась, кто ты такая!
Какое-то время они молча друг друга разглядывали, потом Инга воскликнула:
– Как ты меня узнала?
Карине не удавалось прогнать улыбку, бестолково расплывшуюся на лице. Хотелось смеяться от радости и от волнения. А вспоминать, что же насочиняла в заготовленной речи, было бесполезно – память окончательно отказала.
– Не знаю, просто догадалась, – призналась она.
– А чего ты улыбаешься? – скривилась девчонка. – Я тебе кажусь смешной?
Карина испуганно затрясла головой.
– Нет же! Просто обрадовалась... ты вовсе не смешная.
Инга недоверчиво сощурилась и приподняла на руке шар.
– Ты себе так подруг покупаешь?
– Нет, – опешила Карина, и до того ей стало обидно от этих презрительно брошенных слов, что к глазам подступили слезы. Она быстро отвернулась и чуть ли не бегом пошла к своему дому.
– Эй, ну ты чего?! – крикнула ей вслед Инга.
Карина не обернулась. Дружить расхотелось, хотелось одного – прибежать домой, к маме с папой, к бабушке, дедушке, Артемону, к тем, кто любил ее, кому не нужно было ничего доказывать и кто никогда бы ее не обидел.
– Да подожди, – догнала ее девчонка. – Ну прости, ладно тебе, я так не думаю...
– А как думаешь? – не сбавляя шага, спросила Карина.
– Это же ты не пришла тогда на встречу! – возмущенно воскликнула Инга. – А я так готовилась, разоделась вся... прождала тебя столько, а ты... Со мной никто так еще не поступал!
– А со мной так все время поступают! – Карина мельком посмотрела на девочку. – И меньше всего мне хотелось поступить так с тобой или еще с кем-то другим. Я не видела твоего письма...
– Прости, – повторила Инга и протянула ей руку: – Давай помогу нести сумки?
Карина замешкалась, но Black Night сама выхватила у нее один мешок и спросила:
– Где ты живешь?
– Я тут, – указала Карина на дом впереди. – А ты?
– Я за стеклянным торговым центром, желтый дом.
– А что тут делаешь? – удивилась Карина.
Девочка долго не отвечала, а когда молчание совсем затянулось, проворчала:
– Ну ты же писала в своем дневнике, типа, снег сияет в разноцветных лучиках елочных огней, гирлянды на деревьях и все такое... вот я и пришла посмотреть. – Инга огляделась. – Довольно симпатично.
Они перешли дорогу, прошли под аркой и остановились возле первого подъезда.
Black Night вернула ей пакет и протянула шар.
– Заберешь?
– Нет, он твой. Может, этот шар не так тебе понравился, как тот, но... – Карина смутилась и чуть тише сказала: – Он куда жизнерадостнее.
– Да, это точно, – усмехнулась Инга, – у меня в комнате он станет единственным светлым предметом. – Девочка нервно поправила шарф. – Ну ладно, ты, наверно, торопишься?
– Я? Нет. Совсем не тороплюсь!
– Да я тоже не очень-то, – призналась Инга.
Они замолчали и уставились друг на друга, пока обеим не стало смешно. Тогда Карина предложила:
– Не хочешь зайти ко мне?
– Так сразу, – с сомнением посмотрела на дверь Black Night, – а что родители твои скажут?
Карина распахнула дверь.
– Пойдем. А что скажут... вот и узнаешь, что!
Дверь открыла мама, а сказала она им не что иное, как мыть руки и садиться за стол.
Ужин прошел оживленно. Инга сперва держалась очень зажато, но когда поняла, что никто не намерен ни о чем расспрашивать, расслабилась и даже рассказала о себе. Что живет вдвоем с мамой в коммунальной квартире, где учится и чем увлекается.
Позже, в комнате, Карина полюбопытствовала:
– А когда ты научилась играть на гитаре?
Black Night подошла к подоконнику и вытащила спрятанный под покрывалом ноутбук.
– Так вот, значит, где ты сочиняешь записи в свой дневник. А гитара... я встречалась год назад с гитаристом, вот и научилась.
– Больше не встречаетесь? – осторожно спросила Карина, жестом приглашая девочку устраиваться поудобнее.
Инга расположилась на подоконнике и нехотя призналась:
– Нет, давно не встречаемся. Я, дурочка, слишком много ему сразу позволила, вот он и бросил меня через неделю.
Карина глянула на ноутбук, но Black Night предупредила ее вопрос и покачала головой.
– Не надо. Может, всяким гламурным цыпочкам, что пишут в твоем дневнике, это и нужно, а мне нет. Я того гитариста больше не люблю и прощать не стану. Он со мной поступил мерзко... такое забывать не нужно. Некоторые прощают, бегают за пацанами, а у меня есть... – Инга задумалась, и Карина подсказала:
– Чувство собственного достоинства.
– Ага, – улыбнулась Black Night, – оно.
Карина проследила взгляд девочки, скользнувший по площади, и только тогда спохватилась.
– Пойдем! – воскликнула она, хватая Ингу за руку и стягивая с подоконника. – Ты просто обязана с ним познакомиться!
– Куда? С кем?
Карина не стала объяснять и лишь загадочно улыбнулась. Когда же Кирюша открыл им дверь, пожалела, что у нее нет с собой фотоаппарата. Очень уж хотелось запечатлеть выражение лица Black Night, после того как мальчик, глядя на нее, вскричал: «Ой, какая черная! Как же мы ее отмоем?!».
В дверях коридора появилась обвешанная гирляндами Алена.
– Проходите, девочки, мы только начали!
Елка оказалась поистине огромной, почти до потолка. Кирюша радостно бегал вокруг и развешивал шарики. Из колонок доносилась негромкая музыка, а в комнате, украшенной всевозможными блестками, витал аромат мандаринов и хвои. Впервые с того дня, как увидела в витрине игрушечную семью за новогодним столом, Карина почувствовала волшебную атмосферу праздника. И ей по-настоящему захотелось нарядить красавицу елку, руки сами потянулись к раскрытому чемодану с игрушками. Инга вслед за ней на удивление быстро заразилась весельем маленького Кирюши и уже спустя полчаса наравне со всеми, ничуть не смущаясь, наряжала елку.
А поздно вечером, прощаясь в коридоре с гостеприимной Аленой, Black Night, глядя на мальчика, старательно поправляющего на елке фонарики, негромко сказала:
– Таких хороших детей просто не бывает! Где вы его взяли?
Алена с любовью посмотрела на брата и усмехнулась.
– С неба, наверно, свалился.
Девочки спустились до первого этажа и у дверей квартиры стали прощаться.
– Давно я так здорово не проводила время! – чистосердечно созналась Инга.
– Я тоже, – Карина достала ключи. – Сейчас вынесу твой шар.
– Не нужно. Я оставлю его у тебя!
– Зачем? – изумилась Карина.
Black Night сбежала по лесенке, но прежде чем выйти из парадной, обернулась и крикнула:
– Чтобы вернуться за ним завтра!
Глава 9. Ключ к сердцу Мальвины.
В свете дискотечных огней кружились пары. Рома со Светой танцевали в центре зала, прямо под зеркальным прожектором. Неподалеку расположились Люся с Женей, а в темном неприметном углу Колотушкин обнимал Галю, обладательницу самого красивого платья во всей школе.
Карина неподвижно стояла у стены и наблюдала за парочками, которые создала сама, придумала, точно персонажей для книжки. Здесь была и Лопухова с отличником Игорем, и ее подружки, и подружки подружек с молодыми людьми. Нюта привела своего бывшего из другой школы, Алла заполучила-таки одиннадцатиклассника, даже Валю сегодня не обделили вниманием.
– Никогда не видела столько влюбленных пар, – проходя мимо, негромко поделилась завуч с директором школы.
– И в наше время, Людмила Борисовна, под Новый год случаются чудеса, – ответил директор.
Карина отпила из пластмассового стаканчика лимонад, отставила его на столик и окинула взглядом зал. Из их класса не танцевали только она и облаченный в черный фрак Захар. Выглядел он не лучше и не хуже обычного.
– Слушай, привет! – послышалось позади.
Карина обернулась и увидела перед собой незнакомую девочку на вид класса из восьмого.
– Я тебе писала! – сказала девчонка. – Ты еще запись про меня сделала в своем дневнике, помнишь?
– Нет, – огорченно помотала головой Кариной.
– Да ладно, – махнула рукой девочка. – Обьясни-ка ты лучше, почему не сбылось ничего?! Тот парень на меня и не смотрит даже!
– Я не знаю...
В этот момент с другой стороны подошли еще две девочки.
– Надо поговорить, – с ходу заявили они.
– Говорите, – пожала плечами Карина.
– У нас не сбылось! – зло воскликнула одна из них. – Вот у Шишкиной и Репиной все, как ты написала, а у нас...
– Я не знаю, почему так, я...
– Ты не старалась просто! – возмутилась вторая девчонка.
– Я...
Внезапно рядом оказался Захар и протянул ей руку.
– Карина, можно тебя пригласить?
Она без раздумий приняла приглашение и, извинившись перед девочками, пошла за одноклассником в гущу танцующих.
За весь вечер ее еще никто не приглашал танцевать. Не приглашали ее и в прошлом году на новогодней дискотеке, и два года назад, и три. Ее вообще никогда не приглашали танцевать.
Захар как-то слишком сильно надавил ей на спину, и она чувствовала себя неуютно, но виду не показывала.
Ухо обжег его шепот:
– Я давно понял, что ты осо-о-обенная.
– Спасибо, – смутилась она, откидывая с лица завитые в колечки волосы.
– Да не за что, – он неприятно улыбнулся, – я тут подумал, ты могла бы мне помочь...
– Помочь?
Он перестал двигаться в такт музыке, наступил ей на ногу, но не заметил этого и указал на Свету с Ромой:
– Светка Ромику не подходит, тебе так не кажется?
Карина выдернула ногу из-под его ботинка и сказала жестко и уверенно, как не говорила никогда прежде:
– Мне так не кажется!
– Нет-нет, ты только посмотри на них...
– Смотрю! – Она посмотрела на целующуюся парочку и перевела взгляд на Захара. – Он ведь твой друг. Как ты можешь...
– А друг бывает вдруг, знаешь ли, – засмеялся парень, и кожа на подбородке уродливо собралась гармошкой над воротничком розовой рубашки.
Карина неприязненно отступила, сперва хотела что-то сказать, переубедить, но заметила, как недовольные девочки, у которых «ничего не сбылось», машут ей, и решительно направилась к выходу из зала.
В коридоре ей встретилась Люся. Подружка подняла руку и побренчала подаренным браслетом.
– Ты куда собралась?
– Голова болит, – обманула Карина, – домой пойду.
Люся приобняла ее.
– Дурилка моя! И от чего же тебе так не везет? – Она вздохнула. – Я тут краем уха слышала про девчонку одну, которая якобы может личную жизнь устроить... надо про нее разузнать!
Карина высвободилась из объятий подружки.
– Не надо, вряд ли она сможет мне помочь.
– Думаешь? – сделала большие глаза Люся.
– Знаю.
На улице мела метель. Бледный свет фонарей мягко освещал рыхлую от снега дорогу. Карина медленно обошла школу, она снова думала о любви – главной, жесточайшей соперницы дружбы. Одних любовь украшала, делала сильнее, становилась для них наградой, других озлобляла, превращала в завистливых и слабых. Но все равно каждый если не вслух утверждал, то про себя наверняка надеялся, что, как в лотерее, вытащит призовой билет.
Девочка вышла за ворота школьного двора и побрела между домами, по тихой, безлюдной улочке. Пойти домой она не могла, тогда пришлось бы объяснять, почему ушла с дискотеки раньше: «Что произошло?», «Кто обидел?», а расстраивать родных не хотелось.
Карина тоскливо посмотрела на кружевной подол своего платья и пожалела, что в очередной раз все мамины усилия сделать ее красивой оказались бесполезны. Никто ничего не заметил.
В лицо летела снежная пыль, сухая и ледяная, она ударялась о куртку и точно пудра рассыпалась у ног. Особо сильный порыв ветра подхватил с земли снег, закружил и понес, с каждым мигом разрастаясь и набирая силу. Карина остановилась и прикрыла лицо в ожидании снежного удара. И дождалась, только удар оказался вовсе не снежным, а самым настоящим. Кто-то толкнул ее, да так, что она отлетела на обочину и прямехонько уселась в сугроб. Почти тут же у самого ее носа оказалась чья-то рука. Карина только хотела ухватиться за нее, но появилась еще одна рука. Девочка почувствовала, как ее схватили за плечи, вырвали из сугроба и поставили на ноги.
– Ты-ы-ы! – выдохнула Карина, когда увидела, с кем столкнулась.
Парень бесцеремонно нагнулся и стряхнул с ее коленки и подола снег, затем выпрямился, вынул из уха один наушник и с искренним сожалением произнес:
– Прости, пожалуйста, я тебя не заметил.
Она набрала в легкие воздуху, чтобы наконец сказать ему, что должна была сказать давным-давно, но в горло попал ледяной воздух, и Карина закашлялась. А когда попыталась снова, он вставил обратно в ухо наушник и как ни в чем не бывало пошел дальше.
«Не побегу за ним! – рассвирепела Карина. – Надоел!» Она смотрела ему вслед и злилась до тех пор, пока молодой человек не скрылся за домом, тогда на смену пришло раскаяние. И все-таки пришлось бежать.
Далеко парень уйти не успел, а неожиданно вовсе остановился, но не обернулся – задрал голову и уставился на второй этаж, где в окошке горел свет.
На этот раз он был в расстегнутой куртке и без шапки. Черные, чуть волнистые волосы красиво блестели в серебре снежных пылинок, а глаза вовсе не показались ей волчьими, как в самую первую их встречу. Карина не стала кричать и звать, уже знала – все равно не услышит, поэтому приблизилась к нему и тронула за плечо.
Парень посмотрел на нее, вытащил наушники и с улыбкой спросил:
– А где Артемона потеряла?
– Дома, – удивленно ответила она.
Он не менее удивленно вскинул брови и со смешком сказал:
– Мальвина, что ли?
Карина нахмурилась.
– Откуда ты знаешь?
Парень перестал коситься на окно с маячащим за ним силуэтом и уставился на нее. Какое-то время разглядывал, потом насмешливо обронил:
– Да вроде не дурак, догадался.
– А-а, – обрадовалась Карина, поняв, что он смотрит на ее волосы, – так ты несерьезно!
– А ты что, серьезно?
Она засмеялась, тряхнула головой, вытащила из кармана злосчастный ключ и протянула ему.
– Нет, конечно! Вот, твой ключик нашла!
Парень отреагировал совсем не так, как она ожидала, и начал озираться по сторонам.
– Меня снимает скрытая камера? Это розыгрыш, да?
– Ключ, – возмутилась Карина, – смотри же, твой! У тебя из кармана выпал!
Парень смотрел недоверчиво, поэтому она принялась рассказывать:
– Ты в арке меня еще толкнул недели три назад! Помнишь?
– Ну припоминаю что-то такое.
– А потом мы дорогу переходили, тогда ты ключ-то и выронил! Я бежала-бежала за тобой, до самого твоего дома, кричала-кричала! Ты за площадью живешь.
– Да-да, – закивал он, – за площадью. Помню тебя, так вот кому ты махала, а я-то подумал...
– Ну вот! – с облегчением вздохнула Карина и нетерпеливо встряхнула рукой с ключом. – Разобрались!
– Ага, – шаловливо улыбнулся парень, – только ключ – не мой!
– Ка-ак? Но я же видела...
Он развел руками.
– Честное слово, впервые вижу. – Парень сунул руку в карман и достал связку ключей. – Мои все на месте. – Он не сдержался и захохотал. – Так что, девочка, я не твой Буратино!
– Извини, – Карина обреченно опустила руку и, до боли сжав ключ в ладони, выпустила его. Ключик бесшумно провалился в снег, оставив после себя глубокий след.
Она шла так быстро, как могла, и дом казался каким-то нескончаемым, а взгляд серых глаз нестерпимо жег ей спину.
– Подожди! – раздался внезапно окрик.
Он догнал ее и пошел рядом, а на ее немой вопрос ответил:
– Нам по пути.
Ей почему-то неловко было на него смотреть, хотелось смеяться и плакать, бросало то в жар, то в холод, дыхание сбивалось. В тишине, нарушаемой лишь тихим звоном снежных крупиц, ударявшихся об их куртки, она слышала, как бешено бьется сердце.
– Откуда же ты такая взялась? – весело спросил он.
– Из школы, – голос дрогнул, и Карина спряталась по самый нос в шарф.
– Мило, – улыбнулся парень. – А я в институте учусь.
Они посмотрели друга на друга и одновременно отвели взгляды.
– А почему новогодний вечер в школе так рано закончился?
– Я просто ушла раньше.
– Почему?
Она никогда прежде никому, даже себе, не отвечала так честно:
– Потому что меня никто не замечает и мне себя жаль. А если замечают, то лишь потому что я... – Карина нервно засмеялась, – ты, наверно, не поверишь...
– Может быть... – Он грустно опустил глаза. – Я вообще мало во что верю.
– А в чудеса?
– В них меньше всего.
– Чудеса случаются! Это правда! – заверила его Карина.
Парень усмехнулся.
– Докажешь?
Они прошли мимо школы, и после недолгого молчания она тихо сказала:
– Докажу, но только если ты в кого-нибудь влюблен. Я лишь это умею... скреплять влюбленные сердца.
Она ждала, что он засмеется над ней, съязвит что-нибудь, но парень молча смотрел себе под ноги.
Карина затаила дыхание.
– Я влюблен... – наконец сказал он. – А она уже нет. У нее другой. – Парень вздохнул. – Думаешь, твои чудеса помогут мне забыть, как ее целовал мой лучший друг? Как я день за днем стоял под ее окном...
Карина остановилась возле арки в свой двор.
– Забыть – нет, но чудеса могут тебе ее вернуть, если захочешь. А простить ты должен сам.
Она считала блестящие капельки на его ресницах, а он смотрел на нее тем самым взглядом, который ей так часто приходилось видеть у девочек из школы, и верил, как все – верил в чудо.
– Я бы простил...
Снежная пыль летела в лицо, но Карина не чувствовала ее обжигающего холода и не понимала, отчего векам так тепло, даже горячо. Ей хотелось крикнуть ему, что прощать предательство не обязательно и любовь не всегда изменяет с лучшими друзьями, но девочка не посмела.
– Я пойду, – сказал он, – а тебе – удачи! – Парень помедлил. – Мне кажется, кто-нибудь обязательно тебя заметит... это совсем нетрудно!
Карина не без усилия улыбнулась и быстро, чтобы не передумать, произнесла:
– Она придет к тебе в новогоднюю ночь и за все попросит прощения... тебе останется лишь простить.
Он сделал уже несколько шагов к дороге и обернулся.
– Не верится... но если будет так, я найду тебя, чтобы сказать «спасибо».
«Тогда до встречи», – мысленно пожелала Карина.
Дома никто ни о чем не спросил. Только Артемон бросился к ней, как только она переступила порог комнаты, вилял хвостом и долго лизал ей руки, точно пытался пожалеть.
Чуть позже Карина включила ноутбук. Писем от девочек читать не стала, сразу же вошла в дневник и щелкнула по ссылке «Новая запись».
«Новогодний подарок», – набрала она заголовок... и задумалась. В глазах все еще мела метель, но холодно по-прежнему не было. Вместо белого листа она видела улыбку и серебристые капельки на черных ресницах.
Он чудесный. Его невозможно не любить.
А она...
За окном мело. Вьюга в бессильной ярости бросалась на стекло, как дикий снежный зверь на клетку, а неудержимые слезы с тихим стуком разбивались о гладкие клавиши.
· · ·
За праздничным столом собралась вся семья. Часы показали без двадцати одиннадцать, когда в дверь раздался долгожданный звонок. Карина побежала открывать.
Ингу было не узнать. Куда-то подевалась девочка в черной коже, пугавшая одним своим видом, и ей на смену пришла некто, очень похожая на Белоснежку. Распущенные черные волосы с завитыми кончиками, бело-голубое платье, из косметики лишь немного туши и помада, нежно-розовые ноготки. Подруга протянула ей красный пакет.
– Это типа подарок. С наступающим! Ну и все то, что обычно говорят в таких случаях!
– Какая ты красивая! – восхитилась Карина.
Инга искоса посмотрела на снимавшую пальто маму и шепнула:
– Мама заставила, сказала, если я не оденусь по-человечески, никуда со мной не пойдет.
– Ну-ну, не жалуйся, – пожурила Тамара Александровна, – как встретишь Новый год, так его и проведешь!
Black Night закатила глаза.
– Надеюсь, ты пошутила, мам! Потому что проще убиться, чем провести год в этом убогом платье!
Из комнаты вышел папа и увел Тамару Александровну с собой, предупредив:
– Девочки, садимся за стол. Нужно еще проводить старый год!
Инга кивнула на пакет и точно невзначай заметила:
– Можешь и посмотреть, не обязательно класть под елку!
Карина заглянула в пакет и улыбнулась. Там лежал стеклянный шар, тот самый, который Black Night хотела купить для себя.
– Тоже нормальный шар. Пусть у тебя в комнате будет одна черная вещь! – улыбнулась девочка.
Они прошли в украшенную комнату, где все смотрели телевизор, и уселись за стол. Тамара Александровна принесла с собой огромный торт, облитый шоколадом, пирожные с воздушным кремом, украшенные дольками мандаринов, и какие-то салаты в хрустальных мисках. Чего только не было на столе! Мама готовила целых два дня, чтобы каждый получил на праздник свои любимые блюда.
– Мы, когда с дедом в магазин за маслом ходили, Олежку встретили, – бабушка со значением посмотрела на Карину.
– Да уж, – засмеялся дедушка, – иде-ет, такой весь расфуфы-ыра.
Карина тоже засмеялась. Дед всегда очень похоже пародировал соседа с пятого этажа.
Бабушка отмахнулась.
– Олежка просил поздравить тебя, столько теплых слов сказал...
– Кто это еще такой? – тихо спросила Инга.
– Потом расскажу. – Олега она с того дня, когда упомянула про послания, толком и не видела. Столкнулись несколько раз на лестнице, перекинулись парой фраз, но встречу он больше не назначил. Ей и не хотелось. Слишком уж разными они были.
Старый год проводили спокойно: папа, дедушка и бабушка традиционно смотрели «Иронию судьбы», мамы сдружились на удивление быстро и болтали о кулинарных рецептах, Карина показала подруге альбомы с фотографиями, а сытый Артемон спал, свернувшись клубочком вокруг миски, поставленной в комнате, чтобы он ел со всеми.
На улице грохотали петарды, черное небо разукрашивали шумные фейерверки, с площади доносилась музыка и радостные крики.
Пока торжественно били куранты, Карина смотрела на лица дорогих ей людей и чувствовала себя необыкновенно счастливой. Раньше она иногда представляла, как Люся придет к ней со своей семьей на Новый год, как они обменяются подарками, а потом пойдут на улицу...
Инга поднесла бокал к ее бокалу и легонько прикоснулась. Дзинькнуло стекло, и от этого звука, чистого и хрупкого, у Карины сладостно замерло сердце, а по спине побежали мурашки. Прежде она не знала, какой бывает музыка настоящей дружбы. Потому что много лет искала подругу не там – стучалась в глухую стену, вместо того чтобы где-нибудь найти дверь. Ей было жаль, что прожитые годы оказались отличными от ее фантазий, а мечты словно вошли в один очень узкий коридор и не знали из него выхода.
Обмен подарками, много чудесных пожеланий, теплых улыбок – Новый год начался именно так, как ей всегда хотелось. Пока не произошло непредвиденное.
– Карина у нас очень хорошо учится, – похвалилась мама перед Тамарой Александровной.
– Вот видишь, – посмотрела та на Ингу. – А у тебя одни трояки да замечания! Директриса школы наш телефон наизусть уже знает.
– Подумаешь, – фыркнула Black Night, – я же не виновата, что до меня все докапываются! Чуть что, так сразу Инга виновата! Достали!
– Кариша, – кивнула мама на дверь, – принеси дневник показать.
– Ма-а-ама, – слабо выговорила Карина, в панике заламывая руки.
– Покажи-покажи, – поддержала Тамара Александровна, – не скромничай.
– Я...
– Да покажи ты им этот дневник, не ломайся! – воздела глаза к потолку Инга.
Карина чувствовала, что не в силах встать с места, точно приросла к стулу.
Мама поднялась и с улыбкой сказала:
– Ладно, сиди, сама принесу. – Она ушла, но уже спустя минуту вернулась с дневником в руках и, усаживаясь рядом с Тамарой Александровной, сообщила: – Как-то раз десять пятерок за один день принесла, представляете?
Карина в ужасе следила, как дневник переходит в руки матери Инги, а страницы прошедших недель вытаскивают из-под обложки. Еда в животе медленно начала переворачиваться.
– Смотри, Инга, – продемонстрировала аккуратно заполненный дневник Тамара Александровна дочери, – одни пятерки!
Black Night бросила в рот оливку.
– Меня этим не удивишь! С таким дневником и вспомнить будет нечего! Вот у меня что ни день, то новое замечание. Как книжку можно читать!
– Нашла чем гордиться, – неспешно листая дневник, вздохнула Тамара Александровна.
Карина увидела, как мелькнула красная неделя с замечаниями, и, сама не понимая, что делает, вскочила.
– Ты чего? – удивилась бабушка.
– Я... я... – Карина задохнулась и, шумно ловя ртом воздух, особо тонким голосом простонала: – Давайте танцевать!
Инга засмеялась.
– Шампанское, что ли, в голову ударило?!
Тамара Александровна улыбнулось и уже хотела вложить дневник в протянутые руки Карины, но прежде пролистнула еще пару страниц. Глаза ее изумленно расширились, она захлопнула дневник и с неестественной веселостью заявила:
– Танцы – это хорошая идея.
От облегчения Карина медленно выдохнула. Она так стремилась поскорее схватить дневник, что как только кончики пальцев ухватились за него, потянула на себя и... выронила. Дневник шлепнулся на пол и раскрылся, как назло, именно на той самой неделе, где четверг, пятница и суббота были сплошь исписаны красным убористым текстом. На миг в комнате стало тихо, а потом с улицы донеслось свистящее «пиииуууу» и ракета с грохотом разорвалась на разноцветные огни.
Мама подняла дневник, быстро пробежала глазами текст и посмотрела на Карину.
Инга с любопытством заглянула в дневник. Брови ее медленно стали подниматься.
– Круче только тучи, – обалдело прокомментировала Black Night.
Карина собралась с мыслями и на удивление спокойно произнесла:
– Это все неправда.
– Уверена? – спросила мама.
– Да.
Она и представить не могла, насколько легко будет рассказать правду. Никто и не подумал искать в ее словах подвоха. Папа посмеялся и назвал «циркачкой», бабушка, как всегда, пожалела, дедушка махнул рукой: «Ну куда с такой в бой, заложит первому встречному». А мама огорчилась из-за липовой подписи, но не ругалась, сказала лишь с обидой: «Скрыла, как будто мы монстры какие-то». Татьяна Александровна вовсе не придала значения и вскоре стала рассказывать о каком-то особом сорте помидор, который выращивает летом на шести сотках где-то в Ленобласти.
– А гулять-то пойдем? – подошла к окну Инга.
– Конечно! – встрепенулась Карина. Хотя никто о дневнике уже не вспоминал, ей было не по себе, не терпелось поскорее уйти из комнаты. Поэтому она устремилась в коридор и крикнула на ходу: – Только сперва к соседям сходим!
Они взяли огромный пакет, сложили подарки для Кирюши, Аленки, деда Гены, тети Маши и Олега.
Геннадия Ларионовича дома не оказалось, поэтому девочки сразу отправились на четвертый этаж.
Кириллу они вручили игрушечный арбалет с колчаном стрел на присосках. Мальчик был в восторге и, после того как подарил Карине огромного розового медведя, а Инге преподнес статуэтку ангела, стал собираться с ними на улицу.
Аленка, тетя Маша с Геннадием Ларионовичем тоже оделись и все вместе вышли во двор, где возле елки собрались соседи из их дома.
Карина почувствовала, как ее кто-то тронул за плечо.
Олег широко улыбнулся и в любимом жесте склонил голову.
– С Новым годом!
– И тебя, – она полезла в пакет за подарком, но он ее опередил и первым преподнес небольшую прямоугольную коробку. В ней оказался ежедневник в голубом плюшевом переплете.
– Мне жаль, что мы не виделись последнее время, – с сожалением произнес юноша.
– Да, – смущенно согласилась она.
– Я не очень красиво поступил. – Олег взял ее руку и легонько пожал. – Извини, просто мы...
– Разные, – подсказала Карина и ободряюще улыбнулась: – Не беспокойся.
К ним подошла Инга и с любопытством взяла у нее подарок.
– Одного дневника, я вижу, тебе уже мало, – беззлобно фыркнула подруга, пролистывая белые странички.
Карина пожала плечами.
– Пусть будет.
Black Night заметила Олега и в своей любимой бесцеремонной манере, словно совсем позабыла о новом образе, спросила:
– Надо думать, это он?
Карина представила их.
– Я из Англии недавно приехал, – первым делом, как всегда, объявил Олег.
– Заметно, – окинула его надменным взглядом Инга.
– А вы? – не обратил юноша внимание на ее колкость.
– А мы тут, – продолжала язвить Инга, – родились и выросли в деревеньке Петербург. Ничего особенного, как видите.
Карине стало смешно, но она сдержалась, не хотела обижать Олега, все-таки он ей нравился, было в нем что-то необычайно притягательное и таинственное.
– Фу, какой же он самодовольный, – незаметно для молодого человека шепнула ей на ухо подруга.
– Приятно было познакомиться, – учтиво сказал Олег, – мне нужно отойти, увидимся еще. – Он улыбнулся. В этот миг Карина перехватила резко изменившийся взгляд Black Night и увидела, как румянец залил ее белые щеки.
– Что? – недовольно спросила Инга.
Карина задумчиво посмотрела вслед Олегу и только открыла рот, как подруга неистово замахала на нее.
– Даже не вздумай! Придушу собственными руками!
– Ладно-ладно, я просто... – Откуда ни возьмись к ней подскочил ротвейлер Олега и, чуть не сбив с ног, завилял хвостом-обрубком. Тогда она вынула из пакета ошейник с ультрафиолетовыми шипами, застегнула на мощной шее пса и воскликнула: – Дьявол, где Олег?! Ищи Олега!
Собака сорвалась с места и помчалась искать хозяина, а Инга, точно пробуя на вкус слово, протянула:
– Дьявол... м-м, – взгляд ее подобрел, и она заявила: – А может, он и ничего, Олег этот... из Англии.
– Ага, – согласилась Карина, – кажется, ты ему понравилась.
– Ой, скажешь тоже! – фыркнула Black Night, но тон все равно не получился сердитым, как она ни старалась.
Уж что-что, а произвести впечатление Олег умел.
Народу во дворике набилось столько, что места уже всем не хватало, поэтому многие уходили на площадь. Среди разряженных мальчишек и девчонок Карина заметила Свету. Одноклассница ее тоже увидела и подошла.
– С новым счастьем, – сказала она и посмотрела на Ингу: – Ты не против, мы поговорим?
Black Night недовольно поморщилась, но спорить не стала и пошла к Алене с Кирюшей, которые фотографировались возле елки.
– Я читала твой дневник, – без обиняков сообщила Света.
Повисло томительное молчание, а потом произошло то, чего Карина ожидала меньше всего.
– Ты прости меня за туалет, – сказала Света и, опустив глаза, призналась: – Я думала, ты Ромку хочешь у меня увести, испугалась, перенервничала... понимаешь?
– Да.
Одноклассница вздохнула.
– Я правда очень испугалась. Другие девочки из класса не осмелились бы с ним мутить, потому что вроде как дружат со мной, а ты... ты ни с кем из нас не дружишь, потому можешь поступать, как тебе хочется, вот я и думала... А еще Ромка как-то упоминал, что ты симпатичная, я все это сплюсовала и, конечно, взбесилась.
– Все нормально. Я уже забыла.
– Спасибо, – Света улыбнулась. – А Гале я говорить ничего не буду. Колотушкин славный парень, но если она узнает, что... – девчонка дернула плечом, – гм, как это назвать... твой дар, что ли. Галька такая... она и в нос дать может, не разобравшись. Ты не подумай, она хорошая, вот только... – Одноклассница опустила голову. – У всех у нас свои слабости.
– Кто тут кому в нос собирается дать?! – коршуном появилась Инга.
– Никто, – успокоила ее Карина.
Света кивнула на стоявшего поодаль Рому.
– Я пойду. – Она уже сделала шаг в сторону, но вернулась и с огорчением сказала: – Ты могла бы и не быть такой гордой, ведь можно иногда с нами поболтать в школе, даже если мы тебе особо не интересны. Просто так. Все-таки в одном классе учимся.
Карина лишь кивнула и ошеломленным взглядом проводила одноклассницу.
– Никто тебе не даст в нос. – Инга дружелюбно пихнула ее плечом. – Я тебя защищу. – Девочка помолчала, потом мягче добавила: – Я же говорила, все тебя замечают... но твое собственное молчание можно истолковать по-разному. Может, это ты сама не хочешь общаться, ждешь, чтобы все отвалили?
Карина улыбнулась и в который раз за последние дни подумала: «Все совсем по-другому, чем кажется на первый взгляд».
Самая ожидаемая ночь в году подошла к концу. И как всегда, было немного обидно, что приготовления к празднику многодневны и волнительны, а сам он, точно волшебный, но, увы, краткий сон, который не продлить, сколько глаза ни закрывай.
Карина сидела на подоконнике и смотрела, как постепенно, нехотя пустеет площадь. Родители и бабушка с дедушкой уже спали, и наевшийся до отвала Артемон спал в своей корзинке. Затихли грохоты ракет, не озаряли просветлевшее небо огни фейерверков, то тут, то там погасал свет в окнах домов – город после шумного веселья засыпал. А ей не спалось. В голове бродило столько мыслей. Она очень многого ждала от наступившего года и не хотела засыпать до того, пока не подумает обо всем, что ей казалось важным. Не могла писать об этом в дневник и рассказать никому не могла. Надеялась лишь, что ее мысли в такой особенный день будут хотя бы вполовину такими же волшебными, как записи в дневнике.
Карина сидела, обняв огромного мягкого медведя, и вспоминала все, что произошло с ней за тридцать один день. Улыбалась, иногда тихонько смеялась. А когда глаза уже слипались, она скользнула сонным взглядом по площади и... увидела Его.
Он стоял под ее окном с бенгальским огнем в руке и писал им в воздухе: «Я люблю тебя! Я люблю тебя! Люблю!».
Она прикоснулась ладонью к стеклу, но не ощутила холода, окно показалось мягким и пушистым.
Карина резко проснулась от странного звука. Она открыла глаза и села на кровати. В комнате стоял полумрак. Девочка прислушалась. Сперва было тихо, а потом в окно что-то приглушенно ударилось. Она вскочила, подбежала к подоконнику и увидела на стекле след от снежка, похожий на сердце. Дыхание перехватило. Под окном стоял Он – мальчик из ее сна, и в руке у него догорал бенгальский огонь.
«Может, я не проснулась?» – подумала она и сразу же две ладони приложила к стеклу. Холод электрическим током прошел по рукам до шеи и разлился огнем по всему телу. Она не спала.
У него погас бенгальский огонь, и он зажег новый. Карина напряженно ждала повторения сна, и когда он поднял руку и вывел в воздухе первую букву, ее сердце подскочило высоко-высоко... и, безжизненно упав, застыло.
Это были другие три слова. Он вывел в воздухе искристым огнем: «С Новым годом!».
Эпилог. Собственная роль.
Неудачные пары рассыпались одна за другой, как карточные домики. Какое-то время Карина пыталась все исправить, снова и снова делала записи в дневнике, но любовь не подчинялась холодным сердцам. Люся сопротивлялась дольше всех, но в конце концов сама оставила Женю и, кажется, уже нашла новый предмет для обожания. Подружки Лопуховой и подружки их подружек писали гневные письма, обвиняли, требовали...
Black Night на днях удалила свой дневник, и в Сети как-то сразу опустело без нее. Они по-прежнему перезванивались каждый день, встречались, ходили гулять, в кино, друг к другу в гости. На вопрос о виртуальном дневнике Инга ответила: «Мне хорошо тут – в реальности. Он мне больше не нужен».
Света с Ромой все так же были счастливы вместе, и Карина сделала вывод, что настоящим чувствам мелкие ссоры, обиды и всякие Захары не помеха. Теперь она знала наверняка: эти двое помирились бы и без ее помощи. А Решеткина рано или поздно сошлась бы с Колотушкиным, потому что порой очень сильная любовь имеет свойство заражать, как вирус. Кто-то заболевает неизлечимо, кто-то вылечивается. Но, глядя на Галю с Сашей, никто бы не сказал, что им хочется лечиться от своей любви.
Как в природе выживают сильнейшие, так и любовь покровительствовала самым крепким парам.
День святого Валентина выдался в этом году ослепляюще белым. Засахаренные фигуры деревьев уснули под снегом. Бледное солнце холодно смотрело с высокого хрустального неба на парящий над площадью воздушный шарик – красное пятнышко в алебастровой дымке.
Утром в гости зашли Олег с Ингой. У них все получилось само собой, без волшебства, как и хотелось упрямой Black Night. Ребята занесли торт, пообещали вечером прийти пить чай, а сами отправились на какой-то жутко романтичный фильм, который показывали в одном-единственном маленьком кинотеатре во всем городе. Подруга сказала ей по секрету, что «ничего тупее, чем идти на это мыло, и придумать нельзя». Шла она только потому, что Олег изо всех своих английских сил старался быть для нее романтичным. Они прекрасно смотрелись вместе, как черное и белое, – идеально красивая пара. Инга смягчилась, даже ее мама это заметила. Исчезла не знавшая выхода злость, осталась лишь привычка, которая постепенно, с каждым комплиментом Олега, неловким признанием в любви, нежным поцелуем, стиралась с некогда разбитого сердца.
Карина сидела на подоконнике с ноутбуком на коленях, но в монитор не смотрела. Взгляд ее был прикован к детям за окном. Кирюша с маленькой девочкой в рыжей шубке лепили прямо под окнами двух снеговиков. Вместо носа – морковки, глаза – большие пуговицы, руки – ветки, на головах: у одного старая бескозырка, а у второго – напрочь съеденная молью шляпка тети Маши с третьего этажа. Снеговики стояли рядом, их руки-ветви соприкасались, и казалось, что снежные люди – это еще одна влюбленная пара.
Аленка месяц назад вышла замуж за мужчину с чудесной пятилетней дочкой. Теперь они жили вчетвером в квартире, а ближе к лету планировали переехать в частный дом. По рассказам Кирюши, с огромным бассейном, камином и круглым прудиком во дворе.
Своей цели мальчик добился. Геннадий Ларионович прибил тете Маше полочки, а днем они теперь вместе выходили на улицу. Гуляли вокруг площади или сидели во дворе на лавочке, чиркая что-то в блокноте. Им, кажется, было хорошо вместе.
Карина перевела взгляд на экран ноутбука, где в белом прямоугольном окошечке чернел текст, и после томительных раздумий нажала «Опубликовать». Медленно пошла загрузка на отправку... одна палочка, две, три, четыре...
Наконец запись появилась в дневнике:
Невидимка.
В театре Жизни роли распределяют сами актеры. Одни выходят на сцену, другие остаются за кулисами – никому не известные и никем не любимые невидимки. Они лишь тени на занавесе, обреченные заучивать чужие реплики в надежде, что когда-нибудь им выпадет шанс сыграть собственную роль.
Она хотела, чтобы ее заметили. Даже волосы выкрасила в голубой цвет. Мечтала дружить с кем-нибудь по-настоящему, мечтала влюбиться. Но ничего не происходило. И она часами сидела в одиночестве и просто смотрела в окно на прохожих, выдумывала, куда они идут, о чем думают, что чувствуют. А еще ей нравилось читать виртуальные дневники, погружаться в жизни других людей, куда ярче и интересней, чем ее собственная. Она примеряла чужие образы и судьбы, точно красивые костюмы, взятые тайком из гримерной. И, глядя в зеркало, бесконечно себя жалела.
Однажды у нее тоже появился виртуальный дневник, но она никак не могла решить, о чем же там написать. Боялась, что с первых строк все догадаются, что она никому не интересна и ее место за кулисами. Было стыдно рассказывать о себе, поэтому она стала писать о других. Писать сценарии к удачным ролям, которые ей самой хотелось сыграть.
И неожиданно все сбылось. Фантазии воплотились в жизнь. Мир точно перевернулся, и на сцену вынесли наконец декорации для ее собственной роли... Необыкновенной, поразительной, самой-самой – всем на зависть. Только на сцену она так и не вышла. А ее тайную мечту день за днем осуществляли другие – неблагодарные герои историй из виртуального дневника. Она же превратилась в голос рассказчика – пусть волшебный, но все за теми же кулисами.
А потом она влюбилась. С первого взгляда. Сердце точно птичка в силки попало. Больше не хотелось бессмысленно учить чужие роли, наблюдать за чьим-то счастьем, когда свое собственное, точно талый снег, утекает сквозь пальцы.
Он любил другую. И был готов простить предательство, лишь бы вернуть любовь.
Она могла ему помочь, как многим другим. Но не сделала этого – просто потому, что эгоистично и безрассудно захотела оставить его себе.
Вы не можете комментировать,
Т. к. комментарии запрещены автором.
Карина не стала перечитывать запись, свою историю она знала наизусть. Вместо этого девочка зашла в «Настройки» и закрыла дневник ото всех, кого не было в списке постоянных читателей. Затем сменила пароль на длиннющий – из цифр, который никогда не смогла бы запомнить – и вышла с сайта дневников. Навсегда.
Карина выключила ноутбук и поверх экрана посмотрела на сидящего напротив нее юношу.
– Закончила? – с улыбкой спросил он.
– Ага. – Она тоже ему улыбнулась и захлопнула ноутбук.
– Чем займемся в твой профессиональный праздник? – Его взгляд остановился на краю подоконника, где лежал железный ключ.
Карина теснее прижала к себе колени и положила голову на скрещенные руки.
– Мне все равно.
– Можем пойти гулять, в кафешку есть мороженое и даже в кино, как Олег с Ингой, – перечислил он и весело добавил: – Или можем вот так сидеть и смотреть друг на друга целый день!
– Смотреть, – без раздумий выбрала она.
Неожиданно раздался шлепок.
Они одновременно посмотрели в окно. К стеклу прилипла белая стрела на присоске. К пушистому кончику была привязана маленькая «валентинка».
Под окном, возле вылепленных снеговиков, стоял Кирюша с арбалетом в руках.
Карина помахала мальчику.
«Что бы он, интересно, сказал, если бы узнал правду? – подумала она, разглядывая счастливое лицо ребенка. – Все так же утверждал бы, что я хорошая... или ответил бы: „Взрослых не понять“?».
Она выбрала для себя роль и, впервые в жизни ни у кого не спросив позволения, вышла на сцену. Карина украдкой взглянула на железный ключик, преподнесенный ей сегодня в знак любви, и тихонько вздохнула. Она не гордилась тем, что сделала, но и по-другому поступить не могла. Она устала прощать, считаться со всеми и ждать милости сильных. Лицемерно обвинять их в жестокости, а в глубине души восхищаться успехами.
Она забрала себе роль той, что глупо ошиблась на сцене. И не позволила простить неверную девчонку, не оценившую своего счастья.
Сценарии непредсказуемы, никому не известно, кто их пишет и каким будет финал. Но ей выпал шанс сочинить свою жизнь такой, какой пожелает.
Карина взяла ежедневник в плюшевой обложке и открыла на первой странице. Сверху синей ручкой было аккуратно выведено название новой записи:
Долго и счастливо!
Примечания.
1.
Принятое в Санкт-Петербурге название водолазки (Примеч. ред.).
2.
Аватар или аватара – небольшая картинка, которую ассоциирует с собой пользователь Интернета.
3.
Алексей Толстой «Золотой ключик».
4.
Эпиграф– запись, которая в дневнике всегда отображается первой.