Все сюрпризы осени.

Слова песенки из старого фильма так и прыгали в моей голове. Я поддевала носами потрепанных кед золотые монеты березовых листьев – в этом году осень накатила ранняя, рыжая, как лисий хвост. Москву окунули в охру: взъерошенный город щетинился и стряхивал с себя брызги листьев. Вот и мне жутко хотелось выкинуть что-нибудь эдакое! Все вокруг менялось, только я оставалась прежней: послушная девочка, отличница, помощница мамы, гордость отца. Но такое чувство, что сама где-то потерялась. И все это лишь маски, которые навесили на меня близкие.

Несколько дней назад мы всей семьей переехали в новый район. С тех пор мне все время кажется, что я забытая на старой квартире сумка. Не могу найти себя – и все тут!

Помню, как съезжали из дома. Папа и мама носились вокруг грузчиков озабоченные и нервные. Грузчики ползли по лестнице, как улитки – томно и медленно, выпучив глаза. Брат пытался руководить процессом, пока папа не отвесил ему подзатыльник:

– Давай, Денис, сам крутись!

И Дэн тоже закрутился: стал прыгать через улиток-грузчиков с тюками. А мы с мамой контролировали сохранность хрупких и ценных предметов.

– Осторожнее с картинами! – кричала мама.

– Книги не рассыпьте! – вторила я.

В это время где-то раздавался звон побитых бокалов.

Потом, помню, мы долго колесили по городу, застревая на светофорах и вдыхая выхлопные газы. Когда я вылезла из машины возле нашего нового дома, земля качалась подо мной, и казалось, что целый век я не смогу всунуть в рот ни крошки. Уже ночью, сидя на чемоданах, мы жадно лопали заказанную пиццу и смотрели в окно. Ночь на северо-западе Москвы казалась мне неотличимой от ночи на востоке. Все детство я провела рядом с Измайловским парком, теперь же возле дома раскинулся Серебряный бор.

Меня никто не спрашивал, хочу ли переезжать, менять школу, расставаться с одноклассниками. Но и это не самое страшное. Страшнее было то, что я сама вовсе не могла понять, рада ли этому переезду. Выходит, я дожила почти до пятнадцати лет (осталось-то всего ничего – меньше полугода) и до сих пор не знаю: кто же такая Алиса Лисицына.

– Алька, ты просто золото! – говорила обычно мама, понимая, что я иду на золотую медаль.

– Алька, ты чудо-хозяйка! – говорил папа после того, как я убиралась в квартире.

– Алька, ну ты даешь! – говорил Денис, проигрывая мне в теннис.

Я же теперь ничуточки не была уверена в том, что мне нужна эта золотая медаль, что хочу стать домохозяйкой, да и зачем мне спорт? Вот и зависла где-то между прошлой понятной жизнью и новой – где все было другое, и я старая в нее никак не вписывалась…

Желтые листья летели из-под ног, я бродила по незнакомым улицам, пытаясь разглядеть саму себя. Вот топает мое отражение в витрине – кеды, джинсы, майка, тугой хвост на затылке. Я остановилась и подошла ближе к стеклу: девчонка как девчонка, каких миллионы. Я приставила большой палец к носу и покрутила пятерней. Отражение показало мне язык.

– Чего обезьянничаешь? – грозно пробурчала сушеная старушка с сумкой на колесиках. – Приличная девушка – и такими вещами занимается!

Старушка, которая могла бы поместиться в своей сумке, недовольно потрясая головой, прошла мимо. А я так и стояла с высунутым языком, провожая ее взглядом. Как она сказала? «Приличная девушка»? Пожалуй, и правда, только бантика на хвосте не хватает – вылитая отличница. Я пошла дальше, искоса наблюдая за собой в витрине: «приличная девушка» топала смирно, лишь один раз, кажется, покрутила пальцем у виска. А вокруг моего отражения висели чьи-то портреты. Разные модные красотки надували губы и щурили глаза, а прически у всех были немыслимые – где начес с дом, где разноцветное сено копной. Только тут я поняла, что это витрина парикмахерской. Меня всегда стригла мама, в парикмахерской я не была ни разу. Да и что там стричь? Расчешет, подровняет на уровне лопаток – и вперед. Коса или хвосты с бантами. Сейчас хоть банты переросла, а так – все одно и то же, сколько себя помню.

Я несколько раз скрутила пальцами свой хвост жгутом, потом залезла в кошелек, пересчитать карманные деньги. Их было достаточно. Резинка с хвоста полетела в урну, а я открыла дверь парикмахерской.

В помещении пахло шампунями, гелями и мокрыми волосами. Симпатичная девушка с двухсантиметровыми ногтями вписала меня в какую-то тетрадь и проводила к свободному креслу. Там ко мне подскочила пожилая дама с молодежной стрижкой и серьгой в носу.

– Вечернюю укладку? – спросила она, перекидывая мои волосы из одной руки в другую.

– Стрижку! – отрезала я.

– Каскад? – насторожилась парикмахерша. – Лесенку?

– Короткую и модную.

Пока парикмахерша мыла мне голову, я выслушивала ее вздохи по поводу моих длинных волос: мол, не жалко ли расставаться? А я и не знала, жалко или нет. Знала лишь одно – мне надо это проверить во что бы то ни стало! Потом я наугад ткнула пальцем в какую-то стрижку из журнала и зажмурилась. Волосы падали на пол. Магнитофон пел голосом Петра Налича. Моей голове становилось все легче и легче.

– Можешь открывать глаза, трусиха! – услышала я минут через сорок. – Вроде даже ничего так вышло…

Я открыла глаза. Из зеркала на меня смотрел смущенный паренек, в котором я не сразу опознала себя. Длинная челка спадала на лоб, остальные же волосы были совсем короткие. Маленькие золотые сережки смотрелись теперь в ушах каким-то антиквариатом. Зато лицо приобрело задорное выражение. Я смахнула челку в сторону – и мне это понравилось! Волосы снова непослушно прикрыли один глаз. И я поняла, что обрела совершенно новое, абсолютно бесполезное, но при этом чудесное занятие – убирать челку с глаз.

– Не нравится? – с тревогой спросила парикмахерша.

– Очень нравится! – удивилась сама себе я. – Спасибо!

Из парикмахерской я выскочила легкая, как майский пух. Тугой хвост не сковывал затылок, жизнь казалась совершенно удивительной. Я посмотрела на свое обновленное отражение и скорчила ему смешную гримасу.

– Хулиганка! – бросил хмурый прохожий.

И мне впервые после переезда показалось, что все на своих местах!..

Домой я вернулась под вечер. Папы, как обычно, еще не было. Денис сидел в наушниках за компьютером. Мама рисовала. Я прокралась к себе незамеченной. Еще не все вещи были до конца разобраны, но шкатулку с украшениями я нашла сразу. Аккуратно вынула из ушей маленькие золотые сережки и убрала в коробочку. А затем достала крупные бижутерийные серьги, которые мне привезла из Индии одна мамина подруга. Серьги были красивые, яркие, только никак не вязались с моим прежним образом, поэтому лежали в глубине шкатулки новенькие, ни разу не надеванные. Пришло их время! Я покрутилась у зеркала – теперь оттуда выглядывал не смущенный паренек, а смешная девчонка. Определенно, мне она нравилась!

В комнату заглянула перепачканная акрилом мама, даже не посмотрев в мою сторону, она крикнула:

– Ужинать! – и резво отправилась на кухню.

Пришла пора выбираться из укрытия и выносить свой вид на семейный суд. Хорошо, что после переезда мне не приходилось делить комнату с Денисом, а мама заполучила долгожданную мастерскую. Но встречаться приходится даже в такой большой квартире – деваться некуда.

Когда я вошла на кухню, мама раскладывала по тарелкам домашний лососевый пирог. Денис уже успел откусить кусок от своей порции и, увидев меня, закашлялся. Я с невозмутимым видом сдула с глаза челку и стала ждать бурю.

– Алька, что ты с собой сделала! – мама не донесла очередной кусок пирога до тарелки. – Где твои волосы?

– В парикмахерской, – я осторожно села к столу.

А мама начала скакать вокруг меня, стараясь разглядеть каждую оставшуюся волосинку. В конце концов, потрепав мою челку, она резюмировала:

– А знаешь, неплохо! Свежо, молодежно, – и, немного помолчав, добавила: – Может, и мне такую стрижку сделать, а?

В этой семье никогда не знаешь, чего ждать. Была уверена – скандала не миновать. Мама так носилась с моими волосами, будто это был неприкосновенный семейный капитал. А выходит, отрезала, и вышло «свежо». Мама уже вынимала спицы из своего пучка и пыталась забросить волосы себе на лоб, чтобы вышла челка.

– Нет, мне уже поздно проводить такие эксперименты, – засмеялась она.

Волосы мягкими кудрями рассыпались по ее плечам, и я подумала – какая она у нас молодая и красивая! Даже лазурное пятно краски на носу удивительно шло к ее глазам.

– Прикольно выглядишь, Алька! – сказал Денис, справившись с куском пирога. – И не скажешь, что девочка-пай.

– Но что скажет папа? – мама нахмурилась. – Ну да ладно, что-нибудь придумаем. Сегодня он все равно придет поздно.

И мы втроем стали уплетать пирог – давно он не казался мне таким вкусным. И даже на секунду почудилось, что вечер на северо-западе чуть лучше, чем на юго-западе. Вдали за окнами качались деревья, где-то гудели машины, город вдыхал через форточку запахи нашего ужина и довольно урчал.

– Сегодня вам надо пораньше лечь спать! – встрепенулась мама. – Мы с папой все устроили, завтра вы идете в новую школу. И так уже первую неделю пропустили. Пора, братцы-кролики, браться за ум.

Мы с Дэном сосредоточенно отхлебывали чай. Не сказать, что школа была для нас чем-то страшным – проблем с этим никогда не было, но кто ж предпочтет гранит знаний беззаботному отдыху? Денису вот последний год остался, а мне в новой школе еще целых три трубить. Меня ждал незнакомый класс, но вся штука в том, что и прежняя школа так и не стала мне родной. По сути, я без сожаления рассталась с ней. Пятерки сыпались в журнал, я почти не отрывала глаз от учебников. Кого спросить, когда класс молчит? Лисицыну! Кого поставить всем в пример – Лисицыну! А как показывал опыт, с «примерами» обычно не дружат. Да и меня как-то не очень интересовали одноклассники с их глупыми обсуждениями сериалов, учителей и друг друга. А может, я убедила себя в том, что они глупые? Теперь уже не разберешь. Факт оставался фактом – друзей в старой школе у меня не было. Скорее всего, не будет их и в новой – так что бояться нечего…

· · ·

Утром, накидывая ветровку, я по привычке попыталась убрать копну волос из-под воротника. Нет, теперь и я новая, а не только место жительства. Хотя квартира уже несколько дней казалась мне своей – будто я здесь всю жизнь провела. Бывает, приедешь на новое место, и все выглядит непонятным, странным. Но проходит ночь, и, проснувшись, ты ощущаешь себя дома. Видимо, во сне над нами колдуют домовые, не иначе!

– Я тут с одним парнем договорился возле школы встретиться, – сказал мне в лифте Дэн. – Мы во дворе на днях познакомились, оказывается, я буду учиться с ним в одном классе!

– Здорово, – сказала я.

Денис всегда легко сходился с людьми. Видимо, это у него от папы.

– Но если хочешь, провожу тебя до класса, а? – брат щелкнул меня по носу. – Ну и смешная же ты с этой стрижкой, умора!

– Сама дойду, – отмахнулась я.

Школа находилась совсем близко от дома, старое красное здание утопало в разноцветной листве, как роза в букете полевых цветов. Возле забора Дениса окликнул какой-то мальчишка, и брат, помахав мне рукой, отчалил.

Я двинулась к школе, отыскивать класс, где расположился мой восьмой «А». И так загляделась по сторонам, что не заметила, как налетела на какую-то девчонку.

– Парень, куда прешь! – прошипела она.

– Прости, – я попыталась поднять с земли папку, которую девчонка выронила при столкновении со мной. – Но я не парень.

– Буду еще разбираться, кто ты, – девчонка вырвала у меня из рук свою папку.

Листы бумаги разлетелись по школьному двору, как белые птицы.

– Хулиганка! – вопила хозяйка папки. – Глаз нет, руки кривые. Нет, она издевается надо мной!

Во второй раз за последние два дня меня окрестили «хулиганкой». Девчонка сверкала подведенными глазами, ее рыжая шевелюра развевалась вокруг головы, как львиная грива. Несомненно, она была красоткой, но такую красоту следует держать в клетке, подумала я. И мне как-то совсем расхотелось ей помогать. Пока рыжая подбирала очередной листок, я тихонечко посеменила к школе.

После этой неприятной истории я с испугу забрела не в тот коридор и нашла нужный мне класс уже после звонка.

– Это восьмой «А»? – спросила я, просовывая нос в дверь.

– Новенькая? – строго спросила учительница.

– Угу.

– Лисицына?

– Я.

– Нехорошо, в первый же день опаздываешь на урок, – учительница поманила меня в класс. – Ребята, это Алиса Лисицына. С этого года она учится с вами.

Я обвела класс осторожным взором, и моя челка чуть не встала дыбом, когда я увидела рыжую львицу, с которой только что столкнулась у школы. Она что-то рычала на ухо своей соседке, и та неодобрительно кивала в мою сторону.

– Выбирай свободное место, – сказала учительница.

– Ребята, осторожно! Это еще та штучка, – прошипела на весь класс львица, и ученики поежились.

Отрекомендованная таким теплым образом, я пробиралась между парт, как сквозь еловый лес: казалось, все так и колют меня глазами.

– Садись ко мне, если хочешь, – буркнул кто-то с последней парты.

Я благодарно посмотрела в ту сторону, откуда поступило предложение. И чуть не отпрыгнула назад. Девчонка за последней партой без преувеличения была похожа на кикимору, вылезшую из болота в дождливый день. Зеленоватые волосы сальными прядями спадали на бледное лицо, под глазами чернели тени туши, ногти с облезшим сиреневым лаком терзали обгрызенную ручку. Но делать было нечего, никто другой, очевидно, не хотел сидеть рядом со мной. Я поглубже вдохнула и решительно села рядом с кикиморой. Та больше не произнесла ни слова. До конца урока я пыталась вникнуть в речь учительницы и лишь перед звонком поняла, что это была литература.

Во время перемены учительница подозвала меня к себе. Оказалось, что это была моя новая классная руководительница Марина Борисовна. Она же вела у нас русский и литературу.

– Алиса, если хочешь, я тебя пересажу к кому-нибудь другому, – сочувствующим тоном предложила она.

– Все в порядке, Марина Борисовна, не надо, – храбрилась я.

– Как знаешь, – она пожала плечами и стала готовить доску к следующему уроку.

Когда на уроке русского языка моя соседка-кикимора поняла, что я не пересела на другое место, на ее бледном лице отразилось подобие доброжелательной ухмылки. Мне даже показалось, что она рада моему обществу.

– Жвачку хочешь? – сквозь зубы процедила она.

Я отрицательно замотала головой, но жвачку взяла. Через пару минут кикимора толкнула меня в бок, чтобы продемонстрировать надутый из жвачки пузырь. Пузырь, надо сказать, был знатный и смешно упирался кикиморе в нос. Я захихикала.

– Девочки! Караваева, Лисицына, в чем дело? – цыкнула на нас Марина Борисовна.

Затаившись, я вынашивала планы выдуть пузырь крупнее, чем у кикиморы. (Значит, ее фамилия Караваева, буду знать.) К концу урока мне наконец удался на редкость пузатый пузырь, и я радостно пихнула Караваеву-кикимору в бок.

– Лисицына, чем ты занята? – подошла ко мне Марина Борисовна. – Встань!

Я встала, и мой с таким трудом надутый пузырь с хрустом лопнул на глазах у всего класса. Все начали гоготать, а я стояла с пузырем на лице, который скрывал мои пунцовые щеки.

– Эх, Лисицына, – вздохнула Марина Борисовна. – Мне тебя иначе рекомендовали. Ребята, тихо!

Но зазвенел звонок, и все, не думая затихать, бурной рекой ударились в распахнутую дверь.

В столовой я достала из сумки остатки маминого пирога и попыталась засунуть в себя кусок – школьный завтрак меня совсем не привлекал. Дениса нигде не было видно, скорее всего, он отправился за компанию с мальчишками курить возле школы. Зато грива рыжей львицы возвышалась неподалеку. Вокруг красотки хихикали несколько ребят. Я была уверена – они смеются именно надо мной. Кто бы мог подумать, что мой первый день в новой школе будет таким?! Не успев как следует обдумать все происходящее, я услышала рядом уже знакомый голос.

– Тебя ведь Алисой зовут? – кикимора села рядом.

– Алькой, – поправила я. – Так привычнее.

– А я Жанна, – она попыталась улыбнуться.

Неужели у меня появилась первая подруга? Да еще какая – умереть не встать! Я окончательно перестала что-либо понимать и просто доверилась течению жизни.

– Не обращай внимания на Ритку, – Жанна кивнула в сторону рыжей львицы. – Не любит она тех, кто выделяется. Выделяться позволено только ей – Рите Зябликовой.

– Хорошо, постараюсь не обращать, – согласилась я. – Спасибо!

– Сейчас будет два урока физкультуры на улице. Прогуляем?

Прогулять уроки – со мной такого еще ни разу не было! Но потом можно будет всегда сослаться на «женское», смекнула я. И согласилась.

Сентябрь стоял теплый, солнечный. Но из города уже ушла та летняя духота, от которой не скрыться даже в тенистом парке. Мы с Жанной беззаботно шлялись по улицам, в лицах пересказывая сами себе историю со жвачным пузырем. А затем хохотали, как ненормальные. И всякие сварливые старушки, и недовольные прохожие, завидев Жанну, обходили нас стороной. Видимо, думали – такие и ответить могут.

– Вообще Марина Борисовна ничего так, – отсмеявшись, сказала Жанна. – Морали часто читает, с принципами у нее все сложно. Но добрая она на самом деле. Мне всегда тройки по русскому и литературе натягивает. А я ведь ни бум-бум!

– Угу-гу-гы, – пыталась ответить я, все еще вспоминая удивленно-растерянное лицо Марины Борисовны, когда перед ее носом лопнул пузырь.

– А почему ты из прошлой школы ушла? Переехали? – спросила вдруг Жанна.

И тут ветер дунул мне в лицо с такой силой, что я схватилась за свою драгоценную челку, боясь, что ее вовсе унесет. Но снесло у меня что-то другое. Сама не знаю почему, но я вдруг ляпнула:

– Выгнали! – и, вытряхивая несколько желтых листьев из волос, воодушевленно продолжила: – Ага, выгнали напрочь из прошлой школы. Хулиганила напропалую! Весь район не знал, куда от меня деваться. Пришлось вот переезжать. Всю семью с места сорвала, а что делать? Там участковый у нас на лестничной клетке буквально поселился. Чуть я из дома – он за мной шасть. Невыносимо!

Пока я несла всю эту ахинею, глаза Жанны вылезали из орбит все с большим и большим восторгом, от чего она стала походить уже не на кикимору, а на окуня из рыбного отдела.

– А так и не скажешь, – выдохнула наконец она. – Ну, видно, конечно, девчонка ты не промах. Но чтоб так…

Распалившись после первого успеха, я еще долго что-то плела о своих былых деяниях. Пришлось призвать на помощь весь литературный дар и налить столько воды вокруг своих несуществующих подвигов, что к концу моей тирады Жанна была окончательно покорена. И смотрела мне в рот, как будто оттуда ежесекундно вылетали райские птицы.

– Только без фанатизма, – добила я ее контрольным.

И чуть не упала замертво прямо посреди усыпанной листвой парковой аллеи. Столько вранья мне (еще вчера «приличной девушке») было не вынести. Заметив, что я сильно побледнела, Жанна буквально дотащила меня до ближайшей лавки и бережно усадила на свой плащ.

– Утром накурилась всякой дряни, – пыталась оправдаться я. – Никогда не кури всякую дрянь…

– Ага, ага! – для пущей схожести с окунем Жанна хватала ртом воздух.

Неужели поверила? Как же просто оказалось врать! И главное, чем неправдоподобнее все звучит, тем скорее тебе поверят – вот ведь штука! Мне тут же захотелось объяснить Жанне, что все это шутка – ну какая из меня гроза района? Я открыла было рот для оправданий, но, увидев лицо Жанны, испугалась, что это станет крушением ее идеала. Вероятно, первого в жизни… И не смогла… промолчала…

«Как-нибудь потом, – подумала я, – может, завтра или послезавтра…».

Жанна провожала меня до дома, как хозяин собаку на выставку – стряхивая пылинки и чуть ли не утирая слезы счастья, глядя на «питомца». Как назло, возле подъезда мы нос к носу столкнулись с Денисом. Он вылупился на мою спутницу, точно увидел страшную девочку из ужастика «Звонок».

– Алька, я тебя искал после уроков, где болталась? – спросил он, справившись с первым испугом.

– Да так, – я перевела разговор на другую тему. – А это Жанна, моя одноклассница.

Денис как-то затравленно кивнул и стремглав заскочил в подъезд.

– Не буду вам мешать, – послышалось из-за двери.

– Эт-кто? – заикнулась Жанна.

– Братец, – отмахнулась я. – Он у нас в семье удачный вышел, в отличие от меня. Видела, каков?

– Ага!..

Жанна продолжала смотреть на хлопнувшую за спиной Дениса дверь, от ее утренней бледности не осталось и следа. Видимо, она разрумянилась после прогулки на свежем воздухе, а может, еще от чего… Мне некогда было в этом разбираться. Хотелось побыстрее попасть домой, чтобы стать наконец самой собой. Или подумать – кто же я теперь на самом деле?..

· · ·

Дома я сразу попала в цепкие лапы Дениса. Он буквально поймал меня в охапку на пути в свою комнату.

– Слушай, Алька, и как только тебя угораздило с такой мымрой связаться?

Испуг явно уже покинул братца, и он демонстрировал отменное жизнелюбие, гогоча почище любого гуся.

– Не смешно, – я обиженно надула губы, одновременно пытаясь заехать пяткой Дэну под коленку. – Жанна – нормальная девчонка… где-то внутри… глубоко…

– Оставим ее внутренности в безмятежном покое, – Денис умело уворачивался от моих пинков, но хватку не ослаблял. – О себе рассказывай! Как вляпалась в такое чудо-юдо?

И тут я сдалась. Носить груз лжи в одиночку – непосильная обуза. Тем более если у тебя есть такой замечательный брат, который готов выжимать из сестры правду до реберного хруста. Я рассказала ему все про свою нелепую ложь. Пожалуй, мне надо было попросить у него за это выступление часть карманных денег – свои я почти все потратила на стрижку. Моя история так развеселила Дениса, что были бы у него цветы или чепчик – он благодарно забросал бы меня к концу монолога букетами по самую макушку. И смеялся Дэн уже не как гусь, а точно настоящий жеребец, только что копытом не бил.

– Ну ты даешь! – вытирал слезы он. – Участковый, говоришь, за тобой по пятам ходил? Из школы вытурили? Да ты у нас просто бомба!

Я выдохлась и, грустно уставившись в пол, уселась на кровать. Вот так жди поддержки от близких – поднимут на смех, и все дела!

– Дэн, я же влипла, – всхлипнула я. – А ты ржешь, как конь!

– Да брось ты, что такого? Ну наврала, велика беда! – как и утром, Дэн щелкнул меня по носу: была у него такая дурацкая привычка. – Как надоест изображать из себя крутую оторву, признаешься, и делу конец. В чем проблема-то?

Я пожала плечами – как это все у него просто выходило. Или я сама привыкла усложнять? Возможно, Денис прав – никакой проблемы и нет вовсе. Есть просто шутка, легенда. И я ее главная героиня. Легендарная личность! Я даже как-то загордилась собой.

– Ладно, выкладывай, что там у тебя сегодня произошло? – я примирительно толкнула Дэна плечом.

– По сравнению с твоими «успехами» мой день прошел на редкость заурядно…

– Как девчонки в классе? – подмигнула я. – Симпатичные?

Денис почему-то уставился на мою новую люстру, попытавшись игнорировать вопрос. Но не тут-то было! Я оседлала этого «коня» и начала прыгать, принуждая его к ответу.

– Да нормальные девчонки, ничего особенного. – Денис вдруг состроил мечтательную гримасу, и она вышла вполне искренней. – Видел там одну, ничего себе так, но она не в моем классе…

– С этого места поподробнее! Кто такая?

Денис вздохнул и вовсе перестал сопротивляться. А мне перехотелось прыгать на нем, как на коне.

– Она такая, такая… – мямлил он. – Рыжая, как осень. Красивая, как весна. Холодная, как зима. И от нее в жар кидает, как летом…

Да уж, Дэн явно влип. Чуть ли не стихами заговорил. Такую пылкость и склонность к поэтическим формам речи я замечала у него лишь классе в третьем-четвертом, когда он писал своей учительнице послания на полях тетради: «Я на вас смотрю опять, заработать хочу пять!» Но в сегодняшней истории меня очень насторожил один примечательный факт, к которому я тут же и прицепилась.

– Рыжая, говоришь? – прищурилась я. – Столкнулась я сегодня с одной рыжей. Та еще стерва!

– Не знаю, с кем ты там сегодня толкалась. Но эта рыжая красотка от тебя мокрого места не оставила бы. Рост – во! Грудь – во! Шевелюра – во!

И Денис жестами обрисовал точь-в-точь Ритку Зябликову. Даже выражение лица на миг из мечтательного превратилось в надменно-капризное. Ну точно она!

– Дэн, похоже, ты втюрился в моего злейшего врага! – понуро констатировала я.

– Алька, когда ты только все успеваешь? За день подружилась с чудовищем и поссорилась с красавицей?!

И мне пришлось описать Денису всю утреннюю сцену, начиная со столкновения с львицей Зябликовой и заканчивая лопнувшим пузырем. В этот раз Денис почти не хихикал, при каждом упоминании Риты его взгляд затуманивался, и на довольную физиономию вылезала дурацкая улыбочка.

– Рита… – рычал он себе под нос. – Рита-Рита-Маргарита… Нет, скорее всего, это не она, – в конце концов заявил он. – Моя красотка на первый взгляд постарше тебя будет.

– Ага, дылда, – заныла я. – И чтобы ты у меня с ней ни-ни! Обещаешь?

– Вот еще! – фыркнул Денис. – Я тебе дружить с мымрами не запрещаю, и ты уж будь добра…

И тут мы покатились по комнате, сцепившись, как две собаки. Я пыталась укусить брата за руку, а он ущипнуть меня за мягкое место. Кто бы посмотрел сейчас на нас – два отличника, гордость родителей и пример для подражания, подвывали и скалились друг на друга, точно гиены. Нашу идиллию прервал звонок в дверь. И вдогонку мамин крик:

– Откройте дверь, братцы кролики! Папа пришел…

Когда папа посмотрел на меня, глаза у него выскочили над очками, точно две фасолины. И тут я сообразила, что он еще не видел меня в новом образе. Моя стрижка, очевидно, произвела на него неизгладимое впечатление.

– Что это такое? – прохрипел он! – Дуся, что это? – Он поискал фасолинами над очками маму.

Мама, как всегда по локти перепачканная в краске, состроила ангельское выражение лица.

– Павлуша, успокойся. Волосы отрастут…

– Отрастут? – взревел отец. – Я до этого не доживу! Я на вредной работе!

Мама, которая только что подскочила к папе с тапками, вдруг изменилась в лице и начала размахивать шлепанцами прямо перед его носом.

– Это у тебя-то вредная работа? Детей по несколько дней в глаза не видишь! Весь дом на мне. А он заявляется из своего глянцевого офиса, где вокруг секретарши галопом скачут, и притворяется, будто был на «вредной работе»?!

Мы с Денисом поняли – затевается очередная семейная перепалка. К родителям в ближайшие полчаса лучше не подходить. Зато через час-другой они выдохнутся и станут шелковые, как шейные платки.

Надо сказать, родители ссорились так часто, что я не могла припомнить и дня без очередной перепалки. А если в доме водворялись тишина и покой, значит, кто-то из них заболевал. Поэтому подобные конфликты в нашей семье были, можно сказать, признаком здоровой атмосферы.

Родители могли ссориться по любому поводу и совершенно без повода, на ровном месте и во все остальные моменты. Вдруг зажигалась между ними какая-то искра, и все – тушите свет! Касалось ли дело политики, искусства, воспитания детей, порядка в доме или беспорядка в голове – они сыпали упреками, точно гравием на дорогу. Одно время я честно пыталась разбираться: кто прав, а кто виноват. И в конце концов поняла – мыслящий человек может вырасти только в той семье, где родители находятся в регулярном противостоянии. Так что, по сути, нам с Дэном повезло. Всегда есть возможность выбора. Должно ли все в доме лежать на своих местах или предпочтительнее творческий беспорядок? Что лучше: наваристый борщ или вегетарианский свекольник? Кто страшнее: рьяный сторонник или рьяный противник?..

Но самая махровая петрушка начиналась, если кто-то из сочувствующих поддерживал позицию одного из родителей! Мы-то с Дэном давно просекли, что так лучше не делать. А вот друзья семьи разобрались не сразу. Вот, бывало, посреди застолья возьмут и встанут на чью-то сторону. Например, папин друг начнет маму поддерживать или мамина подруга – папу. Вот тогда папа и мама сию же минуту находили общий язык и ополчались против обидчика! Папа сразу признавал богемную атмосферу творческого беспорядка уютной, а мама – вкусовые качества наваристого борща традиционными. И защитник одной из позиций тут же оставался в дураках. Мама с папой начинали ворковать как голубки и неодобрительно поглядывать на гостя – мол, как можно было так заблуждаться?

Да, папа с мамой у нас очень разные. Только вот любят друг друга крепко – это надо признать. Папа работает как вол. Но в выходные дни всегда с нами на теннисный корт выбирается или на лыжах покататься. А мама, наоборот, целыми сутками дома. Даже в выходные, когда мы на корте или в парке – она драит квартиру. Мама у нас художник, как иронизирует папа – «творческая интеллигенция». Ее картинами увешан весь дом. Они у нее смешные, мне нравятся. А так – мама иллюстрирует детские книжки. Когда надо сдать работу – не вылезает из мастерской днями и ночами. Тогда мы даже готовим сами и убираемся сами. И папа временно перестает ругаться по поводу «творческого беспорядка» в доме.

Так что у нас обычная, немного сумасшедшая семья. И на самом деле мы любим друг друга до чертиков. Хотя кто-нибудь посторонний может подумать иначе. Но это именно что посторонний, а посторонних у нас дома практически не бывает. Одно время захаживал папин сослуживец с женой. И так они однажды разнервничались после очередного родительского скандала, что тихонько ушли, взявшись за руки, и шепотом осуждали родителей – как это неприлично! А через несколько месяцев папин стыдливый сослуживец ушел от своей примерной жены к любовнице, от которой у него была шестилетняя дочь. С тех пор я совсем перестала переживать по поводу наших семейных передряг.

Теперь я беззастенчиво могу кусать Дениса за руку и целиться пяткой ему под коленку. Но все это я делаю любя – честно-честно! И он на меня почти не обижается. А я позволяю ему щелкать меня по носу. В любой семье должны быть компромиссы.

И, видимо, наш сегодняшний компромисс сводился к тому, что я могла дружить с Жанной Караваевой, а Денис между тем начнет ухаживать за Риткой Зябликовой. И придется с этим как-то жить…

Пока я размышляла над всем этим – папа с мамой помирились, и мы дружно отправились ужинать. Выдохшиеся родители возлежали на стульях, как шейные платки. И моя стрижка их больше не интересовала. А мы с Денисом вовсю размышляли над завтрашним днем. То ли еще будет… Ой-ой-ой!..

· · ·

По пути в школу прямо возле подъезда я с удивлением обнаружила застывшую столбом Жанну. Видимо, она давно ждала моего появления. Дэн сразу припустил побыстрее вперед, кинув через плечо:

– Красавицы, ну я поскакал. Чао!

Я усмехнулась, понимающе кивнув спине братца, а Жанна с недоумением изрекла:

– Он назвал меня красавицей?

– Не обращай внимания, – машинально отмазала Дэна я. – Он так ко всем девушкам обращается.

– У-у-у, – протянула Жанна. – Типа культурный?

– Типа того.

Подходя к классу, я сразу увидела Риту Зябликову. Сегодня она заколола свою гриву множеством ярких заколок, и надо признать, даже эта безвкусица ей очень шла. Рядом с ней ошивался какой-то парень, вчера я его не заметила, а сегодня так и прилипла взглядом. Кажется, ничего особенного в нем не было – парень как парень. Смуглый, высокий, плечистый. Но голос у него был не такой, как у других мальчишек, – низкий, бархатный. Будто бы этот плечистый громила был лет на пять старше своих одноклассников. Я так и застыла, заслушавшись, а потом уже до меня дошел смысл его слов.

– Не обращай внимания, Ритуль, – обволакивал он своим тенором. – Ну не повезло с новенькой, что с того. Какое тебе до нее дело? Их с Караваевой место – последняя парта…

И тут мне почему-то захотелось плакать. Как будто я вошла в море и обожгла ногу о медузу.

– К-кто это? – хрипло кашлянула я.

– Это? Тимур Юсупов, – Жанна кинула в сторону смуглого тенора безразличный взгляд. – Увивается за Зябликовой, как хвост за собакой. Они с седьмого класса типа встречаются. Плюнь на них и разотри – задаваки!

Я не успела толком оценить степень ожога от «медузы», как прозвенел звонок. На уроке Ритка сама вызвалась к доске и что-то с блеском вещала классу. Я видела, с каким обожанием Тимур ловит каждое ее слово. И мне почему-то становилось тяжело дышать, будто легкие напрочь заполнены и вдыхать воздух просто некуда.

– Вот заливает, – уже привычно пнула меня в бок Жанна, кивая на Зябликову.

– И не говори, – неожиданно громко пропищала я.

– Лисицына, есть что дополнить? – на меня грозно воззрился историк.

После чего я произнесла несколько гласных звуков и ни одного согласного. По классу понесся смешок, а Тимур даже не посмотрел в мою сторону – чему, честно говоря, я была рада.

И тут в класс неожиданно заглянула голова Дениса.

– Можно на минуту Алису Лисицыну? – серьезно спросил он.

Денису отказать было сложно. Историк позволительно махнул мне рукой – мол, выметайся. Я вышла в коридор.

– Точно! Моя красавица в твоем классе учится! – добил меня братец. – У доски стоит – хоть картины с нее пиши!

– А что звал-то? – нервно спросила я.

– Так это, навожу мосты, – подмигнул Дэн. – У нас «окно» – биологичка заболела. Дай, думаю, загляну к сестрице, у нее ли в классе моя рыжая бестия? А какой у вас сегодня последний урок?

– Пятый. Черчение.

– Так я там нарисуюсь!

– Вот дурак! – Я вернулась в класс.

– Извините, – ангельская физиономия Дэна кивнула учителю или все еще стоявшей у доски Зябликовой.

Ритка запнулась и сбилась с мысли. Но ей на помощь тут же пришел Тимур, попросившись отвечать дальше. Я села на место. Жанна мечтательно уставилась на дверь, грызя свою многострадальную ручку.

– Культурный, – выдохнула она.

На перемене Зябликова и Юсупов будто нарочно встали рядом со мной и начали громко разговаривать. Точнее, это Ритка трубила вовсю, а Тимур все больше многозначительно поддакивал. Вокруг этой колоритной парочки выросла целая свита – несколько парней и девчонок. Подруга Зябликовой, та, что сидела с ней за одной партой и вечно кивала, как болванчик, и сейчас стояла рядом. Когда Ритке становилось мало поддакиваний Тимура, она обращалась к ней: «Правда, Тань? Скажи, Тань…» А эта Таня даже не успевала рот раскрыть, лишь глазами давая понять, что все слова Зябликовой – истина в первой и единственной инстанции. Видимо, Ритка пожертвовала подруге несколько своих заколок, и они смотрелись на Танькиных тонких волосах как прищепки.

– Да, а что это за парень к новенькой заходил? – выдала вдруг громогласно Зябликова. – И не думала, что этой Лисичкиной могут человекообразные интересоваться.

Тут моя Жанна вдруг надулась, как жаба, а потом выпалила:

– Да какое тебе дело? Сиди со своим Юсупчиком и помалкивай!

– Ой-ой-ой, как страшно! – Ритка сделала в нашу сторону козу указательным и средним пальцами.

– Вот-вот! – раздухарилась Жанна. – Лучше не связывайся, хуже будет! Правда, Альк?

И я невольно стала центром внимания. Все уставились на меня: и Ритка, и ее подпевала Танька, и сама Жанна, а главное – Тимур, остальные были уже как в тумане. Я отчаянно попыталась придать себе бравый вид. Засунула руки в карманы, потом вынула и протянула:

– А то! – Коленки у меня задрожали, и, чтобы скрыть это, я как-то неловко перескочила с ноги на ногу. – И я не Лисичкина, а Лисицына…

Неожиданно вышло очень по-хулигански, как-то задорно и живо. Я поймала восхищенный взгляд Жанны.

– Слышь, кузнечик, прыгай отсюда, – снизошел до меня Тимур. – Не засоряй атмосферу.

И тут, совершенно внезапно, у меня внутри поднялась буря – откуда что взялось? Я подлетела к Юсупову, уперлась ладонями ему в грудь, отчего он завалился спиной на стену, и прошипела:

– Не смей так со мной разговаривать, понял! – Я чувствовала, как под моими пальцами стучит его сердце. – Пожалеешь…

Затем отпрыгнула, схватила Жанку за руку и отправилась куда подальше. Пока никто не заметил, что на ресницах предательски повисла слеза…

С того момента я стала для Жанны безоговорочным героем на все времена.

– Нет, ты видела его ошалевшую физиономию? – вспоминала она лицо Тимура. – А Ритка вся прямо посерела от злости. Ишь, на кого замахнулась, на твоего брата! Да он таких напыщенных гордячек за километр, наверное, обходит. Что, не так?

А я не знала, что ответить. Все вокруг летело кувырком, и я никак не могла понять, за что можно зацепиться, чтобы самой встать с головы на ноги. К тому же за мной по пятам стал таскаться какой-то смурной тип. Его присутствие определялось молниеносно по тяжелому дыханию мне в лопатки. Обычно он тихонько подкрадывался сзади и громко дышал. Наверно, у него были аденоиды или что-то типа того. А может, виновата тучная комплекция, которая и вызывала одышку. Так или иначе, этот маленький толстячок с круглым лицом, глазками-пуговками и тяжелым дыханием теперь все время ошивался где-то рядом.

– Да что тебе надо? – не выдержала я на перемене перед пятым урокам.

– Ты крутая, – промямлил он, раскрасневшись. – Видел, как Юсупова отшила – жесть!

– Филиппок, вали отсюда, а? – Жанна угрожающе нависла над ним.

И толстяк безропотно сделал несколько шагов назад, но из виду нас не выпускал. Так и буравил своими пуговицами – этого еще не хватало! Очевидно, вокруг меня собиралась некая «армия тьмы» – весь сброд из восьмого «А» класса.

Стоило ученикам высыпать из класса после черчения, как в коридоре мы наткнулись на Дениса. Он явно поджидал Зябликову. И та, в свою очередь, одарила его пламенным взором.

– Помогите несчастному! – Дэн со страдальческим видом преградил Ритке дорогу. – Сегодня днем я был сражен вашей красотой наповал. С тех пор не ведаю покоя.

Братец из шкуры вон лез, чтобы произвести впечатление. И ему это явно удалось. Зябликова начала улыбаться, как блаженная, а Юсупов, наоборот, насупился.

– Чего тебе надо, пижон? – Тимур влез между Риткой и Денисом, как начинка в пирог. – Гулял бы отсюда…

– Тим, ну что ты, – надула губки Зябликова. – Человек просит о помощи. Разве в этом есть что-то плохое, а, Тань?

Таня закивала всеми своими прищепками и настороженно глянула на Тимура.

– Не понял! – Тимур отодвинул Таню в сторону. – Рит, тебе интересен этот напыщенный тип?

Рита смотрела куда угодно, только не на Тимура, и слегка передернула плечами. Денис самодовольно помалкивал, выжидая, что ситуация сама разрешится в его пользу. Я же чувствовала себя зрителем на чужом бенефисе, Жанка хмуро взирала на происходящее, а в спину мне дышал толстяк Филипп.

– Денис, надеюсь, ты запасся противоядием? – Я прошла мимо братца. – Учти, эта змея кусается…

– Спасибо за заботу, сестричка, – кинул мне вслед Денис. – Я живучий!

– Сестричка? – переспросила Рита, все еще игнорируя молнии взоров Тимура.

– Готов поведать тебе все свои семейные тайны…

Я уходила все дальше, и заигрывающие речи брата затерялись в школьных коридорах. Жанна все время молчала и явно была не в настроении. Филипп еле поспевал за нами и дышал громче обычного. И тут мне впервые в жизни захотелось сделать что-нибудь плохое! Как будто я зашла в инфекционный изолятор и надышалась там микробов, только заразилась не простудой, а каким-то безобразием. Так и тянуло на пакости. Я пинала ногами каштаны, и они пинг-понговыми шариками разлетались в разные стороны. В компании дураков я всегда чувствовала себя очень глупо – не знала, что говорить и как реагировать на их бестактные вопросы. Сейчас же, оказавшись среди тех, кого раньше не замечала, – двоечников и неудачников, – я захотела выкинуть что-то такое… из ряда вон. Но опыта в таких вещах у меня не было вовсе. За всю свою жизнь я не могла припомнить ни одного даже самого захудалого злодейства – прав был Денис, я всегда была девочкой-пай.

И я сделала то, что первое пришло мне в голову или попалось на глаза… В общем, я подняла несколько каштанов и запустила их куда-то в направлении школы. Казалось бы, что может быть безобиднее? Но фортуна улыбается новичкам. В ту же секунду я услышала громкое завывание. А потом увидела крепкого мужчину в спортивном костюме. Один глаз он прикрывал ладонью, другим же высматривал обидчика.

– Ты с ума сошла? – восторженно выдохнул Филипп.

– Бежим! – Жанна схватила меня за руку и поволокла куда-то в кусты.

Уже в кустах я узнала, что засандалила каштаном в глаз учителю физкультуры Роману Эдуардовичу. И что мужик он мировой, к тому же ведет секцию вольной борьбы. Оставалось надеяться, что он не применяет приемы борьбы против своих учениц. Роман Эдуардович долго носился по школьному двору, демонстрируя отличную спортивную подготовку и вокальные данные – кричал так, что наши кусты дрожали.

– Да что на тебя нашло? – шептала Жанна. – Теперь до вечера придется здесь отсиживаться.

А мне сейчас не хватало только музыки, что обычно идет в кино за кадром, – ощущение было такое, будто я – это вовсе не я, а какая-то актриса, героиня неизвестного фильма. Найти бы режиссера или сценариста… Спросить бы – что творится с моей жизнью? Но вместо ответа со школьного двора доносилось обнадеживающее:

– Найду – все уши оборву!.. Око за око!..

· · ·

Напялив рыжий клоунский колпак, осень смеялась надо мной, шутила, подстраивала ловушки. К пущей радости, вечером сияющий, как золотая медаль, Денис сообщил мне, что проводил Зябликову до дома.

– Рита сказала, ты кидаешься на людей посреди бела дня? – хихикал он. – Ну я, не будь дурак, подтвердил твою легенду. Порассказал там всякого – и про участкового, и еще, кажется, чего-то приукрасил…

Я схватилась за голову, и челка благодарно закрыла глаза.

– Денис, ну зачем? Мне же надо кончать с этой ложью, а она укутывает меня, как гусеницу в кокон.

– Ничего, подождем, когда ты превратишься в бабочку! – Денис обнял меня за плечи. – А в обиду я свою гусеницу не дам, не переживай! Рита обещала взять над тобой шефство…

– Что? – У меня даже дыхание перехватило от негодования. – Ну уж нет! Обойдусь без львиного шефства!

Денис пожал плечами и о чем-то задумался. А я начала прикидывать: что, если Зябликова и правда не так плоха, как мне показалось? Мало ли, может, просто задавака – это еще не самое страшное. Ну и обстоятельства так сложились, что она против меня. Может, стоит переметнуться в ее лагерь, пока не поздно?

– Слушай, а что это за парень охраняет Риту, как свою собственность? – спросил вдруг Денис.

– Это Тимур Юсупов, – очнулась от размышлений я. – Они с Ритой с седьмого класса встречаются. Мерзкий тип!

– И я так думаю, – потер ладонью кулак Дэн.

На следующий день перед первым же уроком Рита позвала меня на разговор. Я жестом отрезала Жанне и Филиппу возможность следовать за собой – пора было с ними кончать.

– Я вчера с твоим братом пообщалась, – Зябликова непринужденно накручивала локон на палец. – Много чего интересного о тебе узнала. Денис просил меня за тобой последить. Помочь социализироваться в классе и все такое. Но ты учти, детка, я тебе ротик после завтрака вытирать не намерена и за ручку водить тоже не стану!..

Все слова примирения, которые я тщательно подбирала для этого разговора, так и застряли у меня в горле. А Зябликова надменно продолжала:

– Так что, будь добра, просто лишний раз не попадайся мне на глаза. Тогда все у тебя будет нормально. Но если скажешь брату о нашем разговоре – берегись! В семье не без урода, я все понимаю, и готова тебя терпеть, но дружить – извините! А для Дениса будет лучше думать, что мы с тобой неплохо ладим. Все понятно, кузнечик?

У меня не было сил даже кивнуть или начать сопротивляться. Я замерла, как каменное изваяние, беззвучно, с открытым ртом. Зябликова окинула меня победоносным взором и удалилась с величием королевы.

– Что она тебе сказала? – Жанна участливо заглядывала в мои выпученные глаза.

И тут мне впервые захотелось обнять ее.

– Война, – твердо изрекла я, вновь обретая дар речи.

Филипп из солидарности задышал чаще. Жанна без слов кивнула. Я понимала лишь одно – Денис вляпался по самую макушку. Зябликова – натуральная стерва. И я сделаю все, чтобы спасти брата, который впервые в жизни нуждается в моей помощи, а вовсе не наоборот. Я критично оглядела свои войска. Жанна и Филипп даже как-то расправили плечи под моим взором. Придется вступать в неравный бой…

Первым уроком была литература. Войдя в класс, мы сразу обратили внимание на крупные буквы через всю доску. Кажется, это были стихи. Вот такие странные строки:

Перечитав всю эту ахинею несколько раз, я так и не поняла сути.

– Опять наш Ромео упражняется в рифмах! – хихикнула Танька. – Вот горе-влюбленный!

Я непонимающе уставилась на Жанну – мол, разъясни, что к чему.

– Ромео – это наш физрук Роман Эдуардович, – Жанна тоже заулыбалась. – Ну тот, которому ты вчера каштаном в глаз засвистела. Он в нашу Марину Борисовну влюблен. А она ни в какую. Я же говорила – высокой морали и нравственности человек. Считает, что физрук ей не пара. А тот из кожи вон лезет. Вот, стихи пишет. В этот раз что-то мудреное удумал. Раньше на спортивную тематику были. Сейчас припомню:

И подпись:

Ваш служебный Роман.

Только тогда все это не на доске было, а просто подкинул письмецо в журнал. Марина Борисовна почитала, смяла листок и в мусорное ведро кинула. А потом уже Ритка подсуетилась, достала, и оно по рукам пошло.

Тут в класс вошла сама Марина Борисовна. Она взглянула на доску, вздохнула и занесла над странными стихами тряпку.

– Марина Борисовна, что за непонятные рифмы? – подала голос Рита. – И никаких знаков препинания…

Марина Борисовна так и замерла с тряпкой, а потом в глаза ее пробрались лукавые искорки, отчего на миг она стала даже миленькой.

– А вот со знаками препинания вы сами разберетесь! – сказала вдруг она. – У нас сейчас литература. Так вот, в качестве отступления от программы поговорим с вами о творчестве английского поэта Уолтера Де Ла Мэра, подражание которому явно прослеживается в этом стихотворении. Слышали о таком поэте?

Класс отрицательно загудел.

– Вот-вот, я так и думала, – Марина Борисовна отложила тряпку. – Доставайте тетради и переписывайте в них то, что видите на доске. А знаки препинания – за вами. Вот потом и поговорим о том, что у кого получилось.

Я послушно переписала строки Ромео в тетрадь и только тут поняла, что запятые-то следует расставлять не в конце каждой строки, а посередине. Тогда и смысл появлялся. И не осталось никакого «образа в четыре угла». Оказывается, в «четыре угла» был «конверт». А «с водою звенящей» был вовсе не костер, а «ручей». Выходит, наш физрук ничего так – голова у него варит!

Потом мы всем классом разобрали этот стих. А Марина Борисовна рассказала о творчестве поэта, которого любит с детства. И мы уже под диктовку записали одно из стихотворений Уолтера Де Ла Мэра с такой же занятной структурой.

Если при чтении мысленно расставлять запятые в конце строк – тоже ничего не понятно. А если посередине – все встает на свои места. Де Ла Мэр в свое время умышленно не проставил в стихотворении знаков препинания. А Роман Эдуардович, судя по всему, знал про увлечение Марины Борисовны этим поэтом и попытался повторить его опыт. Кажется, вполне удачно. Во всяком случае, урок у нас прошел весело и познавательно.

На перемене я заметила, что Тимур уже не ошивается возле Зябликовой. Он сидел на корточках около стены и изображал полнейшую увлеченность разгадыванием кроссворда. Возле него караулом торчала парочка ребят. Того, что покоренастее, как я поняла, звали Федей, а худощавого – Глебом. Они призывались на помощь в сложных случаях, и разгадывание шло как по маслу. Вдруг Тимур как-то нахохлился и произнес громче обычного:

– А как называется человек, который изменяет интересам своей страны, общества, друзей? – Он метнул взор в сторону Риты и ответил сам себе: – Предателем он называется, вот как! Пре-да-тель! Подходит!

Рита нервно передернула плечами и как бы невзначай кинула Тане:

– Только дураки могут тратить время на разгадывание кроссвордов: так они кажутся себе умнее!

Таня смотрела то на Тимура, то на Риту и не могла выбрать тактику поведения. Поэтому просто промолчала, а Зябликова никогда и не ждала ее ответов.

– Никак рассорилась наша сладкая парочка? – шепнула мне Жанна. – С чего бы это?

Я, кажется, прекрасно знала причину ссоры Риты и Тимура. Можно сказать, я с этой причиной с рождения жила в одной квартире. Но что-то мне подсказывало: не стоит сейчас говорить об этом Жанне – расстроится. Вдруг мне еще удастся развести Дениса и Риту без кровопролитий. Может, он прислушается ко мне, поймет, что за человек эта Зябликова?

– Даже не представляю, как они могли встречаться столько времени подряд, – шепнула я в ответ Жанне, кивая в сторону Риты и Тимура. – Оба себе на уме!

Видимо, мой шепот оказался не так тих, как мне бы хотелось. Зябликова и Юсупов уставились на меня с нескрываемой злобой.

– Помалкивала бы, – усмехнулся Федя.

– Раз у самой ума нет, – подтвердил Глеб.

– Вот-вот, – наконец позволила себе высказаться Таня, пригрозив мне маленьким кулачком.

Тимур и Рита что-то грозно пробурчали себе под носы, видимо, сочли ниже своего достоинства доходчиво высказываться по поводу друг друга. А мне захотелось проглотить свой язык. Но вместо этого я вдруг ляпнула:

– А вы, свора собак, не тявкайте! – потом показала всем язык и дала деру.

За мной припустил Тимур. Видимо, остальные не сильно обиделись на «собак», скорее это было для них комплиментом. Я летала по школьным коридорам, как шальная пуля, а Юсупов почти что наступал мне на пятки. В конце концов схватил чуть ли не за шкирку и приподнял над полом. Я взглянула ему в лицо и готова была тут же отдать концы со страху. Ноздри Тимура раздувались, брови сошлись в одну, желваки ходили туда-сюда, как заведенные. Поначалу он просто шипел, а я затаила дыхание в ожидании расплаты.

– Это все из-за вас, Лисицыны! – сквозь зубы выдавил Юсупов. – Мерзкая семейка. Ненавижу…

Некоторое время Тимур так и держал меня в нескольких сантиметрах от пола, не зная, что со мной делать. А потом отпустил и, больше не посмотрев, отошел в сторону, поморщившись, будто от падали. Тут подоспели Федя с Глебом, но, поняв, что битва позади, просто похлопали Тимура по спине – мол, не нервничай по пустяковым поводам, старина! А я так и стояла, пошатываясь, на месте, пока не почувствовала привычное дыхание Филиппа.

– Живая! – ощупывала меня Жанна. – Ну ты, подруга, даешь!..

У меня же на душе было так противно, точно я наелась сырых улиток и они теперь болтались внутри – склизкие, липкие. Мне захотелось выйти на улицу и как следует продышаться, чтобы голова наконец заработала.

Осень брала свое, небо хмурилось, шел дождь. Погода была под стать моему настроению. Не раскрывая зонта, я потопала в дождь. Отмахнувшись от Жанны и Филиппа, я шла все дальше и дальше от школы, с каждым шагом упираясь в стену дождя. Вот бы он смог смыть с меня весь этот налет бравады, смелости и лжи. Позади оставались пропущенные уроки. Но я не представляла, как зайду сейчас в один класс со всеми этими Тимурами, Ритами, Таньками, Федями и Глебами… Только не сегодня!

· · ·

Через несколько дней, поняв, что ситуация сама собой никак не разрешается, я надумала поговорить с Денисом. О том, что мой брат начал встречаться с Зябликовой, знала, кажется, уже вся школа. И это была моя первая робкая попытка разлучить их, но я делала на нее неоправданно высокие ставки. Думала, вот сейчас расскажу Дэну правду про Ритку, и брат сразу все поймет. Станет меня благодарить и все такое. «Ты раскрыла мне глаза на истину, – он начнет стучать ладонью по лбу. – А я, дурак, и не догадывался, с кем связался!».

Но вышло все вовсе не так.

Как-то вечером Денис слушал музыку у себя в комнате. Мордаха у него была, как у кота, поймавшего с дюжину мышей.

– Что слушаешь? – я уселась в крутящееся кресло.

– Pomplamoose…

Денис запрыгал по комнате, изображая сумасшедшего, сбежавшего из клиники. На мониторе компьютера какой-то лысеющий мужик занимался ровно тем же. А потом возникла девчонка, по виду немногим старше нас. Она пела что-то про сентябрь.

– Ничего так, – я миролюбиво кивнула на экран. – Живенько.

– Ага, симпатичные и веселые ребята. Молодцы! – и Денис начал подпевать под нос: – Па-дуду, па-дуду, па-дуда…

Я долго смотрела на него, собираясь с духом и не зная, с чего начать. А начала почему-то с этого странного вопроса:

– Дэн, а о чем ты мечтаешь?

– Ну, не знаю, – Денис сделал музыку потише. – В институт поступить.

Я не выдержала и рассмеялась:

– Ну что это за мечта, сам подумай? С твоим-то умом и папиными связями поступление в институт, считай, – решенный факт! Придумай что-нибудь стоящее.

И тут взгляд Дениса устремился к потолку, уголки губ поползли в стороны. «Что-нибудь стоящее» явно пришло ему на ум, но, взглянув на меня, братец будто осекся и сказал:

– Не знаю, что стоящее? – И, ухмыльнувшись, предложил: – О миллионе мечтать?

Вечно он все в шутку переводил, мне даже стало обидно.

– Эх ты, – вздохнула я. – А мне вот хочется, чтобы все были счастливы!

– Глупая.

– Почему глупая?

– Ну, сама подумай, – Денис присел на подлокотник дивана. – Мало ли кому что для счастья надо. Какой-нибудь злодей спит и видит кучу трупов, а вору снятся ограбленные им банки. Вот тебе и счастье для всех…

– Да, не получается, – пришлось признать правоту Дениса. – Так о чем же мечтать?

– О малом и достижимом, – подмигнул Денис. – И глядишь, мало-помалу притопаешь к большому счастью. В масштабах отдельно взятой личности, конечно. Остальное – утопия.

Да, Денис умел наворотить умных слов так, что и не поспоришь. Хотя мне всегда приятнее было мечтать о чем-то недостижимом. То, чего можно добиться самой, вроде как не мечта, а желание. Мечта же, по сути, и должна быть утопией. Ее не надо достигать, она просто должна направлять… хотя мне всегда сложно выражать словами такие вещи. Поэтому я ничего не ответила Денису. Зато вспомнила о причине своего прихода. Пора было брать быка за рога.

– Хорошо, давай о малом и достижимом, – якобы смирилась я. – Заботясь о счастье ближнего, я не могу молчать! Твоя Ритка – стерва и гадина. И если ты сам еще не разобрался в этом, то спешу доложить…

Затем я в лицах пересказала Денису весь наш недавний разговор с Зябликовой. Я была уверена, что теперь Денис разочаруется в Ритке, поняв, какая она двуличная особа. Но не тут-то было! Братец выслушал меня внимательно, но с ответом не спешил.

– Надеюсь, теперь ты перестанешь с ней общаться? – насела на него я.

– Алька, пойми, не уверен я в том, что ты правду говоришь…

– Что? – это был удар под дых.

– Ритка предупреждала, что ты можешь о ней вот так, – вздохнул Денис. – Но я не верил, а теперь вижу, что она была права. И мне это очень неприятно.

– В чем права? – я ровным счетом ничего не понимала. – О чем ты?

– Рита все рассказала мне о причинах твоего к ней отношения, – Денис уклонялся от моего взгляда. – Ну, что ты в Тимура Юсупова втрескалась. А он Ритку любит и все такое. Вот ты и держишь на нее зуб…

– Какие глупости! Мне плевать на этого урода Юсупова, – я буквально задыхалась от гнева. – И ты думаешь, я все выдумываю про Зябликову?

– Ну, Юсупов далеко не урод. Это следует признать, – нахмурился Денис. – А по поводу того, врешь ли ты. Сказали бы мне это пару месяцев назад, ни за что бы не поверил, будто ты можешь соврать. Но сейчас… извини…

Денис стоял посреди комнаты растерянный, но явно не сломленный – расставаться с Зябликовой из-за моих слов он вовсе не собирался.

Я вылетела из его комнаты как ошпаренная. Боялась дальнейших расспросов о Тимуре. Несмотря на то что я терпеть не могла этого напыщенного типа, когда речь заходила о нем, мои щеки почему-то пунцовели, а язык вел себя совершенно непредсказуемо и развязно.

Поплотнее прикрыв дверь в свою комнату, я раскрыла окно и высунулась на улицу. Сентябрь полностью вступил в свои права. Холодная осенняя ночь проглатывала прозрачный пар из моего рта, растворяя его в темноте. А внизу город переливался огнями, как новогодняя елка. И в тот момент, головою в осень, все проблемы показались мне маленькими и несущественными. Я поежилась, закрыла окно и вновь осталась наедине сама с собой…

Первым уроком в тот день была физкультура, и сбежать с него было бы уже полной наглостью. Женская раздевалка гудела, как пчелиный улей. Девчонки жаловались на лишние килограммы и одновременно – на необходимость физкультурных занятий.

– А я бы на месте Марины Борисовны, не раздумывая, сиганула замуж за Ромео, – вздыхала Танька. – Уж так он ее любит…

– Ничего ты не понимаешь, – Рита закалывала свою непослушную гриву в пучок, который тоже очень ей шел. – Ну что такое учитель физкультуры, сама посуди! Копеечная зарплата, воспаленные мениски и никаких высоких стремлений.

– Ничего себе, никаких высоких стремлений, – пробурчала Жанна. – Вон как через перекладину сигает – словно птица!

Рита не одарила Караваеву ни взглядом, ни ответом. Зато гордо, на всю раздевалку изрекла:

– А мне папа из Франции такой браслет привез – закачаетесь! – Она охотно продемонстрировала девочкам чудо зарубежной ювелирной работы.

– На физкультуру-то с ним зачем? – Танька восторженно рассматривала украшение.

– И правда, сниму…

Прозвенел звонок, и мы без энтузиазма устремились в зал. На перекличке Роман Эдуардович смотрел на меня очень пристально, особенно левым подбитым глазом. Но я состроила невинную физиономию, что мне, судя по всему, удалось. А потом мы накручивали круги по залу. Я стучала кедами по полу, и этот процесс отвлекал меня от грустных мыслей. Почти весь класс, находящийся под влиянием неформальных лидеров Зябликовой и Юсупова, меня ненавидел. И в этих условиях мне надо было каким-то образом вывести Ритку на чистую воду. А затем реабилитироваться в глазах учителей. Как-никак первая четверть приближалась к середине, а оценки еще никто не отменял. В спину мне уже привычно дышал Филипп. Жанна плелась где-то в конце. Тимур так и играл лопатками в первых рядах, за ним Федя и Глеб. Рита, не напрягаясь, бежала легко, словно плыла по залу. А за ней пыхтела Танька.

Вдруг пучок волос Зябликовой, на который она потратила столько усилий, рассыпался по ее плечам. Казалось, что в физкультурном зале вспыхнуло зарево костра.

– Роман Эдуардович, – смущенно попросила Рита. – Можно я резинку возьму?

Через минуту Зябликова вернулась из раздевалки с шикарным конским хвостом. Юсупов так и замер на месте. А я почувствовала внутри тень зависти, от чего мне стало так стыдно, что я наскочила на Глеба. Он не удержался на ногах и встал на четвереньки. Я накрыла его в позе ласточки. Сверху с сопением ежа в нас вписался Филипп. Таким бутербродом мы возвышались посреди тарелки-зала под дружный хохот одноклассников.

– Что за куча мала? – Ромео, облизываясь, подошел к нашему бутерброду.

– Это все Лисицына! – завыл из-под меня Глеб.

– Лисицына, что за безобразие? – физрук выдернул меня из бутерброда, и Глеб с Филиппом попадали на пол. – И все-таки, где же я тебя раньше видел?..

Меня спас звонок с урока. В раздевалку я неслась с такой скоростью, которая даже не снилась мастерам спорта. Кто же знал, что там меня ждет страшная расправа…

– Девочки! – кричала Зябликова. – Мой браслет пропал! Таня, ты помнишь мой браслет?

Таня уверенно закивала, и все остальные девчонки кинулись копошиться в Риткиной сумке – браслета, судя по всему, там не было.

– Кто заходил в раздевалку на уроке? – Танька обвела всех взглядом судьи, выносящего смертный приговор.

Все молчали.

– Я сама заходила, – Рита всхлипнула. – Тут никого не было.

Она задумалась.

– Лисицына первая в раздевалку прибежала! – Танька сглатывала слюну от нетерпения. – Это она стащила! Точно!

Я даже оторопела от такой наглости.

– Нужны мне чужие браслеты! Не говори вздора!

– А ты сумочку покажи, – ласково попросила Зябликова. – Тогда и вопросов не останется.

– Она легко покажет! – Жанна схватила мою сумку. – Смотрите, пожалуйста!..

Караваева воодушевленно начала вытряхивать содержимое моей сумки, среди которого вдруг блеснула лента браслета.

– Ой, – сказала Жанна, от неожиданности присев на лавку.

– Вот тебе и «ой», – Танька выхватила браслет. – Я все Марине Борисовне расскажу! Лисицына – воровка!

– Да ладно, Тань, сами разберемся, – хитро блеснула глазами Рита.

Но Таня была непреклонна – так и светилась правдолюбием и жаждой расправы надо мной. Практически под конвоем меня привели к классной руководительнице. Там-то Танька и выложила все свои подозрения и доказательства. Рита же помалкивала с ангельским видом, словно история не касалась ее вовсе. Выслушав все очень внимательно, Марина Борисовна попросила всех выйти из класса, а меня, конечно же, остаться.

– Я не крала браслет! – голос мой срывался от волнения. – Клянусь!

Марина Борисовна посмотрела на меня так серьезно, что я показалась себе теоремой Ферма.

– Значит, так, – сказала она. – Раз браслет счастливо нашел хозяйку, твоих родителей я вызывать не стану. Но учти, если подобная ситуация повторится, наказания тебе не избежать…

– Но я не крала…

Марина Борисовна, не ответив, указала на дверь. Всем своим видом она давала понять, что не готова разбираться в этом вопросе, а поручиться за меня не может. Я понуро вышла из класса. Вот так обзовут воровкой, и невольно начнешь ощущать себя запятнанной. Теперь хоть докажи, что не виновата, а кто-нибудь все равно не поверит. И глядишь, лет через десять скажут: «А помните Лисицыну?» – «Это ту, что браслет украла? Помним, помним…» Одного я не могла понять – как этот чертов браслет оказался в моей сумке? Возле класса меня ждали Филипп и Жанна. Объяснять им то, что я чиста, как совесть младенца, у меня не было сил.

– Мы знаем, ты не виновата! – накинулась на меня Жанна.

– Это все Зябликова подстроила, я уверен! – перебил ее Филипп.

– Не зря она браслетом перед всеми хвалилась, – вновь затараторила Жанна. – Это она специально, чтобы потом подстроить эту штуку. Хитрая, гадина!

– Помнишь, она с физкультуры в раздевалку отпрашивалась, якобы волосы заколоть, – захлебывался Филипп. – Вот тогда она тебе в сумку браслет и подкинула! Точно!

Вот тут-то у меня в голове весь пазл и сложился. Ребята были правы. Кроме самой Риты, в раздевалке никого и не было, а потом ей повезло с тем, что я первая туда прискакала. Иначе пришлось бы еще подождать с моим «разоблачением». Я готова была расцеловать Жанну и Филиппа – а они оказались ничего, с мозгами порядок, и главное – доверяли мне, поддерживали. А такие вещи в наше время – на вес золота!

– Спасибо, ребят!

Я неловко обняла их, отчего Жанна расплылась в гордой улыбке, а Филипп раскраснелся и засопел пуще прежнего.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала Жанна.

– Мы отомстим! – поддакнул Филипп.

На уроке истории Рита кинула мне записку. «Надеюсь, ты больше не станешь разговаривать обо мне с братом? Не советую, кузнечик». Я тупо уставилась на невозмутимый затылок Зябликовой. Значит, эта история с браслетом была местью за мою беседу с Денисом. Видимо, этот влюбленный олух проболтался… Ну что же, первая битва проиграна, но война – нет!

· · ·

На следующий день после уроков мы с Жанной и Филиппом стояли под школьным навесом, пережидая ливень и размышляя, где устроить штаб для нашей троицы. Там мы могли бы как следует обдумать план мести Зябликовой, без посторонних ушей и глаз.

– У меня дома куча народа, – вздохнул Филипп. – Мама с папой работают, зато бабушка с дедом весь день сериалы смотрят. Достанут расспросами…

– А у меня только мама. Можно ко мне, – предложила я. – Правда, Денис будет рядом ошиваться…

– Нет! – провозгласила Жанна. – Штаб будет у меня. Там самое место!

Она сказала это таким уверенным тоном, что нам с Филиппом стало боязно сопротивляться ее инициативе. Хотя перспектива оказаться дома у такой своеобразной особы пугала не меньше. Между тем ливень стих, мы накинули плащи и потопали за Жанной. Она уверенно вела нас маленькими угрюмыми двориками в свое логово.

Страшно было представить, как выглядит жилище Караваевой. Если судить по ее виду, то я бы не удивилась, узнав, что она спит в гробу. Мне представлялись обшарпанные стены, перегоревшие лампочки, полумрак и запах мертвечины. Хотя я ее никогда не нюхала. Пожалуй, такое место и правда было самым подходящим для построения злодейских планов.

– А у тебя есть кто дома? – заикнулся Филипп.

– Бабушка, – махнула рукой Жанна. – Считайте, никого нет. Она ко мне не лезет.

Теперь все вставало на свои места. Скорее всего, Жанна сирота, и ее воспитывает слепая старуха. Кто же еще выпустит на улицу девушку в таком жутком виде? Квартира Караваевой представилась мне теперь пропахшим нафталином сундуком, где старое тряпье утопало в паутине и порастало плесенью. Между тем мы подошли к новому, окруженному цветниками, кирпичному дому. Жанна уверенно набрала код домофона.

– Это твой дом? – удивленно переспросила я.

– Ага, проходите.

Мы зашли в светлый подъезд, всюду сверкала плитка, на окнах стояли цветы. Жанна кивнула консьержке, та продолжила дремать. Неужели среди этого благолепия находится склеп Караваевых? Мы поднялись на лифте, и Жанна достала увесистую связку ключей. Когда она справилась со всеми замками и открыла дверь своей квартиры, мы с Филиппом испуганно сунули носы в коридор. Огромный холл с новомодной прихожей, зеркалами во всю стену и уютными кушетками встречал гостей чистотой и простором.

– Вот это да, – присвистнул Филипп.

– Что мнетесь, вперед! – скомандовала Жанна и крикнула в глубину квартиры: – Ба, я пришла!

– Борщ на плите, котлеты в холодильнике, – донеслось эхо из дальней комнаты. – Мне не мешай, я занимаюсь.

– Занимается? – переспросила я, скидывая промокшие сапожки.

– Ну да, она у меня йог, – Жанна развешивала наши плащи на блестящие вешалки.

– Крутая старушка, – протянул Филипп.

– Типа того, – усмехнулась Жанна. – Есть хотите?

По нашим голодным лицам Жанна поняла, что отказываемся мы из вежливости, и повела нас на кухню. Ну, если это можно было назвать кухней. Большое помещение с эркером и окнами от пола до потолка – такими, что, смотря в них, ты чувствовал себя хозяином мира. Диваны с пышными подушками, домашний кинотеатр, ковер, на который мне страшно было наступить, чтобы не испачкать. Барная стойка, круглый, судя по всему дубовый, стол с резными стульями и по дальней стене – деревянный расписной кухонный гарнитур под старину, весь напичканный техническими новинками, как шампур мясом.

– Вау, – выдохнул Филипп. – Ты здесь живешь?

– Ну, у меня своя комната, потом покажу, здесь я ем, если лень тащить к себе тарелку.

– А что, далеко тащить? – опасливо спросила я, пытаясь уложить в голове масштабы квартиры.

– Да нет, третья дверь по коридору. После родительской спальни и гостевой, – она полезла в холодильник. – Котлеты греть?

Мы уплетали котлеты и борщ, понимая, что бабушка Жанны не только йог, но и отменный кулинар.

– А родители когда вернутся? – спросил Филипп, доедая третью котлету.

– Летом, – Жанна сделала вид, что по уши увлечена борщом.

– Как летом, а где они? – робко спросила я.

– Они в Африке работают, уже второй год, – Жанна старалась показать, что ее этот факт совсем не волнует. – В ЮАР среднее образование для посольских – дрянь, вот я и сижу здесь, набираюсь ума-разума.

– А как твои родители относятся к тому, что ты, – Филипп замялся, подбирая слово помягче, – ну, к тому, что ты так своеобразно выглядишь?

– Да плевать им, как я выгляжу, – Жанна стукнула ложкой по борщу, так что капли разлетелись во все стороны. – Главное, чтобы училась в Москве и питалась хорошо…

– А бабушка как? – осторожно поинтересовалась я. – Одобряет такой вид?

– Бабушка у меня философ, она считает, что я сама перебешусь и лучше меня не ломать. Да что она понимает? Ее философии грош цена! Мой образ полностью отражает внутренний мир, и менять его я не собираюсь. Так проще жить, даже собаки обходят стороной, не то что люди. И никто не причинит мне зла. – Жанна пристально уставилась на меня. – Думаю, и тебе надо как-то тщательнее подойти к имиджу, чтобы Ритка отвязалась…

– Может, не надо, – шепнул Филипп.

Я подавилась борщом и закашлялась так, что ребятам пришлось минут десять стучать мне по спине. За этим занятием все забыли менять мне имидж, чему, признаться, я была очень рада!

Через полчаса мы сидели на ковре, в окружении подушек. Теперь, когда я была сытая, обогретая и высохшая после дождя, этот ковер вовсе не пугал меня своей чистотой и глубоким ворсом.

– Так каков будет наш план? – Филипп всматривался в наши лица, готовый считывать мысли прямо со лба.

– Надо во что бы то ни стало развести Ритку с Денисом, – твердо сказала я. – Убьем сразу двух зайцев – отомстим Зябликовой и спасем моего брата!

– Да, – раздухарилась Жанна, – Дениса надо спасать!

Филипп хихикнул, но я осекла его строгим взглядом – не хватало того, чтобы Караваева обиделась на нас. Натура она ранимая, теперь в этом не было никаких сомнений!

Сколько мы ни думали, как вывести Ритку на чистую воду, ничего толкового на ум не приходило.

– С Денисом говорить бессмысленно, – констатировала я. – С Зябликовой – и подавно. Надо вынудить ее саму отказаться от моего брата. Вы давно ее знаете, может, есть какой-то компромат?

Жанна и Филипп задумались.

– Есть! – вдруг воскликнула Жанна и вскочила с ковра, как ошпаренная. – У меня есть!

Караваева выбежала из комнаты, оставив нас с Филиппом в радостном предвкушении. Вернулась она минут через пять-семь, пряча за спиной какой-то листок.

– Что у меня есть! Закачаетесь!

Пожалуй, впервые я видела на лице Жанны человеческое выражение восторга. Даже Филипп перестал на миг тяжело дышать.

– Филиппок, помнишь, как нас в прошлом году фотографировали? – Жанна хитро прищурилась.

Я пока ничего не понимала, зато лицо Филиппа просветлело.

– Помню, ага! Тогда на классной фотографии Зябликова чихнула – ну и рожа у нее была! – Он захрюкал от радости, вспоминая ее, но потом насторожился. – Только Ритка потом у всего класса эту фотку либо выпросила, либо выкупила. Уничтожила этот страх подчистую.

– А вот и нет! – Жанна предвкушала свой триумф. – Я ей фотку не отдала и не продала. Она ко мне и подойти побоялась, может, думала, я и не брала себе экземпляр – не слишком-то дорожу физиономиями коллектива.

Тут Жанна достала листок из-за спины. Это была та самая фотография, о которой они только что говорили. Я выхватила ее и сразу начала искать среди класса нашу красавицу. То, что я увидела, превзошло все мои ожидания! Лицо Риты на снимке было сморщено, как инжир. Глаза сощурены, вместо носа – две дырки, а рот раззявлен так, будто она готова слопать тебя со всеми потрохами. Истинная львица, завидевшая суслика. Я так и прыснула со смеху, зрелище было уморительное. А уж когда я представила, как Рита бесилась, увидев на снимке вместо своей очаровательной мордашки такую зверскую морду, начала кататься по полу, как ненормальная. Не все готовы смеяться над собой, уверена, Зябликовой самоирония чужда, как обезьяне Северный полюс. Конечно, она приложила все возможные усилия, чтобы не войти в историю с таким лицом. Мы валялись на ковре, как коты на солнце – кверху пузом. И хохотали до хрипоты, глядя на это безобразие.

– Мы можем увеличить и размножить этот снимок! – отсмеявшись, предложил Филипп.

– И расклеить по всей школе – пусть любуются! – хлопнула ладонью по полу Жанна.

– Нет, – сказала я. – Мы пригрозим ей этим, если она не расстанется с Денисом. И еще пусть признается перед всем классом, что подставила меня с браслетом!

– Точно!

– Верняк!

Поддержали меня друзья. Таким образом, план мести был разработан. Осталось его осуществить. Воодушевленные, мы с Филиппом разошлись по домам, оставив Жанну в ее хоромах. Кто бы мог подумать, что она дочка богатеев…

· · ·

Войдя следующим утром в класс, мы обнаружили на столе Марины Борисовны пышный букет цветов. В него была вставлена записка: «Раз рифмы Вам не по нутру, дарю цветочки поутру!» Но даже этот факт не смог развеять моего боевого настроя. Вооруженная фотографией перекошенной Риты, я чувствовала себя как разведчик, завладевший секретными документами в стане врага. Зябликова же, наоборот, была в крайне благодушном настроении, даже похвалила Таню за новый цвет лака для ногтей. Отчего Танька пол-урока сидела, гордо растопырив пальцы, как лягушка свои перепончатые лапки. Марина Борисовна, как ни старалась скрыть смущение и удовольствие по поводу полученного букета, все равно то и дело кидала на него мечтательный взор или поправляла головки цветков, которые казались ей поникшими.

На перемене между русским и литературой я отправила Филиппа гонцом к Зябликовой. И выжидающе наблюдала за тем, как он манит ее в мою сторону. Ритка сначала отмахивалась, но потом настороженно потопала за ним, Жанна блокировала метнувшуюся следом Таньку.

– Что тебе надо, кузнечик? – еле размыкая губы, процедила Ритка. – Говорила же, лучше не лезь!

И тогда я выложила Зябликовой все, что о ней думаю. А потом потребовала добровольно отказаться от моего брата и признать перед всем классом, что она подстроила всю эту грязную историю с мнимым воровством.

– С чего это? – криво ухмыльнулась Зябликова. – Девочка, ты белены объелась?

Тогда я сунула ей под нос свой трофей, и Ритка уставилась на себя с нескрываемым омерзением в бешеном взоре. Некоторое время она краснела, но потом вдруг выдохнула с такой силой, что меня чудом не унесло за километр, а затем побелела и рыкнула:

– Только попробуй покажи кому! – И, выхватив у меня фотографию, порвала ее.

– Это копия, – пыталась храбриться я.

– Плевать, – Ритка смерила меня уничижительным взором. – Ну, держись…

И кометой улетела куда-то по школьным коридорам.

– Ну что, – спросила подоспевшая Жанна. – Испугалась Зябликова? Вон как метнулась!

– Что-то я ничего не поняла. – Я стояла как прибитая ветром трава.

Рядом тревожно дышал Филипп.

После урока литературы Марина Борисовна попросила меня остаться. По ее виду я поняла – сейчас грянет буря. И приготовилась к худшему, совершенно не представляя, за что мне влетит. Может, Ромео все-таки узнал во мне метательницу каштанов?

– Лисицына, мне все же придется вызвать в школу твоих родителей! – на удивление тихо сказала Марина Борисовна. – Так дальше продолжаться не может.

– А что случилось? – робко спросила я.

– Что-что? На тебя опять жалуются. Будто ты шантажом занимаешься, – Марина Борисовна покачала головой. – Нехорошо, Алиса. Некрасиво!

– Я? Шантажом?..

И тут я осеклась, поняв, куда метнулась Ритка после нашего с ней разговора – конечно, в учительскую! И подала мою историю мести как шантаж. С чем трудно было поспорить. Но кто же мог подумать, что она привлечет к нашей войне учителей!

– Все вовсе не так, как вы думаете, – пыталась оправдаться я. – Зябликова строит из себя невинную жертву…

– Я не стану с тобой обсуждать, кто из себя кого строит, – перебила меня Марина Борисовна. – Предпочту для этого разговора твою мать. Тебе давались совсем иные характеристики. Не знаю, переменила ли тебя новая обстановка или родители не знают своей дочери. Думаю, нужно разобраться с этим как можно скорее. На благо всем!..

Войдя в педагогический раж, Марина Борисовна совсем потеряла связь с реальностью, и я поняла, рассказывать ей все перипетии последних недель бессмысленно – не поймет и не оценит.

Возле класса меня ждали верные Жанна и Филипп.

– За что она тебя? – сочувствующе спросила Жанна.

– Сильно ругала? – добавил Филипп.

– Родителей вызывает, – вздохнула я.

– Ну, тебе не привыкать, – махнула рукой Жанна. – А по какому поводу?

И мне пришлось рассказать все про наш провалившийся план мести. Планы всегда красиво выглядят на бумаге или в уме, а как доходит до воплощения – начинает твориться полный бардак. В моем воображении Ритка, дрожа от страха, падала мне в ноги с мольбами не распространять снимок по школе и обещала незамедлительно выполнить все мои требования. На самом же деле все вышло вовсе не так. Зябликова сгоняла к классной руководительнице и, состроив ханжескую мину, слезно рассказала, как злодейка Лисицына невзлюбила ее и теперь шантажирует направо и налево…

– Ну дела! – вздохнула Жанна.

– Просчитались, – подтвердил Филипп.

И они воодушевленно начали обсуждать возможные варианты дальнейшего поведения. Вызов моих родителей в школу их определенно не волновал. Да и мне грех было жаловаться. С тем послужным списком, который я тут расписала, беседа с родителями в школе была детским лепетом. Кажется, только заявление в милицию с возможным последующим арестом и пожизненным заключением произвели бы сейчас на Жанну и Филиппа достойное впечатление. Для меня же эта ситуация была невероятной, немыслимой, и как дальше быть, я не имела ни малейшего понятия…

Сообщение о вызове в школу мама восприняла с воинствующим настроем. Они как раз давно не ссорились с папой по причине навалившейся на него работы. Маму явно так и распирало желание повыяснять с кем-нибудь отношения. Но поскольку я наотрез отказывалась комментировать причины вызова в школу, чтобы не ляпнуть лишнего, ей пришлось беречь запал вплоть до общения с Мариной Борисовной.

– За что вызывают-то? – участливо заглянул ко мне Денис.

– Все из-за твоей доносчицы Зябликовой! – огрызнулась я.

– С тобой все ясно, – братец потерял интерес к обсуждению этого вопроса. – Зациклилась ты на ней, Алька. Зря!

Я кинулась к двери, чтобы разорвать Дениса на части, но он вовремя ее захлопнул, и я билась в нее, как мотылек в абажур светящейся лампы.

– Видел бы тебя сейчас Юсупов, – Денис использовал из-за двери запрещенный прием.

И у меня сразу же иссякли силы для дальнейшего сражения.

– Дурак, – фыркнула я, а затем залезла с ногами в кресло, обняла подушку и просидела так, наверное, битый час.

На следующий день после уроков мама ждала меня возле класса.

– А мамаша у новенькой ничего так, – присвистнул Федя.

– Высший класс, – шепнул ему Глеб.

– Шагайте, мальчики, – усмехнулась мама. – Но за комплименты спасибо.

Федя и Глеб старались не показать вида, что смущены.

– Хватит языками молоть, пошли! – крикнул Тимур, сухо кивнув моей маме.

– Здравствуйте, Лидия Сергеевна, – раскланялась Ритка.

А за ней Танька поздоровалась с мамой, кажется, два раза подряд.

– Кто это? – спросила мама.

– У Дениса спроси, – огрызнулась я.

И тут маму поманила в класс Марина Борисовна. И только я ринулась следом, как дверь захлопнулась. Видимо, разговор предполагался без свидетелей. Я осталась подпирать стену. Некоторое время Филипп и Жанна покорно бродили рядом, пытались прикладывать уши к двери, но оттуда ровным счетом ничего не доносилось. Говорила Марина Борисовна тихо, это следовало признать. Через пятнадцать минут я отправила друзей по домам. Пользы от них не было никакой, только лишняя нервотрепка. А домой мне все равно предстояло идти с мамой. Когда ребята послушно удалились, взяв обещание позвонить, как только все закончится, я сама прилипла к двери. Но оттуда по-прежнему не доносилось ни звука. Еще через десять минут я наконец услышала мамин голос. Но разобрать толком, о чем она говорит, возможности все равно не было. По тону я поняла, что она взволнована и боевита – значит, не в обмороке, уже хорошо!

Через пять минут мама вылетела из класса и, схватив меня за руку, потащила из школы.

– Это что же такое! – возмущалась она. – Кто дал право этой Марине Борисовне говорить такое про мою дочь!

– Мама, успокойся, – тормозила ее я, – что она сказала?

Мама вышла из школы, достала сигарету и с наслаждением затянулась.

– Я думала, ты давно бросила курить, – удивилась я.

– А я думала, что моя дочь – отличница и тихоня, – мама выпустила несколько колец. – А оказывается, ты воровка и шантажистка!

Я пыталась собраться с мыслями и духом, чтобы выложить наконец всю правду, но мама опять затараторила:

– Нет, вы подумайте! Какая-то учительница делает вид, что знает мою дочь лучше меня! Это вопиющее безобразие! Надо пойти к директору! Надо перевести тебя из этого ужасного класса!

– Мама, стой! – Я буквально повисла у нее на руке. – Марина Борисовна – хороший человек, просто и хорошие люди могут ошибаться. Ее ввели в заблуждение. Я все сама разрешу, только не переводи меня в другой класс!

Мама хитро уставилась на меня.

– Значит, не переводить? – переспросила она.

Я отрицательно замотала головой. Мама немного успокоилась на свежем воздухе и, выпустив еще немного дыма, сказала:

– Ваша Марина Борисовна мне не понравилась! Типичная старая дева – уверена, что у нее нет мужа.

– Как ты догадалась?

– Настолько интересоваться личной жизнью своих учеников – это ненормально! Не удивлюсь, если она шпионит за вами!

– Мама, ну ты что! Марина Борисовна очень нравственная. За ней наш физрук бегает – уже сбился с ног, а она ни в какую.

– Неужели? – удивилась мама. – Это еще раз доказывает то, что она живет не своей жизнью. А что это за мальчик – Тимур Юсупов?

Этого вопроса я никак не ожидала. С чего это вдруг мама заинтересовалась Юсуповым?

– Просто одноклассник, а что? – насторожилась я.

– Ничего, – улыбнулась мама. – Но мой тебе совет. Держи свои личные отношения подальше от ушей и глаз Марины Борисовны. Подобные доброжелатели могут испортить жизнь даже такой симпатичной девочке, как ты.

И мама щелкнула меня по носу.

– Значит, ты не сердишься? – спросила я.

– Сержусь! На вашу классную! – к маме вернулось чувство юмора. – Слишком глубоко копает и не в том месте. Клада не найдет, а могилу своему здоровью выкопать может.

– Ну, могила – это ты махнула, – робко улыбнулась я. – Выходит, ты не веришь тому, что она порассказала?

– Вот еще глупости, – и мама обняла меня.

А я так обрадовалась, что чуть не разревелась от счастья.

· · ·

Наступил октябрь. Осень покраснела, побурела, укрылась шоколадной крошкой. День сузился, как сощуренный глаз. Зато ночь раскинулась густая, широкая. По утрам все труднее было вставать, а тучи и моросящие дожди отбивали всякую охоту к прогулкам.

Как-то вечером я бежала из магазина, вжав голову в воротник куртки. Ветер казался мне колючим, в воздухе висел туман. Этим вечером не шел дождь, но влажность была такая, что казалось, ты вдыхаешь воду, а не кислород. Коробки домов подрагивали, будто проплывая в серой дымке, и все вокруг выглядело немножко нереальным. Вдруг навстречу мне из тумана выбежал пес. Пятнистый бигль гулял без поводка, но с ошейником. Он начал носиться вокруг меня с такой радостью, словно я походила на мозговую косточку. Я присела на корточки и, не удержавшись, потрепала его по голове, чем вызвала еще большее оживление. И тут из мглы послышалось настойчивое:

– Алька, Алька!

Я оторопела, зато пес мигом смылся, лишь вильнув на прощание из тумана хвостом. Мне бы в этот момент поскорее встать и сделать ноги, но не тут-то было – я так и застыла на корточках, зорко всматриваясь в даль. Кто же меня звал? Пока я размышляла в такой своеобразной позе, пес вернулся и начал крутиться вокруг с прежним восторгом.

– Алька, да куда же ты! – хозяин был совсем рядом.

И я узнала этот голос. Наверное, узнала еще с первого раза, поэтому и не смогла двигаться. Только в первый момент узнала не головой, а чем-то другим – там, внутри, где у меня уже застрял комок. Тимур вырос из тумана, как в фильме, – из ниоткуда, но как будто все только его и ждали. Пес отбежал от меня и весело приветствовал хозяина. Юсупов тоже присел на корточки, чтобы пристегнуть собаке поводок, и тут-то заметил меня. Выражение любви и радости сменилось маской безразличия.

– Почему ты звал меня? – спросила я.

Пес вырвался из рук отвлекшегося Тимура и снова ринулся ко мне.

– Я звал не тебя, а своего пса.

Щенок утвердительно тявкнул.

– Твоего пса зовут Алькой? – засомневалась я.

– Александром, по паспорту. Не мы его так назвали – он с родословной, им имена дают заводчики. – И, поняв, что слишком разговорился со мной, Тимур отрезал: – Тебе-то какое дело?

– Я думала, это меня зовут, – неуверенно ответила я. – Меня тоже Алькой зовут…

– Лисицына, отвали, а? – Тимур встал, развернулся и наполовину утоп в тумане. – Алька, ко мне!

Пес заметался в нерешительности. Зато я, как всегда в обществе Тимура, неожиданно даже для самой себя выдала:

– Юсупов, постой, дело есть.

Тимур нехотя развернулся.

– Что надо? – он сделал пару шагов в мою сторону, заодно снова пытаясь посадить Александра-Альку на поводок.

И все его движения казались мне такими мужественными, умелыми и ловкими, что я невольно залюбовалась.

– Говори, или я пошел! – вырвал меня из пучины восторга Юсупов.

Я подошла еще ближе, задрала голову, пытаясь заглянуть в его глаза цвета ночи, и решительно заявила:

– Нам надо объединиться!

И сама испугалась такого нахальства. А уж Тимур посмотрел на меня, как на исчадье ада, тянущее к нему свои поганые лапы.

– Э-э-э? – только и смог выжать он, невольно попятившись.

– Ты ведь хочешь Зябликову вернуть? – тут же нашлась я. – Так вот. Я тоже против того, чтобы она с моим братом встречалась. Выходит – у нас общий интерес.

Тимур заметно успокоился, видимо, осмысливая резон моего предложения. Я между тем наседала:

– Одной мне эту махину не одолеть, прости, что я так о твоей возлюбленной. – Мы с Тимуром одновременно поморщились. – Жанна и Филипп не слишком-то большая сила, особенно если говорить о силе ума. А тут именно ум и нужен! За этим я и обратилась к тебе. Ты очень умный!

На этих словах Юсупов подобрел, в его взоре даже мелькнула тень удовольствия. Что еще мужикам надо! Наговоришь комплиментов с три короба – они и тают. А все думают, будто это женщинам нужны слова обожания, – ничего подобного, женщины всегда ценят поступки. Между тем Тимура надо было брать, пока тепленький, как-никак умом он и правда был не обделен. А уж нарциссизм и завышенная самооценка – это вещи в наше время настолько распространенные, что редкий человек не преуспевает в них. Это как пройти между луж в дождливый день – нужна редчайшая сноровка.

– Так вот, – я погладила Альку, который воспринимал нашу беседу с максимальным оптимизмом. – Нам нужно объединить усилия и придумать, как развести Дениса с Ритой. Я со своей стороны гарантирую любое содействие. И тебя больше трогать не стану.

– Ой, будто кто-то боялся, – беззлобно фыркнул Тимур и деловито продолжил: – Ладно, в этом что-то есть. По рукам, кузнечик!

И прозвучало это вовсе не обидно, а даже как-то ласково, что ли. Я протянула свою ладошку к его внушительной пятерне. Рука Юсупова оказалась какой-то удобной, надежной. Так бы и не прекращала этого рукопожатия. На минуту мне почудилось, что и Юсупову не так уж противно сжимать мою кисть. Посмотрев друг другу в глаза, мы отдернули руки, но договор наш остался нерушимым.

– Ладно, ты пока подумай, что можно сделать, – почему-то зашептала я. – Завтра обговорим.

И рванула к дому. Хорошо, в темноте не видно было моих красных щек.

– Эй, Лисицына, тебя проводить? – крикнул вслед Тимур. – Темно все же. А ты вон какая маленькая.

– Не надо! Я уже большая!

Продлись наш разговор еще минуту, и я разнежилась бы до костей. Чего доброго, начала бы с ним заигрывать. От этих мыслей я зарделась, наверное, до кончиков ушей.

– Алька! Алька, ко мне! – донеслось из тумана.

Я долго готовилась к тому, чтобы рассказать Жанне и Филиппу о своем перемирии с Тимуром. Чего доброго, подумают, что я от них отказываюсь. А этого у меня даже и в мыслях не было. Ребята они оказались мировые, верные. Но медлить тоже было нельзя. Как-никак нам предстояла коллективная работа, и я очень надеялась, что они оценят мой трофей.

– Юсупчика переманила? – восторженно воззрилась на меня Жанна. – Даешь! Что ни говори, а парень он с интеллектом. Пригодится!

– Ну, не знаю, как у него с интеллектом, по мне, так ничего особенного, – помрачнел Филипп. – Но раз для дела надо… Куда деваться… Хотя я был бы с ним поаккуратнее. Мало ли, еще ухлестывать за кем-нибудь из вас начнет. Он такой…

Жанка от души захохотала. А я попыталась состроить невозмутимый вид. Поскольку каждый был увлечен своими мыслями, меня не разоблачили. А рисковала я сильно. Приходилось признать, что к Тимуру я испытывала что-то странное, не поддающееся ни моему контролю, ни полному осознанию. Произнести даже мысленно слово «влюбилась» я не смела. Юсупов не хотел замечать во мне особу противоположного пола, не говоря уже о его влюбленности в Ритку. И в этом плане мне с ней тягаться было совершенно бессмысленно. Поставь нас рядом – меня и не заметят. Как Таньку никто не замечал в тени Зябликовой. В такой тени и сам себя потеряешь, останется только кивать головой по любому поводу. Но, так или иначе, я понимала, что в ближайшие дни мне предстоит тесное общение с Тимуром. И это будет крутым испытанием моего характера и воли. Показать свое истинное к нему отношение было бы полным позором и унижением.

В этот день Роман Эдуардович пребывал в особенно приподнятом настроении. Вместо урока физкультуры в спортивном зале были собраны все старшие классы. Для нас готовилось какое-то сообщение. Кроме Ромео, сюда пришли директор, завуч и все классные руководители.

– Ребята, мне доверили сделать важное объявление, – откашлявшись, выдал Ромео, встав посреди зала. – Точнее, дать старт спортивным соревнованиям!

Ученики загудели. Кто-то радостно, кто-то уныло, но в рядах преобладал ажиотаж.

– Что за соревнования? – пропищал какой-то шкет из восьмого «Б».

– Терпение, граждане учащиеся, сейчас все расскажу. – Ромео глянул на Марину Борисовну и еще более пылко продолжил: – В оставшиеся до конца первой четверти недели у нас будут проходить соревнования по настольному теннису. Школой были закуплены замечательные столы, ракетки и эти… шарики. Все новое, можно сказать, еще теплое – подогревает спортивный азарт! Сегодня же мы вывесим расписание игр: отборочных, полуфинала и финала. Победителями выйдут лучший теннисист из мальчиков и лучшая теннисистка из девочек. Проще говоря, Марат Сафин и Анна Курникова настольного масштаба. Эти два чемпиона получат памятные призы и звание лучшей спортивной пары школы. А также всенародную любовь и славу, конечно же!..

По рядам учеников пошел смешок.

– Что за призы? – высунулся все тот же пронырливый шкет.

– Гири! – ответил ему Глеб.

– Десятикилограммовые! – заржал Федя. – Чтобы далеко не унесли.

– Нет, нет! – выскочила какая-то тощая шпала из девятого «А». – Призом будет свадебное путешествие для пары победителей!

Все радостно захрюкали, в головах заиграл марш Мендельсона.

– Тише, – прервал балаган директор.

Седобородый важный старикан вышел к Роману Эдуардовичу и начал переминаться с ноги на ногу. Тут же завуч одним прыжком оказалась рядом и взяла инициативу на себя.

– Призы будут от спонсоров! – затрясла овечьими кудряшками она. – Уверена, они вам понравятся! Но пока это секрет.

И завуч почему-то пригрозила нам пальцем. Директор в это время, кажется, безмятежно занимался поиском крошек в своей бороде.

– Итак, с завтрашнего дня ежедневно будут проходить как тренировочные игры, так и первые отборочные соревнования, финальные игры планируются в конце четверти, – продолжил Роман Эдуардович. – Девочки соревнуются только с девочками, мальчики только с мальчиками. Это понятно. Чтобы образовалась разнополая пара победителей. Вопросы есть?

Вопросов не оказалось.

– Ну что же, даю старт соревнованиям! – торжественно изрек физрук и тут же зачем-то добавил: – Да пребудет с вами сила!

Ромео торжественно подул в свисток, отчего по залу разнесся звук садящегося со скрипом самолета. Все притихли. Роман Эдуардович явно счел это соревновательным трепетом и остался вполне доволен собой.

Когда мы вышли из зала, я услышала елейный голосок нашей Зябликовой:

– Я выиграю эти соревнования, правда, Тань?

– Никакого сомнения, – кивала Танька. – Ты у нас во всем первая!

И тут я решила, что Зябликова ни в коем случае не должна выиграть соревнования. В большой теннис я играла с детства, да и настольный тоже всегда любила. На даче каждое лето мы выносили стол и стучали в пинг-понг с утра до вечера. Как солнечный день – так мы с Денисом у стола. Иногда к нам и родители присоединялись, и мы играли пара на пару. Загореть успевали до цвета густого какао. Дениса и папу я вечно обыгрывала, только мама иногда брала верх. Да и то в последние год-два это были разовые случаи. Я безоговорочно признавалась чемпионом в семейном масштабе. А наша семья была неплохо спортивно подготовлена. Так что я дала себе слово во что бы то ни стало обойти Зябликову хотя бы в пинг-понге.

· · ·

После завтрака меня подкараулил Тимур.

– Есть тут одна идея, – сказал он. – Не уверен, что ваша команда сможет мне в чем-то помочь, но, раз договорились сотрудничать, расскажу как есть.

– Хорошо, после школы обсудим в нашем штабе. – Кажется, я даже встала на цыпочки, чтобы быть ближе к прекрасному. То есть к лицу Юсупова.

– В штабе? – хохотнул Тимур.

– После уроков встречаемся у школьных ворот. Там все расскажем.

И тут рядом нарисовалась Рита.

– Ой, смотри-ка, Тань. У нашего Тимочки проснулся интерес к насекомым, в частности к кузнечикам. Думаю, биологичка это оценит.

Таня затравленно хихикнула. Ей явно было неловко перед Юсуповым.

– Да, страсть к хищникам, в частности к львицам, – пагубная привычка, – я гордо отошла от Тимура.

– Тебя мои интересы с некоторых пор не должны волновать, – пробурчал Юсупов и побрел в другую сторону.

Сразу после уроков вся наша бравая четверка собралась у школьных ворот. Когда я гордо сообщила Тимуру о местонахождении штаба, его чуть не разбил паралич. Он так и застыл на месте. А я вспомнила свои мысли и чувства, когда мы впервые шли к дому Караваевой, и посмеялась где-то в глубине души. До самой двери квартиры Жанны мы с Филиппом хитро переглядывались, но хранили молчание. Лицо Тимура было белым, как молоко, видимо, фантазия рисовала ужасающие картины быта семейства монстров Караваевых. Но как только он увидел Жанкины хоромы, на его физиономию вылезла гримаса крайнего удивления. Мы втроем так и прыснули.

– Ну ничего себе! – пропел своим тенором Тимур. – Живут же люди!

Подкрепившись рассольником с пампушками и отдав должное кулинарным талантам бабушки-йога, мы снова сидели на пушистом ковре. Тимур был совсем близко, и, если бы не каким-то образом просочившийся между нами Филипп, я могла бы касаться его локтем. Думать о мести сейчас совсем не хотелось. Но дело есть дело.

– Так какая у тебя идея? – спросила я Юсупова как можно более деловым тоном. – Выкладывай.

– Я хочу победить на соревнованиях по настольному теннису! – торжественно изрек он.

– И что это нам дает? – Жанна явно была разочарована.

– Хочет он, – пробурчал Филипп. – Может, я тоже хочу. Вот выиграй – тогда и говори.

Все посмотрели на Филиппа с таким удивлением, как будто победа Тимура была неоспоримым фактом.

– Так зачем тебе побеждать? – повторила я вопрос Жанны.

– Рита любит победителей, – мечтательно изрек он. – Уверен, если я выиграю соревнования, она точно вернется ко мне.

Я невольно состроила кислую морду. А Тимур между тем продолжал:

– Играю я очень неплохо, шансы хорошие. Тем более, думаю, Рита победит среди девочек. Она очень ловкая, многие спортивные соревнования выигрывала. Тогда мы станем парой! Снова…

И тут я не выдержала.

– Знаешь, я тоже неплохо играю в пинг-понг. Может, выиграю я, а вовсе не Зябликова!

Тут все посмотрели на меня с тем же нескрываемым удивлением, что недавно на Филиппа.

– Ну, попробуй, – усмехнулся Тимур, явно не доверявший моим словам.

– И еще, – не унималась я. – Мой брат тоже неплохо играет. Так что у тебя не так уж много шансов его обойти.

– А вот тут-то ты мне и поможешь, – нашелся Тимур. – Если твой брат и правда так хорош в теннисе, расскажешь мне о его слабых местах.

Крыть мне было нечем. В том, что Рита падка на победителей, скорее всего, Тимур был прав. Амбиции у нее – что надо! Таким образом, ситуация с Денисом могла бы счастливо разрешиться. Хотя очень уж все было рассчитано на удачу… Но других идей все равно пока ни у кого не было. Видимо, никудышные мы оказались злодеи.

– Меня в этом плане не удовлетворяет одно, – перебила мои размышления Жанна. – Зябликова остается снова при своей выгоде. Даже обидно, что стервам так везет с парнями!

Тимур тоже вынырнул из воздушных замков, которые уже строил в своем воображении.

– Ребят, хоть сейчас я с вами и заодно, но молчать не стану, – взгляд его стал твердым. – Зря вы так о Рите. Она хорошая. Просто задается иногда. И всегда выбирает лучших, в чем-то ее можно понять…

– Да она же подставила Альку несколько раз, – вспыхнула Жанна. – Ничего себе «хорошая»! Чуть под статьи о воровстве и шантаже не подвела. Это из-за нее Алькину маму в школу вызывали.

– Мне-то могли бы и не врать, – пожал плечами Тимур. – Я прошлым попрекать не стану. Ну украла Лисицына браслет…

– Она не крала! – Филипп даже вскочил на ноги. – Это все Зябликова подстроила! И еще, я вот возьму и выиграю эти соревнования вместо тебя! И уйдет Зябликова ко мне, а не к тебе. А я ее тут же и брошу, ясно! Она Альке и в подметки не годится…

– Тоже мне, герой-любовник, – усмехнулась Жанна, но посмотрела на Филиппа с гордостью.

– Нет, Рита не могла так поступить, – с сомнением бурчал себе под нос Тимур, вовсе игнорируя угрозы Филиппа выиграть соревнования.

– Не хочет верить, что я не крала, пусть! – я тоже встала. – Мне даже родной брат не верит, что уж тут…

С досады я выскочила от Жанны на лестничную клетку. За мной припустил Филипп.

– Спасибо тебе, Филь, но сейчас я хочу побыть одна, – убежала вниз по ступеням я.

– Алька, не обижайся на него, – кричал мне вслед Филипп. – Он того не стоит…

Вечером мама позвала меня к телефону.

– Алька, тебе какой-то мальчик звонит, – и, когда я взяла трубку, хитро добавила: – Не Филипп.

– Да, – сказала я трубке.

И, услышав голос Тимура, чуть не умерла на месте – горло перехватило, а сердце забилось так сильно, что казалось, это могут услышать на том конце провода.

– Мне тут Караваева твой номер дала, – сказал Тимур. – А я сейчас с Алькой иду гулять. Выйди, а? Разговор есть.

Я только и смогла, что промычать что-то нечленораздельное. А потом положила трубку. После чего начала носиться по квартире, как зажженная петарда, пока мама не спросила меня:

– Кто это был?

– Я выйду ненадолго, – невпопад ответила я.

Перемерив пять кепок, я несколько раз смахнула челку в сторону и вышла на улицу вовсе без головного убора. Сразу возле подъезда меня настиг четвероногий Алька. Начал прыгать и радостно вилять хвостом.

– Вышла все-таки, – Тимур слез с лавки. – А то я ничего не понял из твоих слов. Согласна или нет…

– Что ты хотел? – осипшим голосом проговорила я.

Тимур будто бы немного смутился и начал гладить Альку.

– Ну и поклонничек у тебя, – наконец сказал он. – На зависть…

– Не смей, – отрезала я.

– Да я так, – стушевался Тимур. – Слушай, у нас все как-то по-глупому выходит. На самом деле зла я на тебя не держу и за руку с краденым браслетом не ловил. А обвинять людей без доказательств не привык. Кто знает, что там произошло. Не думаю, что виновата Рита, но, может, кто-то другой из твоих недоброжелателей? Судя по всему, у тебя их должно хватать. Удивляюсь, как такая малявка умудряется нажить себе целую кучу врагов…

– Сама удивляюсь, – пробурчала я себе под нос.

Я шла, смотря под ноги, и вдруг мне показалось, будто странная темная тень метнулась по дороге, мне чудом удалось не споткнуться. Алька залаял, а я завизжала, пытаясь ухватиться за все подряд. Тимур обхватил меня, как тростинку, и я зарылась лицом в его свитер под расстегнутой курткой.

– Не бойся, дуреха. Это кошка! – шептал мне в макушку Тимур.

А я стояла, жутко испуганная и невозможно счастливая. Свитер Тимура пах как-то по-особенному, и я почему-то одновременно вспомнила теплое какао, жасмин и шерстяные носки.

– Извини, – шепнула я в грудь Тимура и нехотя отстранилась.

Вокруг нас прыгал и тявкал раззадоренный бездомной кошкой Алька, а виновница переполоха взобралась на крупную рябину. Тимур явно был смущен таким поворотом событий и незамедлительно ринулся спасать кошку. Я же тем временем пристегнула Альку на поводок и покорно ждала разрешения кошачье-собачьего конфликта. Когда кошка была снята с дерева и отпущена восвояси, мы уже немного забыли о нечаянном объятье.

– А ты и правда хорошо играешь в настольный теннис? – спросил Тимур.

– Есть такое дело…

– А победить брата поможешь? – Тимур, кажется, впервые заглянул мне в глаза.

Я кивнула. Раз Денис не захотел решать этот вопрос миром, пойдем другим путем.

– В школе вывесили расписание отборочных игр, – продолжал Тимур. – А для тренировочных можно самим выбирать соперников. Сразимся завтра после уроков?

– Сразимся! – неожиданно лихо ответила я.

К моему дому мы шли молча, но как-то спокойно, даже радостно. Это молчание не тяготило нас, а будто б позволяло спокойнее вслушиваться в осень. Она шуршала листьями, поскрипывала стволами старых деревьев и насвистывала ветром тихие мелодии октября.

Дома, уже перед сном, я поняла, что влюбилась по уши – скрывать от самой себя этот факт дальше стало бессмысленным. Стоя перед окном, я дышала на стекло и выводила пальцем имя – «Тимур». Буквы какое-то время висели, точно в облаке, а потом оно растворялось, унося с собой мою любовь. Но я дышала снова и снова чуть поскрипывала пальцем по запотевшему стеклу.

За этим занятием меня и застал Денис.

– Слушай, я видел в окно, как тебя сегодня Юсупов провожал, – брат давно не заговаривал со мной о личном. – А чем это ты занята?

Я поспешно размазала ладонью по стеклу заветные буквы.

– Думаю, тебя не должно интересовать, кто меня провожает, – огрызнулась я. – Но с Юсуповым у меня ничего нет. Так, обсуждали соревнования и наши шансы на победу…

– Думаешь, у Юсупова есть шанс меня переплюнуть? – весело спросил Денис, но в голосе его проступила тревога.

– Уверена! – я показала брату язык.

И тут мы сцепились, как в старые добрые времена. Я лягалась с такой любовью, что только пятки сверкали. А Дэн заламывал мне руки чуть ли не со слезами на глазах. Да, соскучились мы друг по другу знатно…

· · ·

Незаметно пролетела неделя. Отборочные соревнования шли полным ходом. На переменах и после уроков отъявленные спортсмены наскакивали на теннисные столы, как саранча на урожай – жадно и беспощадно. Остальные же тесными рядами болельщиков выстраивались вокруг. Тренировочные игры учителя не контролировали, стучать шариками по столам в свободное время дозволялось всем. Сами же соревнования проходили лишь на уроках физкультуры под зорким оком Романа Эдуардовича и вездесущего завуча. Директор лишь иногда наведывался в спортивный зал, больше для порядка, чем из интереса.

Для начала нужно было отобрать лучших игроков из каждого старшего класса. Тогда уже эти сильнейшие допускались до полуфинала. Потихоньку начали определяться лидеры. Для этого на стене спортивного зала была вывешена большая сетка игр, куда вносился каждый ученик, количество сыгранных им партий, а также счет побед и поражений. Любой мог ознакомиться с этими результатами. Ежедневно Роман Эдуардович под диктовку овцекудрой завучихи вносил новые результаты, красным закрашивая квадратики побед, синим – поражений. Таким образом, графы некоторых учеников синели грустным укором, у других же преобладал победный красный.

Из каждого класса к полуфиналу допускались две девочки и два мальчика. В нашем классе уже сейчас было очевидно преимущество Тимура и Глеба, а также Риткино и… мое. В десятом «А» гордо краснела графа Дениса, в чем я и не сомневалась. Может, в семейном масштабе он и не чемпион, а на школьном уровне – очень даже.

– Мы с Дэном выйдем лучшей парой! Никаких сомнений, правда, Тань? – горделиво окидывала взглядом турнирную таблицу Ритка.

Таня лишь кивала, глядя на синий ручей напротив своей фамилии. А потом вдруг выдала:

– А что, если выиграет Тимур? – и, кажется, даже зажмурилась от страха.

– Тимур? – Рита замешкалась, вглядываясь в его результаты. – Даже не знаю. Ну, если он обойдет Дэна, будет умницей! Кажется, мы неплохо смотрелись, правда, Тань?

– Здорово смотрелись! – улыбнулась она.

И тут между ними влез Филипп.

– А если выиграю я? Что тогда? – Он нахально приобнял Зябликову. – Мы ведь чудесно смотримся вместе, правда, Тань?

– Плохо вы смотритесь! – почему-то обиженно фыркнула Танька.

– Я с тобой полностью согласен! – улыбнулся Филипп.

Танька зачем-то тоже улыбнулась.

– Что ты лепишь! – Ритка злобно отбросила руку Филиппа. – Филя, ты в своем уме?

– Рит, глянь, а результаты Филиппа очень неплохие, – Танька уперлась пальчиком в турнирную таблицу. – Он на третьем месте из мальчишек в нашем классе. Чуть-чуть от Глеба отстает.

– И, как вы знаете, отборочные соревнования еще не закончились, – гордо сообщил Филипп. – У меня есть все шансы его обойти! Правда, Алька?

Поскольку мне не удалось остаться незамеченной, я шагнула ближе и подключилась к разговору.

– Думаю, Глеба ты обыграешь, – кивнула я. – Он угловые плохо берет, имей это в виду.

– А у тебя, Алька, без труда выйдет Зябликову обыграть! – хорохорился Филипп. – Она крученые брать толком не умеет, а еще ты здорово гасишь!

– Да я Зябликовой даже фору готова дать! – совсем распоясалась я.

– Доживи сначала до финала, кузнечик! – фыркнула Ритка.

Затем подхватила погрустневшую Таньку и ринулась прочь. Но очевидным было то, что она действительно забеспокоилась. Не думаю, что по поводу Филиппа: обойти Глеба он и правда мог. Но вот тягаться с Тимуром или Денисом – вряд ли. Зато мои результаты не уступали Риткиным, и таблица была тому подтверждением. Мы были безоговорочными лидерами класса из девочек, даже играть друг с другом ни разу не пришлось: просто сделали всех остальных.

– Я дойду до финала, обещаю! – подмигнул мне Филипп. – Может, станем с тобой парой, а?

И тут мне захотелось провалиться под пол. Без сомнения, Филя был хорошим парнем, но его намеки на возможные отношения повергали меня в смятение и ужас. Конечно, он все это видел и понимал, что ничуть не привлекает меня. Но все же знают, что надежда умирает последней. Даже я это знала, каждый раз с замиранием сердца смотря на Тимура.

– Ну что же, поглядим, – я обнадеживающе похлопала Филиппа по плечу. – Во всяком случае, ты молодчина. Не ожидала!

И Филипп зарделся от счастья.

Тем временем мы с Юсуповым оставались играть в пинг-понг после уроков чуть ли не каждый день. И ему пришлось оценить мое мастерство по заслугам. Иногда, кажется, он даже начинал сомневаться в безоговорочной победе Риты. Правда, в это же время я начинала бояться, что он откажется от своей идеи выиграть соревнования – зачем ему нужна пара со мной? Поэтому я специально начинала мазать, тем самым продляя удовольствие своих с ним встреч. Тимур тоже играл неплохо. Сложно сказать, кто был сильнее – он или Денис. Скорее все здесь решал случай. Я подсказывала Тимуру, где у брата слабые места. Но их мог заметить любой наблюдательный человек – все игры проходили в открытую: смотри – не хочу! Так что скорее мы прикрывали наши встречи этой мнимой деловой необходимостью. На самом-то деле выходило, что мы неплохо ладим. Нам нравилось стучать по шарику после уроков, шутить, гулять вечерами с Алькой. И пусть со стороны Тимура это была лишь дружеская привязанность, меня и от этого кидало в жар. Я просто радовалась тому, что могу быть рядом. Что он смеется, когда я шучу. А иногда смотрит внимательно и серьезно, будто понимая, что я не просто друг, а еще и девушка. Но, наверное, мне это лишь казалось… Люди всегда видят лишь то, что хотят видеть…

Очевидно, куда больше везло нашему Ромео. Как-то раз я забыла на парте учебник по литературе и вернулась в класс после урока. Приоткрыв дверь, я поняла, что Марина Борисовна не одна.

– Обещай, что позво́нишь! – воодушевленно допытывался у нее Ромео.

– Правильно говорить «позвони́шь», – машинально поправила его Марина Борисовна.

– Извини, виноват, – засмущался Роман Эдуардович. – Хотя, знаешь, Марин, что хочу сказать. Вот была у меня тетка, простая как три рубля. Восьмилетку с трудом закончила, но всю жизнь строила из себя умную. Помню, придет в гости и давай меня учить, к словам придираться. Попробуй при ней скажи «дядька» – сразу поправит: «мужчина». И дальше в том же духе. Слова не скажи, все ей некультурным казалось. Зато дед у меня был благородных кровей, интеллигентный старикан и просто умница. Вот ему почему-то было абсолютно все равно, какими словами ты излагаешь мысли. Его как раз эти самые мысли прежде всего интересовали…

– Ром, ты прости, я не хотела тебя обидеть, – как всегда тихо сказала Марина Борисовна.

– Да я все понимаю, профессия! – весело ответил он. – Так ты позвони́шь?

Возникла пауза, а я все думала – войти в класс или оставить этот учебник в покое.

– Для тебя все это шуточки, – вздохнула наконец Марина Борисовна. – А я потеряла чувство юмора где-то около тридцати. Хватило комиков…

– Да что ты, Марин! Я же серьезно! – возмутился Ромео. – Да я хоть завтра женюсь, честное слово!..

Затем в классе послышалась какая-то возня и, кажется, даже вздохи. Тогда я твердо решила, что до завтрашнего дня с моим учебником ничего не случится…

И побежала домой, по дороге чуть не сбив с ног Филиппа. Он явно разыскивал именно меня.

– Алька! Алька! – кричал он. – Я выиграл у Глеба! Я в полуфинале, слышишь! Поздравляй!

Он просто светился счастьем: с таким запалом, чего доброго, он и Тимура с Денисом мог обойти. Чувства окрыляют людей, это факт. Но при этом я искренне была рада за Филиппа. Пожалуй, он заслужил этот выигрыш не меньше, чем кто-либо другой…

– Поздравляю! – от души сказала я.

· · ·

В ту пятницу мы допоздна засиделись дома у Караваевой. Вовсю шли полуфинальные игры. И никто не терял надежду на победу, хоть в желаниях расходились довольно сильно. Денис продолжал встречаться с Ритой. Всем нам было понятно, что толковой стратегии их разлучения мы до сих пор не имеем.

– Нет, ребят, все это несерьезно! – нудела Жанна. – Я жажду мести. Я жажду крови!

Она состроила устрашающую гримасу, но все лишь расхохотались. Мы давным-давно привыкли к ее внешнему виду. Мне, например, временами она даже казалась миленькой. Например, когда забывала утром наложить усиленный макияж.

– Жанна права, – вздохнул Филипп. – У нас одни игры да разговоры. Ничего толкового!

– Это вы – злодейские умы, – пожал плечами Тимур. – А я что? Я ничего. Я к пакостям не склонен.

– Вы посмотрите на него! – зашипел Филипп. – Просто прЫнц! А мы тут так… грязь из-под ногтей…

Всем стало неловко.

– Ну зачем ты так? – Тимур нахмурился.

– Ладно, ребята, не ссорьтесь! – я попыталась спасти ситуацию. – Все верно, не тем у нас головы заняты!

И я посмотрела на каждого проникновенным взором. Ребята опустили глаза. Очевидно, что каждый из них думал не о мести, да и мои мысли были целиком и полностью заняты лишь Тимуром. Это приходилось признать. И тут я поняла, чем можно было вытеснить любовь к Рите из сердца Дениса – только другой любовью…

– Слушайте, есть идея! – провозгласила наконец я. – Устроим ловлю на живца!

На лицах ребят отразилось полнейшее непонимание.

– Ну смотрите. С Ритой все понятно. Тимур старается, чтобы заполучить ее обратно. Если выиграет соревнования, она вернется к нему. И, вероятно, этот шанс вполне реален. Вот с Денисом дело хуже. Его тоже надо как-то отвлекать, что ли? Ну, постараться, чтобы он заинтересовался какой-то другой девушкой. Может, анонимные любовные письма ему писать? Чтобы его мысли не были так уж поглощены Зябликовой. Мужчины, они падки на лесть – мякнут, как хлеб в молоке.

Тут Тимур с Филиппом хотели начать сопротивляться. Жанна захихикала, а в комнату вошла бабушка. Что примечательно – на руках.

Конечно, бабушкой эту даму назвать было сложно. Стройная и поджарая, обтянутая красным спортивным костюмом, она скорее походила на ведущую рубрики «Здоровье». Ловко встав на ноги, она радушно улыбнулась.

– Привет честной компании! – голос у нее оказался еще моложе, чем внешний вид. – Так вот кто налетает на мои продовольственные запасы!

Мы явно засмущались.

– Да ладно! Молодцы! Мне приятно, что есть для кого готовить. А то моего ангелочка попробуй заставь что-нибудь слопать без стоящей компании!

Мы с Тимуром и Филиппом весело переглянулись, еле сдерживая смешки, – ничего себе «ангелочек».

– Ба! – возмутилась Жанна.

– Скажите хоть, вкусно? – бабушка подмигнула.

– Да уж!..

– Еще бы!..

– Отпад!.. – наперебой загалдели мы.

– Ну, раз «отпад», то я удовлетворена, – бабушка открыла холодильник и достала несколько яиц. – А теперь линяйте в комнату Жанны. Меня плита зовет. И через часок выползайте на чай с шарлоткой. Но если кто-то из вас хочет научиться готовить яблочный пирог или ходить на руках, может остаться…

Мы начали что-то бурчать: мол, не сегодня, но потом – обязательно! И отползли в коридор.

Комната Жанны повергла нас в новый шок. Обои в нежных васильках, кровать с балдахином и расшитыми узорами подушечками. Покрывало с кистями. Прикроватная тумба с ночником. Уютное кресло с деревянными подлокотниками и пуфик для ног. Этажерка с книгами и всякими безделушками. Персиковые занавески подхвачены тесьмой. На подоконнике фиалки. Трюмо под старину с зеркалом в резной раме и множеством маленьких ящичков. Невысокий платяной шкаф с похожими на игрушечные ключиками. Удивляло лишь то, что вокруг мебели не были натянуты веревочные ограждения, как в музеях. Ну точь-в-точь комнатка юной принцессы.

– А где ты делаешь уроки? – нашелся первым Филипп, не увидев письменного стола.

– У папы в кабинете, – отмахнулась Жанна. – Все равно он давно пустует.

Тимур так и стоял, привалившись к дверному косяку, и ошалевшим взглядом осматривал Жанкины владения, вид которых никак не вязался с хозяйкой. Я тем временем осторожно прошлась по комнате, разглядывая всякие мелочи, которые стояли на трюмо, и всматриваясь в семейные фотографии на этажерке. Там были родители Жанны. Отец – крупный мужчина с серьезным строгим лицом, а мама – очень симпатичная блондинка со вздернутым носиком. Трудно было сказать, на кого из них Жанна больше непохожа. И тут я увидела снимок очень хорошенького малыша. Вокруг его миленького личика вились льняные кудряшки, а улыбка была такая задорная и открытая, что, смотря на нее, самой хотелось улыбаться.

– А что это за херувим? – я взяла в руки фотографию.

– Это я, – пожала плечами Жанна.

Мальчишки подошли ко мне, вглядываясь в снимок, и, кажется, не верили своим глазам.

– Да ладно? – недоверчиво протянул Филя.

– Заливаешь! – покачал головой еще не пришедший в себя от вида комнаты Тимур.

– Эх, молодость, молодость, – отшутилась Жанна. – А что, не похожа?

Она провела рукой по слипшимся от лака плетям волос и скривила иссиня-черные губы в улыбке. Мы так и застыли с растерянными физиономиями, пытаясь понять, какого ответа она ожидает.

И тут мне в голову пришла отменная идея.

– Жанна, ты должна отбить Дениса у Зябликовой! – гордо сообщила я.

Филипп и Тимур так и осели на Жанкину кровать, прикрыв свое удивление балдахином. Жанна же покраснела, как наваристый борщ ее бабушки, но промолчала.

– Сама посуди. Нам нужно, чтобы какая-то девушка отвлекала Дениса от Ритки. Меня вычеркиваем: я его сестра. Остаешься ты, ангелочек! – и я затрясла перед ее носом детской фотографией. – Ты согласна?

– Ну, не знаю, – Жанна пребывала в растерянности. – А что я должна буду делать?

– Для начала привести себя в божеский вид! – сурово сказала я. – Это нужно для дела. Как ты, сможешь пожертвовать своим образом ради Дениса?

Я наступала, а пунцовая Жанна толком не могла подобрать слов.

– Ради Дениса? – наконец промямлила она. – Согласна!

– Вот и здорово! Остальное за мной!

Ошарашенные парни так и сидели на кровати. Но их помощь мне пока была без надобности, вот потом, если моя задумка сработает, их мнение станет решающим.

– Начнем с одежды, – я закатала рукава. – У тебя есть что-нибудь жизнеутверждающее? Ну, что-нибудь, кроме твоих черных тряпок?

Тогда Жанна безропотно повернула игрушечный ключик в замочной скважине платяного шкафа. Дверца со скрипом отворилась, и перед моим взором предстал ряд вешалок, пестреющих совершенно новыми нарядами. Я осторожно начала раздвигать вешалки, разглядывая эти сокровища: там были нежные платья, разноцветные юбки, блузки, модные брюки и пиджаки. Хлопковые, вельветовые, джинсовые, шерстяные. В цветочек, в клетку, в полоску или однотонные. У меня глаза разбежались, и, кажется, даже потекли слюни изо рта.

– Это все твое?

– Угу, – безразлично подтвердила Жанна. – Только я это не ношу. Мама привозит тряпье мешками…

Тут даже ребята приникли к шкафу.

– Зря не носишь! – заявил Филипп.

– А у твоей мамы есть вкус, – со знанием дела резюмировал Тимур.

Я же поняла, что полдела сделано – женственной красивой одежды у нас завались. Но оставалась, можно сказать, ювелирная работа – прическа и макияж. И тут явно нам надо будет попотеть.

– А теперь, мальчики, нам придется вас оставить, – я схватила Жанку за руку и поволокла в коридор. – Где у вас тут ванная комната?

Затем Жанна была подвергнута серьезной экзекуции. В четыре руки мы около получаса смывали с ее волос закостеневший лак – перевели, наверное, целый пузырь шампуня. Косметикой тоже пришлось пожертвовать.

Когда я увидела Жанну с замотанными в полотенце волосами, ко мне вернулся былой оптимизм, и даже возникла вера в успешность моего предприятия. Теперь сальные волосы уже не закрывали ее лицо, и вместо мертвецки-синих губ появился пухлый розовый рот здоровой восьмиклассницы, а глаза без подводки казались совсем детскими и наивными. Но когда Жанна размотала полотенце и, немного подсушив волосы, разметала по плечам кольца платиновых кудрей – я потеряла дар речи. Теперь в ней сразу можно было узнать того ангелочка, только превратившегося в милую, нет, даже красивую девушку.

– Ужасно? – шепнула испуганная Жанна.

– Ужасно… красиво! – выдохнула я. – А это… где зеленые пряди?

– Так это была тушь для волос, – отмахнулась Жанна. – И эти противные кудри я выпрямляла гелем.

– Жди здесь! – скомандовала я. – Сгоняю за платьем. По коридору прямо, вторая дверь направо?

– Третья дверь, – поправила меня Жанна.

Мальчишки уже порядком заскучали. Выбирая платье, я пообещала им немыслимое превращение. Они недоверчиво переглянулись, но согласились подождать еще пять минут.

– Как лягушку ни одень, все равно лягушка, – шепнул Тимур Филиппу.

Тот вроде бы согласился, хотя я уже неслась к Жанне-царевне.

Когда я ввела обновленную Жанну в комнату, долготерпение мальчишек было вознаграждено по заслугам. Они повскакивали с мест и уставились на Караваеву, как уфологи на летающую тарелку – с неземным восхищением.

– Ну, как вам наша работа? – я гордо выхаживала вокруг своей Галатеи.

Первым отошел Филипп.

– Алька, ты знаешь, где Жанна свою лягушачью шкуру оставила? Надо ее немедленно сжечь!

– Фотомодель! – присвистнул Тимур.

И я даже чуть-чуть заревновала. Смотрелась Жанна что надо. Модное серое платье с ярким маком на плече. Льняные кудри, робкая улыбка, легкий румянец, испуганный взгляд – загляденье! Просто нежный цветок, который хочется укрыть от жаркого солнца, колючего ветра или проливного дождя.

– Уверена, Денис не останется равнодушным! – резюмировала я.

Ребята одобрительно закивали. А Жанна так разнервничалась, что на глазах ее выступили слезы.

– Вам правда нравится? – спросила она. – Алька, но как же ты станешь дружить с такой… приличной девушкой?

И в этот момент я поняла, что пришло время раскрыть все свои секреты. Жанна пожертвовала ради меня всем – она готова снять броню и ринуться в бой без доспехов. У меня не было права обманывать ее и дальше.

– Пообещай мне, что теперь так будешь выглядеть всегда! – попросила я. – Обещаешь?

Жанна замялась. А я вздохнула поглубже и начала:

– Ребята, я должна вам всем признаться во лжи. Я вовсе не та, за которую вы меня принимаете. Я не хулиганка и никогда ею не была! Я отличница и тихоня. У меня отродясь не было ни друзей, ни врагов. Из прошлой школы меня вовсе не выгнали, просто родители купили новую квартиру и мы переехали. Вот и все. Денис всю жизнь называет меня девочкой-пай. И я заурядная зубрилка…

Ребята уставились на меня, готовые захлопать в ладоши после удачного представления.

– Врешь! – сказал наконец Филипп. – Ты нахалка и язва – это факт!

– А как же участковый? Ты же говорила! – Жанна тоже мне не верила.

– Это чистое вранье! Все началось случайно. Перед уроками я врезалась в Зябликову, она разозлилась и обозвала меня при всем классе «той еще штучкой», никто, кроме Жанны, не захотел со мной сидеть. А потом я просто решила пошутить, думала сразу же во всем признаться, но не смогла. Все так закрутилось, да еще Денис поддержал мою ложь… Но я могу показать дневники из прежней школы – там одни пятерки. Между прочим, я шла на золотую медаль…

– Не может быть! – выдохнул Тимур.

– Вот так всегда, хочешь, чтобы тебе не поверили, – скажи правду, – грустно констатировала я. – А теперь можете сказать все, что обо мне думаете. Я готова.

Все молчали. И это было хуже всего. Мне казалось, что потолок падает на меня, а пол уходит из-под ног. Если бы Жанна вовремя не подхватила меня, я бы точно свалилась замертво, как и в первый день нашего с ней знакомства.

– Но как ты можешь быть тихоней? – не унимался Филипп. – Никак не пойму. Ты же такая заводная…

Я пожала плечами.

– Может, я уже не совсем я. Может, я уже другая? Обманщица и хулиганка? А некоторые даже думают, что воровка и шантажистка…

– Ты хорошая девчонка! – Жанна неловко потрепала мою челку и заглянула в глаза. – Это факт. Остальное мне без разницы. Я… того, ну… люблю тебя, что ли… как подругу, конечно…

Тогда я изо всех сил обняла Жанну и расплакалась, как маленькая.

– И я люблю… как подругу, – прилип к нам Филипп.

– Нет, ну надо же было такое выдумать, – улыбнулся Тимур, взъерошив свою шевелюру. – Участковый ей тапочки приносит, весь район на ушах стоит…

– И как мы ей поверили? – захихикал Филипп. – Она же вон, лилипутка!

– А я рот раскрыла, уши развесила! – смеялась Жанна.

Теперь и меня саму начал разбирать смех. Так мы стояли и смеялись над собой, друг над другом, над всей этой бестолковой ситуацией. И казалось, что никогда мне не было веселее и радостнее, чем сейчас. Ведь рядом находились настоящие друзья. Те, что всегда поймут, простят и поддержат. А ради этого стоило побыть отъявленной хулиганкой. Теперь я была в этом уверена! Нет, жизнь намного хитрее всех нас, старающихся перехитрить ее. Это факт!

А потом бабушка Жанны позвала нас пить чай с шарлоткой и, кажется, вовсе не обратила внимания на то, как изменилась ее внучка. Хотя если смотреть на мир преимущественно снизу вверх, стоя на руках, то подобные метаморфозы не так уж и заметны…

· · ·

В субботу утром я сказала родителям, что хочу пригласить к нам на обед Жанну. У Дениса глаза так и вылезли на лоб.

– Буду очень рада познакомиться с твоей подругой! – обрадовалась мама. – А то все «Жанна, Жанна», а мы ее и в глаза не видели.

– И это вам еще крупно повезло, – захихикал Денис.

– Что? Подруга Альки? – выглянул из-за спортивного журнала папа. – Замечательно! Зови. Давно пора!

– А ты, Денис, свою подругу пригласить не хочешь? – подначивала мама. – Или нам тоже крупно повезло, что мы с ней не встречались?

– Вот уж точно! – отомстила Денису я. – Ее нужно в наморднике в люди выводить!

– А твою Жанну с мешком на голове, чтобы не пугала народ!

Тогда родители прогнали нас выяснять отношения в свои комнаты, но вопрос с Жанной был решен положительно.

– На что ты нарываешься? – спросил меня утомленный после боя Денис.

– Увидишь, – пыталась отдышаться я.

Жанна пришла к нам в модном берете, пальто и фиалковом шерстяном платье, которое оттеняло ее серые глаза, превращая их в серо-голубые. Выглядела она замечательно, на этот раз моей помощи уже не понадобилось – ангельские завитушки вокруг лица, почти не тронутого косметикой, – натуральная Мария Лопухина с картины Боровиковского.

– Мадемуазель, кого вы хотите видеть? – приветствовал ее у двери Денис. – Но если что, я к вашим услугам.

– Здравствуй, Денис, – засмущалась Жанна. – Я к Альке.

– Пап! Мам! Знакомьтесь! Моя Жанна пришла!

Я протащила разрумянившуюся Жанну мимо обалдевшего Дениса в квартиру. Родители радушно поприветствовали ее, приглашая к столу.

– Кого ты позвала? – выпучился на меня Денис.

– Жанну, не узнал, что ли? – невозмутимо ответила я.

– С ума сойти! Просто чудеса пластической хирургии…

– Жаль, мозги не научились пересаживать! – щелкнула его по носу я. – Тебе бы пригодилось, а то выглядишь дураком.

Тут Денис почему-то подскочил к зеркалу и стал поправлять прическу, а уже затем сел с нами за стол. Было очевидно, что Жанна произвела на него впечатление. Да и что говорить, она стала такой красоткой, что Зябликова на ее фоне теперь смотрелась бы вульгарной и навязчивой, как слишком терпкие духи. Между тем по моему совету Жанна старалась в любой удобный момент сказать Денису доброе слово, отметить его успехи в соревнованиях и всячески поддержать в разговоре. Что, надо отметить, выглядело совершенно искренне и естественно. Родителям она тоже очень понравилась, и я была рада тому, что все так хорошо складывается. Когда вечером Жанна засобиралась домой, папа намекнул Денису, что хорошо бы проводить такую милую девушку. И братец не отказался.

– Алька, пойдем с нами! – попросила Жанна скорее из страха остаться наедине с Денисом, чем из желания пообщаться со мной лишние пятнадцать минут.

– Что-то я устала, – притворно зевнула я. – Денис и сам неплохо справится.

Тогда Жанна утащила меня в комнату и горячо зашептала:

– Слушай, мы договаривались, что я Дениса понарошку буду охмурять. Только вот у меня все не понарошку, понимаешь?

– Кажется, да, – я начинала разбираться в ситуации. – Если тебе это сложно, не делай. Того не стоит…

– Нет, стоит! – продолжала Жанна. – Он на меня сегодня впервые смотрел и не жмурился! И я очень рада, что ты заставила меня перемениться. Просто хочу, чтобы ты знала, я все это делаю не для кого-то, а только лишь ради себя. Я в твоего брата того… еще с первого взгляда… втрескалась по уши, понимаешь?

– Теперь понимаю, не думала, что все так серьезно, – я постаралась поддержать подругу. – Дерзай и помни – ты лучшая! А Зябликова рядом с тобой выглядит нелепым недоразумением!..

Тут из коридора донесся призыв Дениса, чтобы мы поторапливались. Я в шутку благословила Жанну и сплавила парочку голубков из дома.

Денис вернулся через час, если не больше. Хотя ходу туда-обратно было от силы минут двадцать. Он был задумчив и растерян. Долго топал по своей комнате, а потом постучался ко мне.

– А Жанна ничего так оказалась, – присел он на мою кровать. – Кто бы мог подумать…

– Понравилась? – осторожно спросила я.

– Да я не в этом смысле, – слишком резко отмахнулся Денис и начал разглядывать узор на покрывале. – Просто человек она хороший. Такая трогательная, ранимая…

– Ну-ну…

Я боялась спугнуть удачу, но, кажется, пока все неплохо складывалось. Сильная, нахрапистая и уверенная в себе Зябликова вполне могла проиграть душевности, искренности и главное – любви Жанны…

Я уже собиралась ложиться спать, когда позвонил Тимур.

– Как там наша операция «Жанна»? – спросил он.

– Тише, – неизвестно зачем цыкнула я. – Оказывается, у нее это все серьезно. А Денис вроде бы запал…

– На такую любой западет! – согласился Тимур.

– Ну и падайте на здоровье! – огрызнулась я. – Мягкой посадки!

– Алька, да ты чего? – удивился Тимур. – Я же тебя поддержать хотел! А на Жанну мне падать незачем, вот еще глупости…

– Ладно, спокойной ночи, – немного успокоилась я.

– Спокойной ночи, кузнечик!

И Тимур положил трубку.

Приближался финал соревнований. Сегодня мне предстояла последняя решающая игра с той самой тощей шпалой из девятого класса, которая всерьез рассчитывала на свадебное путешествие с мальчиком-победителем. По количеству побед этот выигрыш автоматически выводил бы меня в финал, а там уже заждалась Зябликова. Пока она лидировала среди девочек. А о том, что будет, если соревнования выиграют Рита и Тимур, мне и думать пока не хотелось…

К тому же пора было браться за ум и заняться наконец исправлением ситуации с оценками – по многим предметам меня еще вовсе не спрашивали, давая новенькой возможность осмотреться, а где-то я успела схлопотать троек и даже одну пару за невыученный урок. Теперь, когда я призналась друзьям во лжи, можно было зарабатывать пятерки без зазрения совести.

Занятая этими мыслями, я вовсе забыла, что сегодня первый день, когда Жанна идет в школу без «лягушачьей шкуры».

– Что это за красотка рядом с Лисицыной? – приосанился вдруг Глеб.

– Девушка, девушка, как вас зовут? – засуетился Федя.

И тут мы попали под обстрел взглядов Зябликовой.

– Идиоты! Это Жанна, – фыркнула она. – Как была уродиной, так и осталась. Правда, Тань?

Ошарашенная Танька промолчала.

– Жанн, выглядишь что надо! – подбодрил Тимур. – Алька, подойди на минуту, разговор есть.

Мы отошли в сторону, и мне показалось, что за спиной раздается рычание разозленной львицы.

– У тебя сегодня последняя игра перед финалом? – спросил Тимур.

Я кивнула.

– В общем, желаю тебе удачи! – он смотрел в пол. – Ты на самом деле здорово играешь…

В спортивном зале собралась целая куча народа, последние игры полуфинала вызывали повышенный ажиотаж. Решалась судьба второй финалистки среди девочек. После чего должна была пройти игра у мальчишек: за место в финале сражались Денис и Филипп. И я была бы рада победе любого из них. В первых рядах болельщиков были подруги шпалы из девятого класса, а также Жанна, Денис и Тимур. Почему-то нигде не было видно Филиппа. А на то, что Зябликова пойдет разделять мой успех вместе с Денисом, я вовсе не рассчитывала. Зато было видно, как здорово мой брат смотрится рядом с Жанной. Я развернулась, заняла свое место возле стола и тут же услышала противный голос Зябликовой.

– Поглядим, как наш кузнечик попрыгает! – Она протиснулась между Тимуром и Денисом, оттеснив Жанну в сторону. – Я в волнении жутком…

Мне показалось, что и Денис, и Тимур кинули на нее сердитые взоры. А Жанна осадила:

– Помолчи лучше…

Ромео поднес свисток ко рту, собираясь дать старт нашей игре. Шпала уже взяла ракетку и разминала ноги. И тут в зал влетел красный и запыхавшийся Филипп.

– Алька, не бери ракетку! – кричал он.

И, в несколько немыслимых прыжков оказавшись рядом со столом, схватил ракетку, к которой я только протянула руку. Роман Эдуардович с перепугу засвистел. А Филипп стоял рядом со мной, зажимая ракетку в руке, с бешеным, но почему-то радостным взглядом.

– Успел! – выдохнул он.

– Кровь, у него кровь! – подпрыгивал над рядами болельщиков шкет из восьмого «Б». – Глядите!

И все посмотрели на руку Филиппа, в которой он сжимал ракетку. По запястью струилась кровь и густыми каплями падала на пол. К нему сразу подскочила завуч, а за ней Роман Эдуардович. Позвали медсестру и толком ничего не соображающего Филиппа отправили в медицинский кабинет.

– Гвоздь!

– В рукоятке ракетки был гвоздь! – пошло по рядам.

– Ничего не понимаю, – чесал голову Роман Эдуардович. – Все же новое! И как он узнал…

Зал гудел, мы со шпалой застыли у стола в полнейшей растерянности. Ромео снова засвистел.

– Ну что, играть можешь? – спросил он меня, протягивая новую ракетку. – Рукоятку я проверил.

И я кивнула. Теперь решимости выйти в финал мне было не занимать. А о том, что же произошло с ракеткой, подумать можно было и позже. В моей помощи Филипп сейчас явно не нуждался – за ним из зала устремилась вся моя группа поддержки. Но мне уже никто не был нужен.

Всю игру шарик летал по столу, будто был у меня на привязи, – это оказалась, наверное, самая легкая победа в моей жизни. Погрустневшая шпала признала поражение и с достоинством пожала мне руку.

– Желаю победы в финале! – только и сказала она.

А я уже неслась выяснять, как там Филипп.

· · ·

Сразу возле спортивного зала меня перехватила Жанна.

– Пошли скорее! Там такое творится! – она явно была не в себе.

Внизу, около раздевалки, собралась целая компания. Они горячо что-то обсуждали. Там были Глеб с Федей, Тимур и Денис, а за их спинами прыгал шкет из восьмого «Б», но самое интересное, по всей видимости, творилось в середине. Мы с Жанной растолкали мальчишек, и я увидела сидящего на лавке Филиппа. На его лице смешались одновременно возбуждение, ликование и растерянность. Правая рука его была тщательно забинтована. А рядом с ним восседала Танька, она всхлипывала, и плечи ее подпрыгивали при каждом вздохе.

– Я не хотела! Я правда не хотела! – срывающимся голосом повторяла Танька.

– Да что уж теперь, – пожимал плечами явно смущенный Филипп. – Все же обошлось!

– Ничего себе обошлось! – ворвалась в разговор Жанна. – Ты теперь играть не сможешь, а финал, можно сказать, был у тебя в кармане!

Все посмотрели на забинтованную руку Филиппа – теперь он явно был не игрок.

– Да расскажите толком, что произошло! – я наконец протиснулась к Филиппу. – Как ты?

– До свадьбы заживет, – радостно подмигнул мне Филя, гордо демонстрируя покалеченную руку.

А Танька между тем завыла в голос.

– Хватит реветь, – осадила ее Жанна. – Как будто это у тебя рука вспорота!

– Лучше бы у меня, чем у него! – рыдала Танька.

– Больше свою Зябликову слушай, и у тебя будет… и не только рука, – огрызнулась Жанна.

– Тань, что случилось? – насколько возможно миролюбиво спросила я.

– Рита! – проныла она. – Рита хотела избавиться от тебя. Она рукоятку ракетки гвоздем проткнула… и подложила… Я была против подмены, но она меня заставила на стреме стоять!.. А потом Филипп услышал, как Рита мне хвасталась, что все у нее получилось… Она его и заперла, а меня оставила охранять… А я выпустила, он руку и проткнул…

После этих слов Танька снова разревелась.

– Теперь ты рассказывай! – я посмотрела на Филиппа. – Ничего не понятно.

– Я мимо женской раздевалки шел, – начал Филипп. – И тут слышу, Зябликова Таньке рассказывает, что ракетку тебе подменила. Я ворвался, хотел ее удушить, а она меня – раз, и заперла. Таньку вот оставила меня охранять. А сама пошла игру смотреть. А точнее – как ты себе руку проткнешь. У-у, гадина! Я в дверь бьюсь, а никто не слышит – все в зале. Тогда я давай Таньку просить меня отпереть…

– Я и открыла! – перебила Танька. – А он и побежал…

– Я же не знал, что там гвоздь! – снова перебил Филипп. – Думал, просто ракетка сломана – развалится посреди игры. Нет, Зябликова – настоящая преступница!

– Членовредительница! – подтвердила Жанна.

Тимур и Денис молчали, как рыбы.

– Ну дела! – промямлил Глеб.

– Кто бы мог подумать, – вздохнул Федя.

– Что там происходит? Ну расскажите, люди-человеки! – выныривала над плечами Глеба и Феди голова шкета из восьмого «Б».

Только теперь я начинала сводить концы с концами и что-то понимать. Выходит, перед игрой Зябликова подсунула мне ракетку с проткнутой гвоздем рукояткой. Если бы я взяла ее в руку не глядя – сидела бы сейчас, как Филипп, с забинтованной кистью. И никаких разговоров о финале уже не шло бы. Таким образом Зябликова хотела заполучить победу без честного боя со мной. Филипп же нечаянно услышал разговор Риты с Танькой и был заперт в женской раздевалке. Танька его охраняла, а Рита между тем отправилась хладнокровно наблюдать, как я себе руку продырявлю. Только вот Танька выпустила Филиппа из заточения. И как только решилась?..

– Тань, а почему ты выпустила Филиппа? – спросила тогда я.

– Он попросил, – пожала плечами Таня. – Сказал, если у меня осталась совесть – я должна его выпустить. Я и выпустила. Не хотела, чтобы он думал, будто я бессовестная. И я не знала, что там гвоздь, – она снова захлюпала носом. – Вы теперь все расскажете учителям?

– Вот еще глупости, – отмахнулся Филипп и поморщился от боли. – Сами разберемся. Правда, ребят? Рука, по счастью, не сильно пострадала. Через пару недель будет как новенькая.

Все стояли молча, каждый думал о своем. И только шкет все прыгал, как пинг-понговый шарик.

– Хотя мне уже все равно, – вздохнула Танька, вытирая слезы. – Рита меня точно убьет.

– Ну уж нет! – Филипп задорно подмигнул. – Мы тебя в обиду теперь не дадим. Раз уж ты с совестью. Такие люди нам нужны.

– Правда? – Танька смотрела на него с нескрываемым обожанием, а потом прошептала: – Ты очень смелый и благородный. Я это всегда знала. Еще с третьего класса, когда ты давал мне списывать математику…

Жанна захихикала. За ней начали улыбаться Тимур и Денис. А потом уже заржали Глеб с Федей. И даже шкет начал веселиться за компанию. А Танька и Филипп сидели красные, как вареные раки, смущенные и какие-то торжественные. Будто пришли на день рождения и подарили имениннику самый лучший подарок.

– Филь, – сказала тогда я. – Но ты же не сможешь теперь выиграть соревнования!..

– Пусть сразятся достойные, – он посмотрел на Дениса и Тимура. – А я свое дело сделал.

Денис и Тимур переглянулись – теперь они были бесспорными лидерами школы. А потом они оба посмотрели на меня.

– Алька, а как ты?

– Выиграла?

– Выиграла, – вспомнила о своей победе я.

Тогда все кинулись меня обнимать и поздравлять. И Жанна, и Денис, и Филипп, и Глеб, и Федя, а за ними на радостях прорвавшийся в центр событий шкет. Даже Танька заулыбалась, точно моя победа каким-то образом умаляла ее вину. Один лишь Тимур стоял смущенный, будто боявшийся дотронуться до меня.

– Неужели Рита могла это сделать? – наконец сказал он.

Тогда все мигом отлипли от меня, лица ребят посерьезнели.

– Не могу в это поверить, – вздохнул Денис. – Но если она покушалась на здоровье моей сестры…

Тут Танька вдруг вскочила со скамьи и сбивчиво затараторила:

– Я вот что думаю. Раньше я так не думала. А теперь думаю…

– Дело говори! – оборвал ее Филипп.

И Танька как-то вмиг собралась, закивала и уже спокойно продолжила:

– Я думаю, что Рита сама подкинула Алисе свой браслет, чтобы подставить ее. Теперь я в этом почти уверена!

– А я что говорил! – подскочил рядом Филипп. – Наконец к тебе вернулось сознание, а то как зомби ходила…

А Танька и не знала, радоваться ей или грустить. По всему выходило, что она помогала злодейке, зато сейчас оказалась на правой стороне. И очевидно, в ней начала жить надежда, что она еще сможет доказать всем свою небесполезность. Всем… или только Филиппу. Последний явно был ей небезразличен.

– Я пройдусь, мне надо подумать, – тихо сказал Тимур, лицо которого было серым, как туча. – И это… Алька, поздравляю с победой… Удачи в финале! – А затем протянул руку Денису: – Буду рад такому сопернику.

Денис тоже протянул ему руку, и они понимающе кивнули друг другу. Затем Тимур ушел. Быстро, не оглядываясь. А вокруг меня еще долго галдели ребята. Они обсуждали подвиг Филиппа, его ранение, мою победу… Жанна и Денис шутили и смеялись, а смотрели друг на друга робко и нежно. Денис даже забыл все свои умные слова и порой отвечал невпопад. А я молчала и думала о том, что же сейчас творится в душе у Тимура?..

На следующий день Марина Борисовна вошла в класс какая-то необыкновенно красивая и торжественная.

– Ребята, я хочу вам кое в чем признаться, – сказала она и почему-то покраснела, как первоклассница. – Я выхожу замуж. И моих уроков сегодня не будет.

Класс загалдел, зашумел, с рядов посыпались поздравления.

– Спасибо! Спасибо! – только и успевала отвечать Марина Борисовна.

И тут в дверях появился Роман Эдуардович. На нем был костюм, что примечательно, не спортивный. Белая рубашка и галстук, а носы лакированных ботинок были такие длинные, что казалось, он все время шел на полшага впереди самого себя. Ромео сложил ладони вместе, изобразив победное рукопожатие, и подмигнул классу.

– Настоящие спортсмены никогда не сдаются! – сказал он. – Так что, восьмой «А», можете окатить меня троекратным «поздравляю». Марина Борисовна согласилась стать моей женой!

Мы сразу принялись вразнобой галдеть. Но Роман Эдуардович прервал наш недружный хор отрицательным жестом. А затем начал будто бы дирижировать классом. И мы, как солдаты, отрапортовали:

– По-здра-вля-ем!

– По-здра-вля-ем!

– По-здра-вля-ем!

Кажется, он остался доволен. Но потом состроил хитрую мину и шепнул совсем смущенной Марине Борисовне:

– А может, пусть скандируют «горько»?

Но она тут же начала махать руками, будто в класс залетела пчела и пытается ее ужалить.

– Ладно, это после! – успокоил ее Роман Эдуардович. – А теперь, ребятня, можете выпить сока за наше счастье и закусить пирожными!

И он втащил в класс два увесистых пакета.

– Разгребайте! А у нас дела поважнее…

И он торжественно вывел Марину Борисовну из класса. Правда, Марина Борисовна через секунду вернулась.

– Мы директора и завуча предупредили. Но вы все равно ведите себя тихо, – быстро и растерянно проговорила она. – Будьте умницами!

Затем она почему-то послала нам воздушный поцелуй. После чего Ромео сгреб ее в охапку и утащил уже безвозвратно.

– Опоздать на свою свадьбу я тебе не позволю, – ласково, но твердо послышалось из-за двери.

А мы тут же с алчущими взорами обступили угощение. Там было несколько пакетов сока, пирожные и одноразовая посуда.

– Это не урок русского языка, а урок вкусного языка! – захихикал Филипп.

Ребята начали разбирать стаканчики с соком и тарелки с пирожными. Танька в первую очередь принесла порцию Филиппу. Теперь они сидели вместе. А Зябликова вела себя тихо и осторожно. Вчера она растворилась после своего злодеяния, как мираж. И сегодня Таньку уже не трогала, видя, что та вовсе не осталась одинока и беззащитна, пойдя против воли своей бессменной покровительницы. Зябликова, очевидно, не могла разобраться, чего ей от нас ожидать. Лишившись своей безмолвной единомышленницы, она казалась какой-то неполноценной, словно человек без тени – вроде все на месте, а как-то нехорошо рядом с ним. Рита выжидала, пожалуемся ли мы учителям или решим разбираться с ней сами. Казалось, она еще надеялась, что ситуация чудесным образом развернется в ее сторону. Поэтому сидела ощетинившись, как еж, вечно готовая к обороне. Мы же и не думали ее трогать. Не хотелось сейчас портить себе настроение. К тому же нас теперь было много: незаметно «армия тьмы» превратилась из гадких утят в лебедей. Жанна была очаровательна, Филипп стал настоящим героем, и все с уважением смотрели на его забинтованную руку. А Танька носилась вокруг него, точно курица над яйцом – всячески стараясь окружить заботой и лаской. Федя и Глеб услужливо поставили передо мной и Жанной тарелки с пирожными и стаканчики с соком.

– Дамы, позвольте за вами поухаживать! – шутливо раскланялся Федя.

– Девчонки, налетай, – не церемонился Глеб.

Только Тимур так и не пришел сегодня в школу. Я не видела его с того момента, как он стремительно покинул нас, узнав настоящее лицо Зябликовой. Весь вчерашний вечер я бродила вокруг телефона – но он так и не зазвонил. Потом я смотрела в окно, надеясь увидеть четвероногого Альку. Но двор был пуст. Утром я на всех парах прилетела в школу – но и тут Тимура не оказалось… Неужели он заболел? Узнал правду о своей возлюбленной, и сердце его не выдержало?..

А завтра должен был состояться финал соревнований. Я против Зябликовой, Денис против Тимура. И мне нужна была только честная победа…

· · ·

Из дома мы вышли впятером. Я и Денис несли на плечах бремя возложенных надежд – все пророчили нам победу. Родители по такому случаю тоже отправились в школу, им просто необходимо было присутствовать на этом сражении. Они шли торжественные и немного волнующиеся.

– Алька, ты хорошо позавтракала? – спрашивала мама.

– Денис, ты не забыл свои счастливые кроссовки? – нервничал папа.

Жанна же все больше молчала, но было видно, как ей приятно находиться в центре семьи – где родители суетятся вокруг детей, те отмахиваются, и все выглядит таким привычным. Таким нормальным, таким правильным…

– Жанна, не отставай! – крикнула мама.

– Бодрей и веселей! – поманил ее рукой папа.

И она засуетилась, заулыбалась, прибавила шаг.

Около школы нас встречали Филипп и Танька. Они смотрелись возбужденно и радостно. И даже как-то похорошели друг рядом с другом, видимо, добрые чувства облагораживают лица.

– Пришли, чемпионы? – возликовал Филипп.

– А где Тимур? – спросила я.

– Не видно пока, – пожала плечами Танька и вздохнула. – А Рита уже ждет.

Я заглянула в зал. Народу там было – тьма тьмущая. Для зрителей даже выставили стулья в несколько рядов по стенам зала. Кажется, здесь собралась вся школа. Женская раздевалка была пуста, Рита уже ждала в зале. Я несколько раз измерила помещение шагами – их оказалось шесть с половиной. А потом не выдержала и заглянула в раздевалку мальчишек – узнать, появился ли Тимур.

Тимура там не было. Зато стояли смущенные Денис и Жанна.

– Я зашла пожелать тебе победы! – тихо сказала Караваева.

А затем вдруг положила руки Денису на плечи и поцеловала его в губы. И, вся пунцовая, вылетела пулей из раздевалки. Денис же остался стоять гордый и радостный. Я тихонько вернулась в женскую раздевалку, лезть сейчас со своими вопросами было не время. И тут же налетели ребята – Жанна, Филипп, Танька, Глеб и Федя наперебой желали мне удачи. А где-то за их спинами прыгал шкет из восьмого «Б».

– Ребята, Тимур пришел! – кричал он.

Тимур молча прошел в мужскую раздевалку, и через пару минут они с Денисом показались в зале.

Финальные игры проходили одновременно. Посреди зала расположились два стола – за одним должны были соревноваться мальчики, за другим – девочки. Между столами стояли Роман Эдуардович, директор и завуч. Мне показалось, что наш Ромео выглядел несколько невыспавшимся, но очевидно – счастливым. Директор почесывал пятерней бороду, завуч призывала зал к тишине. И вот тишина водворилась. Финальная четверка: Тимур, Денис, Рита и я заняли места возле столов. Завуч начала долгую речь о важности спортивного воспитания для становления личности. И пока зал зевал, Роман Эдуардович скрупулезно проверил наши ракетки, шарики и даже ножки столов.

– Ну что же, пора давать старт финальным играм! – закончила наконец завуч. – Роман Эдуардович, вдарьте финальный свисток!

– Пусть победят сильнейшие! – Роман Эдуардович подмигнул залу и дал свисток.

Игра началась. Впервые напротив меня стояла Зябликова. Пышный беличий хвост боевито торчал из ее макушки. Играла она отменно. Ловкая, быстрая, точная. Шарик словно боялся ее и слушался, как еще недавно верная Танька. Казалось, он полностью подвластен ей. И очки сыпались в Риткину копилку, как опята в корзину грибника. Я пропускала подачу за подачей. Перевес в пользу Зябликовой был уже значительный: у меня набралось только пять очков, Ритка же успела заработать все пятнадцать. Не за горами и двадцать, а там уже – победное двадцать одно… Я почти потеряла надежду выиграть. Куда мне, тихоне и зубрилке, тягаться с такой самоуверенной и грозной девчонкой, как Рита. Пропустив очередную подачу, я услышала гул неудовольствия из зала. И тут же вспомнила лица родителей и друзей. Неужели эта победа была нужна только им? Нет, мне самой до чертиков хотелось обойти Зябликову. Мне и никому другому нужно было оказаться сейчас на высоте! Я взглянула в лицо врагу, сдула челку с глаз и твердо решила бороться не на жизнь, а насмерть. И тело тут же вновь начало слушаться, будто благодаря за то, что я вспомнила о нем. Игра у меня пошла чисто, красиво. И зал каждый раз отвечал радостными вздохами и выкриками, когда я отбивала сложные подачи. Мне нельзя было пропустить ни одного мяча, иначе разрыв стал бы катастрофическим. Пошли мои подачи, и я целенаправленно сравнивала счет. А вскоре преимущество уже было за мной, я обходила Риту на три очка – теперь у Зябликовой их было всего шестнадцать, я же стремительно подбиралась к двадцатке. И только тут поняла, что зал живет лишь моей игрой. В другом углу он взрывался различными возгласами в адрес Тимура или Дениса, а здесь – в моей половине – откликался лишь моему настроению. Зябликова взяла подачу – молчок или даже унылые вздохи, Зябликова промазала – радостный галдеж. Как же это я раньше не заметила? Зато Рита, видимо, давно уловила эту закономерность. Бравада и невозмутимость уже спали с ее лица, как маска. Теперь это была растерянная и не уверенная в себе девчонка. Такой я ее видела впервые. На миг мне даже стало жалко ее, и я вновь вспомнила о своем безумном желании дать ей фору. После очередного промаха и радостного возгласа из зала Рита совсем потеряла форму. Руки и ноги будто совсем перестали ее слушаться, лишь высокий хвост продолжал гордо торчать из макушки, словно в память о былом величии. У меня меж тем было уже двадцать очков, и лишь одна удачная подача отделяла от победы. Теперь я безоговорочно выигрывала и так расслабилась, что уже начала подумывать о том, кто же лидирует за соседним столом. И с кем мне предстоит быть в паре победителей? Тогда я снова так разнервничалась, что пропустила подачу, затем другую и третью. Ритка же, на втором дыхании, сравняла счет. Теперь у нас обеих было по двадцать очков, и для выигрыша требовалось, чтобы соперница не взяла два шара подряд. Зябликова подавала, что увеличивало ее шансы на победу. Зал замер. Я видела только Риткину ракетку и отскакивающий от нее шарик – вот он ударяется о поверхность стола один раз, низко перелетает сетку, второй удар о стол… Я шпарю по нему, и, подкрученный, он со свистом снова дважды опускается на стол – Ритка пытается достать его, но ей это не удается. Теперь следовала моя подача. В висках у меня стучала сотня пинг-понговых шариков, я занесла ракетку и со всего маху загасила так, что Зябликова и опомниться не успела, как шарик улетел за стол. Зал даже онемел. Со счетом двадцать – двадцать два я выиграла эту битву…

Когда Роман Эдуардович поднял мою руку вверх, обозначая победу, я впервые смогла посмотреть, что же творится у мальчишек. Там завуч задрала вверх руку Дениса. Он был запыхавшийся, как конь после перевала, но довольный. Рядом стоял Тимур, кажется, не сильно расстроенный своим поражением.

– Ты здорово играл! – не мог отдышаться Денис.

– Достойная победа, – кивнул ему Тимур.

По лицу Зябликовой было очевидно, что количество скопившегося в ней яда застилает глаза – кажется, она готова была заплакать от злости. И тут мы с Денисом вырвались из цепких рук Ромео и завуча и понеслись друг к другу. Он схватил меня и закружил над полом, и где-то в зале я слышала, как радуются наши родители.

– Лисицыны – это сила! – басил папа, и мама одобрительно всхлипывала.

– Все остаются на своих местах, – кричала между тем завуч. – Денис, поставь Алису на место!

– Сейчас будет церемония награждения! – вторил Роман Эдуардович.

Денис поставил меня на пол. Зал качался в такт торжественной музыке, что зазвучала из колонок. Под эту музыку директор вынес призы.

– Алиса и Денис Лисицыны! – высоким голосом сказала завуч. – Награждаем вас за победу в школьных соревнованиях по настольному теннису почетными грамотами и памятными призами!

– Мы гордимся, что в нашу школу пришли такие замечательные спортивные ребята! – радостно дополнил Роман Эдуардович.

– Призы от спонсоров! – проблеял директор.

И выдал нам с Денисом по коробке.

– Это сотовые телефоны последних моделей! – Завуч кивнула какому-то полному мужчине в зале, кажется, это был Танькин отец. – Каждый владелец подобного телефона обретает уникальную возможность осуществлять связь с близкими людьми самым передовым и прогрессивным способом. Телефоны этой фирмы отличаются высоким качеством, надежностью и модным дизайном. Мы все искренне рады, что наши победители обрели возможность пользоваться именно этими телефонами!

И полный мужичок одобрительно кивнул завучу. По залу пошли смешки. Тут директор, оставив в покое свою бороду, захлопал в ладоши. Тогда все тоже захлопали. Я смотрела в зал и, наверное, впервые в жизни понимала, что нахожусь на своем месте. И вовсе не потому, что стала победителем соревнований. Сейчас я рада была бы оказаться и в зале рядом с родителями: мама смеялась и смахивала слезинки с глаз, а папа гордо поднимал вверх большие пальцы рук. А как здорово было бы шепнуть сию минуту на ухо Жанне: «Посмотри, а Денис-то ничего, а?» И наблюдать, как она краснеет, пытаясь скрыть смущенную улыбку. Или сказать Филиппу, что моя победа полностью его заслуга. А он бы запыхтел, как паровоз, но горд был бы невозможно!..

И тут я поняла, что так и должна поступить.

– Извините, – сказала я, подходя к завучу. – Я очень благодарна спонсорам за ценный приз. – Я кивнула полному мужчине, и он, кажется, немного засмущался. – И еще очень благодарна всем, кто поддерживал меня… Без друзей у меня ничего бы не вышло!.. И я хочу отдать свой приз человеку, который заслужил его по праву. Филипп, это тебе…

Я подошла к Филиппу и вручила ему коробку с телефоном. А он так растерялся, что не мог и слова сказать.

– Филя, береги руку, – подмигнула я.

И он рассмеялся.

– А я тоже думал посвятить свою победу одному человеку! – нашелся Денис. – И хочу отдать свой приз девушке, которая верила в меня и поддерживала…

Я так и застыла возле радостно сопящего Филиппа. И увидела, как подалась вперед Рита. Казалось, Зябликова готова выхватить коробку с телефоном из рук Дениса, как львица свою добычу. Но Денис прошел мимо нее, вовсе не обращая внимания. Встав перед Жанной, он тихо сказал:

– Это тебе. – И протянул свой приз. – Позвонишь мне?

И Жанна закивала так радостно, что ее кудри буквально начали плясать на голове.

– Просто салон для новобрачных какой-то! – захихикала шпала из девятого класса.

– Объявляю осенние спортивные игры закрытыми! – Роман Эдуардович громогласно засвистел.

Народ стал потихоньку рассасываться из зала. Нас с Денисом окружали поздравляющие, и мне совершенно не было видно Тимура. И, уже выходя из зала, я вдруг услышала ласковый голос Зябликовой:

– Тим, нам, как проигравшим, наверное, следует поддержать друг друга?

Рита прилипла к Тимуру, как репейник к шерстяной кофте, явно пытаясь сохранить за собой хоть какую-то собственность.

– А я не считаю себя проигравшим, – неожиданно бодро ответил Тимур. – Возможно, я еще смогу стать победителем… Очень даже может быть…

Он убрал от себя руки Зябликовой и добавил тихо, но твердо:

– А ты больше не подходи ко мне. Поняла? Никогда не подходи…

И он быстрым шагом отправился вперед по коридору. Рита же осталась стоять совершенно ошарашенная, и лицо ее в этот момент очень походило на тот снимок, которым мы когда-то думали ее шантажировать, – точно сморщенный кислый сицилийский лимон. И тут к ней подскочил мелкий шкет из параллельного класса.

– Рита, не переживай! Я готов взяться за твое перевоспитание!..

Он по-хозяйски обхватил ее за талию. И тут, кажется, Зябликова все-таки разрыдалась…

А я все смотрела в спину Тимуру. Разговор с Ритой, очевидно, дорого ему стоил – вот так несколькими словами оборвать отношения, длившиеся годами, – это не пустяк. И когда еще его сердце освободится от когтей хитрой хищницы Зябликовой?..

– Это и есть Тимур Юсупов? – мама тоже смотрела ему в спину.

– Ага, – ответила я и вздохнула.

– Второй день уже не звонит? – шепнула мама.

– Что мне делать? – Я с мольбой взглянула в ее глаза.

– Ждать.

· · ·

До вечера я просидела у окна. Город зажигал фонари и в полутьме терял последние листья. Приближался ноябрь. Первая четверть подходила к концу. Я смотрела на грамоту, выданную мне после соревнований, и до конца не могла поверить в происходящее. Чего только не произошло со мной за эти два месяца! Я стала совсем другой или просто стала сама собой?..

Денис до сих пор не появился дома после окончания игр. Он болтался где-то с Жанной, отмечая свой триумф. Меня они тоже звали, но я отказалась – этой парочке просто необходимо было остаться наедине. Родители пытались усадить меня за стол, накрытый по поводу нашей победы, но я почему-то совсем потеряла аппетит. И все смотрела на телефон. Он молчал. Я брала трубку в руки и ходила по комнате. Включала, чтобы проверить, есть ли гудки, – и тогда раздавалось послушное монотонное «ту-ту-ту». Тимур не звонил. Даже не поздравил меня с победой, а ведь мог бы, хоть по дружбе…

В начале девятого трубка вдруг заиграла, я поднесла ее к уху.

– Алька! Это я, – Филипп был чем-то смущен. – Слушай, а ты не обидишься, если завтра я позову Таньку в кафе?

– Нет.

– Спасибо! Но мы ведь останемся друзьями?

– Конечно.

Я положила трубку. И тут снова раздался звонок.

– Выгляни в окно, – сказал Тимур.

И я снова, как уже много раз за этот день, отодвинула занавески и посмотрела на улицу. Алька скакал по двору, а Тимур стоял, задрав голову, и прижимал к уху мобильный телефон. Только завидев меня в окне, он начал махать свободной рукой – мол, выходи…

– Выйдешь?

Я закивала. И, не ответив, отключила трубку. А потом начала метаться по квартире, влезая то в одни, то в другие джинсы, сменяя свитера и водолазки, поправляя прическу.

– Я гулять! – крикнула уже из-за двери родителям.

И понеслась вниз – он позвонил, он пришел! – отстукивали сапоги по ступенькам.

Тимур сидел на лавке около подъезда, Алька встречал меня радостным лаем. Сколько раз я уже точно так же выскакивала из дома, по пути засовывая руки в рукава выбранной в последний момент куртки. А Тимур и Алька послушно ждали возле дома, чтобы потом ходить со мной по темным дворам, где холодный ветер засыпал, сворачиваясь клубком в ветвистых кустах.

– А ждать становится зябко! – поежился Тимур, вставая с лавки.

Я виновато пожала плечами.

– Поздравляю с победой в соревнованиях! – торжественно сказал он, подходя ко мне. – Видел, как чемпионы раздавали призы направо и налево… только мне ничего не досталось…

Он скорчил скорбную гримасу, и мне на миг даже стало стыдно. Но я тут же поняла, что он просто-напросто шутит.

– А что бы ты хотел получить? – поддержала его шутку я и затаила дыхание.

– Ну, хотя бы ничтожный знак внимания, – Тимур состроил театрально-демоническую мину. – Пылкий взор… Воздушный поцелуй… или не воздушный…

– Шутишь? – осторожно спросила я.

И, кажется, впервые увидела, как Тимур краснеет. Он замешкался, полез в карман и заговорил сбивчиво, от напускной бравады не осталось и следа:

– Я понимаю, ты относишься ко мне лишь как к другу. И, наверное, считаешь меня жутким снобом. Пожалуй, ты права. Но я изменюсь, будь уверена, и заслужу твое уважение, а может, и нечто большее…

Тимур вынул руку из кармана и протянул ее мне, в темноте я не сразу разглядела зажатый в кулаке подарок.

– Это тебе, – собравшись с духом, выпалил Тимур. – С победой! И чтобы ты не опаздывала к нам с Алькой, а то зима на носу, холодно ждать у подъезда…

И он раскрыл ладонь, там были часы – с аккуратного маленького браслета свешивались две серебряные ракетки. Я разглядывала это чудо в тусклом свете фонарей, и мне казалось, что счастье так и висит в воздухе – вдыхай на здоровье!..

– Это на память о твоей победе… и наших с тобой играх в пинг-понг. – Тимур застегнул браслет у меня на руке, и я услышала тихое «тик-тик-тик». – Ты ведь будешь и дальше с нами гулять? Правда?..

Я смотрела на часы, а потом на Альку… и на Тимура. Мне хотелось говорить много раз «да!», но я лишь кивала и, кажется, смахивала со щек что-то мокрое.

– Алька, ты что, плачешь? – испугался Тимур.

А потом начал целовать меня и больше уже ни о чем не спрашивал, так как понял, что я не сопротивляюсь…

Вокруг скакал Алька, он стучал хвостом по нашим ногам и задорно тявкал. А вечер теплел, будто отдавая нам последнее дыхание золотой осени…

Потом я обещала Тимуру никогда не опаздывать, а он говорил, что готов ждать меня часами и превратиться одним зимним днем во влюбленный сугроб. Тогда мы смеялись. И снова целовались… пока ночь и первые заморозки не разогнали нас по домам…

Первую четверть я закончила на «четыре» и «пять». Для этого потребовалось как следует поднапрячься, но ни одна четверка, полученная раньше, не была мне так дорога. Теперь учителя и ребята признали во мне хорошую ученицу, спортсменку и активистку. Жизнь в новой школе потихоньку налаживалась. Да что там, стала лучше прежней!

В последний день перед каникулами Рита была вынуждена признаться при всем классе, что к воровству браслета я не имела ни малейшего отношения – можно сказать, чиста перед законом. Иначе Зябликовой грозило раскрытие ее злодейского плана с испорченной гвоздем ракеткой.

– Я случайно перепутала сумки и положила браслет к Алисе, – сквозь зубы докладывала у доски Рита. – У нас очень похожие сумки…

Тогда Марина Борисовна начала грустно качать головой и предложила Рите попросить у меня прощения. И Зябликовой пришлось извиняться передо мной на глазах всего класса.

Надо сказать, что Марина Борисовна в последние дни выглядела как-то бледно и вовсе не ходила в столовую. Зато Роман Эдуардович, наоборот, расцвел, как пион в конце июня. Он забегал к жене на каждой перемене, предлагая проветрить класс, принести воды или накинуть на плечи теплую кофту. А мы делали вид, что ничего не замечаем, но старались лишний раз не расстраивать классную – вели себя на ее уроках прилежно, тщательно выполняли домашние задания и рвались отвечать у доски, как дачники в последнюю электричку.

– У нее точно будет мальчик! – пихала меня в бок Жанна, когда Марина Борисовна воинственно упиралась указкой в доску.

– Нет, у нее будет девочка! – шептала Жанне я, когда учительница вдохновенно читала стихи.

– Это будет двойня! – хихикал Глеб.

– Мальчик и еще один мальчик! – добавлял Федя.

И мы с удвоенным старанием корпели над диктантами.

Между тем Филипп начал встречаться с Танькой, чему я была очень рада. Пара влюбленных из нас все равно никогда не получилась бы, зато другом Филипп оказался отменным. Кажется, теперь он занял в жизни Таньки место Зябликовой и ходил гордый как гусь. Танька же ловила каждое его слово и готова была поддерживать во всем. Только однажды я услышала, как она решила настоять на своем. Это было довольно забавно.

– Пожалуй, мне следует немного похудеть. – Филя тяжело вздыхал после очередного пирожка в столовой. – Правда, Тань?

– Нет. Я считаю, что ты в замечательной форме, – твердо ответила Таня. – Я очень жадная и не готова расстаться ни с одним твоим килограммом!..

Мы тогда долго смеялись и подначивали эту сладкую парочку, а Танька, кажется, вовсе не смутилась. Во всем, что касалось Филиппа, она теперь имела свое заслуженное мнение.

Денис же все свободное время проводил с Жанной. И каким-то образом умудрился растерять свои ораторские способности, часто смущался и отмалчивался. Зато Жанна стала выглядеть раскованнее и легче находила нужные слова. Хотя этой парочке, очевидно, было хорошо вдвоем и без слов. Они могли тихо сидеть и держаться за руки с таким видом, будто весь мир зажат между их ладонями. Тогда я даже дышать на них боялась…

Зато мы с Тимуром ругались часто и самозабвенно. В этом смысле он заменил мне притихшего Дениса. Во-первых, Тимуру пришлось долго доказывать мне, что я несравнимо лучше Зябликовой. И много раз пересказывать историю о том, каким образом он понял, что ему нравлюсь именно я. И как он боялся мне в этом признаться. Как мучился и переживал, узнав о Риткиных кознях. Как винил себя за беспочвенные подозрения и грубое поведение. А если слова Тимура казались мне не слишком проникновенными, я злилась и носилась за ним по улицам с угрозами покусать. А за мной бегал Алька, который никогда не кусался. И все мы были жутко рады этим лихим погоням. А маленькие часы с серебряными ракетками на браслете тихо отсчитывали секунды этой стремительной осени – «тик-тик-тик».

И вот прозвенел последний в этой четверти звонок. Нас ждали каникулы! Ученики рванули из школы, выкатились на улицу, как икринки из рыбы – вливаясь в новую захватывающую жизнь. В то свободно-ленивое течение времени, где нет уроков, домашних заданий и ответов у доски. А есть лишь здоровый утренний сон, прогулки на свежем воздухе и масса всяких мелких глупостей, которые взрослые почему-то считают ненужными. Но ведь именно из этих бестолковых мелочей и состоит досуг каждого нормального школьника. Телефонный треп, разучивание перед зеркалом модных танцев с плеером в ушах, манящая пучина Интернета и просто бездумное валяние на диване – что может быть занимательнее и важнее, если тебе вот-вот должно исполниться пятнадцать? Когда у тебя есть верные друзья и самый лучший парень на свете!..

Мы топали по осеннему городу, а за нами по пятам шел первый снег. Охвативший Москву ноябрь сыпал белой крошкой, которую хотелось ловить на язык, чтобы попробовать этот день на вкус. И никто не смотрел под ноги, мы смотрели только вперед. А я от души мечтала, чтобы все были счастливы…