Пляж исполненных желаний.

День шестой.

Кто-то тряс меня за плечо, я открыла глаза и с трудом поняла, где нахожусь. Надо мной склонилась Ольга.

– Вставай, кажется, мы проспали завтрак.

Аня терла глаза, сидя на своей кровати.

– Ты куда вчера пропала? – шепотом спросила она.

– Сюда, – ответила я.

– Хоть бы предупредила, – она надула губы. – Мы с Ваней все ущелье обшарили. Я не знала, что и думать. Прихожу, а ты спишь без задних ног!

– Извини, не подумала, – мне не хотелось говорить с кем бы то ни было.

– Девочки! Подъем! – крикнула мама, заглядывая в комнату.

– Мы идем! – с досадой ответила я.

Ввалились в столовку, опухшие от сна. На столах стаканы с темной жидкостью. «Вино» – понимаю.

– Проспали? – елейным голосом спросила одна из поварих.

– Не пойму, что с будильником, – оправдывается Ольга.

Я ошарашено смотрю по сторонам.

Поварихи сидят за столом тесной кучкой, с ними экономистка Валя. Они говорят тихо. Разговор очень важный. Мы топчемся на месте, не решаясь присесть, потому что чувствуем себя помехой этому важному разговору.

Одна из женщин все-таки поднимается со своего места:

– Вот, помяните, – она подает нам стаканы с вином. – Могу бутерброды сделать, каша кончилась…

Они смотрят на нас с осуждением.

– Девочки, что все-таки случилось? – видимо, на мамином лице написано действительное и полное неведение. Женщины немного оживляются.

– Ой, да сами толком не знаем, – с досадой говорит одна. Другая ставит перед нами тарелку с колбасой, пачку масла, хлеб и печенье.

– Кофе, чай, наливайте…

– Спасибо, – мы робко усаживаемся.

– А вы что, правда вчера ничего не слышали? – спрашивают женщины.

– Мальчишки болтали… Но, неужели правда?

– Да, утонула…

– Как?!

– Элька сказала, что пыталась ее спасти.

– Ох, уж эта Эля!

– Послушайте, мы видели, как, сестренка этой девушки мечется по берегу. Это перед ужином было… – вспомнила Аня.

– Ну да. Собрались от скуки, пошли в поселок. Сигареты, фрукты, то да се… Зашли в кафе, выпили водки. Потом девчонки вроде на рынок пошли, а Эля с москвичом и Юлей пить остались…

– У Эльки глотка луженая, сколько ни влей – все ничего, особенно на халяву.

– Так что, эта девушка пьяная поплыла, что ли? – спросила я.

– Да неизвестно, – ответила повариха, – разве от Эльки добьешься чего! Только, говорят, Юльку мужики вытащили, когда ее уже к берегу прибило. Одетую…

– Так кому тогда Эля искусственное дыхание делала? – удивилась Ольга.

– А хрен ее знает!

– И, главное, – быстро заговорила другая, – девчонки-то за Юлей в кафе вернулись. Только Юльки в кафе не было, сумка под стулом стояла. Москвич совсем пьяный и эта – сказала «идите, мы сами дойдем». Они спросили, где Юля. Элька ответила, что пошла в туалет…

– Так, может, ее действительно УЖЕ не было?! – ахнула я.

– Может, и не было. Только кто же знал, – повариха вздохнула, – Элька нам говорила, что у нее с москвичом несерьезно, и она его на бабки крутит, чтоб он ее поил, значит…

– Да Юлька-то ей зачем понадобилась! Ну и пила бы со своим москвичом!

– Дожди, народ пьет со скуки, – предположила мама. И тут же осеклась, поняла, что сморозила глупость.

– Господи, что теперь Валере будет! – повариха схватилась ладонями за щеки.

– Ничего не будет, – сказала мама. – Несчастный случай произошел не по его вине и не на его территории.

– Юлька сколько раз ночью пьяная плавала, – неожиданно объявила экономистка Валя. – Да. И я с ней плавала. Мы далеко заплывали. Она вообще – спортсменка!

Теперь все мы смотрели на нее.

– Слава богу, что не у нас! – прошептала повариха.

– Валера как?

– Переживает. Вчера телеграмму родителям дал, в морг ездил… Ой…

– Главное, – снова заговорила женщина, – семья у Юльки бедная. Они только на ее зарплату жили. Она сварщицей работала.

– Надо деньги собрать, – предложила Валя. – Только жадные все, не допросишься.

– В обед объявить, – предложила мама.

– Точно! И пусть только попробуют отказаться!

На обеде над столами висит напряженная тишина. Только бухает трансовая музыка. Но к ней, кажется, все уже привыкли, воспринимают как звуковой фон.

После обеда Валентина со строгим лицом важно пересчитывала собранные деньги. Она доставала смятые купюры из полиэтиленового пакета и складывала в аккуратную пачку. Поварихи вытягивали шеи, стараясь вычислить сумму.

Валентина скорбно покачивала головой и молчала.

– Ну, сколько там? – не выдержала одна из них.

– Мало, трех тысяч не набирается.

– Хоть так…

– Жлобы, пропивают больше! По десять рублей положили, и словно облагодетельствовали.

– Может, денег нет, – предположила Аня.

– Ладно, не защищай! – отмахнулась Валентина.

Мы и не защищали. Дело в том, что Ольга попыталась выпросить денег у дикарей. Но попытка не увенчалась успехом. Сейчас нам было стыдно, мы боялись, что нас спросят об этих деньгах. Но никто не спросил.

Аня тянет меня идти к Ивану, вот еще пытка! Я пытаюсь отговориться, но она не отстает.

– Иди сама, я-то тебе зачем!

Аня краснеет:

– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу идти одна. – Оправдывается она.

Приходится тащиться за ней вверх, по знакомой тропинке и ругать себя последними словами.

Поднявшись, мы увидели наглухо застегнутую мокрую палатку, сырое кострище и никаких признаков хозяина.

– Как же так, – растерялась Аня.

– А вот так, надоело ему играть в детский сад, ушел человек по своим делам. Может, в поселок, может, на дольмены…

– А мы?

– Господи! Да увидишь ты своего Ваньку, к вечеру вернется. Вещи-то его здесь. – Я злюсь. Сама знаю, что не права, и Аня, в общем, ни при чем, но все равно я злюсь, на себя.